***
Когда я садилась за стойку у бара, я уже давно позабыла всё, что происходило. Череда событий, которые последовали друг за другом, пронеслась словно экспресс-поезд. Ещё две недели назад я думала о посланиях синей книги, о судьбах тех людей, которым была нужна помощь. И следовала всем указаниям. Гавриил притих. Не появлялся. И от этого казалось, что я осталась одна. Демоны, демоны, демоны. Снова демоны. И опять. Их жажда до людских душ никогда не сможет быть утолена. И это порождало размышления. Только не столько у меня. Сколько у Локи. Асгардский бог находил занятным ситуацию на Земле. Он рассматривал её с позиции мага с тысячилетним стажем, рассказывая что-то о балансе сил, о том, что источик, питающий ангелов, тот же, что питает Ирис. И ещё где-то миллион различных теорий, в которые я не горела желанием вникать. Были разговоры со Стивом, где Стрэндж отмазывал меня уровнем секретности моей работы. Но Роджерс не особо всему этому радовался. Ему не нравилось. Произошло столько всего! Следующий взрыв произошёл в башне Старка, разнеся часть этажа. Одна сплошная драма, которая теперь не значила для меня абсолютно ничего. Дождь. Голубые глаза человека, которому я причинила глубокую боль. Ангелам не стоит играть в любовь. А может, я просто сумасшедшая. Но теперь плевать. Всё это было две недели назад. Когда я ещё была способна служить свету…***
Я пила алкоголь, который раньше не могла даже купить. Теперь, заброшенная в непонятный отрывок времени в этот параллельный моему родному, мир, я могла только пытаться утолить горечь, что сжигала мои внутренности, горькими напитками. Рядом появлялись какие-то люди, уходили. Приходили другие. И тоже исчезали. Сколько прошло времени? Часовая стрелка двигалась, как минутная. Я просто хотела вернуться в прошлое и изменить то единственное, что привело к Не получается. Даже в мыслях прошептать не получается. Почему внутри нет желания убить Грегорио? Почему внутри так пусто? Почему в голове всё перемешано. «Нельзя изменить то, что уже произошло». Слова Натаэля. В этом же мире его зовут Ян. Это я смогла выяснить. Когда мой мозг лихорадочно генерировал идеи в том коридоре с белыми, холодными стенами, я думала о двух или трёх вариантах. Тогда, когда для всех посторонних я стала куклой со стеклянными глазами, мой мозг усиленно работал. Я могла бы убить демона, породившего Грегорио. Или убить самого дядю, вернувшись в прошлое. Но неделя, проведённая в ангельском архиве заставила отказаться от этой идеи. Слишком сложные взаимосвязи. Грегорио был рождён в том мире, где я находилась сейчас. Он был братом двойника моей матери, рождённым в результате насилия над, по сути, моей бабушкой. Вот так бывает. Одна женщина родила сначала ангела, а затем и демона. В моём родном мире этот ребёнок умер до своего рождения. Из-за этого этот паршивый, такой необходимый для этой вселенной, баланс был нарушен. И после того, как Натаэль и моя мать сошлись, у них родился мой сводный брат. Вся эта паутина связей в конечном счёте приводила к тому, что избавиться от Грегорио, не затронув сына Валерии, почти невозможно. И тогда я поняла, что единственный вариант, это изменить события, которые произошли намного раньше. Непосредственно связанные со мной. Если бы не моё существование, ничего бы не произошло. Если бы с моего рождения Алексия не стала моим врагом, моих близких бы не тронули. Я унаследовала врагов от своих родителей. Дамиан и Валерия. Демон, полюбивший ангела, преодолевший адскую тьму в своей душе ради этой любви. Демон, ставший в итоге ангелом. Пусть ненадолго. Пусть я никогда даже не видела его. Ведь он, как говорит Натаэль: «слился с бесконечным светом». Алексия мечтает отомстить Валерии, забрав мою душу, видимо считая, что так отплатит моему отцу за предательство. Этих врагов подарил мне мой отец. Поэтому, оказавшись в этом мире, я нашла двойника матери. Задача казалась такой простой. Достаточно узнать, как именно пал мой отец, и тогда я смогу попробовать остановить его. Конечно. Словно всегда, всё задуманное происходит согласно планам. Чушь. Жидкость жжёт внутренности так же, как дым от огня жёг мои лёгкие. Так же как слёзы жгли глаза в чёртовой больнице. Двойник Валерии разрешила мне оказаться там, где отец позволил собственной матери сгореть заживо в огне в их доме. И никакие мои мольбы не дали мне возможности сделать абсолютно ничего. «Нельзя изменить то, что уже произошло». «Нельзя изменить то, что уже произошло». «Нельзя изменить то, что уже произошло». Нельзя Нельзя Вырезано на моём сердце. Как голубые глаза этой, абсолютно чужой мне девушки, никогда не имевшей дочери, которая смотрела на меня с такой нестерпимой жалостью и испугом. В этом мире я не рождалась. В этом мире родился только Гойо. Что напугало её так сильно? Дым пламени, в котором вместе с матерью отца горела его душа, обрекая события сохранить свой порядок, жёг мои глаза. Я плакала слишком сильно? Поэтому Маша прижимала меня к себе, пытаясь успокоить? Или это был мой крик, который, будь я в состоянии увидеть себя со стороны, напугал бы меня до чёртиков? В том огне сгорела не только двойник моей бабушки. В том огне, в том как легко двойник отца ушёл за демоном, горела моя надежда. Моя надежда не дать умереть моей сестре.***
