***
Рома приоткрыл глаза, глядя, как часы близились к семи часам утра, а будильник ещё не успел прозвенеть. Пролежав несколько минут до будильника, он его отключил и встал, разглядывая кровать. Рядом уже никто не спал, другая половина была пуста, чужих вещей не было видно, а ответ сам приходил — свалил. Почему-то от этой новости радостно не стало, сердце кольнуло, а настроение упало, но почему так происходило, ведь Роме же плевать на него, он так хотел, чтобы тот парень свалил. А что сейчас? Либо же он не так уж и хотел, чтобы тот уходил? Рома помотал головой, двинулся на кухню, где были уже взрослые, переговариваясь. Лёша готовил завтрак, а Паша читал что-то в телефоне, кажется, это были новости, кто-то там поднял восстание или что-то такое, Рома не вслушиваясь сел за стол. Начинался новый день, новые трудности, проблемы, знакомства. Правда подбадривало то, что сегодня пятница, а значит завтра выходные. Рома вышел из машины, направляясь к школе. Он вновь напялил на себя чёрные джинсы с цепью, желтую толстовку, а поверх не менее желтую легкую куртку, да и рюкзак схватил вновь жёлтый. Можно было подумать, что он солнышко, что в Питере бывает не так уж и часто, но Рома был настолько ярким среди всех других, что приковывал взгляд. Забежав в школу, переодевшись, он направился к своему классу, но на полпути его остановили. Оглянувшись, он увидел нового знакомого — Максима, который счастливо улыбаясь, махал ему шоколадкой. — Это тебе, — протянул он вкусняшку, смущенно улыбаясь, — не знал, какой любишь, так что купил молочный. — Спасибо, — принял подарок, Рома улыбнулся так же смущенно в ответ, убирая сладость в маленький карман сумки. — Это тебе за помощь, я во всем разобрался, спасибо тебе. Разве что главного не наказали, но другим сделали не допуск к школе до следующего месяца. Правда спасибо, ты очень помог, — он поблагодарил, вытягивая руки, подзывая к себе для объятий. Рома не был против такого и сам двинулся к подростку, приобнимая его. — Я только рад помочь, — ответив, он отпрянул, даря свою улыбку, что на самом деле не так уж и часто встретишь на его лицо в последние несколько месяцев. — Надеюсь, ты сам не спалился, не хочу, чтобы у тебя были проблемы из-за меня, — вздохнул парень, поправляя лямки портфеля, немного неуверенно. Рома вздрогнул, вспоминая слова Джонни, его взгляд, сильные руки, которые нещадно сжимали его ноги, руки, бока. Помотав головой, подросток вновь улыбнулся. — Не волнуйся, всё будет со мной хорошо, — он махнул рукой и направился в класс, продолжая дрожать уже от страха. Этот парень ведь говорил, что будет, если он расскажет кому-то о том, что видел, но уже было поздно что-то менять и исправлять. Осталось надеяться лишь на то, что Роме удастся сбежать после уроков домой, а там два дня выходных, рядом будет брат и Лёша, так что они не дадут его в обиду. А конфликт за эти два дня может и замяться. Стоило на это надеется, ведь других выходов не было. И как назло сегодня брат его вновь не заберёт из школы. И вновь день пролетел незаметно для подростка. На переменах к нему продолжали подходить ребята, но уже меньше, Андрей продолжал помогать ему, утаскивая за собой. И это было несомненно плюс, один раз Рома случайно увидел, как к его классу подходит Джонни, его настроение не сулило ничего хорошего. От него веяло злостью, глаза будто бы метали молнии, и он, расталкивая подростков, искал кого-то взглядом. Не тяжело было догадаться кого же он искал. Страх сковывал тело и сидя под лестницей, он глядел, как Андрей что-то пишет, даже не обращая внимания на нового друга. Тяжело было осознавать, что за ним сейчас ведётся «охота», а тяжелее было слышать топот ног совсем рядом или же знакомый голос. Успокаивать себя приходилось уже на уроках, сидя рядом с другом и пряча лицо, он глядел в тетрадь, вырисовывая темные силуэты. Почему-то именно в кабинете, на уроке было спокойно, не было шумно, страшно, был голос учителя и иногда учеников. Шум листов тетради или учебника, щёлканье ручек и тихие переговоры