Город мёртвых звёзд

      — То есть ты предлагаешь использовать нас как информационную пропаганду? — откидывается на спинку стула Дженни, и Бэкхён хмурится. Она использует «ты»: небрежное, почти грубое и… приравнивающее. Подобное обращение ставило её, Дженни Ким, на одну ступеньку с главой повстанцев. Хотя, фактически, это было не так, Бэкхён знал, что Дженни не изменит своё поведение.       Для Бэкхёна это грубость. Для Дженни — стратегия.       Сейчас она укрепляет свои позиции в этом месте, показывает, какого обращения она ожидает. Больше — возможно, но не меньше.       Дженни абсолютно не разбиралась в психологии, но жизненный опыт научил её строить отношения с людьми, особенно рабочие отношения. Никак эмоций, она лишь ставит наиболее выгодные ей условия. Очевидно, что всем придётся смириться, а Джису — в первую очередь. Хотя она не выглядела, будто это её беспокоит. У девушки на лице — перманентное выражение уверенности, интеллекта и спокойствия. Подобному хладнокровию можно даже завидовать, если бы Бэкхён нуждался в нём. Он не.       Разные люди ведут себя по-разному, выбирают разные способы решения задач и ведения жизни. Хладнокровие не входило в список Бэкхёна.       Парень силой возвращает своё внимание от внутренних монологов к реальным разговорам.       Они обсуждали общие черты их будущих действий. Никакой конкретики, дат, имён или прямых приказов. Джису уверяла, что это обусловлено её желанием дать новоприбывшим отдохнуть, Бэкхён уверен, что это простое недоверие.       Не то, что бы он винил её за это.       — Верно, — кивает Джису. — Люди часто недооценивают психологию, а ведь это так важно при попытках управления огромной толпой. У нас есть два из трёх символов этой страны. Ты, национальная героиня, пример для подражания. И Лиса. Лиса — часть Лидии. Пример верности страны, а может даже будущий правитель, — грамотно высказывается девушка, и Бэкхён чувствует то, что сделало её лидером движения. Её слова имели почти волшебное влияние, хотя никакой магии в этом нет. — Ваш переход, вернее сказать, ваш публично наблюдаемый переход, повлияет на людей. На большую часть людей.       — Они последуют за нами, — негромко выпаливает Лиса, и Джису поворачивает к ней голову. Они встречаются взглядами, и Бён отчётливо видит искорки удовлетворения в чёрных глазах. — Мы покажем им, что эта сторона — лучше.       — Ты более чем права, Пранприя.       Дженни хмурится и немного наклоняет голову в раздумьях.       — Но что на счёт реальных боев? Я солдат, не политик.       Джису элегантно складывает руки у талии, Бэкхён чувствует диссонанс. Она была похожа на принцессу, нереальную и прекрасную. Эта нежная девушка не может вести войну. И всё же она это делает. Ведёт умело и непрерывно. Возможно, в будущем даже успешно. И её сила вовсе не в оружии, которое её ухоженные руки, с аккуратно обрезанными ногтями, наверняка даже никогда не держали. Истинная её ценность хранилась под идеально уложенными волосами. Её мозг, вот, что действительно важно.       Её мысли, слова, идеи — всё это имело имело ценность намного больше, чем их военные навыки. Бэкхён чувствовал уважение к Джису.       — Я убеждена, что от вас будет больше пользы живыми, нежели мёртвыми, — она выдерживает секундную паузу. — Пока.       У Бэкхёна по спине пробегают мурашки.       — Мне больше нечего вам сказать, мы начнём работу с завтрашнего для, завтра же и проведём совещание с конкретным планом, — Джису вдруг тепло улыбается. — Отдыхайте.       Бэкхён переглядывается с Дженни и они не спеша покидают комнату, оставив Розэ наедине с голограммой.       Её «пока» прозвучало как-то слишком зловеще, как будто когда-нибудь она действительно решит, что их смерть перевесит их вклад при жизни. Бэкхён надеялся, что подобное никогда не случится.       