***
Полгода спустя
— Юнги хён, открой дверь, пожалуйста. Ты не можешь поступать так со всеми нами и заставлять сестру волноваться за тебя. Они приходили ко мне несколько раз в неделю, чаще всего приходил Тэхён, и я думаю, что в этом была заслуга моей сестры, которая наверняка постоянно выносила ему мозг. Я не хотел быть полной сволочью, поэтому конечно отвечал на звонки сестры, но редко пускал кого-либо к себе домой. Да, я стал много пить, но я не бросал работу и не спускал свою жизнь в унитаз. Мне просто нужно время, но мои друзья отказывались это понимать. — Уходи, я завтра приеду к вам сам, — говорю я, подойдя к двери. Наверняка Тэхён хочет ещё многое сказать, но в итоге он лишь тяжело вздыхает и я слышу его удаляющиеся шаги. Я возвращаюсь в гостиную и упав на диван, тянусь к недопитой бутылке пива. Хотелось бы сказать, что алкоголь заглушал мои мысли и не давал думать о том, что я самолично отпустил от себя любимую женщину, что сейчас она растит детей от другого мужчины, а я даже не знаю, как она. Первые месяцы я просто игнорировал Милу, последний раз я видел её в больничной палате. Тогда она улыбалась и была настолько счастлива, что когда я решил навсегда исчезнуть из её жизни, я был спокоен, потому что счастье этой удивительной девушки всегда было для меня на первом месте. Ещё я не мог объяснить даже самому себе тот факт, что меня невыносимо тянуло навестить её детей. Ко мне действительно приезжал Джин с экспертом из лаборатории, у меня взяли образцы и через месяц известили о том, что я не являюсь отцом двойняшек, но мы итак это знали. Дети были очень похожи на Чонгука, и честно говоря, меня это совсем не расстраивало. Я правда был готов растить этих детей как родных, если бы я только был нужен Миле, но даже если она со мной не согласна и по сей день, я всё-таки решил, что ей будет лучше без меня. Сейчас она мама двух малюток, ей нельзя нервничать. Я много читал об этом, у неё может пропасть молоко, да и вообще, мама и дети плотно связаны в таком возрасте, моральное состояние Милы может плохо отразится на детях, поэтому я поговорил с ней по телефону и кажется она приняла мою позицию. Я даже не успел допить вторую бутылку пива, когда звонок в дверь раздался ещё раз. Серьёзно, они издеваются надо мной? Кто на этот раз? Кроме Джина некому, и я определённо собирался послать этого хёна матом и очень далеко, но открыв дверь я обнаруживаю там далеко не Джина… Точнее, не только Джина. — Я же говорил, если прийти к нему второй раз за день, то он точно откроет дверь. Хотя бы для того, чтобы навалять тому, кто стоит по ту сторону двери, — со смешком говорит Джин и вваливается в мою квартиру, а я не могу его остановить, потому что у него на руках… ребёнок. Следом за Джином входит моя сестра, которая быстро обнимает меня, Минсок, которая держит за руку Тэхёна, но стоит ей только увидеть меня, как она бросается ко мне на шею и мне не остаётся ничего другого, кроме как обхватить маленькое тельце руками и слушать счастливые детские вопли. — Дядя Юнги, дядя Юнги, я скучала! — Я тоже скучал, маленькая. Пока я наслаждался теплом детского тела, в квартиру зашли последние гости. Чонгук, и Мила со вторым ребёнком на руках. Не знаю почему, но я сразу обращаю внимание на то, что на руках у Милы именно Юн. Это не имеет никакого значения, ведь совершенно очевидно, что она, как мать любит обоих своих детей одинаково и всё-таки… Когда я впервые узнал о том, как она решила назвать своего сына, что-то в моей груди расцвело. Пусть моё сердце и кровоточило, но теперь эта кровь, которая просачивалась сквозь раны, помогала расти одному прекрасному цветку. — Привет, хён, — Чонгук задерживается возле меня лишь на мгновение, видимо изначально планируя меня обнять или похлопать по плечу, но он не может этого сделать, так как я держу на руках Минсок, поэтому он просто кивает мне и проходит дальше в квартиру. Мила заходит последней и останавливается напротив меня, в её глазах жгучая обида, но я не отвожу взгляда, потому что заслужил. Потому что бросил, отказался, исчез из жизни. Вообщем, сделал всё то, чего обещал никогда не делать. — Если бы не Минсок, я дала бы тебе подзатыльник, — шипит на меня девушка и тоже проходит внутрь. — Я не пойму, ты чего там встал? Быстро пошёл на кухню и помог мне всех накормить, — кричит на меня Джин, а я вообще не успевающий усваивать информацию, просто плетусь следом за ним.***
Я понимаю, что что-то не так, когда Лиса как будто специально зазывает Милу с детьми в другую комнату, говоря о том, что Минсок хочет спать, хотя я прекрасно вижу, что в этом маленьком ангелочке ещё полно уверенности и она явно не хочет уходить из мужской компании, в полной мере наслаждаясь любовью своих дядюшек. Но, видимо моя сестра подговорила дочку, поэтому, та с тяжёлым вздохом уходит вслед за матерью. — Юнги, можешь подойти на секунду? — перед тем как уйти вслед за Лисой, Мила подзывает меня к себе. Я стараюсь держаться на приличном от неё расстоянии, потому что несмотря на то, что я выпил всего две бутылки пива и уже давно протрезвел из-за шока и огромного количества незваных гостей в моей квартире, мне всё равно казалось, что я надышу на детей алкогольными парами. — Прекрати так трястись и помоги мне пожалуйста. Мила держит обоих двойняшек на руках, и я удивляюсь тому, с какой лёгкостью ей это удаётся. Им ведь уже по шесть месяцев, наверняка они уже не такие лёгкие как были в начале, но на руках у матери они лежат идеально. — Кажется, это и правда твоя судьба, — не получается у меня сдержать восторженности, которая сама собой вырывается из моего рта. — Мм? Ты о том, как легко я их держу? — Обо всём. Кажется, что ты отлично справляешься, — говорю я с мягкой улыбкой и в моём сердце опять что-то колет, когда Мила направляет наполненный любовью взгляд на детей. — Это часто бывает тяжело. Я только недавно съехала от Джина, там столько ору было, как будто я его детей забрала, — со смешком говорит девушка. — О, я всё понимаю, вам с Чонгуком нужно начинать жить вместе, чтобы у детей была полноценная семья. Я видел, как он нянчится с детьми, кажется, что и у него всё получается. Мне хочется верить в то, что мой голос не надорвался пока я говорил всё это, но судя по взгляду Милы, она всё видела и всё понимала. Я осознал, что теперь она кажется старше меня. Материнство сильно изменило её. Конечно же в лучшую сторону. — Вообщем-то, я пока что переехала к родителям. Они хотели видеть внуков, да и мне тяжеловато с двумя одной. — А Чонгук? — растеряно спрашиваю я. — Чонгук вернулся в родительский дом, но я думаю, что тебе лучше поговорить об этом с ним. Мы оба понимали, что мой вопрос подразумевал не только место жительства