***
Прошла неделя каникул, и Катерина не имели ни капли сомнений в том, что уж Элина-то вполне справится с заданиями грядущей олимпиады. С каждым новым занятием девушка смелела, чаще спорила, шутила, вставляла свои замечания по поводу того или иного произведения. Выяснилось, что Василевская до того упертая, что хоть целый день будет отстаивать свои идеи и придумывать, как их осуществить, даже если с первого взгляда это кажется невозможным. Если хотела написать что-то от себя, а не по заданию — писала; если хотела обойти стандартные схемы — обходила, причем искусно вплетая это в общий смысл текста. «Если захочет, то и мертвого из могилы достанет и заставит ее слушаться, » — сделала вывод Савина. Смелела Элина не только в плане обсуждения литературы. Больше не держала чашку с чаем на аристократический манер, однако про осанку все равно не забывала, могла позволить себе посмеяться громче обычного и разговаривать на темы, не касающиеся школы. Так, например, Катерина узнала, что любимым временем года ее подопечной является весна, что пирожки с картошкой — это шедевр мирового искусства, и что нет на свете вещей страшнее, чем точные науки. Заметны стали и некоторые привычки; при улыбке левый уголок губ поднимался чуть выше правой, словно вот-вот улыбка готова превратиться в усмешку, а веки немного опускались, волосы часто заправлялись назад изящным движением ладошки с наманикюренными пальчиками, но никогда не собирались в хвост или косу, хотя на левое запястье всегда была надета пружинистая резинка, меняющаяся каждый день. Элина открывалась постепенно и неравномерно, но этого было достаточно, для того чтобы женщине через некоторое время стало не хватать сладкого смелого аромата духов, перемешанного с запахом зеленого чая, и самой забавной девчушки в ее квартире. В последнее их занятие Василевская, покончив с грамматикой и ожидая, пока внимательный учительский взор пробежится по ее письму, засмотрелась на книжные полки жадным взглядом заядлого любителя чтения, пришедшего в огромный книжный магазин. Мало кто понимал до конца огромного пристрастия девушки к чтению, даже ее бабушка-учитель начальных классов и мама, с раннего детства рассказывавшие о том, что читать необходимо, чтобы быть образованной и умной. В этом-то, наверное, и было дело — для нее книги имели куда большее значение, чем путь к образованности. В пять лет выучившись читать, маленькая Элина с воодушевлением взялась за домашние книги, особенно увлекаясь длинными сказками, записалась в библиотеку и к первому классу знала намного больше многих своих одноклассников. Она росла; сказки сменились на толстые книги фэнтези, произведения зарубежных классиков и просто писателей, чем-то очаровавших ее натуру. К двенадцати годам начались первые тайные пробы пера, рассказы и стихи, и это захватило с головой — вдохновение почти никогда не покидало. Появились и истории, о каких особенно не следовало бы знать ее знакомым, ведь они затрагивали темы кому-то непонятные и оттого пугающие, например, чего только стоила небольшая «исповедь», написанная Элиной в порыве нежных чувств к ее подруге. Девушку неимоверно радовало, что она наконец нашла то, что делает ее исключительной и счастливой. Такие занятия писательством заметно отразились и на учебе, заставляя Катерину Романовну признать наличие удивительных творческих способностей у ученицы и желать оценить их больше, чем на привычное «5/5». Но об этом Элина, разумеется, ей никогда не скажет. — Читала что-то из этого? — Катерина, заметившая заинтересованный взгляд девушки, улыбнулась — видно, что читать она любила. — Ага, — ответила Элина, не отрывая глаз от корешков книг, — повести Брэдбери, Луизу Мэй Олкотт тоже, у Мураками читала «Хроники заводной птицы», у Вишневского — «Одиночество в сети». У вас ее нет? Читала год назад и сожалела, что не наткнулась на нее раньше. Хотя… нет, всему свое время. — Нет, есть только «На фэйсбуке с сыном». Может, одолжишь ее мне ненадолго? — женщине хотелось еще добавить несколько вопросов, но она