Я буду любить тебя вечно...

      Слизерин и Гриффиндор, изворотливая хитрость и безрассудная храбрость, предусмотрительность и неосмотрительность, сдержанность и пылкость, равнодушный холодный взгляд и бурлящий вулкан эмоций, лёд и пламя...       Как два таких противоположных человека могли стать парой? Вряд ли на этот вопрос можно дать однозначный ответ, ведь природа любви доселе слабо изучена.       –Что ж ты делаешь со мной, Поттер       –М-м-м? – Гарри сладко потянулся, устраивая на плече любимого голову.       –Только ты со своими непробиваемой настырностью и гриффиндрским упрямством способен совратить меня на... такое!       –Какое такое? М-м-м, Северус?– не без ехидства спросил Гарри, уткнувшись носом в шею и вдыхая его запах.       –В моем возрасте уже не подобает кувыркаться в траве под открытым небом со всякими неугомонными мальчишками. Не бережёшь ты своего старика и его спину, так о своём здоровье вспомни,– проворчал Северус, укутывая их обоих в мантию и бросая Согревающие чары.       –Ничего ты не старый, и хватит ворчать. Гарри немного помолчал, поцеловал своего грозного преподавателя в плечо и добавил:       –А ты помнишь, как... с чего начались, эм... наши отношения?       –Да уж такое забудешь.

***

      Гарри помнил, как все началось. Помнил, как, выйдя по обыкновению побродить по ночным школьным коридорам под мантией-невидимкой, наткнулся в подземельях на Северуса Снейпа, всего в крови. Он, притулившись одним плечом к стене, стоял, содрогаясь от волнами накатывающей боли и почти оседая на пол, тяжело дышал, почти хрипел, заходясь в приступах безудержного кашля.        Гарри помнил, как осознал, что помочь человеку в беде – намного важнее личной ненависти и неприязни; как, невзирая на снятую сотню баллов и прерываемые кашлем многочисленные угрозы и злобное шипение вроде "Убирайтесь, Поттер, пока я вас не проклял", "Вы оглохли, безмозглый вы болван? Мне не нужна ваша помощь!", "Уберите свои руки и оставьте меня в покое, я в состоянии идти самостоятельно", "Поттер-р-р-р, вы не только оглохли, но и в край обнаглели! С какой стати вы решили, что я пущу вас в свои покои?!", перекинув одну руку профессора через свои плечи, довёл до его покоев.       –Я бы и не помогал вам, да ведь совесть замучает. Хоть вы и подлец и последний, кому бы я стал помогать, но умереть я вам не позволю!– зло буркнул он, укладывая Снейпа на кровать в его покоях.       Помнил, как отпаивал его, притихшего и растратившего последние силы на свои гневные, но безрезультатные высказывания, Кроветворным, Укрепляющим и зельем, помогающим бороться с последствиями Круцио.       Взбешённый новостью об уничтожении одного из своих крестражей, кольца Меропы Мракс, Тёмный Лорд рвал и метал на очередном собрании Пожирателей Смерти:       –Я не доволен твоей работой, Северус-с-с. Круцио!- шипел змееподобный, уничтожая взглядом,- Как неосмотрительно с твоей стороны было позволить полоумному старикашке это сделать. Сектумсемпра! За все нужно платить, мой скользкий друг. Круцио! Сектумсемпра! Круцио!       Северусу едва хватило сил на аппарацию, но не на первую медицинскую помощь самому себе.       Профессор молил всех богов, чтобы на месте Поттера оказался кто угодно, кроме самого Поттера. Выглядеть слабым, а тем более принимать помощь от человека, видевшего воспоминания о глумлении над ним Мародёров, было для него верхом унижения. Но выбор был невелик. Либо "унижение", либо смерть от потери крови и болевого шока. Либо стоять на своём, либо уступить и позволить спасти себе жизнь.       Оказывается, давая слабину, можно выиграть намного большее.       Находясь на краю сознания, Северус помнил, как осторожно одну за другой расстегивали пуговицы его насквозь пропитанных густой алой кровью сюртука и рубашки, как аккуратно смывали её со свежих порезов, тихо произнесённые Эпискей, как почти нежно гладили его грудь, втирая заживляющую мазь, и прикосновения эти были пугающе приятны.       В полумраке собственной спальни профессор затуманенным взглядом смотрел на Поттера, колдовавшего над его телом, следил за взглядом и выражением лица и не находил и тени отвращения, брезгливости или враждебности. Удивлялся, как впервые за долгие годы смог расслабиться и почувствовать себя небезразличным кому-то хоть ненадолго.       Как тогда он думал, это было величайшей ошибкой подпустить сына своего заклятого врага так близко к себе, думал, что подписал себе приговор насмешек и презрения до конца жизни.       Гарри помнил, как под буравящим его взглядом двух абсолютно чёрных глаз он обнаружил, что под кучей слоёв одежды его преподавателя – не айсберг с прилагающейся цистерной сарказма и яда, а обычное, причём весьма неплохо сложенное, человеческое тело, с гладкой шелковистой кожей, которую так приятно гладить, заливаясь румянцем, думая что это останется незамеченным, а в груди бьется сердце, способное, как он узнал позже, так горячо любить.       И промакивая покрытое испариной лицо забывшегося беспокойным сном профессора, положив холодный мокрый платок на лоб, прикрывая лихорадочно подрагивающие плечи пледом, и приседая на край кровати, накрыл узкую ладонь своей, более широкой и смуглой, сжал её в поддерживающем и успокаивающем жесте, гладил большим пальцем тыльную сторону руки, думал, что ничто уже не будет прежним: ни отношение к самому ненавистному для него преподавателю, ни его собственная жизнь. "Ну ты и вляпался Гарри!" – думал он, пытаясь унять так некстати возникшее возбуждение.       Волей-неволей позволив подобраться к себе так близко, приподняв полог недосягаемости своей личности, Северус Снейп не заметил, как лёгким весенним ветерком ворвался Гарри Поттер в его жизнь, сея семя будущей любви в почву неприязни, срывая замки с дверей, ведущих в самые потаенные уголки его души.