Ты слышишь — кончилась война

«Зачем ты превращаешь коннект в изнасилование?» — спросил он у Тандеркрэкера, когда они подлетали к Грингарду, одной из множества киберформированных и брошенных многие ворны назад планет. Может, стоило сказать, что это их последние груны вместе. Может, тогда Тандеркрэкер перестал бы отрицать, что хочет Леозака, и не шипел бы гадости, закрывшись в мойке и чем-то там сердито гремя. Но если бы Леозак не задал вопрос в такой кривой и двусмысленной формулировке, то так и не узнал бы, что последние сто ворн насиловал Тандеркрэкера, унижал и принуждал к разным извращениям. Не исключено, что извращением Тандеркрэкер считал что-нибудь ласковое и нежное; но Леозака это уже не должно было волновать. Он же все решил и продумал — еще на «Черной дыре». И насчет Скайварпа тоже. Может, Тандеркрэкер из-за этого так сильно злился? Он четыре цикла подряд пытался убедить Леозака, что Скайварп все еще недееспособен. Будто бы ему стало только хуже после мнемохирургической операции; будто бы профессиональный мнемохирург был прав, что не стал ничего исправлять ворны назад; будто бы Тандеркрэкер с Дружком вернули психику Скайварпа к возрасту около четырех ворн, и не факт, что они правильно поняли, что конкретно делал Шоквейв и как выглядели коды в голове Скайварпа до этого… По мнению Леозака, Скайварпа можно было назвать недееспособным только в первые квартексы после его спасения. Тем более что у всех меха свои скраплеты в процессоре. Скайварпу становилось шлаково при виде дезактивов; Тандеркрэкер обожал рвать живых меха голыми руками и обливаться их энергоном. Вирль, сидя на нейтральной станции, скучал по ощущению, когда лопасти режут чужие корпуса. Браун на каждой крупной планете с храмом Праймуса жертвовал шаниксы за упокой невинных искр, иногда доводя кого-нибудь до белого каления попытками выяснить, убили они в последнем рейде сорок шесть меха или все-таки сорок семь. Хорошо хоть, после смерти все по умолчанию становились невинными, какими бы сволочами ни были при жизни. Леозак, который просто ничего не чувствовал, убивая, и затруднился бы даже примерно назвать количество погашенных им искр, мог бы всех четверых обозвать сумасшедшими. — Выходи. Мы прилетели. Ты высушился? Там очень холодно. — Холодно? — Тандеркрэкер если и мылся, то уже достаточно давно, обшивка не блестела. — Что это за место? — Грингард. Мертвая зона. Тандеркрэкер замерцал оптикой, видимо, проверяя, есть ли сигнал от планетных ретрансляторов. Но здесь и ретрансляторы вряд ли были. — Ты хочешь меня здесь оставить? — Я вернусь. Наверное, — честно добавил Леозак. — Я попросил Скурджа и Брауна дать твои координаты Дружку, если я умру. Леозак не знал, захочет ли возвращаться сюда. Не знал, захочет ли возвращаться на «Черную дыру». Хорошо, что когда-то он подружился с очень ответственным ИИ, который в принципе не мог ощущать такого острого желания оказаться как можно дальше от конкретных мест и конкретных меха. Желания сменять сектора космоса, десятки раз в квартекс пролетая через космические мосты и оставляя за спиной все, от чего было тошно. — А если что-то случится? — Что здесь может случиться? Это пустая планета. Брошенная почти сразу после киберформирования. По идее, тут должен быть энергон, но я оставлю тебе достаточный запас. Из оружия… вроде ты умеешь пользоваться взрывчаткой? Она и для добычи энергона может пригодиться. Там внизу — планетный ИИ. Ты же хотел изучить такой? Да, без инфосетей придется потерпеть. Судя по этой гримасе, жизнь без инфосетей для Тандеркрэкера была не жизнью, а, как говорил Дружок, «потерей всех конечностей и большей части сенсоров». Значит, Леозак