Шанс на любовь

Каждую среду ровно в полночь все студенты первого курса взбирались по хлипкой лестнице к самой верхушке Астрономической башни, где они приникали к телескопам, тем самым изучая ночное небо, записывали названия разных звезд и запоминали, как движутся планеты. Также большинство из них боролись со сонливостью, ведь ребята еще попросту не привыкли задерживаться до двух часов ночи, пусть и ради ночного небосвода, усеянного звездами и планетами. Радует, что на следующий день их пары начинались позже чем обычно, и тем самым их расписание позволяло первокурсникам как следует выспаться. Астрономия Гарри нравилась лишь по одной причине — к концу занятия его сосед сдался почти что без боя под власть Морфея и засыпал, привалившись к его плечу. Белокурые волосы мягко щекочут ничем не защищённую кожу шеи, от них приятно пахнет яблочным шампунем, а от тела исходит тепло, которое казалось проникало куда-то к уголкам его души и тем самым согревая изнутри. Более того ради этого момента Гарри был не против бороться с последствиями, а именно — тащить сонного Драко почти полностью на себе по крутой лестнице вниз, а после и добираться к спальне, благо что та была неподалеку от места проведения занятия. Награда того стоила. Трижды в неделю их водили в расположенные за замком оранжереи, где низкорослая полная дама — профессор Стебль — преподавала им травологию, науку о растениях, и рассказывала, как надо ухаживать за всеми этими странными растениями и грибами и для чего они используются. Этот предмет также был неплохим, ведь Гарри мог любоваться Малфоем посреди цветов, которые меркли на его фоне, и скорее служили декорацией. Тот выглядел как истинный аристократ, и даже скорее казался прекрасным и изящным принцем, что вышел на прогулку в сад. Самым утомительным предметом оказалась история магии — это были единственные уроки, которые вел призрак. Профессор Бинс был уже очень стар, когда однажды заснул в учительской прямо перед камином, а на следующее утро он пришел на занятия уже без тела. Он говорил ужасно монотонно и к тому же без остановок. Ученики поспешно записывали за ним имена и даты и путали Эмерика Злого с Уриком Странным, ведь всё занятие они боролись со сонливостью. Впрочем, черноволосого мальчика это не касалось и тот с интересом подперев голову рукой вновь наблюдал за своим соседом и напарником. Тот, как и все ребята пытался не уснуть, но выглядел тот до ужаса мило — сонный с взъерошенными волосами, которые время от времени сам же поправлял, и даже лак не помогал держать прическу как следует. Профессор Флитвик, преподававший заклинания, был такого крошечного роста, что вставал на стопку книг, чтобы видеть учеников из-за своего стола. На самом первом уроке он, знакомясь с курсом, взял журнал и начал по порядку зачитывать фамилии. Когда он дошел до Гарри, то возбужденно пискнул и исчез из вида, свалившись со своей подставки. Но, никто не смеялся над ним, ведь он с первых минут заполучил расположение учеников, а после и их уважение, как к чудесному преподавателю. Его уроки были интересными и не сложными, ведь тот подавал материал в доступной форме, настолько, что даже Креб с Гойлом смогли сотворить простое по своей сложности заклинание. С особым нетерпением все ждали урока профессора Квиррелла по защите от Темных искусств, однако эти занятия скорее напоминали юмористическое шоу, чем что-то серьезное. Его кабинет насквозь пропах чесноком, которым, как все уверяли, профессор надеялся отпугнуть вампира, которого встретил в Румынии, и тот теперь охотится за ним. Квиррелл очень боялся, что тот вот-вот явится в Хогвартс, чтобы разобраться с ним, доведя дело до конца. Тюрбан на его голове тоже не прибавлял занятиям серьезности, но куда хуже было с заиканием. Хотя Гарри знатно повеселился, когда профессор задал вопрос по теме неуверенному в себе Невиллу, который ко всему прочему также заикался, но в отличии от взрослого из-за волнения. Квиррелл жутко разозлился, ведь подумал, что парень насмехался над ним, и золотисто-красный факультет одним махом лишился 20 очков — 10 за неуважение к старшим, и еще 10 за нарушение дисциплины. И в отличии от недовольных Гриффиндорцев, первокурсники Слизерина были счастливее некуда, ведь они всё еще помнили