Чонгука, но оба решили не поднимать эту скользкую тему вслух. — Я позвала тебя для того, чтобы ты взял Джиён и понянчился с ней немного, если тебе не сложно конечно. Просто она не спит, и она уже кушала, а сейчас я планирую покормить Юна, но если Джиён это увидит, то начнёт капризничать и тоже просить грудь. Пытаюсь выстроить у них поочерёдный график питания. Это оказалось не так то просто сделать. Мила улыбается мне криво и немного неловко, сначала мне кажется что это из-за того, что она хочет передать ребёнка чужому человеку, а потом я понимаю, что она просто боится моего отказа. Мила ведь могла подозвать к себе Чонгука или Джина, но позвала именно меня. Она хотела, чтобы именно я провёл время с её дочкой. — Конечно, я с радостью. — Отлично, смотри, я покажу тебе, как правильно её держать. Мила подходит ко мне и аккуратно передаёт дочку в мои руки, сначала она хочет помочь мне, но в итоге её брови поднимаются в изумлении, когда она видит с какой лёгкостью я держу ребёнка на руках. — Как ты… Я же Чонгука месяц учила правильно их держать… — Мила поднимает на меня ошарашенный взгляд, а потом в нём появляется понимание. — Лиса. Ты же буквально вырастил её. — Ну, не совсем так, но да, мне не впервой держать ребёнка на руках. И плевать, что со стороны я наверняка выгляжу как раздутый от гордости павлин, главное, что я вижу в глазах Милы восхищение и признательность. — Спасибо тебе, Юни, — девушка наклоняется ко мне чуть ближе и оставляет на щеке едва ощутимый поцелуй, а я не могу не представить, как мы смотримся со стороны. У обоих на руках по ребёнку, так непозволительно близко друг к другу. Я бы очень хотел, чтобы в этот момент нас кто-нибудь сфотографировал, чтобы я мог распечатать это фото и повесить на стену. — Я скоро заберу её. Не балуйся тут, не досаждай дяде Юнги. Мила целует дочку в лобик и уходит вслед за Лисой, а я стою ещё одну минуту, рассматриваю прекрасное личико Джиён и стараюсь проглотить ком в горле от осознания того, что я всего лишь дядя. — Юнги, ты идёшь? Нам поговорить надо, — зовёт меня Тэхён. — А то, я ещё не понял, — шёпотом отвечаю я и возвращаюсь к друзьям, аккуратно устраиваясь на диване между Тэ и Джином, Чонгук же расположился в кресле напротив. — Давай я возьму, — говорит Чонгук сразу же, как только замечает дочь у меня на руках. — Не надо, я подержу. — Мне будет проще, — Чонгук продолжает тянуть руки. — Но, Мила попросила меня. Я стараюсь не закипать и вижу, что Чонгук тоже старается сделать это, но всё-таки удаётся это с трудом. — Как ни посмотри, а вы ведёте себя как дети, — закатывает глаза Джин и закидывает одну ногу на другую. — Чонгук, успокойся. От того, что Юнги поддержит Джиён на руках, ты не перестанешь бить её биологическим отцом. И вообще, йа! Мы тебя вырастили, особенно Юнги, имей уважение. — Прости, хён, — Чонгук понуро опускает голову и в этот момент немного напоминает провинившегося щенка, я даже не могу сдержать улыбку. — Так, о чём вы хотели поговорить? — без особого интереса спрашиваю я, потому что всё своё внимание уделяю малышке на своих руках, которая заметила подвеску у меня на шее и теперь игралась с ней, будто маленький котёнок. Невозможно не влюбиться в эту кроху. — Помнишь те бумаги на развод, которые ты оставлял Миле? — начинает Джин. Я моментально напрягаюсь, но взгляда от ребёнка не отрываю. Развод с Милой — это последняя тема которую я бы хотел когда-либо поднимать для обсуждения, поэтому я просто киваю. — Вообщем, там вышла небольшая заминка, о которой мы как-то не подумали изначально, — продолжает уже Тэхён и я поднимаю на него взгляд из-под нахмурившихся бровей. — Что ещё за заминка? — Правительство Кореи не признаёт ваш брак расторгнутым, — не выдерживает Чонгук. — Что? — я переспрашиваю не потому, что не услышал, а потому, что хочу услышать это вновь. — Да, как и сказал наш нетерпеливый младшенький, — Джин бросает в сторону Чонгука недовольный взгляд, а потом переводит уже спокойный на меня. — - Для того, чтобы ваш брак считался официально расторгнутым, вам обоим нужно сделать это в Корее. — То есть, всё это время Мила оставалась моей женой? — Какая разница, хён? Ты сам решил дать ей свободу и как видишь, теперь у нас с ней есть общие дети. — А вы что, решили поженится? — по глазам Чонгука я понимаю, что ответ отрицательный, но он упрямо молчит. — Вы вообще встречаетесь? — Юнги, не начинай, — Джин аккуратно кладёт мне ладонь на плечо, но как ни странно, я остаюсь полностью спокойным. — Я ничего не начинаю, просто спрашиваю. — Даже если мы не встречаемся, какая разница? — Чонгук пожимает плечами, но я слишком хорошо знаю этого ребёнка, он мой брат, я вижу как он волнуется. — Вам в любом случае надо развестись. — Для чего? Кажется, что мой вопрос ставит в ступор всех троих друзей и на несколько минут в гостиной повисает молчание, даже Джиён успокаивается у меня на руках и задумчиво рассматривает меня. — — Я не совсем понял, что ты имеешь в виду, хён, — нахмурившись говорит Тэхён. — Я имел в виду ровно то, что спросил. Зачем нам разводиться? — Потому что у Милы и Чонгука дети, — уже более растеряно отвечает друг. — И? Я перевожу взгляд с одного на другого и останавливаю его на Джине, потому что только в его глазах я вижу понимание. — Мила вообще знает обо всём этом? Вы рассказали ей, что мы всё ещё считаемся мужем и женой.=? — Да, рассказали, — кивает Джин. — И что, она потребовала развода? — я знаю ответ заранее, потому что будь всё именно так, то её бы не старались вывести из комнаты и провести этот разговор без неё. — Мила сказала, что в этом нет ничего страшного, и что это может подождать, — подтверждает мои догадки хён. — Тогда, — я перевожу взгляд на Чонгука и пытаюсь успокоить разбушевавшееся сердце. — - Если Чонгук и Мила не вместе, и единственное из-за чего вы хотите чтобы я и Мила развелись, это тот факт, что у неё с Чонгуком общие дети, то мой ответ нет. — Что значит «нет»? — спрашивает напрягшийся Чонгук. — Прости, друг, моё отношение к тебе никогда не и изменится и я всегда буду считать тебя своим братом, но ты знаешь, что я люблю Милу. Раз вы не вместе и она всё ещё моя жена, то я постараюсь вернуть её. Чонгук моментально вскакивает на ноги, но я даже не дёргаюсь. Я знаю, что он меня не тронет, и дело не в том, что я держу на руках его дочку, я просто знаю Чонгука. Как бы он не злился на меня, его отношение ко мне тоже никогда не поменяется. Он помнит своё детство и помнит с кем его провёл. В итоге Чонгук просто выбегает из квартиры, Тэхён уносится за ним, а я перевожу взгляд на Джина, ожидая его реакции. Друг ничего не говорит, но я вижу в его глазах молчаливую поддержку и даже что-то напоминающее уважение, а большего мне и не было нужно.***