делал благое дело? Он ничего не имел против симуляций и слияний со сложной электроникой, это давно уже перестало быть редкостью, чем сложнее техника, тем больше вероятность, что к ней сразу разработают нейроинтерфейс для простых меха, не требующий прочесть и запомнить десять датападов инструкций. Вот только такой нейроинтерфейс сам следил, чтобы пользователь не перетрудился, и процессоры подключенного меха почти не задействовал. Тандеркрэкер, уверенный в том, что эти программы пишут для идиотов, принципиально уничтожал их везде, где видел, и как-то раз чуть не лишил «Скайсталкер» доступа к новым бортовым орудиям: программу производителя стер, а синхронизацию с уже имеющейся электроникой и понятный хоть кому-то интерфейс быстро настроить не успел. Если бы это выяснилось посреди боя… — Вспомнишь, что такое реальный мир. Пойдем. На Грингарде в самом деле было очень холодно. Леозак немедленно захотел обратно в корабль — а Тандеркрэкер смотрел на эту обледенелую дыру в земле, заваленную камнями и грязно-желтым снегом, как будто она вела в прекрасный новый мир. — Сюда сел корабль-матка, видишь, до сих пор сохранились выбоины на скалах? А туда он выбрасывал породу, — Тандеркрэкер приблизился к краю провала. — Внизу должно быть теплее! Спустишься со мной, или уже хочешь улететь? Скорее всего, тут не очень глубоко. Хайков пятнадцать, под углом. Видишь, туда уходит туннель? — Ты правда мечтал именно об этом? — уточнил Леозак неуверенно; он не страдал клаустрофобией, но темная дыра в глубине огромного провала не вызывала у него никакого желания туда лезть. — Да, — улыбка Тандеркрэкера была спарковски искренней. — Я и не думал, что ты помнишь. Спасибо. Леозак не помнил, чтобы они с Тандеркрэкером в принципе разговаривали о брошенных планетах. Если бы не та запись с разговором Скайварпа и Лагната, Леозаку бы в голову такое не пришло. И что-то подсказывало ему, что отсоединиться от планетного ИИ Тандеркрэкеру будет гораздо сложнее, чем от «Скайсталкера». По крайней мере, он умрет счастливым, да? — Нужно выгрузить ящики с энергоном. Я отдам тебе все кристаллы, какие есть, жидкий энергон тут замерзнет. Реактор мы перезапустили вчера, долетим без добавки катализатора, — тянуть Тандеркрэкера прочь от края провала оказалось неожиданно тяжело. Леозак хотел запомнить его таким: увлеченным, взбудораженным, взволнованно шевелящим крыльями. — И посмотришь, какие инструменты тебе могут пригодиться. Отбойного молотка, конечно, нет, но перфораторы и дрели найдутся, заберешь, какие понравятся. Я никвинта не понимаю в добыче энергона, поэтому даже не пытался что-то отобрать. Фонарь тебе тоже понадобится? И генератор к нему? — Да, конечно. Спасибо, — мыслями Тандеркрэкер был уже где-то там, в грязной дыре. На пару нанокликов, не дольше, у Леозака остро защемило искру, и эм-излучение взвилось тревогой, почти что паникой. — Это просто ветер. Лед иногда так трещит под ветром, ничего не обвалится, — Тандеркрэкер, прищурившись, осматривал неровные каменные холмы вокруг. Нет, не обледенелые, как сперва показалось — целиком изо льда. — Под нами точно твердая материя, не лед и не вода. Насчет остальной планеты не уверен. Не знаешь, почему ее оставили? Потому что возиться с ней было слишком затратно. Строить жилища, рассчитанные на местные температуры, что-то придумывать с астероидным полем, глушащим любые сигналы… Колонистам было проще улететь, они и заглядывали сюда раз в несколько ворн, для проверки. Им не приходилось изо всех сил сдерживаться, чтобы не отобрать у Тандеркрэкера эту дурацкую дрель, не вцепиться в него и не отправить Скурджу приказ немедленно взлетать.