Теория не имеющая изъянов

Благо хотя бы слабый свет от лампочки освещал комнату. Тяжёлое дыхание Хвана разрушало убивающую тишину. Все его тело горело и ныло. Тем не менее он нашел силы для того, что бы подняться с кровати и подойти к столу. Было холодно, до ужаса холодно. Этот холод проникал под кожу, заставляя легко дрожать. Как же он был жалок в этот момент. Множество синяков, кровь на лице, ужасный вид. Он бы никогда не подумал, что ему понравится чувствовать эту боль, что она будет согревать его душу, как единственное спасение. Глаза пробежались по столу, на котором было пусто, лишь ваза одиноко стояла. Он хмыкнул, голова гудела, создавая противный шум, что мешал голове собирать мысли. Хван не пытался уйти от этого. Не проверил, открыта ли дверь. Не стал бежать и прыгать в окно. Ему некуда было идти, там за дверью его ждало лишь разочарование, опустошение. В то время как сейчас боль пыталась согреть от дикого холода. Тем не менее вскоре его одиночество нарушили. Он обернулся, замечая у Хо в руках широкие, длинные красные ленты. Хван смотрел в тёмные глаза, что заставляли его тонуть, тонуть во всем, в мыслях, в сознании. Теория рушится, наконец отпуская парня, что так мучился в последнее время. — Мы ещё немного поиграем, Хван, – без особых объяснений говорит Ли и он не в силах отказать сейчас. Не сможет. Знает, что даже если отказаться это сделают против его воли. Выхода не было. Хенджин молчал, когда Минхо так красиво разместил ленту на его глазах, лишая возможности видеть. Он мог лишь чувствовать, слышать. Он стоял перед Ли открыто, теперь покорно. А Ли лишь забавляла вся ситуация. Он мучительно медленно снял с Хвана больших размеров футболку. Засохшая и размазанная кровь, что дошла до ключиц. Хо возбуждал этот вид. Синяки, затянутая рана у основания шеи. Сейчас Хван был прекрасен для Ли, как никто другой. Ни одно женское тело его не возбуждало, как Хенджин, что смирился со всеми действиями Хо. Подчинился. Сломался. И легко дрожал. Он испытывал страх перед Ли и неизвестностью. Минхо это знал, чувствовал. И так правильно играл, не торопясь. В его руках была оставшаяся лента. И он воспользуется ей. — Повернись, – в приказном тоне сказал Ли, от чего по коже Хвана пробежали мурашки. Он не ошибся, он дёрнул за нужную нить. В голове младшего прошлась сотня неприличных мыслей, что очевидно возбуждали. Хенджин послушно повернулся к Ли спиной, сразу ощущая его ладони на своих запястьях. Довольно грубым и быстрым движением они оказались за спиной у Хвана, крепко зафиксированными широкой лентой. Он точно был в плену. Чужое горячее дыхание на ушке заставляло сердце Хвана биться чаще. — Хороший, послушный мальчик, – старший говорил шепотом, будучи так близко, что Хенджин шумно выдохнул, не смея сказать и слова, — Такой прекрасный и красивый сейчас, – Ли оставил лёгкий поцелуй за ушком, заставляя дыхание Хвана сбиться окончательно, — Я покажу тебе, как бывает жесток мир и даже готов поспорить, что тебе понравится. Черт, Хенджин задыхался от таких действий. Его возбуждали слова Хо. Старший легко толкнул того рукой, заставляя "упасть" грудью на холодный стол. Сразу же наклоняясь и целуя лопатки младшего, что был и без того возбужден ситуацией и словами. Ему хотелось. Дико хотелось. Грубо. Жестко. Он хотел попробовать. Хотел нового. Хотел Ли. Хван кусал губы и тихо мычал, когда Минхо целовал его позвоночник, спускаясь каждый раз ниже. Ли немного выпрямился, издавая смешок. Он хотел играть. Хотел дразнить. Хотел, чтобы Хван умолял. Крепко обхватывая талию младшего и ощутимо сжимая