— Юнги? Эм, привет? — Я позвонил не во время, или просто не стоило звонить? Я стараюсь, чтобы мой голос звучал насмешливо, но на самом деле до побеления костяшек сжимаю рукой автомобильный руль и внутренне молюсь о том, чтобы Мила не выбрала второй вариант. — Хах, я всегда рада твоим звонкам, Юни, — нежным голосом произносит девушка, и у меня камень с сердца падает, правда он оседает где-то в районе желудка, придавленный стыдом, после следующих слов девушки. — Просто, ты ведь совсем перестал мне звонить, так что… Кхм, да, твой звонок стал неожиданностью. — Тогда, наверное станет ещё большей неожиданностью, если я скажу, что уже подъезжаю к твоему дому? — с нервным смешком спрашиваю. Мила очевидно не услышала мой вопрос, потому что на заднем плане я начинаю слышать какой-то шум, потом голоса и детский плач. — Что-то случилось?! — спрашиваю я гораздо резче и громче, чем планировал. При этом сам того не замечая, вжимая педаль газа в пол, нарываясь на получения нескольких штрафов за лихачество на дороге средь бела дня. — А? Нет, просто Юни закапризничал, а мама никак не может его успокоить. — Может он кушать хочет? — Я покормила его двадцать минут назад, Джиён уже сладко посапывает, а этот негодник со сладкими щёчками никак не хочет засыпать. Серьёзно, если бы не была уверена в том, что он сын Чонгука, то точно бы решила, что твой сын. — Ха, и почему же? — как бы я не запрещал себе улыбаться от этих слов, у меня ничего не выходило. Мой сын. Наш сын. Почему нет? Так ли важна для меня кровь? Я взрослел в компании шестерых парней. Каждый из нас был разного возраста, по разному смотрел на жизнь и имел свои интересы, но каждого из них я с чистым сердцем называл братом. Каждый из них был для меня не менее важен, чем родная сестра. Да, даже моя Лиса и Тэхён, сейчас они растят дочку Хосока. Она родная для них, ни у кого из них даже мысли не возникает о том, что это чужой ребёнок. Всем плевать на то, какая кровь течет по венам этой малышки, она просто их. И моя ситуация с Чонгуком. Я вырастил этого ребёнка как младшего брата, я до сих пор считаю его младшим братом. Именно это и осложняет всё. Меня не покидает мысль о том, что я посягаю на чужое, что я пытаюсь забрать что-то очень важное, пожалуй, даже самое важное, у собственного младшего брата. — Юни, ты меня слушаешь? — А? Прости, я задумался. Что ты говорила? — Неважно, так, что ты говорил о том, что едешь ко мне домой? — Вообще-то, уже даже подъезжаю. — Понятно, мне сварить тебе кофе? — И всё, так просто, никаких вопросов? — А какие вопросы у меня могут быть к приезду собственного мужа? — Мила говорит это мягко и слегка посмеивается, но неожиданно её смех обрывается. — Господи, прости, если я сказала что-то не то, я просто… — Нет, всё в порядке. — Правда? — всё ещё с сомнением в голосе спрашивает девушка. — Да, я бы хотел поговорить с тобой об этом. На какое-то время в трубке повисает молчание, а я к этому моменту подъезжаю к дому родителей Милы. Давненько меня здесь не было. Я вижу, как в окне на первом этаже мелькает и исчезает Мила. — Чтобы ты знала, — говорю я прежде, чем она успевает сказать что-либо. — Я приехал не только для того, чтобы мучить тебя расспросами. — Правда? А для чего ещё? — Нуу, если посмотреть чем забит мой багажник, то можно решить, что я полностью скупил какой-то детский магазин. — Значит к детям приехал? — со смехом спрашивает Мила. — В первую очередь к детям, — вполне серьёзно отвечаю я. — Ну что же, тогда — заходи.***
Я стараюсь не давать себе забываться, но, чёрт, это правда дьявольски тяжело. Стоит мне только переступить порог, как меня сразу же окружают люди, которых по сути я стал считать своей семьёй. В отличии от меня, Мила никогда не знала своих настоящих родителей, но тем не менее, она была гораздо счастливее меня. Приёмные родители моей жены были потрясающими людьми, в их глазах светилась такая безграничная любовь к дочери и внукам, что даже не смотря на очевидную разницу во внешности, никто не стал бы сомневаться в том, что перед их глазами настоящая семья. Эти люди любили свою дочь и любили своих внуков, ни разу не задумываясь о том, что не первая, ни вторые не являются для них родственниками по крови. Семья — это нечто большее, чем просто общая кровь, и когда я вновь пришёл в этот дом, я в очередной раз в этом убедился. — Не сильно тебя дети загоняли? — спрашивает у меня миссис Пак, когда Мила с отцом и детьми уходят укладывать детей спать. — Нет, что вы, дети просто замечательные. Если честно, я даже не думал, что они могут быть настолько спокойными, — с улыбкой говорю я и делаю глоток чая, когда миссис Пак пододвигает чашку ближе ко мне. Я не особый любитель чая, но готов признаться, что у миссис Пак он и правда получается очень вкусным. — Наверное, всё дело в том, что из Милы получилась прекрасная мама. — Это правда. Моя дочь отлично справляется и в очередной раз заставляет нас с отцом гордится ей, — миссис Пак замолкает на несколько минут и прожигает меня взглядом, от чего мне по идеи должно было стать неуютно, но этого не происходит. Я всегда говорил об этом Миле, но сейчас лишь убеждаюсь в очередной раз, она взяла очень многое от своей матери. Женщина сидящая сейчас напротив меня, казалось заглядывает мне в самую душу, но при этом она не старалась терзать меня и дарила мне дружелюбную улыбку. — А ты? Как думаешь, ты бы стал хорошим отцом для этих детей? — У Юна и Джиён уже есть отец, — отвечаю я улыбкой и надеюсь на то, что на моём лице не слишком заметно отчаяние. Я хороший друг, хороший хён, по крайней мере должен быть им, я не могу поступать так с Чонгуком. Я должен смириться. — Чонгук… Да, он хороший мальчик, — задумчиво говорит миссис Пак. — Вы все уехали, а потом забрали и мою дочь. Я словами тебе не могу передать, как мы с отцом волновались. — Простите миссис Пак, за то, сколько горестных дней мы принесли вашей семье… — я уже было начинаю кланяться, но миссис Пак кладёт мне руку на плечо и не даёт этого сделать. — Ты уже достаточно извинялся передо мной и отцом, не переживай Юнги, мы не держим зла ни на кого из вас. — Простите, если мои слова покажутся вам дерзкими, но мне слышится какое-то «но». — Моя дочь и ты, рассказали мне достаточно из того, что вам на самом деле пришлось пережить за время вашего отсутствия, и всё же… Я может и стара, но совершенно точно не глупа. Я понимаю, что вы многое утаили от меня, и я больше чем уверена в том, что если бы попросила тебя рассказать мне больше, то ты бы отказался. Рассказать больше? Я даже самому себе бы не стал рассказывать вслух всё то, что нам пришлось пережить. Что именно я должен рассказать этой милой