шепотом. Чего не было на перемене, к сожалению. На большой перемене, спустившись в столовую и купив булочку с чаем, он встретился с Максом, что запугано глядел на всех. — Всё хорошо? — спросил тогда Рома, на что получил только кивок. Макс сразу же ушёл, не взглянув даже на парня. Тогда-то Роман и стал понимать, что всё очень плохо. И наконец, Рома двигался к выходу из школы, попутно надевая на себя куртку, проклиная себя за то, что решил так ярко одеться. Он поправил волосы и открыл дверь, собираясь уже выходить, как почувствовал стальную хватку за предплечье, его поволокли куда-то вглубь школы. Рома испуганно посмотрел на того, кто так бесцеремонно его схватил и раскрыл рот в немом крике, в глазах застыл ужас, да и сам парень застыл посреди коридора. Рядом шёл Джонни, нахмурив брови, он выглядел мрачнее тучи и тащил за собой парня, но, когда подросток остановился, тихо простонал, глянул на него и открыв дверь кабинета, что оказался пустым, пихнул его туда, закрывая за собой. — Сколько ты будешь от меня прыгать, мышка? — пихнув его на парту, он навис над ним, протягивая последнее слова так слащаво, что скулы сводило от сильно сжатых зубов. — Я не прыгал, — тихо прошептал он, хватая края своей толстовки, глядя на руки, боясь теперь смотреть в такие злобные глаза, напротив. — Ты помнишь, что я говорил вчера? Помнишь?! — хватая его за шею, Джонни заставил подростка смотреть на него, сжимая горло, чуть ли не перекрывая воздух. Рома подавившись воздухом, со слезами на глазах посмотрел на парня, что не казался больше не таким уж безобидным и добрым, как вчера вечером. Роман кивнул, показывая, то что помнит всё, руки схватились за стальную кисть и попытались отодрать от себя. — Тогда какого хуя сегодня мне звонят мои парни и говорят, что их «наказывают» на месяц? Ты решил тут играться? Но играть ты будешь тут только по моим правилам, — злость лилась через края, заполняя собою этот маленький кабинет. Джонни отпустил шею парня, наклоняясь ближе, опаляя лицо горячим дыханием. Злость рвала не только от этого случая, но и от картины, что он увидел утром. Как к этому, вроде бы ничем не примечательному, мальчишке «клеился» какой-то подросток, обнимал и, о боже, он там ему шоколадку подарил? Конечно же, после увиденного, правда не ясно почему, загорелась ненависть к белобрысому. И немного поболтав с тем парнем, с лёгкостью в душе ушёл на поиски Ромы, не обращая внимания на слёзы подростка, что держался за живот. — Прошу, я-я правда, я не знал, — вновь захлебываясь слезами, Рома всё же смог оторвать от себя чужие руки, немного отталкивая, но Джонни вновь схватил его за лицо, вытирая слезы с щёк. Что-то в сердце у него больно сжалось, что руки сами потянулись стирать дорожки влаги. Сам не ведая, что он делает, но злость потихоньку уходила, а жалость нарастала, что начинали болеть уже виски от переизбытка эмоций. Джонни наклонился ближе, проведя губами по щеке подростка, успокаивая, да и как оказалось, это подействовало, Рома перестал хныкать и зажиматься. Он распахнул глаза и глядел на лицо, что находилось неприлично близко. Джонни осторожно, чтобы не спугнуть больше, прижался губами к углу губ парня. Он не очень хорошо знал, как успокаивать людей, а поступив немного опрометчиво, повернул голову уже касаясь самих губ парня. Правда, он знал, что поцелуями в губы людей не успокаивают. Рома застыл, глядя во все глаза на парня, что целовал его. В голове была каша, какого вообще хрена происходило? Рома толкнул в грудь Колбая, встал с парты и побежал из кабинета прочь, закрыв губы ладонью. Джонни зажмурился от громкого удара двери и осел на пол, придерживаясь за парту. — Бля, — протянул он, оседая и схватился за волосы одной рукой. Что-то внутри трепетало от того поцелуя, но в то же время, голова начинала раскалываться, а сердце сжиматься от боли.***
