Ты слышишь — кончилась война

Страх освобождал почти так же эффективно, как боль. Только что Тандер злился на Скайварпа, активно с ним переписываясь, пролистывал десятки новостных лент, держал в уме кучу какого-то шлака, начиная от легендарного темного энергона и заканчивая спарклингами, до сих пор не желающими разговаривать, и пытался объяснить Леозаку, что все у них, Юникрон побери, нормально и будет нормально, особенно если кое-кто научится спокойно ждать возвращения партнера, вместо того чтобы лететь в соседний сектор, врываться в номер и предъявлять с порога идиотские претензии… Теперь весь мир остался за пределами темно-синих стен этой комнаты, и сложно было думать о чем-то, кроме лезвия меча, скользящего по фейсплейту, по беззащитной шее — и обратно, пугающе близко к правой линзе. Может, потом Леозак и будет сидеть над его дезактивом, пока местная охрана, привлеченная вонью, не выломает дверь… вот только Тандеру будет уже все равно. — Ты не услышал бы ничего о проблемах Скайварпа! Я же как раз поэтому… — меч пропорол обшивку над вокодером, и Тандер понял, что лучше молчать. — То, что я закрыл оптику на твою измену, не значит, что я буду терпеть рядом с тобой Скайварпа. Мне поболту, насколько ему нужна помощь. Он мог попросить Вирля поговорить со мной, мог сам договориться с Вирлем, если все настолько плохо. А ты обещал мне, что заблокируешь его и больше с ним общаться не будешь. Обещал ведь? Инт-системы среагировали на эм-фон, и фрагов тампон в порте, пропитанный восстановителем, пополз наружу. Тандер слишком ярко вспомнил то, что хотел бы никогда не вспоминать, порадовался, что вовремя отключил комлинк, и упрямо запрокинул голову, отстраняясь от меча: — Ты не посмеешь. — Почему? — Леозак втянул воздух с отчетливым свистом; глупо было надеяться, что он не обратит внимания на странный запах — терпкую смесь восстановителя, обезболивающего и трансфлюида. То, что Леозак старался не шевелить лишний раз правым плечом, не помешало ему легко и быстро, словно танцуя, отскочить от когтей Тандера — только звякнул плохо закрепленный меч на турбине. Острие уткнулось куда-то под честплейт, поддевая броневую пластину; пополз по кокпиту горячий густой энергон. Леозак облизнулся и снова зашумел кулерами. На долю наноклика его трансформационные швы дрогнули, вздергивая верхнюю челюсть и обнажая острые денты, но он покосился на свое отражение в зеркале, случайно задетом Тандером в самом начале ссоры и расколовшемся в раме на три неравные части, и, похоже, заблокировал мимические движения. — Потому что ты меня любишь, — крыло, с которого Тандер так и не снял защитный каркас, постукивало по полу выступающими пластиковыми деталями. — И потому что я прошу тебя остановиться. Пока Леозак молчал, Тандер успел решить, что его никогда не любили, что теперь его точно возненавидят за неуместную попытку заговорить об этом, что ему поболту, что он должен сам признаться в любви, что между ними все кончено… Успел возненавидеть себя, Леозака и заодно Скайварпа с его идиотскими проблемами. Тандер пожертвовал ради Леозака гораздо большим, чем отношения со Скайварпом, и каждый цикл на Новом Восе — и после, в космосе и на «Черной дыре» — спорил сам с собой, стоило ли оно того. Да нет, сомнения начались гораздо раньше. Еще когда Тандер решил рассказать Леозаку о Старси, а может, когда решил вместе со Скайварпом остаться на корабле — ненадолго, пока не найдет лучшего варианта, пока не помирится с Электро, пока не привыкнет к толпам отвратительно непохожих меха и негласным правилам жизни среди колонистов с сотен разных планет… Нет ничего более постоянного, чем временное, всплыл в памяти старый афоризм. Леозак отдернул меч — под честплейтом на миг стало мокро и болезненно, — выдвинул потрепанный стул с изогнутой спинкой из-за высокого черного стола и сел. Тандер отполз к платформе, неловко оперся турбиной и раскинутыми крыльями на мягкий край. От резкого движения энергон потек сильнее, и Тандер мог только надеяться, что яркие капли на черном наплечнике и светлом кокпите отвлекут внимание, и синие пятна на синей обшивке не будут бросаться в