женщине, которая в такой любви растила мою жену? Должен рассказать как на моих руках умирал Намджун? Рассказать, что я был в таком шоке и настолько не хотел осознавать очевидное, что даже не обратил внимание на пулю у него во лбу? Или рассказать о том, что его мама и сестра до сих пор не оправились, что его мама тяжело заболела и несмотря на то, что мы все готовы помогать и содержать семью друга, они нас даже слышать не хотят? А может мне стоит рассказать о том, что несмотря на то, что мы все знали о появившейся проблемы Чимина с алкоголем, просто закрыли на это глаза и скинули всю ответственность на Милу? Ведь всё правда было именно так. Мы все слепо решили, что раз он влюблён, то это чувство спасёт его, будет оберегать. А в итоге, друга хоронили в закрытом гробе, потому что его тело пробыло в воде достаточно долго для того, чтобы труп разбух словно губка. О нет, я должен рассказать о том, что когда весь ад казалось бы остался позади, судьба решила дать нам всем очередного пинка под зад и забрала у нас Хосока. Это же блять, уму непостижимо! Умереть вот так, простая случайность от которой не застрахован никто из нас. Даже просто думая об этом, я не могу сдержать дрожи в ногах, что не ускользает от внимательного взгляда миссис Пак. Мне приходится положить обе руки на свои колени и сильно сжать их в кулаки, уже не принимая во внимание тот факт, что это так же не останется без внимания внимательных глаз. — Простите, но мы с Милой рассказали вам то, что посчитали нужным. Я не могу просто наплевать на её желание обезопасить вас. Мне очень жаль. — Не извиняйся, как я уже сказала, я стара, но не глупа и вижу достаточно. Мне страшно представить какого вам пришлось, ведь вы потеряли друзей в войне, которую вам пришлось вести тихо за нашими спинами. Знаешь почему я задала тебе вопрос о том, смог бы ты стать хорошим отцом для Джиён и Юна? Как мать, я не могу отрицать того факта, что полюбила и тебя и Чонгука как родных сыновей, и всё же… Несмотря на то, как мне жаль отца моих внуков, я никогда не смогу закрыть глаза на то, из какой он семьи. — Миссис Пак, моя семья тоже далека от идеала. — Нет, мы говорим совершенно о разных ситуациях. Твоя мама бесконечно любила вас с сестрой, просто ей не повезло с выбором мужа, которого она несмотря ни на что, тоже бесконечно любила. Мне жаль, что вы с Лисой остались без родителей, но как я уже говорила, наш дом всегда открыт для вас. Вы все для меня как дети. — Спасибо вам, миссис Пак, — говорю я улыбкой и поклоном головы. — Вы замечательная мама и бабушка. Спасибо вам за то, что воспитали Милу такой похожей на вас. — О, что ты, — с доброй усмешкой говорит женщина. — Моя дочь выросла гораздо более сильным человеком и я надеюсь, что она сделает правильный выбор мужчины. — Миссис Пак, я не совсем вас понимаю. Вы ведь знаете, что Чонгук хороший человек и что он любит своих детей и Милу. — Знаю, но разве он перестанет любить своих детей, если их мать выберет себе в спутники жизни другого мужчину? Если да, то грош цена такому отцу, но я всё-таки думаю, что Чонгук от своих детей не откажется. Не пойми меня неправильно, но как мать, я хочу знать, что моя дочь и внуки в безопасности, а если Мила останется с Чонгуком, то я всегда буду переживать за неё. Хоть он и говорит, что никогда не даст свою семью в обиду, это зависит не только от него. Как бы этот мальчик не бежал от прошлого, оно всё равно будет нагонять его в настоящем. Как я уже говорила, это не его вина, просто он родом из такой семьи. Я хотел возразить, хотел сказать, что Чонгук смог выбраться из всего дерьма связанного с мафией, но мой язык не повернулся солгать женщине сидящей передо мной. Сейчас бразды правления корейской мафией перешли к Аризу, но рано или поздно матери Чонгука понадобится помощь, ведь у неё так же есть свой клан в Японии. Я знаю, что Чонгук не откажет матери, и даже если он не будет принимать активного участия в чём-то незаконном, он никогда не сможет перестать быть частью преступного мира. Выйти из мафии можно только умерев, и никак иначе.***
— Мила собирается приехать ко мне на ночь вместе с детьми. — И тебе привет, друг, — сонным голосом отвечает Джин, а потом видимо до него доходит весь смысл сказанной мной фразы, и я буквально представляю как он резко садится на кровати. — Не понял, как вы к этому пришли? — Сам не особо понял, просто стали больше общаться, пару раз приехал домой к её родителям, посидел с детьми. В последний раз задержался настолько, что пока убаюкивал Юна, заснул возле его кроватки, в итоге мама Милы оставила меня у них на ночь. — Теперь понятно, чего Чонгук ходит мрачнее ночи, — это именно та тема, которую я пока не был готов обсуждать с кем бы то ни было, и я был рад тому, что друг не стал её развивать. — Впрочем, с этим разберёмся потом. А что с вашим разводом? Вы поговорили об этом? — Нет, вроде каждый раз собираемся, и каждый раз опускаем эту тему. — Ну, мне тут всё понятно. — Да? Ну тогда просвети меня, потому что лично мне — нихрена не понятно! Я устало опускаюсь в кресло и провожу рукой по лицу. Мы с Милой как будто поставили всё на паузу и живём так, как будто мы не в браке вовсе и разводиться нам не надо. Нет, я конечно разводится не хочу и сам не против того, чтобы избегать этой темы как можно дольше, но и брак только на бумажке я тоже не хочу. Если мы муж и жена, значит это по-настоящему. Это невыносимо тяжело, смотреть на губы любимой женщины, понимать, что она вроде как твоя жена, но ты не можешь её поцеловать. — Юнги, ты вроде как к числу наших младших не причисляешься, тогда какого хрена ты так тупишь? Слушай, я реально начинаю задумываться о том, что если мужчина на протяжении всей жизни любит одну и ту же женщину, то он тупеет. Вы с Чонгуком — прямое доказательство тому. — Хён, я тебя конечно уважаю, но уже близок к тому, чтобы послать тебя нахуй. — Мозги включи. Ты боишься начать разговор про развод, потому что очевидно не хочешь разводится, а ты не задумывался о том, почему Мила до сих пор не начала этот разговор? И ещё, то, что я сейчас скажу должно остаться между нами, потому что я не собираюсь выбирать чёртову сторону, вы оба мои друзья. Мила уже какое-то время избегает встреч с Чонгуком. — То есть, как избегает? А как он с детьми видится? — Мила просто сбегает из родительского дома, когда узнаёт о том, что Чонгук должен приехать. Думаю, что она боится встретиться с ним из-за того, что он в отличии от вас двоих не побоится начать разговор о разводе. Определённая логика с словах хёна конечно была, вот только… Мила любила Чонгука, это я точно знал, не стала бы она избегать его просто из-за страха какого-то разговора. По крайней мере точно не из-за