Рома бежал от школы, на улице шёл ливень, из-за чего весь подросток был промокший, слышались звуки грозы где-то далеко, но в то же время совсем рядом. Парень бежал, боясь, что тот человек гонится за ним, что он его преследует. Рома даже и знать не хотел, что сейчас было, почему к нему так прикоснулись, почему его обнимали и целовали, а самое главное… Почему в глазах напротив он видел ту нежность, заботу и что-то ещё, что он так и не смог разглядеть. Сердце билось, будто бы хотело вырваться из груди, ноги путались, а прохожие с удивлением озирались на парня, что, спотыкаясь бежал, впрочем, многим на это было всё равно, они шли по своим делам, куда-то спеша, не все обращали внимание на какого-то подростка, что мчался с ужасом на лице по тротуару. Наконец знакомая улица и знакомый дом. Не дожидаясь лифта, парень помчался ввысь по лестнице и захлопнув за собой дверь в квартиру, он смог выдохнуть, перевести дыхание и осесть на пол. Сердце так билось, что отдавало в висках, ноги отказывались подниматься и вести хозяина куда-либо, а одежда так неприятно липла к телу, что хотелось сейчас же её снять и лечь в ванную, успокаиваясь. Так Рома и поступил, скидывая одежду, он набрал в ванную воду, забираясь в неё, чувствуя, как к горлу подкатывала тошнота, а ноги гудели всё сильнее. Расслабится не получалось, он чувствовал себя почему-то в опасности, в голове прокручивались руки на его шее и слова, которые мерзким криком проносились в его памяти. Не выдержав этого, Рома отключился, прямо в воде, наклонив голову, он закрыл глаза, проваливаясь в темноту. Очнулся правда он уже в кровати, над ним нависло лицо брата, который стряхивал градусник, качая тяжело головой. Рядом сидел Лёша, поглаживая по голове парня, так же тяжело вздыхая. — Температура поднялась, 38.4, — сказал Павел, высыпая в кружку с кипятком жаропонижающие. Алекс приподнял подушку и голову Ромы, чтобы тот смог выпить эту не очень приятную на вкус жидкость. — Придётся отлежаться несколько дней, — вздохнул Лёша, укрывая парня одеялом, чтобы было тому теплее. Павел кивнул, они сидели с ним весь вечер, сбивали температуру, рассказывали что-то, играли, веселили и пичкали таблетками. К девяти Рома уже отключился, засыпая, рядом уже спал Алекс, отвернувшись в другую сторону. И с тех пор прошло больше двух недель. К сожалению, у Ромы оказались осложнения, из-за своего и так слабого организма, он не смог справиться с болезнью, горло разболелось настолько, что даже жаропонижающие было невозможно пить, а из-за этого температура стремилась только ввысь. Роман пролежал в квартире, в своей комнате не один, с ним рядом сидел Лёша, отпросившись с работы, он поил его чаем, давал таблетки, делал всё, чтобы подростку стало лучше, и он смог встать на ноги. Про случай с поцелуем Рома вспоминал довольно-таки часто, когда замученный организм после дня того, как парень, напринимал разных таблеток, ложился спать. Засыпать было сложно, а от воспоминаний о том, как черноволосый нависал над ним, касаясь, сон уходил от слова совсем, оставался только липкий страх и неверие. Иногда Рома думал, что ему приснилось это в пылу болезни в кошмаре, но одно сообщение изменило его мнение про сон. «Не знаю, что на меня нашло. Нам надо поговорить», — сообщение звучало сухо, а последнее предложение и вовсе было каким-то приказом, нежели просьбой. Правда просто от осознания КТО писал это, Рома впадал в ужас, любое слово из уст этого парня звучали устрашающе и угрожающе. Роман не ответил на сообщение, как и не ответил на звонки и другие сообщения, содержащие небольшие угрозы. Умоляюще он просил не впускать никого из тех, кто приходил к нему из школы, на что Алекс только пожал плечами и кивнул согласившись. Так что чувство того, что его могут прямо дома схватить за грудки и ударить по лицу (либо по другому месту на теле) исчезло. Была надежда, что Джонни не такой уж и жестокий, что ворвётся прямо в дом, не обращая внимание на сопротивление. Либо заберётся через окно. Кто его знает. Только Джонни было уже не до разбирательств с парнем из-за которого ноги подкашивались у такого с виду сильного парня. Вернувшись домой, он заприметил ужасающий запах спиртного, что немного его насторожило, из гостиной