***
К последнему уроку дождь прекратился, и жарко запекло солнце, почти как летом. И ввиду этого физрук Владимир Алексеевич вывел десятый «А» на пробежку рядом со школой. — Я щас помру, — поравнявшаяся с Василевской Юля вытерла выступившие капли пота со лба. — И не говори, коротко бросила девушка ей в ответ, не желая тратить силы на разговоры. Элина успела сто раз возненавидеть себя за то, что сегодня взяла черную футболку и такого же цвета лосины, и сейчас жарилась на солнцепеке с удвоенной силой, будто являлась яйцом на раскаленной сковородке. Боже, быстрее бы все это закончилось! После пробежки физрук оставил ученикам мяч, наказав играть в волейбол, а сам как обычно скрылся в прохладной тренерской, дабы попить чайку (а может и не только чайку). Играть стали только парни, а вот девочки заскучали и нашли себе более интересное занятие. Балансируя на одной ноге на водопроводной трубе и аккуратно держась за тонкие ветви яблони, растущей прямо у ворот школы, Элина швырялась яблоками в своих одноклассниц. Вернее сказать, кидала им по их же просьбе, чтобы поесть всем вместе. Осенние яблоки, кисловатые, но очень сочные, как нельзя кстати были нужны после столь жаркого урока физкультуры. За поеданием яблок, болтовней и прыжками по нарисованным мелом классикам и прошел остаток школьного дня. Диана и Элина пришли в класс последними, потому что надолго застряли в очереди в столовой, намереваясь купить по пирожку с картошкой, и обнаружили, что Катерина Романовна опять сидит за проверкой тетрадей. Наверное, всю большую часть того времени, что ученицы видели ее вне уроков, она проводила именно за этим занятием. Сейчас учительница даже не заметила вошедших девушек и, потирая виски, вглядывалась в содержимое тетрадного листа с весьма неразборчивым почерком. И Василевская, изрядно наевшаяся яблоками и пирожками, однако все еще державшая в руке еще два фрукта, спонтанно произнесла: — Катерина Романовна, а хотите яблоки? Вкусные, кстати, — и вывалила на стол два спелых плода. Савина подняла голову и вскинула брови. Стоящие перед ней ученицы выглядели весьма довольными, а заметив в руках Федотовой кусочек от оставшегося пирожка, поняла почему. Посмотрела на Элину, задавая немой вопрос: «Откуда?» — Да около забора их много. Чего добру пропадать, вот мы и сорвали, — она пожала плечами и принялась искать в недрах своего рюкзака бальзам для губ. Катерина давно научилась различать искренность со стороны учеников. Бывало, они с широченной улыбкой от уха до уха дарили цветы и конфеты на праздники, но от них так и веяло желанием подлизаться и заслужить благосклонность со стороны преподавателя, а вот в том, что Элина была с ней полностью искренна, она не сомневалась: в ее дурную, но все же умную голову, идеи приходили спонтанно. Это было видно по невинным глазам и той самой улыбке, что так часто мелькала перед глазами, от которой на мгновенье становилось теплее. — Спасибо, — голубоглазая откусила от яблока и кивнула Элине. Та подмигнула, схватила рюкзак, на ходу подкрашивая губы, и вылетела из класса, потянув за собой нерасторопную Диану. — До завтра! — донеслось из коридора. Яблоки и впрямь были вкусными. В голове вдруг возникла мысль о том, что Василевская хоть и та еще забавная хулиганка, однако чертовски хороша собой: светлая, чистая, довольно милая и непосредственная. А еще она умеет отлично подчеркнуть свои нежные губы. Вот же повезет или уже повезло тому, кому она подарит поцелуй. Но вот кому именно? — Так, а ну прекращай! Губы и поцелуи школьниц — не твое дело! Или, может быть, ее? Как классного руководителя, разумеется.Осенние яблоки
27 августа 2020 г. в 15:09
Близился октябрь. Все чаще стали идти дожди, похолодало, а разноцветных листьев на деревьях значительно прибавилось. В школе настроение у многих заметно упало, и недовольные лица учеников (и не только учеников) встречались чуть ли ни на каждом шагу, меркли улыбки, становились безжизненными взгляды. Осенняя хандра, не иначе.
Катерина сидела в учительской и приводила в порядок свое рабочее место, тратя на это последнее свободное время перед первым уроком. За окном уже привычно накрапывало, бушевал ветер, заставляя многих прятать покрасневшие носы в шарфы. Рядом разговаривали о «бессовестных учениках, списывающих каждую контрольную» биологичка Анастасия Марковна и пенсионер-историк Сергей Петрович, шуршала бумагами химичка Людмила Леонидовна, периодически бубня что-то себе под нос. Савиной нравилось это место: всегда спокойное и тихое (если это, конечно, не конец четверти), оно позволяло забыть какой шум-гам творится в остальной школе. Стены цвета зеленого яблока, большое окно и запах бумаги в какой-то мере успокаивали нервы. Женщина любила работать именно здесь под размеренное пощелкивание на клавиатуре, шелест листов тетрадей и разговоры между коллегами на разные темы.
