«У вас одно новое сообщение: Здравствуй, Дженни, у тебя новый заказ. Вас ждут в Президентском доме через три часа, детали уже выслали вам на почту»
Бэкхен поражённо выдыхает. Президентский заказ. Не каждый день получаешь такие задания. Дженни хмурится. Что такого она может получить? В любом случае, отказ невозможен. Ким открывает письмо и, мрачно пробежав по нему взглядом, идёт собирать вещи....///...
Дженни выходит из машины и смотрит в серое небо, затянутое тяжёлыми облаками. Впереди — Президентский дом, а внутри её новое задание. Ким шагает вперёд, большая дверь открывается и из здания выходит мужчина в костюме. Взгляд Дженни мрачнеет. Если здесь Сухо — дело важное. Ким подходит совсем близко, на лице Чунмёна появляется улыбка. — Ну привет, девочка с плакатов, — Дженни сжимает губы и пытается скрыть открытую неприязнь к прозвищу. — Где пресса? — улыбка с лица мужчины исчезает. — Прессы не будет. Дженни — «девочка с плакатов», национальная героиня. Каждый её шаг освещается журналистами, её поступки должны вдохновлять людей. Если прессы нет, значит дело секретное. Если дело секретное, значит впереди Дженни ждут одни проблемы. Чунмён пропускает её внутрь, проходит следом. Тяжёлая дверь закрывается за их спинами с глухим стуком. Дженни отчего то напрягается, всё происходящее заставляло её нервничать и сжимать кулаки, как никогда желая, чтобы автомат привычно лежал в ладонях. Но нельзя. В доме госпожи президентши даже ей нельзя носить оружие. Стук каблуков о мраморный пол заменял пульс, Дженни делает глубокий вдох и понимает, что это страна лжи. Здесь все лгут всем: народ, что всё хорошо, что у них есть хоть что-то кроме страха и страданий; власть, что они такие же, как и простые люди. Не такие. По сравнению со старыми серыми домами, этот дворец с мрамором и золотом казался чем-то нереальным. — Может заглянешь как-то к нам? — вдруг спрашивает Чунмён. Дженни, продолжая упрямо смотреть вперёд, отвечает: — Не думаю, что мама захочет меня видеть, — мужчина становится серьёзнее. — Ты не права. Она скучает. Дженни пожимает плечами. Может и скучает. Это не мешает ей осуждать выбор дочери. Дженни всегда хотела воли, родители всегда хотели выгодный брак. Дженни сбежала, и взяла в руки оружие, родители отказались от неё и сделали вид, будто её никогда и не существовало. Позор семьи. Какой контраст с тем, что думают все вокруг. У Дженни десятки имён, и ни одно из них не есть реальным. Правдивым. Дженни помнит детство, помнит, как ей не нравилось всё, что происходило вокруг. Она была никем. Она была не Дженни, а дочкой семьи Ким. В ней видели лишь будущую жену, брак, с которой принесёт пользу. Все её заслуги приписывались её родителям и их деньгам. Дженни помнит недовольные лицо матери, когда она садилась за обеденный стол с новым синяком на лице. Она же леди, она не должна драться до сбитых костяшек. Сейчас это вызывало лёгкую улыбку. Сейчас Дженни Ким — одна из лучших. В их семье было много денег, и они же не давали им жить свободно. Чунмён научился этим пользоваться, Дженни решила просто бороться. Пока брат читал книги, она дралась с Бэкхёном. А потом и вовсе решила начать жизнь с чистого листа. Сбежала, взяв с собой немного одежды и ни гроша. Годы изнурительных тренировок и попыток забыть прошлую себя. Больше никаких привилегий, в бою все равны. У всех одинаковые шансы умереть. Дженни жива, и может гордиться этим. Они останавливаются перед роскошной деревянной дверью, два охранника делают пару шагов к ним, один из них принимается обыскивать Ким. Девушка поднимает руки и встречается с братом взглядами. Они мастера скрывать эмоции, просто делают это по-разному. Чунмён — политик, Дженни — солдат. Они такие разные, но, в то же время, одинаковые. — Всё чисто, проходите. Дженни не страшно. Страх — это роскошь для неё. Что-то недопустимое, далёкое. Нереальное. Поэтому, мурашки, что вдруг закололи спину Дженни, скидывает на сквозняк. Первое, что видит девушка, — ярко красный костюм госпожи президентши. Он резал глаза словно лезвие, Дженни продолжала уверенно шагать вперёд. С каждым шагом она видела лицо женщины всё лучше, с каждым ладони потели сильнее. — Приветствую, Дженни, — мягко звучит, но Дженни как никто слышит в голосе яд. Ким делает поклон. Госпожа президентша легко улыбается, и в глазах её проблескивает что-то нечеловеческое. Звериное. Так вот какая она. Дженни часто видела эту женщину по телевизору, но никогда в живую. И вот, теперь, её и этого монстра в образе красавицы разделяли