Дженни, для чего-то подозрительно оглянувшись вокруг, негромко интересуется:       — Что думаешь? — Бэкхён пожимает плечами. Как будто у него могли быть какие-то важные мысли. Что он может думать? В конце концов, его задача лишь следовать, не указывать. Он никогда не ставил себя в ровню с Дженни, или, что смешно, с Джису. Бэкхён простой мальчишка-сирота. и ничего не изменят даже десятки лет. Он вздыхает.       — Не знаю, Джису кажется умной девушкой.       Подобные слова заставляют Дженни фыркнуть.       — Очевидно. Вопрос в том, на пользу ли нам её ум?       Парень хмурится. Что Дженни имеет ввиду? Она тоже не доверяет повстанцам? Но что тогда им делать? Они не могут быть независимой стороной.       Вслух он лишь отвечает:       — В любом случае, мы можем лишь ждать. Бежать нам некуда.       Дженни не может поспорить.       Они спрашивают у Марии разрешение выйти на улицу и та, с некими сомнениями, всё же даёт добро. Одно условие: находиться в радиусе пары метров.       Дженни, простояв у двери около минуты, всё же решает, что им с Лисой не стоит выходить из укрытия и они, под вздохи Пранприи, идут в общую спальню.       Бэкхён, проводив девушек тоскливым взглядом, переплетает свои пальцы и Чанёля. Другой рукой он нерешительно открывает дверь. На улице — сыро и пусто. После небольшого ночного дождя на асфальте образовалось много луж, в которых отражалось серое небо. Парень глубоко вдыхает и лёгкие покалывает прохладой.       Что-то не давало ему покоя, какое-то ужасное предчувствие.       — Иногда я устаю от постоянного напряжения, — выдыхает он и опирается на шаткие перила. — Интересно, как бы сложилась моя жизнь, будь я мирным жителем, — Бэкхён поворачивает лицо к Чану и широко улыбается. — Может, я был бы садовником или библиотекарем?       Чанёль достаёт помятую пачку сигарет и зажимает меж зубов одну.       — Ты бы не встретил меня, — пожимает плечами Пак. — Я не создан для нормальной жизни.       Бэкхён прикрывает глаза. Видимо, он тоже. Он хочет быть нормальным, но давно забыл как это. А знал?       Было ли нормальным вести каждодневную борьбу за жизнь?       Было ли нормальным иметь статус домашнего питомца в семье Ким?       Было ли нормальным податься вслед за Дженни в солдаты?       Бэкхён отдалённо понимал значение слова «нормальное», потому что у него ничего нормальным не было.       Чанёль собирается прогуляться, и Бэкхён с каким-то алогичным страхом хватается за его руку.       — Я недалеко, — успокаивает его Пак и, мягко высвободившись, всё же сбегает в тень домов.       Бэкхён не отрывает от него взгляда и думает о том, как испортилось его ментальное здоровье. Дело в побеге, или в его образе жизни в целом? С приходом войны он чувствует страх потерять близких. Страх вполне обоснованный, потому что они непосредственные её участники. Бён делает глубокий вдох и успокаивается.       Всё в порядке.       Внезапно, откуда не возьмись, перед ним возникает мальчик: худой, чумазый, очень похожий на самого Бэкхёна в далёком-далёком прошлом. Он не успевает даже никак среагировать, только дёргается и отшатывается назад на чистых инстинктах. Паренёк пихает ему в ладонь телефон и исчезает также мгновенно, как и появился. В немом шоке Бэкхён пытается найти мальчика глазами, но тот бесследно исчез. Бэкхён растерянно переводит взгляд на телефон в руке и видит цифры, что отсчитывают время звонка. Кто-то ждёт на том конце провода. Он прикладывает телефон к уху.       — Алло?       — Бэкхён.       От голоса Исина Бэкхёну внезапно становится очень плохо. Сотни мыслей пролетают в сознании, но одна особо чёткая и устрашающая заглушает всё остальные. Их нашли. Исин знает, где они. Сотни солдат знают, где они. Его начинает тошнить, внутри поднимается волна внезапной паники, а страх сжимает горло до такой степени, что парень уверен — говорить он не сможет.       Кажется Исину и не нужны его слова.       — Вы так некрасиво нас оставили, и я подумал, что нам обязательно нужно снова наладить связь, — его голос вдруг ожесточается. — Вы же не думали, что сможете так просто сбежать?       Бэкхён боится признаться даже самому себе, что думал. Думал, надеялся и был счастлив, что у них получилось. Оказывается, это был лишь очередной ход в этой огромной игре.       — Что тебе нужно? — всё же выдавливает Бэкхён, прилагая огромные усилия, чтобы голос не дрожал. В его голове прокручивались сотни ужасных сценариев одновременно и было очевидно, что каждый из них Исин мог воплотить в жизнь. Бэкхён отчетливо понимал — им конец.       — Уши среди этой кучки клоунов.       — Этого не будет, — решительно отрезает парень.       Может, он трус, но не предатель.       На том конце слышится смешок.       — Ради чего эта показуха? Это стоит жизни твоего парня?       Внутри Бэкхёна что-то пережимает, и он не может сделать даже вдоха. Исин блефует. Это стандартный трюк, он ничего не может сделать Чанёлю.       И всё же, психологический эффект подобный трюк имеет — Бэкхён в ужасе. Больше всего на свете он боится потерять родных. Потерять Чанёля.       Уходит немало сил, чтобы вернуть себе самообладание.       — Ты врёш,. — цедит он и ищет взглядом Чанёля. Находит.       Земля уходит из-под его ног.       Красная точка виднеется на виске так отчётливо, что Бэкхён на секунду боится, что снайпер выстрелит прямо сейчас. Приходится мысленно успокаивать себя, но животный страх побеждает рассудок. Им ничего не стоит убить Чанёля. Одно нажатие на курок и неотъемлемая часть его жизни просто исчезнет навсегда.       Они были так наивны, думая, что могут победить. Повстанцы ничто, они продолжают бороться только потому, что Лидия им позволяет.       — Ну так что, мы договорились? — в чужом голосе — чистое наслаждение победой.       Бэкхён понимает, что не сможет отказать.       — Договорились, — хрипит он. Звонок завершается коротким писком, Бён отнимает телефон от уха и только сейчас понимает, как сильно у него дрожат руки.       Только что он предал семью.       Только что он предал повстанцев.       До того, как увидеть Чанёля, Бэкхён чувствует запах его сигарет. Он фокусирует взгляд на любимом лице, Чанёль выглядит обеспокоенным.       — Всё в порядке?       Бэкхёну очень хочется закричать, что нет, не в порядке. Всё чертовски не в порядке. Бэкхёну хочется вцепиться в руку Чанёля, сжать так сильно, чтобы остались следы от ногтей, и никогда не отпускать.       — Я люблю тебя, — шелестит он и часто моргает, чтобы согнать слёзы с глаз. Чанёль растерянно приподнимает брови.       — Я тоже люблю тебя, солнышко.       Бэкхён не может позволить ему умереть.

…///…

      Дженни замечает, что с Бэкхёном что-то не так почти сразу. Она знает его много лет и понять, что друга что-то тревожит — легче простого.       Сначала она просто наблюдала. Бэкхён нервно кусает ногти и учащённо дышит. Словно в панике. Это абсолютно не похоже на его обычное умиротворённое состояние. Никаких улыбок, только тень испуга во взгляде. В какую-то секунду Дженни не выдерживает и поднимается с кровати, присаживаясь на постель рядом с другом.       — Всё нормально? — с отчётливым волнением в голосе интересуется Ким. Бэкхён переводит на неё взгляд и на секунду он напоминает Дженни запуганного зверька. Но в следующую — всё как обычно, и она уверяет себя, что ей показалось. Он привычно растягивает губы в улыбке и глаза превращаются в милые полумесяцы.       — Да, всё хорошо.       Дженни замечает, что с Бэкхёном что-то не так почти сразу. Или она так думает.       — Нервничать из-за совещания?       Она не совсем понимала, что в этом событии такого, но Лиса тоже нервничала. Возможно, их пугала неизвестность, возможно, начало их реального участия. Сегодня они узнают реальный план и наконец-то начнут действовать. Дженни рада, она устала жить в неведении.       Бэкхён вздыхает и потирает лицо ладонями.       — Немного. Но всё в порядке, честно.       Девушка кивает и легонько похлопывает его по плечу.       — Пошли.       Они шагают в знакомый конференц зал. Розэ уже там, о чём-то говорит с голограммой Джису, но как только они заходят внутрь, резко прекращает. Дженни отмечает, что с момента той небольшой драки их отношения изменились. Сложно сказать, в хорошую сторону или плохую, просто стали другими. Розэ не ненавидела её и не избегала, но друзьями их назвать сложно.       