…///…
Бэкхён просыпается раньше нужного. Вина тому не только боль в ноге. Душевно ему тоже было нехорошо. Его многое тревожило, и дело не только в том, что они нарушили закон. А они нарушили. Если их найдут — они будут объявлены предателями родины. Их всех расстреляют. Даже Лису. Особенно Лису. Бэкхён в этом почему-то уверен. Лидия не самая лучшая мать, но в политике ей нет равных. Она не позволит дочери разрушить её мир. Лиса обладает властью, о которой может и не подозревает. Бэкхён также сомневался во всей этой затеи в целом. Вдруг, это ловушка? Вдруг, их убьют, или просто используют для шантажа? Лиса слишком доверчива, а Дженни… Дженни, кажется, слишком привязалась. Бэкхён её ни в коем случае не винит, он и сам любит человека, он знает, какого рода это чувство. Просто это… опасно. Бэкхён запутался, и ему срочно нужен отпуск. Ему срочно нужна старая жизнь, в которой не было места сомнениям, страху, подозрению. В ней было только уверенность и стабильность. Сейчас никто не мог похвастаться подобным. Бэк даже не знал, будет ли он в живых завтра. Бэкхён вздрагивает от резкого возгласа. — Подъём! — Розэ, переодетая в более простую одежду нежели форма, как ни в чём не бывало тормошила всех после короткого сна. Бэкхён поднимается на локтях и смотрит вниз: Лиса недовольно возмущается, Дженни молча потирает глаза, а Чанёль сонно смотрит на него с нижней койки. — Доброе утро, солнышко, — хрипит он, и Бэкхён не может не улыбнуться. Парня хочется тут уже расцеловать, зарыться пальцами в спутанные кудряшки, обнять и никогда не отпускать. — Доброе утро, любовь моя. Бён спрыгивает на них и садится рядом с Чанёлем, переплетая их пальцы. — Как спалось? Пак хмыкает и приподнимается, чмокая Бэкхёна в губы. — Терпимо, — он потягивается и медленно зевает, — но после особняка, конечно, сложновато. Ничего, им не привыкать. Они, можно сказать, всю жизнь в спартанских условиях. Розэ даёт им двадцать минут на сборы, Бэкхён успевает одеться за семь. Футболка, брюки от формы и тяжёлые ботинки. Чанёль не спеша заканчивает сборы за десять. Бэкхён садится на идеально заправленную постель и наблюдает, как Лиса одевает единственное платье, которое она смогла утащить сюда: то самое, с ромашками. Дженни как-то растерянно одевается, не отрывая взгляд от Пранприи. Они всей толпой спускаются на кухню, где их уже ждёт Мария с готовым завтраком: яблоки, хлеб, молоко и мёд. Судя по выражению лица Лисы ей явно не хватает круассанов. Бэкхён улыбается своим мыслям и приступает к еде. — Так вы решили перейти на сторону повстанцев? — интересуется Мария, мокая ломтик хлеба в мёд и кладя его в рот. Лиса кивает. — Я решила, что в моей жизни нужно что-то менять, — начинает девушка, и отпивает молока. — а мои друзья мне помогли. На лице женщины появляется лёгкая улыбка. — Интересные у вас друзья, Лалиса, — Чанёль, сидящий рядом, хмурится. — Вам что-то не нравится? — спокойно спрашивает он, и Розэ бросает в их сторону предупреждающий взгляд. Бэкхён сдерживает желание поёжиться — слишком уж напряжённая энергетика в этой комнате. — Вы — солдаты, а они редко переходят на нашу сторону. Слишком… подвержены обработке. Бэкхён чувствует, как Чанёль напрягается словно зверь, готовый к нападению, и поспешно накрывает ладонью его руку. Бён вздыхает. Тема того, что они солдаты (между прочим, теперь бывшие) поднимается в этом доме куда чаще, чем хотелось бы. — Откуда же у вас такие познания? — вежливо интересуется Бэкхён и улыбка Марии немного меркнет. — Я потеряла сына. Однажды он выполнял задание, и просто не вернулся домой, — она горько опускает взгляд на свои руки, покрытые морщинами. — Был слишком предан этой стране. Погиб, безжалостно убивая других. За столом все замолкают. — Мне жаль, — уже мягче говорит Бэкхён. Мария поднимает на него взгляд и, к своему удивлению, он видит там ласку. Она добрая женщина, просто, наверное, их действительно нужно опасаться. Возможно, на месте Розэ и Марии Бэкхён точно также бы опасался людей, которые массово убивали