разговора связанного с нашим с ней разводом. Что-то не сходится, возможно на неё оказывают влияние родители, ведь миссис Пак явно дала понять, что ей будет спокойнее, если её дочь останется со мной, а может есть ещё что-то, что я не знаю, так или иначе, теперь у меня появилась новая тема для разговора с Милой. Так ведь не может продолжаться вечно, мне нужно понимать чего она хочет от жизни и что самое главное — от меня. Только так я смогу убрать свою жизнь с паузы. — Хён, я поговорю с Милой, но вообще-то я звонил тебе не для того, чтобы посвятить в подробности своей личной жизни. У меня вроде как просьба. — Ну? — Понимаешь… Мне с детьми дело иметь не впервой, да и с Юном и Джиён я уже научился управляться. В нашу с Милой квартиру я даже прикупил детской мебели и вещей первой необходимости, вот только, я уже достаточно давно живу один и квартира приобрела холостятский вид, поэтому… — Короче, тебе нужно чтобы я приехал и помог убрать срач в квартире, а после желательно приготовил пожрать? — коротко резюмировал друг, так и не дав мне закончить просьбу. — Всегда восхищался тем, как ты всех нас понимаешь с полуслова. — — Ты охренел, Мин Юнги. У тебя достаточно денег для того, чтобы заказать клининг и доставку еды. Какого хрена ты меня будишь в мой выходной ради этого, умереть захотел? Я не сдерживаюсь и тихо прыскаю, так как монолог хёна сейчас очень похож на монолог какой-нибудь девицы из дорамы. — Ты там ржёшь что-ли? Короче, я кладу трубку. — Блять, хён, — я не сдерживаюсь, и начинаю ржать в трубку. — Серьёзно, даже когда мы с Милой жили вместе, она мне такого не заливала. Фух, а если серьёзно, я просто знаю как ты любишь этих детей, поэтому решил, что не хочу доверять подготовку квартиры к пребыванию в ней мелких, непонятно кому. В итоге Джин конечно же сдаётся и соглашается приехать чтобы помочь мне. О своей просьбе я успеваю пожалеть тысячу раз, пока Джин отчитывает меня на протяжении нескольких часов за каждую пылинку. Хоть я и строил недовольное лицо, внутри я был счастлив. Этот момент был особенным. Да, вот так вот просто. Потому что когда-то мне казалось, что нас всех ждёт только могила. Я ведь один из старших, я ведь мужчина, как много раз я позволял себе показывать свой страх за те годы, что мы провели в бегах? Мне не нужно было говорить Джину о тех вещах, которые крутились в моей голове, потому что по одному взгляду на друга было видно, что он думает о том же самом. Ценности простых мелочей жизни мы начинаем ценить лишь тогда, когда эту самую жизнь почти потеряли. Нас осталось всего четверо, трое из наших друзей погибли и эта утрата никогда не покинет наших сердец, но если позволить себе начать радоваться мелочам, то легко приходит осознание того, что теперь нас стало лишь больше. — Дети спят, а я хочу поблагодарить тебя ещё раз. Немного взъерошенная и уставшая Мила выходит из гостевой спальни которую мы с Джином обустроили под детскую. — Прости, я знаю, что там многого не хватает, да и сам интерьер мрачноват… — Эй, тсс, — Мила кладёт мне палец на губы и мягко улыбается. — Ты всё замечательно устроил, даже не знаю как отблагодарить тебя. Я предлагаю девушке сесть и наливаю нам вино по бокалам, к которому она впрочем не притрагивается. — Ты же меня знаешь, один бокал и я буду спать под диваном, — со смешком поясняет девушка. Какое-то время мы просто говорим не о чём, как будто каждый из нас специально избегает тем, которые действительно нас волнуют. Пока мы разговариваем, я в очередной раз подмечаю насколько сильно появление детей изменило Милу. За все те годы что я был влюблён в неё, я представлял наше будущее множество раз. Даже когда мы поженились, я продолжал рисовать в голове сценарии, но только сейчас я понимаю, что никогда не представлял детей в нашей жизни. И нет, не в том смысле что я их не хотел, просто мы пережили столько дерьма, что казалось оба изменились до неузнаваемости. Мне казалось, что если у нас появятся дети, то мы очерним их души с самого рождения, и как я же я рад осознавать, что ошибся. Мне трудно судить о самом себе, трудно представить могу ли я стать хорошим отцом для Юна и Джиён, тем более что у детей есть их родной отец, но Мила… Она определённо справилась потрясающе. — Как ты? — мой вопрос звучит неожиданно, и кажется я настолько ушёл в свои мысли, что сейчас даже не заметил как прервал какой-то рассказ Милы. — Мин Юнги, ты совсем не изменился, когда слишком много думаешь о чём-то, то выпадаешь из реального мира и не можешь сосредоточится ни на чём другом. — Прости, не хотел тебя перебивать. — Ничего страшного, уточнишь вопрос? Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, — девушка удобнее устраивается на диване, забираясь на него с ногами и поджимая их по себя, а ладошки кладёт на спинку дивана, чтобы потом положить голову поверх. — Для меня так странно, что мы все как будто игнорируем факт существования нашего прошлого. Как будто отрезали огромный кусок наших жизней. Мне просто интересно, ты правда смогла жить дальше? Не вспоминаешь о тех, кого мы потеряли? На секунду мне кажется, что в концу речи, мой голос приобрёл стальные нотки, и я даже начинаю бояться, что мог расстроить Милу, но хоть её взгляд и приобретает налёт задумчивости, злобы или грусти в нём я не нахожу. — Думаю, конечно же я каждый день вспоминаю о тех, кого мы потеряли, — Мила дарит мне слабую улыбку, а потом переводит свой взгляд на панорамное окно за моей спиной. — Не приходит и дня, чтобы я не вспомнила Намджуна. Знаешь, мне так часто не хватает того, как он говорил. Казалось, что он может найти выход из любой, даже самой сложной ситуации, или попросту дать полезный совет. Я никому не рассказывала об этом, но ты же помнишь тот день, когда он умер? Вопрос риторический и я это понимаю, но всё-таки молчаливо киваю. Мила на мгновение переводит взгляд на меня и убедившись, что я готов к продолжению этого разговора, переводит взгляд обратно к окну. — Меня же наркотиками тогда накачали и я только через неделю начала более менее нормально соображать. Очень долго я винила себя за смерть Мони, и больше всего я ненавидела себя за то, что не помнила нашей последней встречи. Но ты же знаешь как наркотики влияют на кору головного мозга? Они разрушают её и блокируют доступ к некоторым воспоминаниям, но когда мы вернулись домой, я начала ходить к психологу и благодаря нашим сеансам, я смогла кое-что вспомнить. Это знаешь… Не совсем цельная картина, скорее обрывки воспоминаний в плохом качестве, но теперь я более чем отчётливо вспомнила как он нёс меня на руках до машины. Я вижу как глаза Милы увлажняются, но не знаю, стоит ли мне обнимать её прямо сейчас. Мне хочется подарить ей поддержку, но