слышался заливистый и пьяный смех отца и других мужских. Взглянув в комнату, он увидел, как его мать валялась на диване с бутылкой какого-то алкоголя, а рядом сидел отец, который тянулся к майке женщины. Рядом сидели пьяные, как и его родители, в стельку мужчины и женщины, гогоча. Джонни было хотел незамедлительно уйти в комнату и сбежать на улицу, но уйти незамеченным не получилось. Сидящий мужик, у которого возраст не превышал и пятидесяти, заметил его своими затуманенными глазами, указывая так не красиво пальцем. И все обернулись. — Сынок, ик, где ты был? — икая, проговорила мать. Голос у неё был противный, прокуренный и севший, будто бы пили он тут не несколько часов, а несколько недель. Ничего не ответив, Джонни было хотел ретироваться, но так и не успел, рядом пьяной походкой, оказался его отец, злобно шаря взглядом по лицу и телу сына. — Матери отвечай, щегол! Где шлялся спрашиваем? — сказал он немного заплетающим языком, подкашивающие ноги не держали его твёрдо, мужчина занёс руку, так и не услышав ответ от парня. Тот увернувшись от такой глупой попытки, толкнул мужчину, что тот повалился на старенький ковёр. Из-за стола встали остальные мужчины, а некоторые женщины вскрикнули, мама подскочила, направляясь к мужу, чуть не свалившись несколько раз. — Урод! Посмотри, что ты сделал! Невоспитанный ребёнок, да как ты мог?! — взвизгнула она, садясь неряшливо около мужа, поглаживая его по голове. Юноша, больше не обращая внимание на этот цирк, направился в свою комнату. — Несносный мальчишка, тебя мало наказать! Тебя надо отдать кому надо, чтобы тебя там то перевоспитали! — завопил отец, он, пошатываясь встал, направляясь к двери, что была захлопнута, тяжёлый шкаф был теперь стеной в эту комнату, парень тяжело вздохнул, поправил футболку и схватив дорожную сумку стал складывать туда свои вещи, которые ещё находились в этом доме. За дверью слышалась ругань, угрозы, дверь пытались открыть, но преграда в виде тяжелого шкафа не давала ни шанса на то, чтобы войти в чужую комнату. Собрав все вещи за считанные минуты, он последний раз взглянул на комнату и на дверь, что закрывал шкаф, немного трясясь от ударов. — Открой, сученышь, — вопил кто-то, голоса слились в один, что было не разобрать ни слова. Джонни открыл окно, схватил рюкзак с сумкой и залез на подоконник, осторожно спускаясь, благо, квартира была на втором. Быстро слезая, он рванул подальше, квартиру он так и не купил, единственный вариант так это снимать какую-нибудь коммуналку. Парень знал одно, что в этот дом, в эту квартиру и в эту семью, он больше не вернётся. Найти квартиру не составило большого труда, уже через сутки парень сидел в небольшой съемной квартирке недалеко от школы. Он приподнялся на чёрном диване, схватил пачку сигарет и направился к окну. Балконов в этом доме не было, но это было и не страшно. Закурив, парень положил на ладонь голову, наблюдая за улицей и тихо матерясь. — Где же ты? — шептал он, вглядываясь в темную улицу. Если честно, то он волновался. Беспокоился за парня, что глядел на него своими ясными глазами, в которых застыли слезы, тот кто вырывался из его рук, бил ногами, плакал. Джонни сжал сигарету и выкинул так, и не докурив. — Чувствовал ли он вкус сигарет? — усмехнулся он, поглядывая на третью пачку, что почти выкурил за день, — ему было противно, — не спрашивая, а говоря факт, он повалился на мягкий ковёр, включая телевизор. По новостям вновь крутили какие-то ссоры между странами, крики о предстоящей войне, но юноше это было не важно, Джонни переключил на канал, где шёл какой-то фильм, посмотрел на телефон, что замигал от сообщения и потянулся к нему. Ничего интересного, после того, как Джонни ушёл, родители ему не писали, Рома тоже не отвечал, игнорировал, а вот его друзья беспокоились и писали. Парень заверил, что всё нормально, поглядел на то, когда собираются его люди. Завтра. «Что ж, прекрасно», — пронеслось в голове у Джонни, он отложил телефон, поднимаясь на ноги. В груди что-то неприятно кололо уже не первый