несправедливость на уроке Трансфигурации. Ну вот учебная неделя и подходила к концу. — Что у нас там сегодня? — спросил Гарри, посыпая сахаром овсянку, и с подозрением глядя на чашу с оранжевой жидкостью. Тыквенный сок, коей был в очень большом количестве в рационе Хогвартса так и не полюбился парню за годы его учебы в первой жизни, а во второй так и подавно. — Два занятия по зельям — заниматься будем вместе с Гриффиндором, — ответил Драко, неспешно намазывая масло на еще теплый тост, и выглядело это очень изящно, так что черноволосый даже залюбовался сей причудливой картиной. — Занятия ведет профессор Снейп, наш декан, он очень строгий, потому нужно повторить материал перед уроком, так, на всякий случай. — невольно говоривший мальчик нахмурился, но это было едва заметное движение светлых бровей и легкий прищур глаз. Пока ребята завтракали в Большой зал с громким уханьем влетело не меньше сотни сов — это прибыла почта. Они начали кружить над столами, высматривая своих хозяев, роняя им на колени, а иногда и прямиком на стол, полностью переполненный едой, письма и посылки всевозможных размеров. Обычно Букля залетала в зал вместе с другими, совами и примостившись у него на плече, ласково клевала его в макушку, будто бы прося обратить на неё внимание. Добившись желаемого, она вытягивала лапку, тем самым давая возможность открепить от ноги письмо от тети Петуньи, а потом, съев кусочек тоста, улетала обратно в совятню — так называли в школе домик, где жили совы. Но этим утром Букля, приземлившись между сахарницей и блюдцем с джемом, уронила в тарелку Гарри целых два запечатанных конверта. — Тебе написал кто-то помимо родственников? —несколько удивленно спросил Малфой, знакомый с его семейным положением. Вообще они сильно сблизились за это время, и юноше теперь сложно представить свои будни без него и компании слизеринцев. — Я в таком же замешательстве, возможно даже большем. — он вскинул брови, и тем самым будто показывая свои эмоции. Аккуратно взяв письмо за один из краев, парень наложил на него очищающее заклинание, остатки каши тут же исчезли, и лишь после этих махинаций вскрыл конверт. Попутно он еще пытался припомнить все случаи, когда получал послания, немногочисленные, если не брать в расчет его бытие Аврором. Дорогой Гарри, — было написано в письме неровными буквами. — Я знаю, что в пятницу после обеда у тебя нет занятий, поэтому, если захочешь, приходи ко мне на чашку чая примерно часам к трем. Хочу знать, как прошла твоя первая неделя в школе. Пришли мне ответ с совой, она у тебя чудесная, хочу также узнать её имя. Хагрид. От белокурой макушки, что также, как и его склонилась над пергаментом, раздался тихий хмык. — Серьезно? — брови Драко приподнялись вверх, в идентичном жесте, который совершенно недавно совершил он сам. Эта привычка выработалась у Малфоя непроизвольно, и Гарри был безумно ошеломлён увидев её впервые, но также и рад. — Этот великан пусть и недолюбливает Слизеринцев, пусть на это у него и есть причина, но не испытывает ненависти. — он дал ответ на чужое замешательство, и его собеседник лишь кивнул, он был совершенно не удивлен его многочисленным познаниям, принимая те как должное, чем поражался уже другой. — Ты пойдешь? — с интересом спросил Малфой и склонил голову набок ожидая ответа. — Если ты не возражаешь, то можем сходить. — слегка пожав плечами Гарри вернулся к завтраку, надо было хоть что-то съесть, а то иначе свободное время будет лишь в обед. Впрочем, он также заметил, как уголки губ оппонента приподнялись, а он сам приободрился, словно ожидал этот ответ: — Хагрид в чем-то прав, у нас сегодня лишь Зельеварение, после ничего нет и остаток дня полностью свободен. — Выражение лица на первый взгляд было спокойным, но прищур глаз, такая улыбка и тон голоса выдавали Драко с головой. — Тогда на этом и порешили. — парень улыбнулся, видя эти изменения, и в груди почему-то потеплело, не обратив на это никакого внимания, он лишь взял перо и на иной стороне письма написал ответ, в котором отметил, что придет не один, а с другом. Серые глаза, которые заглянули на содержимое пергамент лишь потеплели, а в глубине царила буря из чувств, они некоторое время глядели на одно единственное слово, и их обладатель казалось бы счастлив.