также я понимаю, что каждое её слово мне словно ножом по сердцу проходится. Намджун умер у меня на руках, и я очень хорошо понимаю Милу. Может в тот день я и не был накачан наркотиками, но был в таком сильном состоянии шока, что не мог осознать, что мой друг лежит на моих коленях с дыркой во лбу. В итоге я решаю положить одну ладонь на коленку девушке и слегка сжать, тем самым заставляя её вынырнуть из воспоминаний и посмотреть на меня. Именно в этот момент по её щеке скатывается первая слезинка. — Я так отчётливо вспомнила, Юни… Из-за наркотиков меня бил сильный озноб и хоть тогда я этого не замечала, но мне было ужасно холодно, — Мила обнимает себя руками и устремляет взгляд туда, где лежит моя ладонь. — Намджун был таким тёплым, что я неосознанно жалась к нему ближе, а он постоянно повторял, что всё будет хорошо и что по приезду в отель он засунет меня в горячую ванну и заставит съесть огромную тарелку супа, чтобы я не заболела. — Ты не виновата. Не виновата в смерти Намджуна, он был самым разумным из нас и я уверен, что в тот день он осознавал все возможные риски. Я помню его решительное лицо в тот день, он не боялся и точно знал зачем мы едем, — я заставляю Милу слегка изменить положение и пальцами одной руки подцепляю её подбородок, чтобы приподнять её лицо выше и пальцами другой руки стереть дорожки слёз с любимого лица. — Мы ехали чтобы спасти тебя и каждый из нас шёл на это осознанно. Мы не делали из себя жертв, вот и ты не делай. Ты бы поступила так же, ради любого из нас. Вспомни хотя бы, как ты спасла Тэхёна, а ведь он тогда думал, что ненавидит тебя. — Он и ненавидел, — Мила в очередной раз всхлипывает и пытается сдуть прилипшие к лицу от слёз пряди волос. — Чимин… — Ты не готова говорить о его смерти, примерно так же, как я не готов говорить о смерти Хо. Их смерти не зависели от нас, просто идиотское стечение обстоятельств. Никто из них не хотел умирать и нам всю жизнь придётся жить с этим, но в их смертях никто не виноват. Так что поверь мне, Тэхён никогда тебя не ненавидел, просто он потерял лучшего друга и это далось ему слишком тяжело. — Теперь у него есть Лиса и дочь Хо, он больше не будет чувствовать себя одиноко. — Да, я рад что мой близкий друг и моя родная сестра, нашли покой друг в друге после всего того, что им пришлось пережить. Мы не говорим об этом вслух сейчас, но на самом Мила была единственной, кому пришлось пережить тяжёлые разговоры об изнасиловании Лисы несколько раз. Так уж вышло, что и я, и моя сестра, могли поговорить об этом только с моей женой. Она умела находить нужные слова, в чём несомненно была похожа на Джуна, да и выбор её профессии говорил сам за себя. Но самое главное было в том, что она обладала каким-то удивительным успокаивающим свойством. Как самая лучшая в мире панацея от любых душевных ран. — Что же, я рассказала тебе о том, что конечно же я не забыла о тех кого мы потеряли, но хочешь я расскажу тебе какая мысль дарит мне покой и надежды на счастливое будущее? — И какая же? — Мысль о том, что как бы ужасно это не звучало, но мы обрели больше, чем потеряли. На секунду я реально зависаю, потому что пытаюсь переварить то, что только что сказала моя жена. Это ведь буквально тоже самое, о чём ещё сегодня днём думал я сам. — Мы потеряли троих наших друзей, членов семьи, прекрасных людей, преданных и настоящих, но я убедилась в том, что судьба никогда не забирает кого-то без возврата. Судьба вернула тебе и подарила всем нам — Лису. Судьба забрала у нас Хо, но оставила после себя Минсок. Она же подарила нам всем Джиён и Юна. Мы пережили много плохого, Юни, но обрели гораздо большее. Мы говорим ещё какое-то время, но больше не возвращаемся к тяжёлым для нас обоих темам. На самом деле мы достаточно много говорили обо всём этом, когда ещё жили вместе как полноценные муж и жена, но почему-то именно наш сегодняшний разговор стал особенным. — Мне постелить тебе в той же комнате, где спят дети? Конечно же я не хотел задавать этот вопрос, конечно же я хочу чтобы моя жена спала со мной в нашей кровати, но мы больше не в тех отношениях. А штамп в паспорте… Это просто штамп. — А что не так с нашей кроватью? — Мила что-то печатает в своём телефоне, а потом переводит вопросительный взгляд на меня. — Или ты её выкинул и купил одноместную? — Нет, конечно нет. Просто… Проявил приличие. — Мм, мило, — со смешком говорит девушка и направляется в сторону ванной комнаты, но так и не доходит до неё несколько шагов, поворачивая голову в мою сторону и задавая другой вопрос, который заставляет меня немного покраснеть. — Моя домашняя одежда всё ещё лежит в шкафу? — Да. — А…? — А халаты и нижнее бельё в шкафу в ванной, — миссия не покраснеть как чёртов помидор, успешно провалена. Чёрт бы побрал эту бледную кожу! — Спасибо, Юни. Слава всем Богам, что Мила решает не смущать меня и дальше, успешно скрываясь за дверью ванной комнаты, а мне остаётся только удручённо поплестись в спальню и стараться не думать о том, что сегодня ночью я буду засыпать в одной постели с любимой женщиной. Снова. Не знаю насколько правдиво это ощущение, но почему мне кажется, что мы с Милой смотрим в одном направлении и хотим одного и того же?***
Мила
— Что касается нашего развода… Я не могу сдержать тяжёлого вздоха. Головой я понимала, что этого разговора не избежать и всё-таки… Мне хотелось оттянуть этот момент на подальше. — Не вздыхай так и попробуй меня понять. Сначала я поворачиваюсь на кровати лицом к Юнги, а потом не выдержав взгляда этих тёмных и я бы сказала по истине кошачьих глаз, сажусь на кровати, спиной опираясь на изголовье. — Я понимаю и так же как и ты, я не хочу постоянно жить в подвешенном состоянии, — я выдерживаю минутное молчание, а потом зажмуриваюсь крепко-крепко и выдаю на одном выдохе. — Я не хочу с тобой разводится, я тебя люблю и хочу продолжать быть твоей женой, жить с тобой вместе и вместе воспитывать детей. Хочу чтобы Джиён и Юн знали, что у них есть не только родной по крови и несомненно любящий их отец, но и другой, который может и не дал им жизнь, но у него в глазах плещется такая любовь к ним, что сразу становится понятно, что за них он готов отдать свою жизнь. Я медленно выдыхаю, но глаз так и не размыкаю, потому что страшно, потому что кажется, что я слишком о многом прошу. Ну серьёзно, я правда не понимаю как друзья и семья ещё не отвернулись от меня. Буквально каждому говорила, что люблю Чонгука, хочу быть с ним, а что в итоге? Но с другой стороны, как бы я не любила своих друзей и семью, я не обязана им ничего объяснять. Мои чувства к Чонгуку всё ещё при мне, но лишь забеременев, а после родив детей, я наконец-то смогла разобрать ту кашу, которую сама