Я буду любить тебя вечно...

Гарри аппарировал с тяжелым сердцем. Было нехорошее предчувствие. Воронка аппарации выплюнула его на берег Чёрного озера. Луна поблескивала в водной глади, волны накатывали, мягко шелестя галькой. Майский воздух приятной прохладой врывался в лёгкие. Ночной Хогвартс уютно мерцал желтыми огоньками. Царило тихое умиротворение. Гарри не заметил, как залюбовался этой привычной ему ранее картиной. Он осторожно ступил вперёд с палочкой наготове — Снейпа нигде не было видно. Рука его была тверда, а мысли ясны, но внутри где-то начинал завязываться тугой горький узел — предвестник тяжелой встречи. Нужно было лишь узнать, зачем он понадобился Снейпу, а затем убраться, не получив непростительных в спину. Гарри вздрогнул и замер. У берега, рядом с их валуном, сцепив руки в замок за спиной, стоял он. Лунный свет очертил его прямой, как палка, профиль. Заметив движение, Снейп обернулся. —Явились, мистер Поттер, — отчеканил он, как обычно, выплюнув фамилию. — И вам не хворать, профессор. — От такой уже почти забытой манеры общения Гарри поморщился, Снейп — криво ухмыльнулся. Черты лица Снейпа сильно заострились, глаза впали, а под ними залегли черные тени. При луне кожа выглядела мертвецки бледной, почти серой, как старый пергамент. Гарри осторожно подошел и остановился в нескольких шагах, рассматривая, но не опуская палочки. —Зачем вы хотели меня видеть? — четко проговорил Гарри, сверля немигающим взглядом. —Оставьте это, Поттер, — Снейп мотнул головой в сторону палочки. -Я должен показать Вам некоторые воспоминания. Как бы сильно я ни сомневался в ваших умственных способностях и умении пользоваться сим предметом под названием волшебная палочка, вам всё же придется проникнуть в моё сознание. Приготовьтесь. Гарри вскинул удивленно-возмущенный взгляд, но смолчал и, перехватив палочку во вспотевшей ладони поудобнее, четко произнес заклинание: —Легилименс. Воспоминания замельтешили перед глазами в бешеном темпе. «Мама. Что за чёрт? Она радостно обнимает Снейпа и по-детски целует в щёку. Дружба. Детство. Хогвартс. Юный Снейп. Метка. Волдеморт. Взрослый Снейп. Мертвые мама с папой. Маленький плачущий в кроватке Гарри. Боль. Слезы. Крик. Гарри в Хогвартсе. Шляпа распределяет на Гриффиндор. Вечные проказы «золотого трио», баловство на уроках, улыбки. Годы придирок, взгляды исподлобья, оскорбления. Шестой курс. Волдеморт, боль, раненый Снейп, неловкие попытки Гарри помочь, непонятное чувство в груди, оценивающие взгляды. Ночь в коридоре, какое-то помутнение всегда ясного рассудка, первый поцелуй. Паника, ужас, внутренняя борьба. Отработка, снова оценивающие взгляды. Жгуче-щемящее чувство в груди, безудержная страсть, их первый раз. Рождество. Смех, улыбки, счастье. Любовь. Кабинет директора. «Часть души Волдеморта заключена в Гарри…» «Мальчик должен умереть?» «Только не говорите, что привязались к нему, Северус» Мысль: «Я полюбил его.» «Вы растили его как свинью на убой» Горе. Слезы. Безысходность. Отчаяние. Тяжелое решение не отталкивать Гарри. Он заслуживает быть любимым, какую бы боль это ни причинило самому Северусу потом. Снова кабинет директора и Дамблдор с почерневшей рукой. «Северус, мальчик мой, если не вы, то никто. Прошу вас, это должны сделать только вы. Мне жаль юную душу Драко. Мальчик не должен страдать. Он слишком юн.» «А моя душа, Альбус? А моя?» Снова отчаяние. Снова безысходность. Озеро, Гарри, объятия. Так и не прозвучавшие слова правды. Астрономическая башня. Авада Кедавра. Лицо Гарри, перекошенное злобой. Крик. Новый учебный год без Гарри. Ненависть. Злоба. Кэрроу. Попытка найти решение, как спасти Гарри. Безысходность. Письмо…» Мощная волна вытолкнула Гарри из чужого сознания. Его била крупная дрожь. Все это время он знал. Знал. Осознание навалилось неподъёмной ношей. «Мальчик должен умереть…» Северус. Как… он жил со всем этим? Дамблдор попросил убить себя… Выходит… Северус не предатель? Голова закружилась, мир перед глазами поплыл, ноги стали ватными. Гарри закачался, не в силах вынести эти факты. Ноги подкосились, и Гарри упёрся рукой об их валун, чтобы не упасть, но не удержался и беспомощно осел на землю. —Мерлин… Северус… —За этим я тебя вызвал. Если у тебя нет вопросов, можем расходиться. —Северус, подожди… подожди…— зашептал иступленно Гарри, схватившись за голову.— Я не могу поверить… —Правда всегда режет глаза. А теперь уходи, Поттер. —Но… —Уходи. Сейчас же, — цедил Снейп, не смотря на Гарри, — пожалуйста. —Почему ты меня гонишь? —А ты не догадываешься? —Я… —Ты. Верно подмечено. Ты, Поттер, моя вечная головная боль. Сжалься надо мной. Не заставляй меня страдать. —Северус, посмотри на меня. Пожалуйста. —Нет. —Северус. Не в силах выдержать это, мужчина резко обернулся. Непробиваемая маска безразличия едва держалась, а в глазах стояли слезы. Гарри понял, что пропал. Он с трудом оторвался от земли и медленно двинулся навстречу. Каждый шаг давался с трудом. Каждый шаг — прожитые в страданиях и одиночестве дни друг без друга. С каждым шагом в горле набухал колючий ком. Между ними осталось не более шага. Северус скрестил руки на груди и судорожно впился пальцами в мантию, так что костяшки побелели, будто стремясь сохранить остатки самообладания и собственного достоинства. Вглядываясь в это напряжённое лицо, осматривая каждую морщинку, этот гордый профиль, волевой подбородок, Гарри понимал, что это правда. Даже если бы Снейп хотел его обмануть, невозможно было так играть. В глазах он увидел нескончаемую боль. Боль, что терзала Северуса почти год, он и сам прочувствовал её. Гарри почувствовал, как слеза покатилась по его щеке. Северус смотрел прямо в глаза. Видел, как исхудал мальчишка. Видел, как несладко ему пришлось. Хотелось обнять, утешить, поцеловать, стереть сажу с лица и никому, никому не отдавать. Но голос разума твердил: нельзя. Нельзя. Сорвёшься — и будет очень больно. Главное, сейчас потерпеть немного. Но сил терпеть не осталось совсем. Непонятно, кто из них двинулся первым, но через мгновение, Гарри стиснул в объятиях Северуса. Судорожно стиснул его мантию и уткнулся носом в грудь. Прижался всем телом, только бы не отпускать. Он гладил его по спине и плакал. Наконец, эмоции нашли выход и водопадом хлынули с огромной высоты. Северус прижимал своего Гарри и, как и раньше, уткнулся носом ему в макушку. —Гарри… мой Гарри, — шептал он. —Северус…— почти скулил он. Не в силах больше ждать, они слились в поцелуе, даря друг другу последние капли тепла, что сохранились за этот невыносимо тяжелый год. Мантия Снейпа и мягкая июньская трава послужили им ложем, а остальная одежда полетела прочь. Только бы не останавливаться. Поцелуи, ласки, тихие судорожные вздохи. Горькая любовь.