ограничилась одним. Ну как прошлогодняя пятнадцатилетняя девочка додумалась до эмоционально тяжелых книг Вишневского? Катерина в свои пятнадцать читала в основном русских классиков, особенно уделяя внимание Карамзину и Чехову, и иногда брала сестер Бронте или Джейн Остин. — Принесу в понедельник, — кивнула Василевская и вновь возвратилась к полкам. — О, у вас даже «Лолита» есть, — почти восторженно выдала девушка. «Ну вот, оказывается, она еще и «Лолиту» читала. Да и чему я удивляюсь? Человек даже с небольшим талантом всегда имеет специфический вкус и свой взгляд на мир.» Катерина встала и открыла форточку, садясь при этом на подоконник — точь-в-точь как Элина постоянно садилась в классе на переменах. Перенимать привычки у своих подопечных — это тоже часть учительской профессии? Тем временем интерес Элины сместился в сторону фотографии на полке повыше, где еще юную Катерину Романовну с мороженым в руках обнимал какой-то симпатичный парень. — Ого, вам так шли длинные волосы! Ой, то есть… вам и сейчас очень хорошо, но на этой фотке вы выглядите совершенно другой… Женщина нервно сглотнула. Черт, она ведь так и не убрала эту фотографию с Алексом! Девушка внимательнее вгляделась в пару на фотографии. Глаза ее учительницы здесь имели такой наивный, почти детский блеск, какой нежной и искренней была улыбка. «Влюбленная и счастливая, » — констатировала Василевская и была готова дать руку на отсечение, что никогда раньше не видела Савину такой. Да и кто этот миленький молодой человек? И где он сейчас, раз Катерина Романовна хранит в деревянной рамке их совместное фото? — Кто это? — Мой муж, — ответила женщина, не зная, как реагировать и отвечать на дальнейшие вопросы. Элина вдруг задумалась над тем, стоит ли вообще об этом говорить, и, быстренько сообразив, глянула на правый безымянный палец. Кольца не было, и внутреннее чутье подсказывало, что на этот раз стоит промолчать, как бы любопытно ни было. Если бы Катерина Романовна захотела, она бы и сама рассказала больше. Может, они и сблизились за время дополнительных занятий, но лезть в душу женщине Василевская не норовила и решила не совать нос куда не просят. — Так я пойду? Поздновато уже, — сказала она вместо тех вопросов, что занимали голову. — Да… Иди, — немного рассеянно ответила Катерина. А утром в понедельник на учительском столе лежала книга в красной обложке с вложенной внутрь запиской: «Приятного чтения Э."Рассказы ноября
8 января 2021 г. в 16:19
Если бы месяца умели вслух рассказывать истории, то ноябрь поведал бы о льде на замерзших лужах, об утреннем тумане, о темных вечерах и первом, несмело падающем с небес снеге. А его голос был бы тихим, но люди все равно могли его слышать, размеренным, чуть хриплым и шелестящим, как страницы старой книги сказок.
Элина сидела на подоконнике и со скучающим видом рассматривала улицу, вмиг посеревшую без опавшей разноцветной листвы. В последние дни струйка ртути в термометре опускалась все ниже, явно собираясь еще долго оставаться в таком положении, если не понизиться еще больше. Холодно и пасмурно. Если в начале осени такая погода более-менее устраивала и даже нравилась, то сейчас начинала постепенно надоедать.
В последний день перед каникулами Василевская и Катерина Романовна договорились встречаться через день для своих занятий, и через пару часов девушка должна была появиться в квартире своей наставницы. Она понятия не имела, в какой именно форме будут эти занятия проходит. Неужели Савина даст ей на чтение пару произведений, а потом они будут с серьезным, профессорским выражением лица дискутировать о них? Элина читала учебники русского языка и литературы добросовестнее всех остальных школьных книг, поэтому могла спокойно поговорить даже о произведениях приверженцев особо нелюбимого ей классицизма (произведения в действиях и стихотворных формах больше всего приводили ее в тихий ужас, ведь имена героев перед их словами и некоторые рифмы раздражали и мешали пониманию текста), так что не очень-то и волновалась за свои познания.