же и заварила в своей голове. Я несомненно любила и люблю Чонгука, но наша любовь имела шанс на существование только в том случае, если бы мы не расстались много лет назад. Я была тогда слишком юна и мои чувства нужно было подпитывать любовью, нежностью и заботой, а по итогу я получила лишь разбитое сердце, жизненный урок и ненависть в придачу. В итоге это вылилось в то, что когда я впервые встретилась с любовью моего нежного возраста через пять лет, обида и ненависть за то, что меня когда-то оставили, сыграли со мной злую шутку. Мы постоянно бежали, без остановки и не имели права оглядываться, потому что за каждую такую «оглядку» нам приходилось терять одного из наших друзей. У меня не было времени разобраться в своих чувствах, не было времени оценить всё адекватно, а потом случился Юнги. Мужчина, который всегда был рядом, к которому меня тянуло на одном уровне с Чонгуком, но он был мне как брат. И я настолько привыкла воспринимать его как брата, что даже не замечала, что доверяю ему гораздо больше чем Чонгуку. Что только Юнги я могу рассказать абсолютно всё и не бояться быть отвергнутой. Лишь тогда я начала вспоминать все его взгляды ненароком брошенные в мою сторону и всю ту любовь, которую я видела в кошачьих глазах. Это осознание взорвало моё сознание ещё раз, а потом мы как-то поженились. Именно что «как-то», потому что я до сих пор не понимаю как так произошло. Сначала мне казалось, что я просто делаю правильный выбор, что лучше быть с тем кто любит меня, чем с тем кого люблю я, но при этом быть несчастной. Так уж вышло, что судьба постоянно давала намёки на то, что нам с Чонгуком нельзя быть вместе. Мы как магниты одной полярности, нас так или иначе отталкивает друг от друга. С Юнги же всё было совсем по-другому и наверное я бы могла сказать, что мне жаль потраченного впустую времени и что я должна была раньше всё осознать, но я не могу. Не могу, потому что если бы я поняла всё раньше, то сейчас у меня не было бы Юна и Джиён, а они определённо стоили всех пережитых страданий. — Чего ты боишься? — Юнги аккуратно берёт мои ладони в свои холодные и я открываю глаза. — Ты всегда понимал меня без слов. — А для чего же ещё нужны мужья? — спрашивает и улыбается своей улыбкой дёснами, от вида которой мне хочется залезть к нему на колени и целовать его до потери пульса, но пока нельзя, ещё рано. — Нет. Когда я говорю «всегда», я и правда это имею в виду. Я никогда тебе этого не говорила, но спасибо тебе. Спасибо за то, что всегда оставался рядом со мной, даже не смотря на то, что из-за моей «слепоты» твоё сердце страдало много лет. Я правда пойму, если сейчас ты не захочешь меня принимать, да ещё и с детьми… — Издеваешься? А зачем я по твоему сегодня вызывал нашего волшебного Джина и целый день выслушивал нотации о том, какая я свинья и что он не может позволить детям жить вместе со мной, потому что тогда их первыми питомцами могут стать крысы? Я не выдерживаю и начинаю смеяться, потому что более чем живо представляю эту картину. — Эй, я серьёзно. У меня теперь моральная травма на всю жизнь. Юнги забавно дует губы, что совершенно не в его стиле, но меня дико умиляет и вместе с тем вызывает новый приступ смеха. Правда, стоит только Юнги начать отдаляться от меня, так как мой смех похоже всё-таки немного его задел, я быстро сокращаю расстояние между нами и прижимаюсь к его холодным губам. Это даже поцелуем назвать сложно, так, детское касание, но и его хватает для того, чтобы всё моё тело прошибло током. — Этого достаточно, чтобы отплатить тебе за твои моральные страдания? — Думаю, что этого всё-таки недостаточно. Мы всего секунду смотрим друг другу в глаза, а потом одновременно тянемся навстречу друг другу, чтобы в этот раз поцеловаться по-настоящему. Я всегда ловила дикий кайф от сочетания моих горячих и полных губ, в сочетании с резкими и холодными губами Юнги. Всегда внутренне умирала от того, как умело он работал языком и как прикусывал мою нижнюю губу, вырывая из моего рта новые стоны. — Так, стоп, — спустя примерно вечность, а на самом деле всего лишь минуту, говорит Юнги оторвавшись от моих губ. — Мне всё это конечно очень нравится, но всё-таки хотелось бы сначала договорить. Потому что я уверен в том, что если мы сейчас не остановимся, то… — То и разговор не продолжится раньше, чем завтра утром. — Или днём, — дополняет мои слова Юнги. — Ну уж нет, муж. Может ты и забыл, а точнее ещё не привык, но у нас теперь есть дети. Так что если ты согласишься нас принять, то тебе придётся научиться очень рано вставать. — Мила, по-моему я всегда ясно давал тебе понять, что ты нужна мне, а сейчас и дети тоже нужны. Я люблю вас и это то, что останется неизменным. — Но как же… Моя измена тебе? — Я сам вынудил тебя подписать контракт. — Но я изменила тебе до его подписания. Юнги тяжело вздыхает и немного отодвигается от меня. Когда я вижу как он опускает голову и зарывается пятернёй в волосы, внутри меня что-то трескается. Осознание того, что я причинила боль любимому человеку и никак не могу это исправить, отдаётся острой болью, но опять же, если бы не сделала этого, то сейчас у меня не было бы Юна и Джиён. Как я и говорила Юнги, судьба всегда даёт что-то взамен утраченному. — Я много об этом думал. Напивался в хлам, злился, мебель ломал и так по кругу, но в итоге я пришёл к тому, что в этом есть и моя вина. — Ты это серьёзно? Будешь оправдывать мою измену? — Я не оправдываю, а говорю простой факт. Я взял тебя в жёны тогда, когда ты была разрушена, уязвлёна. Мне не нужно было торопиться, нужно было дать тебе время разобраться в своих чувствах, встретится с Чонгуком и нормально поговорить с ним. Несмотря на то, что я не знаю какого тебе, потому что за всю жизнь любил только одну женщину, я всё равно тебя понимаю и прощаю. Мудрость Юнги всегда поражала меня. Иногда, вот прямо как сейчас, я чувствую себя рядом с ним неразумным ребёнком. Потому что думается мне, что если бы я узнала об измене любимого человека, то вряд ли бы смогла его простить. Несмотря на то, что я вовсе не ревнива и достаточно спокойна в отношениях, характер у меня довольно вспыльчивый и на эмоциях я могу сказать или сделать много из того, о чём пожалею в последствии. — И всё-таки, — прерывает мои размышления Юнги. — Что насчёт Чонгука? — — Я люблю тебя, Юнги. Люблю как мужчину с которым хочу провести жизнь, но есть кое-что, чего ты не знаешь и что страшно мучает меня. Это связано с Чонгуком и дело в том, что мой секрет он тоже не знает, хотя по сути, это не относится ни к кому, кроме него. — Почему ты не хочешь рассказать ему? — Потому что я боюсь, что это окончательно сломает его. Ты же понимаешь, что вряд ли он спокойно отнесётся