народ по приказу властей. — Не стоит. Все мы что-то потеряли на войне. Она не щадит никого. Их прерывает резкий стук в дверь, который заставляет всех резко повернуться на звук. Было в нём что-то опасное, устрашающее. Розэ подрывается на ноги первая. — В укрытие! — шипит она и все бросаются по лестнице к шкафу. Кроме Марии. Та хватает чашки и прячет их в шкаф, потом хлеб и, наконец, отряхивает платье. Последнее, что Бэкхён видит перед тем, как двери за ними закрылись — то, как Мария идёт к двери. — Тише! — шепчет Розэ. В её поведении сквозит нервозность, но никак не страх или дезорганизованность. Бэкхён был приятно удивлён. Потому что он был… испуган. Их позиция была оборонительной, и это вызывало чувство загнанности. Бэкхён предпочитал нападать, а не буквально прятаться в шкафу. Все молча стояли у стены и слушали шаги в другой комнате. Всё было слышно просто замечательно. «Мария Каранджи? Нам нужно поговорить». «Да, конечно». Скрип стульев, звон посуды. «Сбежали опасные преступники» звучит мужским басом, «Они взяли в заложницу дочь госпожи Лидии. Вы видели этих людей?» Бэкхён переглядывается с Дженни. Так вот как они повернули историю. Преступники. Наверняка они ещё и не показывали фото Дженни. «Нет, не видела». Несколько мгновений молчания. «Можно нам осмотреть дом?» «Конечно». «В вашем голосе слышен страх». Смешок. «У вас в руках чёртовы автоматы, конечно я напугана». Шаги слышатся слишком близко, и все задерживают своё дыхание. Топот ног гремит ещё где-то минут десять. Потом хлопает дверь. Всё стихает. Лиса глубоко вдыхает и, съехав по стенке, оседает на пол. Дженни сжимает её плечо и что-то шепчет на ухо, та кивает. Бэкхён бросает обеспокоенный взгляд на Чанёля. — Они ушли, — сообщает Лухан и так всем очевидный факт. Кажется, их пронесло. Кажется, их не нашли. Розэ отправляет Лухана проверить впорядке ли Мария, остальных она провожает в большую комнату, скорее всего, предназначенную для конференций. — У нас по плану встреча? — интресеруется Дженни. Розэ, не глядя на неё, отвечает: — Никаких планов и стратегий, всего лишь знакомство с нашим лидером. Все садятся на мягкие чёрные стулья, Бэкхён подмечает, как Лиса нервно хватается за ладонь Дженни. Переживает. Не удивительно, у неё фактически самая главная роль в их команде. Если мир — шахматная доска, то Лиса на ней важная фигура. Конечно же, подобная перспектива для юной неопытной девочки будет устрашающей. Розэ нажимает несколько клавиш на компьютере, и в следующую секунду перед ними появляется голограмма девушки. Бэкхён невольно приоткрывает рот. Она была невероятно красивой. Белоснежное лёгкое платье сидело на её плавной фигуре просто идеально, длинные тёмные волосы падали на плечи превосходными прядями, а насыщенно красные губы растянулись в лёгкой приветливой улыбке. — Добрый день, меня зовут Ким Джису, и я возглавляю движение повстанцев.9.
13 сентября 2020 г. в 20:31
Они шагали без перерыва уже довольно долго: Лиса запыхалась, лица Чанёля и Бэкхёна перекошены болью. Все бесконечно устали. Бён хромал, опираясь на плечо молодого парня повстанца, иногда мыча от боли.
Дженни хмуро прожигает спину Розэ. Что-то в девушке её беспокоило. Может быть то, что она не может её понять. Они с ней похожи и одновременно совершенно разные.
Розэ похожа на змею: хитрую и всегда готовую к нападению. Она прекрасный солдат и, наверняка, хороша умом, в этом можно не сомневаться. Но что скрывается за её навыками? Какой она человек?
Дженни не до конца ей доверяла. Может, им просто нужно познакомиться поближе. А может, чутьё её не подводит, и тут действительно что-то не так.
В таком случае они, останутся кучкой никому не нужных глупцов, и вряд ли доживут до конца войны.
Внезапно Розэ прекращает петлять по переулкам. Она оглядывается и открывает дверь одного из домов. Дженни переглядывается с Лисой и шагает внутрь следом.
Этот дом не отличался от тысячи таких же зданий по всей стране. Старый деревянный пол из прогнивших досок, стены с облупленной краской.