Однако ее разъедало любопытство. Личность Катерины Романовны вне школьных стен была ей незнакома. Вряд ли та ходит по дому в милых пушистых тапочках и теплых махровых халатах, зато, скорее всего, отдает предпочтение шелковым пижамам и изящным накидкам. А есть ли у нее кошка или собака? Элина, обожавшая всех животных, несомненно обрадовалась бы, если бы компанию в работе им составлял дружелюбный зверек. Василевской предоставилась занятная возможность узнать свою учительницу получше, единственной из многих учеников. И это ощущение своей особенности будоражило и создавало мысли о том, что классная руководительница выделяет ее из всего класса и остальной школы. Девушка любила считать себя в чем-то более выдающейся и особенной, нередко после различных достижений ходя со вздернутым носиком и наслаждаясь приливом высокомерия и чувством собственного превосходства. Она знала, что не стоит предаваться тщеславию и ставить себя выше других, но никогда не отказывала себе в возможности надеть невидимую корону на голову, спокойно принимая тот факт, что в ее характере временами проскакивает некий нарциссизм и самодовольство. «Это же естественно, — думала она, — ну и кто полюбит меня больше меня? Да и сам себя не похвалишь — никто не похвалит.»
Вечер точно и без сомнений обещал быть интересным.
Снаружи действительно было так холодно, как казалось через окно. Но, даже поплотнее кутаясь в красную куртку и посильнее завязывая неудобный шарф, Элина не забывала видеть вокруг себя знакомую исключительно русскую романтику последних дней осени, что уже напоминали о снежной зиме. На город опускались сумерки, зажигались окна и фонари, магазинные вывески. Дневная серость исчезала под светом привычных огоньков. Мороз пощипывал щеки (так что Василевская была уверена, что домой к Савиной заявиться с отменным румянцем) и заставлял прятать руки в карманах. Двор, где находился дом учительницы, был знаком Элине, ведь в начальной школе она с троюродной сестрой играла там в бадминтон.
Прозвенел домофон, и Элина неторопливо начала подниматься по ступенькам на пятый этаж, на ходу пытаясь расчесать свои длинные волосы и уже было подумывала подстричь их сантиметров на пять для более легкого ухода. Ходить с гнездом на голове для нее было так же неприемлемо, как и приходить на урок святого английского языка без сделанного домашнего задания. Девушка почти никогда не смущалась, но предугадывала, что скоро ей придется ощутить именно это, ведь пребывая в гостях у собственного учителя так или иначе начинаешь чувствовать себя не в своей тарелке.
Как только она вошла в квартиру, то ее вдруг осенило — никто в школе никогда не видел Катерину Романовну в одежде не делового стиля. Поэтому, заметив, насколько непривычно и довольно миленько смотрится на женщине серый вязаный свитер, невольно улыбнулась и пообещала себе запомнить этот момент. А еще ей необъяснимо запала в душу недлинная, всего лишь до плеч, коса пшеничных волос — надо же, Савина сегодня, как окрестила ее десятиклассница, олицетворение нежности и домашнего уюта.
— Привет, не замерзла? — «олицетворение нежности и уюта» тоже улыбнулось и отошло в сторону, пропуская ученицу в прихожую.
— Здравствуйте, нет, — разумеется, сказать о том, что на улице полнейший дубак, Элина даже не подумала.
Катерина смотрела на девушку с розовыми щеками, отчего-то радуясь, что они не аристократично бледные, как в обычные дни, а пунцовые, что придавало облику живости и свежести. На губах — привычный малиновый блеск.
— Будешь чай или кофе? — этот вежливый вопрос вогнал Василевскую в еще большое чувство неловкости. Ей еще и придется чаи с учительницей гонять? Но виду не подала.
— Давайте чай, зеленый, если есть. Без сахара.
Элина прошла за женщиной на кухню, глядя на ровную спину той — у Савиной была походка, напоминающая о благородном происхождении, и ей бы действительно пошли платья с кринолином и диадема. Если некоторым девушкам приходилось вырабатывать в себе грациозность и легкость, то Катерина, казалось, была наделена этим с рождения.
Даже интерьер квартиры полностью мог описать своего хозяина: минимализм, черный кафель, белые обои с почти незаметными витиеватыми узорами и практичность. Однако девушке больше всего запомнились бежевые кисейные занавески, немного разряжающие строгий дизайн помещения. Сюда бы парочку свечей, полки со старыми книгами — и Катерину вполне можно было бы назвать мудрой королевой в своем замке.
Присев за стол, Элина принялась легонько постукивать ноготками по его поверхности, все еще продолжая в любопытстве вертеть головой по сторонам. Поскольку она была чемпионом по возникновению самых внезапных мыслей, на этот раз было не хуже: ей подумалось, что где-то за дверцей одного из шкафчиков обязательно должна стоять бутылка хорошего красного вина, которое Катерина Романовна, должно быть, открывает после длинного рабочего дня.