Тишину нарушила внезапно ворвавшаяся в комнату математичка, судорожно размахивая какой-то бумажкой с весьма разозленным лицом, будто она в один присест съела штук двадцать лимонов, да еще закусила это дело перцем.
— Катерина Романовна! — взвизгнула она так, что Савина аж вздрогнула. — Ваши подопечные совсем распоясались!
Женщина едва не удержалась от того, чтобы не закатить глаза. На это были две причины: первая — голос Алины Георгиевны вызывал желание повеситься, а вторая — ее ученики опять что-то натворили.
— А в чем, собственно, дело? — спросила она, всем своим видом выражая спокойствие, что еще больше распаляло коллегу.
— А вот в чем! — гаркнула математичка и вложила в ладонь классной десятого «А» ту самую бумажку.
Учительница не без интереса развернула лист, наверняка выдранный из тетради, и удивленно прошлась по нему взглядом, изогнув бровь и пытаясь не издать пару рвущихся наружу смешков.
Наверху листа было размашисто и аккуратно выведено: «Великие творцы сей эпохи Чукча, Нафаня, Чингачкук и Примадонна представляют портрет саблезубой Алины Георгиевны». А дальше была изображена не то женщина, не то гиппопотамиха со страшным звериным оскалом и глазами, напоминающими по своему виду масленичные блины, держащую в острых когтях учебник алгебры.
Да, потрудились десятиклассники на славу. Катерине даже стало жаль, что она не может позволить себе засмеяться в присутствии остальных работников школы. Поэтому поспешно обещав устроить хороший выговор, вышла из учительской под трель звонка и пошла по коридору в сторону своего класса, с ухмылкой поглядывая на творение ее учеников. Почерк, что вначале назвал имена художников, был местами то заострен, то наоборот закруглен, с наклоном в правую сторону, казался знакомым. Учительница вгляделась повнимательнее и ее осенило. Это почерк Элины, кажется. Ладно, с этим чуть позже.
Класс бесновался, впрочем, как обычно: где-то звучала музыка, кто-то орал, разговаривал, сидел под партой или плевал в потолок от безделья. Учительница кинула взгляд на ту, чей почерк возможно был на бумажке с карикатурой. Катерина усмехнулась — Элина спала на парте, подложив под голову учебник. Она часто замечала за девушкой такое поведение, особенно если это был первый урок, но почти никогда не делала замечаний. Если Василевская хочет спать, то она будет спать хоть лежа на столе, хоть с открытыми глазами после сделанного замечания. Учиться на отлично ей это не мешало, поэтому Савина и не считала нужным лишний раз дергать ученицу. Все-таки как бы она не пыталась не выделять любимчиков, у отличников было больше привилегий, и ничего с этим не поделаешь.
Постепенно десятиклассники затихли и встали, приветствуя вошедшего педагога. Встала и Элина, невидящим взглядом посмотрела на Катерину Романовну и зевнула, прикрыв рот ладонью. Смешная. И чего она всегда такая сонная?
Женщина начала урок, решив отложить разборки с художествами на конец. Однако все чаще засматривалась на парту Василевской и Федотовой, сама того не осознавая. Эти две девочки были настолько разными, но дружили всю школьную жизнь. Интересно, как быстро разойдутся их пути после выпускного? И разойдутся ли вообще?
Диана всегда носила только белые рубашки и юбки, редко надевая штаны. Могла без малейших зазрений совести сидеть в телефоне на уроках и с кем-то переписываться, пока Катерина делала вид, что не замечает этого. А потом получала двойки, а если Элина помогала, то тройки и четверки, в конце четверти бегала за учителями, выпрашивая удовлетворяющую ее оценку и уча все правила подряд, что потом молниеносно забывала. Много общалась с парнями из других классов, а потом долго их обсуждала, надоедая соседке. Федотову легко было взбесить, как и заставить быстро прийти в себя. Девушка часто заправляла непослушные пряди за уши, при этом раздраженно фыркая. Никогда не красила ногти и не делала яркого макияжа, но в глазах всегда плясали чертики, точно такие же, как и у ее подруги, с которой она весело болтала и смеялись уж точно больше десятка раз за занятие.