Дженни видит коридор, ведущий на кухню, но Розэ идёт к лестнице и шустро перескакивает через две ступеньки сразу. Дженни с остальными ребятами не отстаёт. Бэкхён за спиной матерится, доски под ногами жутко скрипят, а Лиса выглядит, кажется, даже более шокированной, чем при самом побеге. Губы невольно трогает улыбка. Ну, конечно, условия. Вряд ли дочь госпожи президентши хотя бы раз посещала подобные места. Сейчас же ей придётся здесь жить. Стресс, иначе и не скажешь.
Они заходят наверх, с кресла тут же поднимается женщина: не старая, но морщинки уже залегли у её глаз вместе с тенью усталости. Впадины на щеках делали её скулы ещё острее, пшеничного цвета длинные волосы были заправлены в незамысловатый пучок, а старое, латаное платье висело на худом костлявом теле, словно мешок. Дженни от чего-то становится горько, когда на губах женщины расплывается тёплая улыбка.
— Добро пожаловать. Меня зовут Мария, и я хозяйка этого дома.
Розэ улыбается ей тепло, Дженни даже удивляется, но проходит мимо, не говоря ни слова в адрес женщины.
— Я проведу вам небольшую экскурсию, а потом уже пойдёте спать.
Никто не возражал.
Розэ подходит к огромному, на всю стену, шкафу и открывает одну из дверц. Девушка отодвигает одежду и Дженни видит потайную дверь. Розэ толкает её и приглашает всех пройти внутрь. Дженни приходится нагнуть голову, чтобы не удариться, а выпрямившись она охает. Разница действительно поражает. Перед ними — большое, просторное помещение, одна лестница идёт вверх, вторая вниз. Дженни видит столы и компьютеры, большая доска с какими-то записями и шкаф с документами и книгами. Это, конечно, не сравнится с ресурсами Лидии, но всё же, Дженни поражена. Она действительно думала, что будет хуже.
Из-за компьютера высовывается чья-то макушка. Молодой паренёк, не больше 20, с чёрными торчащими во все стороны волосами. Дженни слышит удивлённый возглас:
— Сехун?
Она поворачивает голову и видит, что на лице Чанёля застыл шок. Он делает пару шагов вперёд, останавливается, и, не в силах что либо сказать, смотрит на парня.
— Вы знакомы? — приподнимает брови Розэ. Удивление на лице Сехуна сменяется горькой улыбкой.
— Знакомы, — он снимает большие наушники и поднимается на ноги. — Я дизертировал два года назад из нашего общего отряда. Мы были…
— Друзьями… — заканчивает за него Чанёль на выдохе. — Я думал, ты погиб!
Парень пожимает плечами.
— Тогда я тоже думал, что погибну! — он поглядывает сначала на Розэ, потом на паренька, что помогал Бэкхёну.
— Но я выжил, и стал частью повстанского движения. Важной частью.
После неожиданной встречи Розэ предлагает Лухану (так, оказалось, зовут того солдата) оказать медицинскую помощь Бэкхёну и Чанёлю. Тот кивает и они спускаются куда-то вниз по лестнице. Наверное, в лазарет.
Лиса подходит к Сехуну и начинает какой-то разговор, судя по её лицу — серьёзный. Дженни решает, что спросит её от этом позже, когда они останутся наедине.
Ким осматривается и падает на один из стульев, устало потирая виски. Ну и насыщенный денёк у них был. Который сейчас вообще час? Сколько у них осталось для сна?
Рядом садится Розэ. Дженни некоторое время игнорирует её и рассматривает Лису: хмурый изгиб тёмных бровей, локоны, что выбились из причёски и спадали на глаза, руки с тонкими пальцами, которые напряжённо крутила кольцо на пальце. Дальше Ким переводит взгляд на Розэ. Та сидела немного сгорбившись и сжимала собственные пальцы. Челюсти её были напряжены, светлая прядь падает ей на глаза и девушка раздражённо сдувает её. Дженни не психолог, она плохо разбирается в людях, но чувствовать отношение людей к себе умеет прекрасно. Жизнь научила, и, наверное, не зря. Только так и получается оставаться в живых.
— Я тебе не нравлюсь, — девушка смотрит на неё с немым вопросом, и Дженни продолжает. — Я чувствую напряжение между нами. Что я сделала?
В чужом взгляде проскакивает непонятная Дженни злоба. Розэ вскакивает на ноги.
— А мне не нужна причина, чтобы тебя невзлюбить! — напряжённо цедит она. — Я ненавижу каждую собачёнку Лидии!
Дженни чувствует, как внутри неё распаляется ярость.
Ей всё равно на тех людей, которые ненавидят её, но сейчас эта ненависть — не заслуженная. Это злит.