— О чем задумалась? — вывела ее из мысленного транса Савина, ставя кружки на стол. Запахло мятой и ванилью.
«О том, что хотела бы выпить с вами вина,» — усмехнулась бы, если бы было уместно.
— Об олимпиаде.
Савина кивнула и села не напротив, а рядом, при этом успев заметить во взгляде своей ученицы удивление, что та быстро успела скрыть — то же умение, что она использовала на занятиях, когда из развеселой хохотушки могла стать вмиг серьезной после замечания. Обе излучали интерес в сторону друг друга, и стоило бы начать разговор. И Катерина решила сделать это издалека:
— Я заметила, что ты очень близка с Валентиной Сергеевной и ведешь себя свободно и спокойно рядом с ней. Как давно вы занимаетесь вместе? — она не раз видела, как Василевская и ее коллега открыто и легко разговаривают и улыбаются друг другу. Если бы существовала разновидность учительской ревности к своим ученикам, Катерина бы призналась, что немного чувствует ее, когда девушка больше общается с классной руководительницей параллельного класса, а не со своей.
— С середины четвертого класса. Я тогда еще особо не питала никакого интереса к изучению языка и не осознавала своих способностей, но в средней школе начались олимпиады, более усиленные занятия, американские сериалы и общения с иностранными друзьями — и до меня дошло, что это мое.
— Иностранные друзья? — женщина удивилась, хотя и знала, что от этой девушки можно ожидать чего угодно.
— Да, была парочка, — пожала плечами, не без удовольствия отметив изумленную реакцию учительницы.
— Наверное, вы хорошо знаете друг друга с Валентиной Сергеевной, ведь многие успехи зависят от связи с наставником, да? — Савиной показалось, что ее слова обрели характер допроса, и исправилась: — Я рада, что у тебя есть возможность владеть иностранным языком более менее свободно.
— Она знает много про меня, мы иногда любим болтать после занятий. А про владение языком — всегда есть еще над чем работать, — внутренний критик Элины не давал той расслабиться, напоминая, что чтобы быть лучшей в делах, где проявились ее способности, нужно постоянно совершенствоваться.
Катерина улыбнулась. К прочим качествам Василевской теперь можно было отнести еще и целеустремленность.
— Могу ли я… узнать тебя если не совсем, то хотя бы немного как она? — вопрос был странным и вызвал недоумение на лице девушки, но учительнице хотелось его задать, словно таким образом спрашивая, можно ли им познакомиться поближе.
— Да без проблем, — Элина улыбнулась, и стал заметен знакомый Савиной с пятого класса некий бесовской блеск в ее темных глазах. Десятиклассница молниеносно вскочила со стула и с театральным видом начала выдавать: — Василевская Элина Владимировна, шестнадцать лет отроду. День рождения — 15 мая, по гороскопу телец. Гуманитарий, в основном холерик, но иногда могу быть самым настоящим флегматиком. Люблю спать, мечтать, читать фэнтези и прочие книги, смотреть сериалы, дурью маяться и таскаться по городу с друзьями по вечерам. На этом скромный рассказ о себе, пожалуй, закончу.
Катерина подавилась чаем, услышав такой четкий военный рапорт. Актерских качеств в девушке тоже хватало, тут не поспоришь. Что ж, для начала и этого хватит, не выдаст же ей Элина полную свою биографию еще и с собственными комментариями.
Когда же дело наконец дошло до самой олимпиады, Катерина показала примерные задания и спросила, все ли понятно. Девушка кивнула — здания не особо отличались от прошлого года: тот же самый анализ текста и то же творческое задание, но все же сложнее. Учительница положила перед вперившей в листы задумавшийся взгляд ученицей памятку о правилах анализирования произведения, и тут ее глаз зацепился за упавший на лицо локон каштановых волос, рука будто бы сама, без указания, осторожно заправила его за уши. Элина резко подняла голову и пару раз похлопала ресницами.
— Мне прямо сейчас попробовать писать?
— Да, если хочешь. Творческое напишешь дома.
— Тогда не стойте у меня над душой, — заявила Василевская, чем заставила Катерину немного оторопеть, но потом смягчила сказанное улыбкой.