её. Он толкнулся бёдрами, заставляя Хвана чувствовать даже через одежду то, как Хо возбужден. От таких неожиданных действий младший слабо прогнулся в пояснице, издавая тихий стон. Но этого ему было мало. — Пожалуйста, Минхо, – едва смог сказать Хван на выдохе, как тут же ощутил второй резкий толчок, от чего с его губ вновь сорвался сладкий стон. — Этой ночью я для тебя Папочка, детка, – Ли прижался бёдрами к чужим. Даже через одежду это было так грязно. Так возбуждающе. Чужие руки легли Хвану на плечи, ощутимо надавливая. Заставляя прогнуться и прижаться сильнее. Хенджин сомневался, ломался. Кусал свои пухлые губы, но в итоге проиграл Ли. — Папочка, пожалуйста, трахни меня, я хочу твой член внутри, – окончательно сдался и подчинился Хван, что заставило Хо издать смешок. — Послушный мальчик, молодец, – похвалил его Ли, от чего по гладкой коже вновь прошлись мурашки. Но Хо не будет останавливаться только на этом. — Думаю, что тебе стоит преподать урок за ошибку. Младший шумно выдохнул, не зная что ожидать. Чужие руки соскользнули с плеч, в следующий момент цепляя пальцами спортивные штаны Хвана с нижним бельём и опуская вниз, до колен. Хенджин слышал как Ли расстегнул ремень на своих штанах. Он закусил нижнюю губу, понимая, что тот будет делать. Мысли не давали ему покоя. — Считай, – вновь сказал Хо в приказном тоне, сложив ремень пополам. Он не дал парню что-то ответить, сразу замахиваясь и оставляя красный след на белой и гладкой коже. Хван дернулся, простонав. — Один, – дрожащим голосом произнёс он, шумно дыша. Ли усмехнулся, во второй раз вкладывая в удар больше силы. Хван в очередной раз дернулся, уже сорвавшись на крик. — Д-два, – запнувшись, все же произнёс он. Минхо ни капли не щадил задницу Хвана. Делал разные промежутки между ударами, что бы последний не высчитывал разницу меж ними. Все закончилось на десятом ударе, он был особо сильный. — Д-десять, — на выдохе произнес Хенджин хриплым голосом. Его тело дрожало. Ноги едва держали. Но он ждал, ждал пока его похвалит старший. — Хороший мальчик, – с тихим смешком после произнес Ли, замечая реакцию младшего на похвалу. Наказание сыграло свою роль, превращая Хенджина в животное, которое способно думать только об одном. Сдерживаться не получалось, он в предвкушении большего. И за хорошее поведение его ждет награда. Хо ведь не был настолько жесток, чтобы оставить его без приза, верно? У Ли нет под рукой смазки или хотя бы банального крема, так что он решает, что слюна лучший выход из ситуации. Наклонившись к чужому лицу он видит, что лента мокрая, а на столе пара солёных капель. Его забавляет это, заводит ещё больше. Он подставляет к пухлым и искусанным губам два пальца. Младший послушно берет их в рот, понимая что поработать нужно хорошо, если он не хочет проблем. Красивые пальцы исчезают в ротике до самых костяшек. Хван проводит языком между пальцев. Сосёт, старается словно у него во рту член и лучше в этой жизни он ничего не пробовал. Минхо закусывает губу от такого вида, не удержавшись он несильно надавил на язычок, отчего младший невольно приоткрыл ротик с причмокивающим звуком. Хо решает, что уже достаточно, убирая пальцы из уст последнего. Он мучительно медленно водит по колечку мышц, дразнят, хорошо размазывая слюну Хвана. Он до сих пор легко дрожит и довольно мычит, прося большего. Наконец Ли проталкивает один палец внутрь, сразу до конца, от чего Хван шипит, но терпит. Он знает как бывает хорошо после. Долго старший не ждет, почти сразу добавляя второй палец и начиная ими двигать, растягивая довольно узкую дырочку