Она поднимается следом и делает шаг вперёд, теперь между их лицами всего с десяток сантиметров.
— Что же мы тогда делаем здесь? Мы ведь собаки Лидии, а вы пустили нас в своё логово!
На лице блондинки появляется оскал.
— Не обольщайся! Вам здесь никто не доверяет! — выплёвывает Розэ.
— Замечательно! — рычит Дженни. — Потому что я перережу вам всем глотки, если ты не прекратишь так к нам относиться.
Возможно, она перегнула палку, но всё сказанное — правда. Дженни требует достойного обращения, а не то отвращение, которое она чувствует в Розэ по отношению к себе.
В глазах Розэ мелькает что-то, что Дженни понять просто не успевает, а в следующую секунду та прижимает Ким к стене и надавливает предплечьем ей на горло. Дженни чувствует, как чужая кость вдавливает кадык ей в горло, вызывая резкую боль. Розэ приближает к ней своё лицо, и Дженни чувствует, что её дыхание пахнет мятой.
— Закрой свою пасть! Я имею право вас всех ненавидеть! Слышишь? Имею! — кричит она, срывая голос, пока Дженни, не моргая, смотрит ей в глаза. — Вы убили мою семью у меня на глазах! Вы, твари, расстреляли моих родителей прямо на глазах у ребёнка! Вы все заслуживаете гореть в аду!
Дженни молчит и даже не двигается. Воздух в лёгких кончается, но она и не думает высвобождаться. На покрасневших глазах Розэ видны слёзы. Она отпускает Дженни, и яростно утирает их рукавом. Дженни, потирая горло, сухо спрашивает:
— Мне стоит бояться, что однажды ты прикончишь меня ночью?
Розэ также сухо отвечает:
— Да, — она уходит, а в комнате повисает гробовая тишина.
Дженни не злилась на Розэ. Уже нет.
Так… солдаты убили её родителей. Это многое объясняет. Это наглядно демонстрирует, какой она воин. Отчаянный. Яростный.
Люди, у которых есть цель — самые опасные. Самые эффективные на войне. Им лучше стать если не друзьями, то союзниками точно, и тогда у повстанцев есть шанс на победу. Небольшой, но есть.
Розэ сильная сама по себе, но её ярость делает её в сотни раз опаснее.
Дженни устало призывает Лису идти спать, и та немедленно соглашается.
Мария показывает им ванную и выдаёт одежду. Когда она уходит, Лиса ошарашено поворачивается к Дженни.
— Что это? — Дженни, несмотря на невесёлые мысли, прыскает. Пранприю так шокировал душ для бедных: просто старый кафельный пол с многочисленными трещинами и ржавая лейка, из которой текла такая же ржавая вода. Добро пожаловать в обычный мир, дорогая.
После мраморных ванн это ощущалось особенно ужасно. Но, кто говорил, что будет просто?
— Ты сама хотела сбежать, — напоминает ей Дженни, снимая с себя одежду. Лиса вздыхает и тоже начинает оголяться.
— Я не думала, что всё настолько плохо.
Дженни отбрасывает вещи в ящик с грязной одеждой и подходит к Пранприе. Она заправляет ей прядь за ухо, касается лица и проводит кончиком носа по мягкой коже.
— Скучаешь по дому? — шепчет она в мягкие губы. Лиса прикрывает глаза.
— Только за удобствами. Не за матерью. Не за контролем, — она подаётся вперёд и мягко целует Дженни, обнимая её руками.
— Мне нравится вкус свободы, мне нравится быть хозяйкой своей жизни. Я смогу вытерпеть подобные мелочи.
Дженни с гордостью целует Лису в лоб, включает воду и толкает под неё Манобан.
— Она холодная! — раздаётся пронзительный визг, и Дженни хохочет.
Она целует Лису без остановки, с такой жадностью, будто это их последний день. Дженни прикасается губами к влажным плечам, выпирающим позвонкам и пальцам на руках. Она целует шею, ключицы, грудь, наслаждаясь мутным взглядом из-под ресниц. Влюблённым.
Они выходят из душа совсем замёрзшими и с удовольствием кутаются в полотенца. Натянув на себя выданную одежду, девушки отправляются наверх, где стояло два ряда двухэтажных кроватей. Лиса разочаровано вздыхает, и нехотя ложится на нижнюю, Дженни, поцеловав её напоследок, лезет на верх. Без Лисы холодно, без мягких матрасов — твёрдо. Но усталость берёт верх почти сразу, и она засыпает крепким тягучим сном, не успевая даже подумать о сегодняшнем дне.