день, мысли возвращались всё время только к одному парню, который так доверчиво жался к его спине, а потом и тот поцелуй, заплаканные глаза… Джонни передернуло, он сел на диван, жмурясь. К черту всё это, он должен поговорить с пацаном, он не понимал, что с ним вообще происходит. Многие скажут: «парень, ты влюбился!», но Джонни не знал ни что такое любовь, ни что такое влюбиться. Он никого и не любил по-настоящему. Нет, он очень любил маму, уважал отца, но всё это было в прошлом, когда он был ещё мальчишкой, сейчас он не чувствовал ничего к этим людям. Он не мог сказать определение тому чувству, что переполняло его, чувствовал себя ребёнком, которому не объяснили многое и выкинули во взрослый мир, парень зарывался в свои волосы, всё вновь и вновь глядя на телефон, где так некстати светилась фотография подростка. Лечь и заснуть, вот что ему нужно было сейчас. На утро Джонни не задерживаясь, отправил всем напоминание о сборе и двинулся к выходу из квартиры. Смысла в этих собраниях не было почти никакого, но они всегда собирались раз в месяц (а иногда и чаще) и обсуждали какие-то новости, дела и многое другое, что касалось всех. Джонни вышел на улицу, пройдясь по мокрому асфальту, ночью шёл дождь, но как не странно поднималось солнце, немного согревая в последние деньки. Парень шёл по тротуару, как издалека заметил знакомую макушку кудряшек и не задумываясь больше двинулся к нему. Ошибки не было, это он, шёл понурив голову, пинал камни и закутывался в лёгкую куртку. Джонни схватил за плечо, не думая даже делать что-то, что могло навредить парню и заставил смотреть на себя. В глазах напротив он увидел ужас. — Не бойся, ничего не сделаю, но нам нужно будет поговорить, — осторожно, не сильно сжимая, будто бы парень состоял из фарфора, он повёл его за руку за собой. И Рома не сказал ни слова против, не сопротивляясь, только вздохнул, кажется, ему не избежать чего-то ужасного. Знать, что с ним могут сделать, он не хотел, от чего страх неизвестности только нарастал. Но какого же было у него удивление, когда его провели в какое-то огромное здание, где было невероятно тепло, что куртку хотелось скинуть, было шумно, отовсюду слышался смех, разговоры, а люди рядом казались не какими-то устрашающими, а вполне обычными, кто-то выглядел, как гопник, кто-то неформально, а кто-то обычно, как, в общем-то, и сам Рома. И сюрпризы на этом не заканчивались, подросток уже думал, что здесь то и закончится его последний путь, (хотя он был уверен на всё сто, что он закончится на его запястьях), но все расступались, давая возможность пройти к небольшой сцене, она была до невозможности маленькая, что там ели поместилось бы трое людей, но был этот выступ высокий, что у всех был на виду. Туда-то и завели Рому, усаживая на небольшой диванчик рядом, уже начиная молиться и прощаться со всеми, кто был ему так дорог, как вдруг Джонни взглянул на часы, что были на его запястье и тот, хлопнув в ладоши, напугав тем самым бедного подростка, прочистил горло: — Итак, собрал я вас здесь и сами понимаете зачем, так что начинайте, как обычно, — поговорив это, он откинулся на спинку дивана, даже не глядя на парня рядом. И из такой огромной толпы заговорил кто-то, объясняя, что на неделе нашёл парня, который занял у них огромное количество денег в прошлом году, Рома если честно и не вслушивался в слова. В ушах звенело, было страшно, рядом закинув ногу на ногу сидел сам Сатана, кивая и иногда посмеиваясь с каких-то моментов. — Кто это, босс? — услышал-таки Рома и взглянул на говорящего, который глазел на него, осматривая. Злобы во взгляде не было, только интерес, после этого вопроса, все и посмотрели на Рому, что от этого внимания сжался сильнее, а желание провалится сквозь землю только нарастало. — Это Рома, мне нужно будет с ним переговорить. И, о боже, не пяльтесь на него так, вы его смущаете, — покачал Джонни головой, а подросток замер, услышав слова этого черноволосого. То есть с ним ничего не будет? Его не изобьет эта толпа? Страх отпускал, но насторожённость