— Я могу присесть здесь? Голос раздался откуда-то справа от меня, на что я только рассеяно кивнула. Я не имела представления, сколько алкоголя выпила, но эффекта никакого не было. Моё тело физически не могло опьянеть. Хотя внутри теплилась вера в то, что ангельское начало офигеет от такого отношения к присущим нам ограничениям и уступит место слабому человеческому. Хотя, кого я обманываю. Ни один из моих родителей человеком не был. — Херовый день? — тот же голос справа очевидно обращался ко мне. Я же только подняла глаза на гранённый стакан перед собой. Был ли мне сейчас так нужен собеседник? Чёрт его знает. — Херовый мир. В тишине я услышала, как перекатывается лёд в его стакане. Перевела взгляд на чужой напиток, а затем попросила бармена сделать мне такой же. — Он крепкий, — предупредил голос, но замолчал так же неожиданно, как и заговорил. Снова тишина. Снова глоток того, что осталось на дне. Жжёт. Обжигает рот, горло. А я как мазохист, словно эта боль привносит какой-то смысл в моё существование. Словно… В голове опять спор с Натаэлем. Непонятный его ответ. Он что-то твердил о свете, о пути ангела, о помощи людям. Туча мишуры, за которой я не видела смысла. Зачем иметь способность спасать души, если я не могу спасать жизни. Зачем мне все эти сверхспособности, если я не смогла спасти единственного родного мне человека?! Кажется, по щекам снова потекли слёзы. Чёртовы слёзы, какой от вас толк. Слёзы не убавляют боль. Но они жгут глаза, возможно, это не так плохо. Ведь сейчас хочется ощущать её во всех проявлениях. В голове дурацкая картинка белого подвенечного платья. Я сойду с ума. — Ты кого-то потеряла. — В мужском голосе нет вопросительной интонации. Я подняла глаза. Его черты лица, тёмные волосы, глаза, всё это заставило нейроны в мозге двигаться и соединяться, передавать электрические импульсы, доставая из задвинутой папки третий вариант, до которого я тогда, у той холодной больничной стены, тоже додумалась. Я чувствовала, как формирую десять тысяч вариантов сделать то, что наверное даже невозможно. Этот мужчина… — Что бы вы сделали, чтобы вернуть самого дорогого на свете человека, после того, как потеряли? — Я задала этот вопрос, смотря в его карие глаза. Он выглядел задумчивым. — Я не знаю, — он меланхолично стал рассматривать дерево стойки перед глазами, — я трус. Я потерял такого человека, но в этом мире нет способа его вернуть, не разрушив. Мне казалось, что будет легче играть по удобным всем правилам, отпустить, позволить ей меня ненавидеть… Он ушёл в какие-то свои личные размышления. А я набирала в ладонь остатки ангельской энергии. Алкоголизм очернял моё ангельское начало. Энергия собиралась тяжело. — Звучит, словно вы очень нехороший человек. — Я ужасный человек. — Он мрачно усмехнулся. — Но пусть лучше я буду ужасным, и буду страдать от этого сам, чем потяну за собой другого. Я никогда раньше не видела его. Так близко по крайней мере. Никогда не слышала его голоса. Но он был… Молодой мужчина, по сути парень, лет двадцати, а может и меньше. В чёрном джемпере, джинсах и ботинках. Я видела его тёмную суть. Демоническая энергия, крутившаяся внутри него. Но он отличался от демонов, которых я встречала. В нём не было их нахальной уверенности, счастья от своей безнаказанности. Он выглядел… Разбитым. Я ослабила свою хватку на стекле стакана. Энергия ангельского пламени ослабла в ладони. Я сделала глоток. — Кого ты потеряла? — он снова посмотрел на меня. — Сестру. Что-то в его взгляде совсем сильно отличалось от всего знакомого мне демонического. Он смотрел на меня, словно был человеком. Какой-то слишком человечный коктейль чувств играл в нём. Непонятный мне. — Как это произошло? Я не ожидала получить такой вопрос. Подсознание отреагировало слишком быстро. Внутренности полоснуло. Думать о Марии. Когда я металась всё это время между желанием прекратить думать об этом и невозможностью перестать. Как не думать? Как не думать о том, что человек, который ещё несколько дней назад размышлял о предстоящей свадьбе и строил планы… Та, которая так любила эту жизнь, кто больше всех заслуживала получить желаемое. — Её убили за час до её свадебной церемонии. Фраза произнесена, а в мыслях такая глупость. Господи. Но тут же озвученная моими же губами — Она даже не успела надеть платье Я не знала, почему это ранило меня так сильно, что я снова чувствовала, как теряю контроль прямо перед ним. Почему эта глупая мысль про платье так глубоко режет меня? Может, потому что Мария таскала меня по десятку салонов? Потому что было десяток примерок? Или потому что когда нам было пять мы мечтали, что у нас будут такие же платья, как то, что висело у мамы в шкафу? — Я соболезную твоей потере. Я слышала, как он рассчитывался с барменом. Он почти ушёл, когда я окликнула его. — Будь ты на моём месте, ты бы сделал всё, чтобы вернуть её? — в руке снова начало формироваться пламя. На самых кончиках пальцев. Двойник отца посмотрел на меня, а затем неожиданно провёл тёплой ладонью по моим волосам. — То, что уже случилось, — его голос немного хрипел, а я знала конец фразы. — нельзя изменить, — прошептала вместе с ним. Он слегка покачал головой в согласии, провёл по голове ещё раз и ушёл из бара. А я осталась сидеть на месте, чувствуя, как энергия в руке истончается и развеивается. Глаза снова жжёт, в горле ком. Её больше нет. Я не смогла спасти. Я никогда не увижу её снова. Глаза жжёт сильнее. Дышать — невозможно. Некоторые вещи нельзя изменить. Мари больше нет.