Хоть и привыкшая к тому, что всегда при сложных заданиях ученикам нужна помощь учителя, Катерина не удивилась такой просьбе Элины, ведь именно для этой ученицы такой подход был более удобен: она предпочитала сначала разбираться во всем самостоятельно, а потом уже выслушивать критику, чтобы не нарушать поток мыслей во время самой работы. Заметно, что между прямым высказыванием своего мнения или идей вслух и письмом Василевская всегда выбирала письмо. Она редко отвечала на уроках, не высовываясь, пока не спросят, но зато тетрадка с творческими работами той пестрила одними красными пятерками. В этом-то женщина и подметила кое-какую особенность девушки — она словно закрывала свое внутреннее довольно мудрое «я» от людей, доверяясь только бумажным листам. Листам, на которых проглядывала другая сторона озорной Элины.
Украдкой, чтобы не смущать свою ученицу, Савина кидала на нее быстрые, но внимательные взгляды. Элина то хмурилась, перечеркивая разонравившиеся строки, то наоборот усмехалась пришедшей в голову идее, то задумчиво смотрела в окно, за стеклом которого уже хозяйственно расположилась вечерняя тьма, разряжаемая светящимися точками огоньков соседних домов. Отчего-то казалось, вдохни Катерина чуть глубже или пошевелись, девушка, подобно дикой птице, прервет свое занятие и упорхнет далеко-далеко. Румянец от мороза сошел с щек, и теперь бледное лицо ее выражало хрупкую умиротворенность и удовлетворение своей деятельностью, подрагивали длинные черные ресницы, темные волосы непослушно спадали на белую бумагу. Весь образ Элины в тот момент был наделен по-особенному одухотворенной красотой.
Вдруг она вскинула голову, словно выходя из мира мыслей и возвращаясь в реальность, и критическим взглядом пробежалась по написанному, один раз что-то быстренько чиркнула ручкой. Учительница вновь сделала вид, что занята чтением какой-то статьи о политике в телефоне.
— Я все.
Катерина взяла лист с сочинением и принялась читать. Где-то острые, где-то закругленные завитушки говорили об одном — Элина умела удивлять. Умела находить что-то незаметное, а потом подробно это расписывать, чувствовать заложенный в произведение смысл и не допускать банальностей. Иногда казалось, что она принципиально избегает очевидных и заезженных точек зрения, вставляя что-то свое, оригинальное. Слова же отличались плавностью и мелодичностью, отсутствием резких скачков с одной темы на другую и понятным каждому звучанием. Тексты Элины постоянно изумляли учительницу своей исключительностью и выработанным стилем, и женщина была уверена, что всегда, даже через несколько лет, узнает то, что было написано Василевской. Как же редко попадаются ученики с такими творческими данными, какие удивляют даже видавшего виды учителя.
— Это очень… интересно, — выразилась Савина, задумавшись, — начало и конец очень хорошо написаны, можно сказать, идеально, но нужно больше анализа самого текста. Нестандартность — твоя фишка, но мне она нравится.
Элина улыбнулась и пожала плечами. Хотелось ляпнуть чего-нибудь вроде довольного, но вопрошающего «Серьезно?» или «Точно достаточно хорошо?», как она всегда делала с Валентиной Сергеевной, но промолчала, пока еще не пропуская Савину в круг тех учителей, с которыми можно было бы поболтать свободно.
— Это вы еще не видели, как в восьмом классе на олимпиаде я умудрилась сравнить рассказ про войну со стихом Маяковского про говорящее солнце на его даче, — улыбка превратилась в усмешку. Воспоминания о первой районной по литературе были весьма забавными.
— Ты правда так написала? — Катерина недоуменно приподняла бровь, искренне не понимая, что может быть общего между Маяковским с его странным слогом и рассказом на военную тематику.
— Ага, и даже место заняла.
Уходя и небрежно завязывая тонкий оранжевый шарф, девушка неожиданно сказала:
— В следующий раз сидите и дышите нормально, когда будете пытаться на меня незаметно посмотреть, а то так и статуей стать недолго, — и с хитренькой улыбкой выскочила за дверь. — До свидания!
Катерина прикусила губу. «Ну опять она меня спалила! Как только все замечает? И хватит уже смущаться от слов своей ученицы!»