Возможно, это изменится, возможно, нет. Возможно, они так и останутся просто коллегами.       А вот Джису она не понимала ещё больше, чем Розэ. С Розэ они были ровней, солдатами. У Ким Джису аура Лидии, и это заставляет Дженни пребывать в постоянном напряжении. Эта девушка слишком хорошо выстраивает стены, Дженни просто не может заглянуть сквозь них. Когда Дженни не «видит» человека, она старается держаться от него подальше. Держаться подальше от Джису не получается.       Джису улыбается своей фирменной улыбкой.       — Приветствую, как отдохнули? — Дженни пожимает плечами. Она не в настроении для бессмысленных бесед. Лиса бросает на неё осуждающий взгляд и вежливо отвечает:       — Замечательно, спасибо! Как ваше самочувствие? — Дженни не может удержаться и закатывает глаза. Чанёль, заметив это, прыскает. Политики. Притворная вежливость и сотни ненужных ритуалов. Очень непрактичные люди. Хотя Лиса назвала бы это психологией и вежливостью. Дженни не разбиралась ни в том, ни в другом.       — Очень мило с вашей стороны поинтересоваться, Лалиса, благодарю, всё хорошо, — Джису несколько мгновений обводит их взглядом. — Ну, начнём.       Дженни краем глаза замечает, как всё же сильно нервничает Бэкхён, и это заставляет её нахмуриться. Это не его обычное поведение. Что-то не так.       Розэ включает доску с картами и схемами, начинает вступительную речь, объясняя позиции повстанцев и расклад войны. Она не успевает начать говорить о плане.       Бэкхён вдруг подрывается с места и поднимает футболку. Все за столом замолкают. Взгляд у Бэкхёна — полный боли и вины. Чанёль выглядит бледным, Лиса — растерянной. Дженни медленно переводит взгляд ниже, и от увиденного в ней что-то ломается. На нём прослушка. На её ближайшем друге чёртова прослушка. Внутри что-то обрывается и камнем давит на грудь, мешая сделать вздох. Дженни чувствует себя грязной, преданной. Дженни больно.       Нельзя доверять никому. Предают даже самые близкие.       Дженни доверилась, Дженни сейчас ломается по частям, и мир вокруг неё тоже.       По щеке Бэкхёна бежит одинокая слеза, но Дженни не жаль, ей противно. Все года их дружбы только что были перечёркнуты одним единственным поступком. Одним единственным предательством.       Розэ переглядывается с Джису и, посмотрев на них, прикладывает указательный палец к губам. Как будто сейчас у кого-то было что сказать.       Они с Джису начинают говорить. Не настоящий план, явно придуманный. Это должно как-то спасти ситуацию, помочь ради общей цели, но Дженни откровенно плевать.       Бэкхён тянется к ней, но, оттолкнув его руку, Дженни подрывается на ноги и выбегает из кабинета.       Она бежит по коридору, но не знает куда, слёзы мешают ей видеть. Ей так больно никогда не было. Рядом с ней всегда был Бэкхён, она доверяла ему всё, даже свою жизнь. Это был единственный человек в мире, в котором она ни на секунду не сомневалась. А сейчас он предал её.       Горечь оседала на языке невысказанными словами.       — Дженни! — кричит отчаянно ей в след Бэкхён, но она игнорирует его. — Дженни, постой!       Он хватает её и больно дёргает на себя. Дженни рада резкой боли в плечо, она хоть немного, хоть на миг, заглушит невыносимый ад внутри.       — Не смей называть моё имя! — выплёвывает Дженни. — Не смей меня касаться, предатель!       Она чувствует, как по щекам хлынули потоки горячих слёз. Истерических, полных горечи и разочарования. Дженни не помнит, когда в последний раз она плакала, но сейчас ей хотелось прорыдать весь день без остановки. Ей плюнули в душу, растоптали её доверие. Сможет ли она хоть когда-нибудь довериться кому-то ещё? Наверное, нет.       У Бэкхёна на лице — чистая вина и раскаяние, но Дженни больше не верит, не верит, не верит.       — Они грозились убить Чанёля. — хрипит Бён, — я видел прицел на его виске, Дженни!       