оптику. Он разрезал внутренности порта почти цикл назад, двадцать два груна прошло, но разодранные стенки тогда, на Новом Восе, срослись так криво, что все рубцы немедленно лопнули, как осторожно Тандер ни старался подцеплять соединенные с сенсорным покрытием кольцевые сегменты. Сами кольца почти не питались энергоном, и теоретически их можно было удалить без потери сотен литров топлива — если бы получилось сделать только два или три длинных разреза и вытаскивать детали крупными кусками, не скользя когтями по всевозможным техническим жидкостям, рванувшим изо всех лопнувших магистралей, даже из самых мелких! Но нет, конечно же, Леозак смотрел именно туда — и фонил желанием коннекта, а никакой не любовью. — Раздвинь ноги, — голос Леозака потрескивал статикой. — Так и знал, что тебе в тот раз понравилось. И сейчас ты снова нарываешься, да? За столько ворн Тандер мог бы уже и привыкнуть, что окружающим вечно хочется коннекта в самый неподходящий момент и что думают они при этом исключительно болтом… и все же раньше, когда Скайварп еще присутствовал в их отношениях постоянно, затормозить Леозака было проще. Рано или поздно, наверное, пришлось бы объяснять, почему коннектить Тандера больше некуда, но он надеялся, что Леозак дотерпит до полного восстановления руки. Не факт, что небрежное напоминание посреди коннекта «Мне удалили порт, чтобы его осколки не разнесло по всему корпусу при трансформации, неужели ты забыл?» не спровоцировало бы выяснения отношений — но дотошно выяснять у всех медиков на станции, не врет ли Тандер, Леозак не стал бы. — Я больше не хочу… делать, что мы делали раньше. Это слишком опасно и нездорово, и я не хочу, чтобы это превратилось в зависимость. Только обычный коннект, без боли и травм. И я не хочу это обсуждать. Я очень ценю, что ты разделял это со мной, но я хочу, чтобы тебе было хорошо без всяких «но», без необходимости под меня подстраиваться… — к счастью, номер был достаточно тесным, и договаривал Тандер, уже прижавшись к ногам Леозака и дразня кончиком глоссы швы его кодписа. — Тебе надо сперва вылечить другую зависимость, — возразил Леозак. Но сопротивляться не стал — наоборот, высвободил коннектор и наконец поставил меч, прислонив к краю стола. — От фрагнутой виртуальности, куда ты все время сбегаешь и не замечаешь реальный мир. По-твоему, я с тобой трахаюсь почти сто ворн и все это время страдаю? — Я очень рад, что тебе все нравится, — пробормотал Тандер и поторопился занять рот делом, потому что желание наорать на Леозака становилось все сильнее. Местное обезболивание уже почти перестало действовать; коннектор еще оставался неприятно набухшим и утыкался в паховую пластину изнутри, но сдвигать ее было страшно. Энергонотечение усиливалось, после операции с такими осложнениями — да и без осложнений тоже — по-хорошему следовало лежать, не шевелиться и позволить кому-нибудь менять тампоны с восстановителем каждый грун, и Тандер торопился. Он не хотел объяснять Леозаку, откуда взялась лужа на полу, явно натекшая не из пореза под честплейтом; значит, нужно было побыстрее закончить с отсосом и уйти в мойку, или, в крайнем случае, забраться с ногами на платформу. Она здесь тоже была синей, Тандер нарочно выбрал номер с таким дизайном. Почему Леозак прилетел именно сейчас, не на завтрашнем лайнере? Почему Леозак вообще терпел Тандера — его ржавый характер, его тройственную связь искр с самыми раздражающими меха во вселенной, его равнодушие к коннекту и неспособность ответить на чувства взаимностью? Раньше это можно было списать на отсутствие других подходящих меха, но теперь Леозак перестал иррационально ненавидеть всех братьев, и вокруг него так и вились симпатичные юнглинги, ловившие каждое его слово, и… Тандер почувствовал, как Леозак пытается отодвинуть его голову, и чуть сжал дентами пульсирующие шланги: — Офкуфу. — Хочу, чтобы ты смотрел мне в оптику, — когти надавили на шлем сильнее, и коннектор наполовину выскользнул изо рта. Мерцание линз Леозака показывало, что он вот-вот перезагрузится. — А потом… этот стул выдержит нас двоих, как ты думаешь? Нет? Ладно, платформа точно выдержит…