считанные метры. Идеальная укладка, дорогой костюм. Бледная кожа, ухоженные руки. Руки чистые, но Дженни видит там много крови. Слишком много для одного человека. — Приветствую, госпожа президентша. Для меня честь находиться здесь. Женщина кивает. — Дженни, у меня для тебя совершенно секретное задание, — говорит она, и отступает на шаг в сторону. — Тебе нужно будет доставить мою дочь в безопасное место. Из-за её спины выходит девчушка. Худенькая и хрупкая, в лёгком светлом платье. С ромашками. Дженни вдруг чувствует себя на её фоне грубой и грязной. У девушки были большие тёмные глаза и алые губы, а ещё длинные волосы, перевязаны светлой лентой. Дженни ещё много всего предстоит пережить, но белоснежные ромашки на чужом платье она запомнит навсегда. Они врезаются в память словно что-то невероятно важное. Может быть, так и есть. Дальше всё немного в тумане: Дженни слушает вовсе ненужные нотации, получает ещё более точные указания и напутствие от госпожи Лидии. Почему-то близкое её нахождение пробуждало животное желание отступить на пару шагов назад. Её образ совершенно не соответствовал её указам, хотя, кому как не Дженни знать, что внешности доверять нельзя. Госпожа президентша покидает залу, Чунмён крепко сжимает плечо сестры, и желает удачи таким напряжённым голосом, что Дженни начинает подозревать, что он знает больше её. Когда в помещении остались лишь она и дочь Лидии, атмосфера вдруг из официальной стала почти неловкой. Девушка подходит ближе и робко протягивает ладонь. — Пранприя Лалиса, но можно просто Лиса. Дженни протянутую руку просто игнорирует и, развернувшись к выходу, отвечает как можно холоднее: — Дженни. — Я знаю, — ответ заставляет Ким на секунду обернуться. — Я часто видела тебя по телевизору. Дженни поджимает губы. По телевизору. По телевизору Дженни — героиня. По факту — просто убийца. Люди любят её, дети равняются. Дженни очень хотела бы это прекратить, но у неё нет такой власти. В этой стране вообще нет власти ни у кого, кроме госпожи президентши. — Советую забыть всё, что ты там увидела и услышала. Это ложь. Брови Лисы вздымаются вверх, но вопросов она не задаёт. Дженни идёт быстрыми и широкими шагами, и Лисе приходится почти бежать за ней. На улице — ветер и Бэкхён с её автоматом. Дженни кивает ему молча, и парень сразу понимает, что всё хорошо. Они давно уже научились общаться без слов. Для этой операции у них один автобус и слишком много потенциальной опасности. Дженни оборачивается к Лисе, и в который раз думает, что её платье совершенно не подходит их путешествию. — Слушай сюда, Пранприя, — девушка вздрагивает от резкого тона, но Дженни его не меняет. — Нас ждёт очень опасная поездочка. Моя задача доставить тебя живой и невредимой. Твоя — слушаться меня. Беспрекословно. Ясно? Лиса кивает. — Несмотря на статус твоей матери, я не буду обращаться с тобой как с принцессой. Это ясно? — Да, — негромко выдыхает Лиса и отводит взгляд. Дженни не может её в этом винить. — Полезай внутрь. Первый час поездки проходит как-то скомкано. Бэкхён пытается как-то успокоить явно нервничающую Лису, Дженни внимательно изучает карты. — Чанёль, — проговариывет Дженни в браслет на руке. — Можешь ехать быстрее? Хочу до заката выехать за черту города. «Без проблем, босс» звучит из динамика, и Дженни довольно кивает. Всё должно пойти по плану. Ким решает немного успокоиться и отдохнуть. Она садится на сиденье и пристально смотрит на Лису. — Ты знаешь, почему мать отправляет тебя подальше? — Лиса пожимает плечами. — Она сказала, что повстанцы разбушевались. Есть риск атак. Дженни вздыхает. Атаки были всегда. Другое дело, что о них не говорили. Другое дело, что госпожа президентша не предпринимала почти никаких действий. Дженни подозревала, что, возможно, теперь будет. Дочь подальше, чтобы не мешала, да и безопаснее. Теперь будет хаос. Теперь будет ответный удар. Дженни задумывается о том, отправят ли её в бой. Карты говорят, что они покинули город почти одновременно с видом за окном. И без того редкие дома заменили холодные поля. Дженни смотрит на часы, что-то обдумывая, когда тёмный экран телевизора вдруг зажигается красным. А дальше звучит инструкция, монотонным механическим голосом. Дженни прикрывает глаза. Она не слушает речь, со времён обучения знает их наизусть. — Они объявили военное положение, — выдыхает Ким и Лиса бледееет. Этого следовало ожидать. Госпожа президентша отправила дочь в безопасное место и закрыла границы города. Госпожа президентша объявила войну повстанцам.