Девушка закрывает лицо руками.       — Я не хочу ничего слушать, оставь меня в покое, — покрасневшими глазами она смотрит прямо ему в лицо и шепчет слова, способные убить. — Я больше не хочу тебя видеть. Я больше не хочу тебя слышать. Я больше не хочу тебя в своей жизни, Бэкхён.       На этот раз он не пытается её удержать, только отчаянно моляще кричит в след:       — Пожалуйста, прости меня, Дженни, прости!       Дженни не хотела прощать. Она хотела навсегда отстраниться от людей, забыть о своих чувствах и чужих тоже. Ей не нужно сердце, если оно приносит боль.       Дженни пробегает мимо растерянной Марии и выбегает на крыльцо. В лицо бьёт холодный воздух, и слёзы на щеках будто покрываются корочкой льда. Дженни усаживается на холодный камень и обнимает себя руками.       Бекхён её предал, предал, предал. Предал всех. ёЧто если он не остановился бы вовремя? Они бы все погибли. Тысячи, сотни тысяч людей погибли бы из-за ошибки Бэкхёна.       Осознавать это — невыносимо.       Слёз больше не осталось, только всепоглощающая пустота. Дженни хотела стереть все годы дружбы навсегда и снова быть бездушной машиной для убийства.       Дверь за спиной открывается, Дженни молится, чтобы это был не Бэкхён. Она не вынесет смотреть на него. Ей нужно время.       К счастью, это Розэ. Она мрачно садится рядом и протягивает Дженни пачку сигарет.       — Я не курю, — хрипит Ким.       — Я тоже, — отвечает Розэ. Дженни смотрит на неё пустым взглядом, потом берёт сигарету и сжимает зубами. Розэ поджигает сначала ей, потом себе. Дым заполняет лёгкие, Дженни закашливается.       — Это не моё дело, — начинает неспешно Розэ, — но ты должна дать ему шанс.       Дженни опаляет её взглядом. Это действительно не её дело. Розэ не понять, что сейчас чувствует Дженни.       — С какой стати? Я не доверяю предателям!       — Ну мы же доверились, — парирует Розэ.       Дженни оскорбленно замирает. Они не предатели.       Но откуда это знать Джису?       Розэ медленно выдыхает облако дыма.       — Поставь себя на его место: на тебя психологически давят, а на Лису, — она выделяет это слово особенно сильно, — направлена снайперская винтовка. Ты бы растерялась? Согласилась бы из банального страха спасти любимую?       Дженни неприятно это осознавать, но Розэ права. Потому что согласилась бы. Будь это Лиса, Бэкхён или даже Чанёль, она бы растерялась. Терять близких — больно, даже для холодной Дженни Ким. Вряд ли она, видя, что Лиса на волоске от смерти, была бы способна придумать идеальный план действий. Обида медленно отступает. В конце концов, Бэкхён вовремя признался и ничего страшного не произошло. Возможно, ей стоит простить его.       — Возможно, ты права, — неохотно соглашается Дженни. — Возможно, я слишком остро среагировала.       На лице Розэ появляется улыбка.       — Скажи это ему.       Дверь сзади предательски скрипит, Дженни резко поворачивает голову и видит виновато опустившего голову Бэкхёна. Что-то в его виде больно колет Дженни прямо в сердце и она чувствует вину за то, что наговорила ему гадостей. Девушка поднимается и осторожно касается руки друга.       — Прости меня.       На лице Бэкхёна расцветает чистая радость.       — Это ты меня прости! — горячо начинает он. — Я ужасный, просто ужасный друг, Дженни!       Она прерывает его тем, что крепко сжимает в объятиях.       — Боже, просто заткнись.       Бэкхён замирает, всего на секунду, будто не веря, а потом сжимает её в ответ. Их дружба крепче, чем может показаться, она обязательно переживёт эту небольшую ссору. Даже неприятный осадок, что остался на душе скоро забудется, и всё будет как раньше. Дженни уверена, что всё наладится.       Она вдруг больно щипает его за кожу в области рёбер. Бён вскрикивает от боли.       — То, что я тебя простила, не означает, что я на тебя не злюсь, Бён Бэкхён!       Даже Розэ расплывается в улыбке. Она заходит внутрь дома, где её уже ждут все остальные, и громко провозглашает:       — Ну, а сейчас мы сбегаем!