Элина же никогда не пыталась выглядеть как примерная ученица, позволяя себе яркий лак для ногтей и блестки на глазах. Не смущалась при укоризненных взглядах, зато никогда не выпрашивала хорошую оценку, предпочитая не спорить с учителями, а вести с ними что-то вроде мирных переговоров. Василевская любила эксперименты с длиной юбок, блузки пастельных цветов, которых, Катерина не сомневалась, было миллион, но никогда не носила белые (не считая важных мероприятий). Чаще всего она, как и Диана, распускала свои длинные прямые каштановые волосы, лишь изредка собирая их в легкую прическу. На упоминания подруги о парнях закатывала глаза и шумно выдыхала, цокая язычком. Савина подозревала, что и правил-то никаких девушка не учила, обходясь одной своей врожденной грамотностью и заметной начитанностью. Любила спать на парте и веселиться, куда ж без этого.
Урок закончился, и все начали расходиться. Тогда-то Катерина и объявила:
— Все свободны, а вот великих творцов Чукчу, Нафаню, Чингачкука и Примадонну я бы попросила задержаться, — сказала и сразу обратилась взглядом к Элине.
Василевская недоуменно зыркнула на Федотову, Федотова на сзади сидящую Дашу Андрееву, а Андреева на своего соседа Пашу. Ну вот теперь все понятно. Веселая компания получилась. Учительница наклонила голову и жестом подозвала четверку художников к себе. Выяснить бы кто есть кто, чисто ради интереса.
Ученики с вылупленными глазами подошли к учительскому столу. Элина горделиво откинула волосы назад, Диана смотрела на подругу, словно в надежде, что та во всем разберется, Паша скривил губы, а Даша с увлечением начала проверять свою блондинистую шевелюру на наличие секущихся кончиков.
— А теперь, господа, как вы это объясните? — спросила Катерина и предъявила ребятам плод их искусства.
Василевская уже было открыла рот, чтобы что-то сказать, но ее опередила лучшая подруга, ляпнув что-то извиняющееся и упрашивающее:
— Мы не специально, больше так не будем, честное слово.
Савина усмехнулась тому, как Диана сейчас походила на впервые в жизни провинившуюся первоклашку. Она часто говорила что-то необдуманное, но весьма искренним, по-детски невинным тоном, и многие учителя велись на это. Элина тоже могла выдать что-нибудь эдакое, после чего все вокруг начинали улыбаться или смеяться, но ее слова звучали куда складнее и остроумнее, нередко будучи пропитанными сарказмом.
— А вы, Катерина Романовна, так говорите, как будто сами никогда в жизни ничего подобного не делали, — смотря в серо-голубые глаза классной руководительницы и вздернув нос, произнесла Элина. — И даже не отрицайте, ни за что не поверю.
Женщина приподняла бровь, вспоминая свои школьные годы. Такой вечно развеселой девочкой-ураганом с кипящей головой идеями для новых приключений и выходок она не была, но и идеальной ее вряд ли можно было назвать. И усы на доске почета подрисовывала, и карикатурами занималась. Элина права: кто ж такое не делал?
— К тому же, вы ведь точно знаете какой надоедливой может быть Алина Георгиевна? — продолжила девушка, задавая риторический вопрос. — А это вы еще ее не видели орущей на нас из-за идиотских уравнений.
Катерина не могла не согласиться и с этим. Визгливая, но еще и громогласная математичка частенько была занозой в мягком месте не только для своих учеников, но еще и любила потрепать нервы педагогическому составу.
— Ладно, делайте, что хотите, но не подставляйтесь так больше. А Алине Георгиевне мы скажем, что никто не признался, но я как будто бы вас отругала, — Савина подмигнула десятиклассникам и заметила, как облегчение отражается на их лицах, а потом задержала взгляд на Элине, стоящей с какой-то победной улыбкой. Все-таки девчонка — не промах, знает куда надавить.
— Кстати, ваши прозвища, — вспомнила учительница, — кто из вас кто, и откуда они взялись?
— Это все она в шутку придумала, — Федотова ткнула локтем Василевскую. — А я Чукча, единственная и неповторимая.
— Нафаня, — молчавшая до этого Даша наконец подала голос, но так и не отвлеклась от своих волос.
— Чингачкук, — улыбнулся Паша и тоже посмотрел на подругу. — Вроде еще такой монгольский император был.
Элина, оказавшаяся Примадонной, развела руки в стороны, мол, так и живем. И тут Диана опять выдала:
— Спасибо, что не скажете. Вы — четкая классная.
Все тут же рассмеялись, а сама девушка вмиг покраснела. Ну дернул же черт за язык такое сказать! Катерина коснулась плеча Федотовой, а потом, слегка помедлив, и плеча Василевской тоже, сделав это чуть нежнее и осторожнее, будто боясь спугнуть ее. Значит фраза ли «четкая классная», что она все делает правильно? И вдруг встретив сияющий взгляд темных глаз Элины, поняла, что да, правильно.