Хвана. Он же кусает губу, едва сдерживая слезы от того, что Ли даже не даёт привыкнуть к ощущениям. Дёргается, шипит. Хо в свою очередь ускоряет движения рукой, после наконец добавляя последний, третий палец. Хенджину особенно больно, когда тот не даёт привыкнуть, начиная двигаться в нем особенно быстро, резко, меняя угол проникновения. Он не в силах сдержать тихие крики и слезы, которые лента пытается задержать, но уже не может. Когда Ли в очередной раз меняет угол, то Хван сильно прогибается в спине, раскрывая рот в немом стоне. По коже проходит волна мурашки. Он нашёл заветный комочек нервов. — Ещё, прошу, Папочка, ещё, – не сдерживая желания умоляет Хван, когда Ли повторяет движения рукой вновь и вновь. Разочарованный вздох младшего. Минхо не даёт возможности Хвану кончить только от его пальцев, по тому убирает их, быстро стягивая с себя джинсы и нижнее бельё, наконец освобождая колом стоящий член от грубой ткани, что неприятно давила на него. Но Ли тоже не спешит, решая использовать ремень до конца. Затягивает его на шее Хвана словно это поводок. Младшему очевидно по вкусу его игры, он полностью позволяет ему вести. Хо решает все проблемы резким толчком, сразу входя в Хвана на всю длину, от чего по его щекам в очередной раз текут слезы, а с губ срывается крик. В этот раз он даёт привыкнуть Хенджину, натягивая ремень на руку, вынуждая прогнуться, хрипло застонать от ощущения заполненности и лёгкой нехватки воздуха в лёгких. Свободная рука оглаживала красивый изгиб спины, останавливаясь на чужой талии, ощутимо сжимая, тем самым вызывая тихое шипение. Ли не мог более ждать, не мог сдерживаться, начиная двигаться, грубо, резко, с чувством. Хван едва держался на ногах, дрожа, задыхаясь. Хо попадает по простате, выбивая из младшего хриплый стон удовольствия и жадное, постоянное повторяющиеся "ещё." Старший тянет ремень на себя, заставляя Хенджина лопатками коснуться его груди и чувствовать ярче, больше. Хриплые стоны и пошлые шлепки тела об тело заполнили плохо освещенную комнату. Нехватка воздуха в лёгких дарила незабываемые чувства, но увлекаться Минхо этим не стал, отпуская ремень и перемещая руки на грудь младшего. Оглаживая её, не давая младшему упасть. Толчки однако стали ускоряться, в то время как стоны Хвана были банальными хрипами и едва разбираемыми просьбами. Пара медленных, грубых и особо глубоких толчков доводят Хенджина до оргазма и кажется от избытка чувств он теряет сознание, перед этим вскрикнув. Хо замечает это не сразу, лишь только после пары толчков, когда кончает внутрь отключившегося Хвана. Бросить его он тоже так просто не может, по тому покинув тело младшего он берёт его на руки, аккуратно укладывая на постель, что была сзади. Натягивает на себя штаны вместе с боксерами. Развязывает и убирает широкие и красивые ленты. Стаскивает штаны и нижнее белье, что болтались на ногах. Заботливо укрывает, ведь последний вероятно всего придет в сознание где-то в обед. Поднимает с пола футболку, складывает и кладёт на угол кровати. У старшего нет времени быть с Хваном завтра. Вообще быть с Хваном у него нет времени. У него есть дела, он никогда сюда не вернётся. С трудом он находит кусок бумажки и ручку, оставляя Хвану на столе записку: "Твоя иллюзия тебя изнасиловала и тебе очевидно это пришлось по вкусу. Но больше мы не увидимся. Прими душ и убирайся из этого дома, он продан и на днях должны приехать новые жильцы. Душ — 3 дверь слева по коридору. Lee Know." Оставляя записку на столе с грустной улыбкой, он все же ушел. Его ждали и он более не мог оставаться здесь.