и недоверие не давало полностью расслабится, — сколько ещё повторять, чтобы вы называли меня по имени, — вздохнул Джонни, глянув на Рому, он ободряюще ему улыбнулся, будто бы подросток тут всеобщий друг, ну, или по крайней мере друг черноволосого. — Думал новенький, — усмехнулся парень, с ярко-жёлтыми волосами и уже тише продолжил, — странно, но Джонни никогда сам не водил сюда никого, да и, чтобы усадить рядом, — шептал он это рядом стоящему парню, который наклонился из-за своего высокого роста, позволяя шептать в своё ухо. Намеренно или случайно, но парень говорил довольно-таки громко, так что Рома слышал тихий голос и слова. Джонни рядом пожал плечами и продолжил собрание. На все сто он тоже слышал слова этого парня, но проигнорировал. Закончилось оно быстро, так что подросток, сжимаясь от страха, встал за Джонни, который вновь повел его куда-то за руку. Ступая по светлому паркету, вглядываясь в довольные лица вокруг, он не заметил, как попал в комнату меньше, не успев разглядеть интерьер, он почувствовал, как его осторожно прижимают к стене, будто бы боясь, что парень убежит. Рома мотнул головой и посмотрел прямо в глаза Колбая. — О чём ты хотел поговорить? О тех парнях? — устало усмехнулся он, ожидая удара после этих слов. Он был уверен, что говорить с ним никто не хочет, что не ради разговоров он тут, и в каком-то смысле он был прав. — Об этом я тоже хотел бы с тобой поговорить, но так уж и быть, на первый раз прощаю, — усмехнулся парень и перестал давить, давая немного пространства подростку. — Тогда, о чём? — не понял парень, удивленно таращась на Джонни. Его простили? Его простили за то, что он сделал? За его ошибку? Парень в это поверить не мог. — Я… не знаю, как начать. После того «поцелуя», я… — Джонни взглянул на парня, убеждаясь, что его слушают. Он запустил руку в волосы, опираясь другой о стену рядом, — в общем, после того поцелуя, я чувствую себя странно. — Тебе противно? Но я не виноват в этом, — протянул задумчиво парень, опуская взгляд на свои кеды. Рома залился краской, вспоминая, как этот парень своими губами прикасался к его. — Нет! Нет, не противно. Я-я, во мне что-то поменялось. К тебе. Будто бы щёлкнуло. Я не могу нормально спать ночами, я вспоминаю твои ладони, губы, глаза, твою шею, эти шрамы… Боже, да, я сошёл с ума из-за тебя! Я не о чем не могу больше думать, только о тебе, о том, как целую тебя, я не знаю, что это, я не понимаю! — взвыл парень, опускаясь на колени перед мальчиком, хватаясь за голову. Рома сразу же сел рядом, находясь в какой-то прострации. — То есть… Как это сошёл с ума? Т-ты? — залился парень гуще краснотой, уже покрываясь пятнами, он с неверием наблюдал за юношей, что вздохнул и поднял на него взгляд. — Да, да, чёрт возьми! Сошёл с ума, — сказал он, продолжая глядеть в глаза, в которых он видел, какого-то чёрта, весь свой мир, — и я не могу сказать, что мне это не нравится, — он потянулся к парню, останавливаясь на расстояние нескольких сантиметров у лица. Рома не двигался, заворожено глядя на парня. Ему это почему-то нравилось, на душе становилось тепло, сердце стучало, Роман даже боялся, что этот стук услышат. Он в ответ потянулся к Джонни, но не касался его. — Можно? — спросил разрешение черноволосый, а подросток кивнул, даже сам не зная, на что он дал согласие. И Джонни сомкнул их губы вместе, нежно и осторожно, боясь сломать, разрушить, навредить. Как же было странно, он, парень, что бил лица парням, измывался и отправлял в больницу каждого врага, сейчас осторожно сжимал в своих объятиях подростка, боясь просто спугнуть. Рома замер, у него, как и у Джонни по всему телу прошлись мурашки, что-то приятно било током, либо просто казалось, парень закрыл глаза, отвечая. Колбая сразу же прижал к себе тело, запуская осторожно свой язык в чужой рот, ему стало жарко, да, так, что тянуло в теле буквально всё, а в джинсах становилось всё уже и уже. Рома отчетливо слышал чужое биение сердца, что так же, как и его вырывалось из грудной клетки. Они оба сошли с ума.