Incrementum

Курильщик предлагает Малдеру заключить сделку. Он направляет к нему одну из Самант, обезумевшую и настойчивую, с лицом эльфа, искаженным красным светом вывески придорожной забегаловки. Малдер чувствует, что тонет в омуте дежа-вю, не может пошевелиться в этом липком мёде инопланетного обмана, но упрямо сжимает в ладони склянку с микрочипом, плавающим в деионизированной воде. На слушаниях он одерживает победу. Вынесенный приговор никчемен, но приятен, как полуночная сигарета. Скалли восседает на больничной кровати средь горы подушек как Кумари Дэви (1), священная и бескровная. Вокруг нее клубится странная энергия: нечто тяжёлое, нечто абсолютное. - Малдер, - произносит она, и все, на что он сейчас способен – удержаться и не броситься ей в ноги. Он швыряет пиджак и галстук на стоящий в углу стул и плюхается на край ее постели. Их руки тут же начинают искать друг друга: она переплетает свои холодные маленькие пальцы с его большими и теплыми. Бумажный больничный браслет плотно сидит на ее тонком запястье. - Скалли, - выдыхает он, отчаянно пытаясь отыскать черты той девушки, что была с ним в Белльфлёре: по-детски пухлые щеки и вьющиеся волосы, веснушки, в беспорядке раскиданные по переносице. Именно она тогда поцеловала его первой, и он до сих пор может с лёгкостью вызвать в памяти ощущение ее липкой гигиенической помады на своих губах. Свою любовь к нему эта необыкновенная женщина выражала поступками. Она стреляла в него, лгала ради него, следовала за ним в беспросветную ночную тьму. Она заклинала позволить ей забрать его грехи с собой в могилу. Казалось непостижимым, что нечто столь прозаичное, как рак, посмело коснуться ее. - Малдер, - снова говорит Скалли, и он выпускает ее руку из своей, чтобы погладить по щеке. Повернувшись, она утыкается лицом в его ладонь и медленно ассиметрично моргает. Он обожает наблюдать за этим. Заключив ее в свои объятия, укрыв собой субтильную фигурку, он чувствует, как к горлу подкатывает желчь. - Малдер, - выдыхает она в его плечо. Через мгновение Скалли отстраняется, и вид ее одухотворенного лица, тронутого болезненной желтизной, разрывает его сердце в клочья. - Я… эээ… получила результаты последнего сканирования. Он берет ее руки в свои и целует пальцы, один за другим, пытаясь избавиться от безысходного отчаяния, бьющегося в его грудной клетке. Ему невыносимо смотреть на нее, догадываясь, какие новости она собирается сообщить. Его губы касаются холма Венеры (2), линии судьбы, лабиринта завитков на подушечках пальцев. - Я… я не могу этого понять или объяснить… Ты первый, кому я… - голос Скалли становится хриплым, и заминка в ее словах заставляет его поднять голову и встретиться с ней взглядом. Глядя в ее глаза, огромные и прозрачные, он чувствует, как в душе начинает слабо брезжить надежда. - Малдер, я в стадии полной ремиссии. Рак отступил. Он смотрит на нее и понимает, что не может дышать. А потом она расплывается в улыбке, по ее щекам текут слезы, и радость, словно внезапный разряд электричества, пронзает его, наполняя необыкновенной легкостью. Не раздумывая больше ни секунды, он обрушивается на нее с отчаянным поцелуем, неловким и неистовым. Его руки крепко обнимают ее за талию, а она тянет его на себя, нашаривая пуговицы рубашки. Они смеются, не прекращая целоваться. - … их… Мэгги и Билл появляются в дверном проеме, и флуоресцентный свет, льющийся из коридора, дробится на кафельной плитке пола палаты. Малдер немедленно выпутывается из рук Скалли и выпрямляется, пока Билл, выпучив глаза, переводит взгляд с него на нее и обратно. - Дана? – произносит Билл, и надежда в голосе делает его похожим на маленького мальчика. Скалли только кивает. Румянец вспыхивает на ее щеках, и нервный, пропитанный слезами смех звучит как ответ на молитву. Мэгги бросается к постели дочери, с грохотом роняя на пол сумочку, сгребает Скалли в объятия и, задыхаясь, шепчет ее имя. Билл следует за матерью, по дороге взглянув на Малдера, и между ними вдруг протягивается тонкая нить неловкого товарищества. Малдер соскальзывает с кровати, слегка сжав под одеялом ногу Скалли. - Я… ммм… пойду, чтобы ты могла побыть с семьей, - бормочет он. Тайфун эйфории все ещё бушует в нем. Лёгкое прикосновение к локтю останавливает его уже в дверях. Обернувшись, он оказывается в объятиях Мэгги, которая прижимается щекой к его рубашке. Она такая же маленькая, сильная и нежная, как ее дочь. Малдера охватывает новая волна облегчения. Они долго стоят, обнявшись. Затем Мэгги отстраняется и берет его лицо в ладони. Этот неукротимый взгляд цвета океана так похож на взгляд Скалли. - Фокс, сынок, ты тоже наша семья. Позже, сидя в коридоре, Малдер сжимает окровавленную, в паутине разбитого стекла, фотографию, сделанную в 1972 году. Сейчас он может позволить себе погоревать. Курильщик мертв, и вместе с ним исчез последний шанс узнать правду о Саманте. Но Скалли ... Скалли жива. И значит, он все делает правильно.