***

Занимался рассвет. Небосклон уже начал окрашиваться в нежно-розовый, свет начинал вытеснять тьму. Мягкую тишину нарушал лишь шум прибоя. В лесу раздалось тревожное карканье, и иссиня-черный ворон, мощно взмахивая крыльями, полетел в сторону замка. Двое лежали на холодной земле, тесно прижавшись друг к другу обнаженными телами, кутались в черную мантию и согревали друг друга собственным теплом. В каждом движении, прикосновении скользила нескрываемая нежность. Ладонь Северуса мягко гладила Гарри по щеке, а сам он неотрывно смотрел парню в глаза. Прокатилась одинокая слеза. Он прижал к себе Гарри и уткнулся носом в макушку, как всегда любил это делать. Гарри уткнулся в грудь мужчины и шумно задышал. Тихо всхлипнув, он заплакал. Вскоре кожа стала мокрой от слез. Оба понимали: завтра один из них должен умереть. Они прощались. Мужчина подозревал, что и ему осталось жить недолго. Всю правду о нем знал лишь Гарри. Умерев, он унесёт её с собой. Гнить в Азкабане остаток своей никчемной жизни, учитывая подорванное здоровье зельевара, или же поцелуй дементора казались не самой страшной карой. Он страшился жизни без Гарри. Страшнее всего пережить любимого. Жить, когда его мальчик погиб. Жить с пониманием, что не спас его. Северус уповал на скорую смерть. Смерть в один день была бы наилучшим исходом. Не пришлось бы так мучиться. Возможно, в загробном мире они смогли бы быть счастливы вместе. Гарри оторвал лицо от груди мужчины и поднял на него заплаканные красные глаза. Северус ужаснулся, как быстро его мальчишка повзрослел. Исчезла юношеская округлость лица, блеск в глазах померк. На него смотрел уже не подросток, а взрослый потрёпанный жизнью мужчина с изломанной злым роком жизнью. Который завтра должен был умереть во имя всеобщего блага, черт его побери, так и не узнав спокойной жизни. —Северус, — Гарри смотрел прямо в его глаза. —Северус, — голос надрывно дрогнул. —Пожалуйста, пообещай мне, что бы ни случилось завтра, пообещай, что не забудешь меня, ладно? —каждое слово с трудом продиралось через колючий ком в горле.— И я тебя люблю, слышишь? Люблю. Ты же это чувствуешь? Пообещай, что не забудешь меня. Гарри уже задыхался, слезы душили, но он все равно продолжил говорить: —Если тебе будет так легче, найди себе кого-то, кто будет тебя тоже любить. Я не хочу, чтобы ты страдал из-за меня. Северус сжал его лицо в своих ладонях выдохнул: —Глупый, как же ты не понимаешь… Кроме тебя мне никто не нужен, — шептал он, прижавшись лбом ко лбу Гарри. —Конечно, я тебя не забуду…ни за что. А сейчас, не плачь. Прошу. У нас ещё одна осталась ночь. Ну, или то, что от неё осталось. И спустя, казалось, целую вечность в гулкой тишине прозвучали слова, которые врезались в память им до конца жизни. Слова, ради которых не страшно было все стерпеть, любую боль. —Я буду любить тебя вечно. И этим же днем, отправляясь в лес к Волдеморту, на верную смерть, Гарри твердил себе и клялся бездыханному телу любимого: —Я буду любить тебя вечно.