к новости о нашем воссоединении. — Да, я полагаю, что он от всех нас отдалится на какое-то время. Меня он точно к себе подпускать не будет, но тебя и детей игнорировать не станет. А ещё, у нас есть Джин, Тэхён, Лиса и малышка Минсок, которой мы будем грязно пользоваться для того, чтобы не давать сердцу Чонугука оледенеть. Ты же знаешь, он тает рядом с ней. Он справится, мы его не оставим. Но это не то, о чём ты переживаешь больше всего. — Верно. Тот секрет который я узнала, связан с Аро. — Аро? — Юнги хмурит брови, а потом вспоминает. — Девица которая работала на Чве и была напарницей Чонгука? — Юнги! — я несильно бью мужа по плечу. — Эта как ты выразился «девица», умерла, желая освободить Чонгука. Она пожертвовала собой ради него. — Возможно она была влюблена в него, — пожимает плечами Юнги, а у меня мурашки по коже ползут. Секрет который я храню, навсегда что-то изменил внутри меня. Он мерзкий, отвратительный и совершенно неприемлемый в обществе и всё же… Пусть эта любовь старшей сестры к младшему брату была неправильной, всякая любовь имеет право на существование. — Возможно, я и не могу называть Аро хорошим человеком, но она отдала свою жизнь за другого. Ненавидеть её я тоже не могу. — Я полагаю, что мне этот секрет ты тоже не расскажешь? — Не могу, прости. Просто… Я не знаю, дай мне совет. — Ты знаешь Чонгука не хуже меня и любишь его не меньше. Если считаешь, что это знание может ему навредить, то пронеси его через всю жизнь, а потом забери с собой в могилу. Не знаю, чего именно я ожидала услышать. Юнги и Намджун всегда были из тех, кто не терпели утаивания и лжи. Они всегда считали, что горькая правда всегда будет лучше, чем сладкая ложь или неведение. — Твоя любовь к нему, заставляет отвернуться от собственных принципов? — спрашиваю я без укора и тянусь к любимому мужчине, чтобы уже через мгновение оказаться в таких нужных мне объятиях. — Я же говорю, мы любим его одинаково, и никогда не позволим ему пострадать.***
Будильник. Как же я ненавижу будильники. — Да, встаю я, встаю! Это глупо, кричать на будильник, но нервы и правда на пределе. Я люблю свою работу, но когда нибудь она сведёт меня с ума. Рабочий день начинается в девять утра, но так как у меня всего два варианта: либо опоздать, либо приехать раньше, то и вставать мне приходится раньше. Несмотря на утренние сеульские пробки, на машине мне добираться до работы не больше двадцати минут, так что хотя бы это меня радует. Рабочее утро началось так же, как и обычно, за исключением того, что без двадцати десять в мой кабинет ворвался ураган под именем Хваса. Она же моя коллега по работе и она же моя единственная и лучшая подруга. — Мила спасай! У меня назначено интервью с генеральным директором самой крупной компании Сеула, которая занимается выпуском скоростных автомобилей. А я… я не могу присутствовать на этом интервью. Оно начинается уже через двадцать минут, спасай! Мне сразу захотелось чертыхнуться, но… Стоп. Какого чёрта? Я подскакиваю со своего рабочего стула и оглядываюсь по сторонам. Всё верно, это мой рабочий кабинет, в издательстве одной из крупнейших газет Сеула. Вот только… Я не работаю здесь с две тысячи двадцатого года. — Мила? Ты чего? — подруга смотрит на меня озадаченно, а я медленно опускаюсь на стул. — Этого не может быть… — Может, ещё как может! Мила, я тебя умоляю, меня уволят если не проведу это интервью, а мне правда нужно в больницу, просто я… — Беременна. Я говорю это шёпотом, потому что сейчас просто не способна говорить громче, и всё-таки подруга слышит меня, и её глаза округляются. — Откуда ты… — Хваса, интервью с Ким Сокджином? — И это тоже? Откуда ты всё знаешь? — подруга повышает голос, но мне нет дела до её возможной истерики, потому что я кажется схожу с ума. — Езжай, я проведу интервью. Я практически выталкиваю подругу из своего кабинета и выбегаю из него следом, даже не обращая внимания на крики подруги. Этого не может быть. Нет, это просто невозможно! Свой бег я прекращаю лишь тогда, когда останавливаюсь у двери в конференц зал. У меня есть около двадцати минут на передышку, но на самом деле они мне не нужны. Чёрт. Что мне сейчас делать? В итоге я не выдерживаю ожидания и стрелой несусь к лестнице, потому что у меня не хватило бы терпения ожидать лифт. Мне нужно как можно скорее оказаться на парковке для гостевых машин. Я должна перехватить его до того, как он зайдёт в здание. Пока я бегу, то у меня создаётся ощущение, что я заново прохожу игру, которую уже закончила, вот только теперь у меня есть специальные чит коды и я знаю, что нужно делать на каждом последующем уровне. Осознание прошибает меня настолько неожиданно, что я не замечаю маленького бордюра на парковке и падаю на колени. Они ведь… Они все должны быть ещё живы. Я могу что-то исправить. Судьба? Это твои происки? Что ты пытаешься мне сказать? Неужели у меня правда есть возможность спасти своих близких? — Простите, Вы не ушиблись? Услышав родной голос, я моментально поднимаю взгляд на говорящего и не обращая внимания на его протянутую руку, сама подрываюсь с земли и бросаюсь ему на шею. — Джин! — сама не замечаю, как начинаю плакать, но прекрасно осознаю, что в ближайшее время слёзы не остановлю. — Мила? Эм, я не ожидал такого тёплого приветствия. Ты что, знала о моём приезде? Знала ли я? Чёрт, да даже если я всё расскажу, мне всё равно никто не поверит. Даже я сама себе не верю. Это мистика? Магия? Божественные силы? Плевать! Чёрт, как же мне плевать. — У нас мало времени! — строгим голосом говорю я и отодвинувшись от друга, обеими руками вцепляюсь в его плечи, удерживая его на вытянутых руках. — Сейчас я задам несколько вопросов, а ты отвечай честно и не задавай встречных. Понял? — Что? Мила, я не совсем… — Джин! — Понял, я понял. Наверняка со стороны я выгляжу как сумасшедшая, но мне правда плевать. Это мой шанс. Это наш шанс. Сейчас я не позволю себе задумываться о том, что ещё вчера я засыпала в объятиях любимого мужчины, а сейчас кажется вновь должна попасть в самое пекло ада. Я обязательно покричу и поплачу в подушку, ночью, когда буду одна, но не сейчас. — Намджун, Чимин, Хосок, они все живы? — Да, конечно. Что за вопрос такой? — Я же просила! — я немного злюсь, но думаю, что мне это простительно в данной ситуации. — Хорошо. Все ребята сейчас в бункере? — Да, — с каждым моим вопросом Джин хмурится всё сильнее, но благо, больше не задаёт встречных вопросов. — Пять лет назад вы уехали из-за отца Чонгука? — Да, — теперь Джин смотрит на меня совсем ошалело и даже пытается немного отойти, но я мёртвой хваткой цепляюсь за его плечи. — И последний вопрос… — для того, чтобы задать его, мне требуется всё моё мужество, ведь ответ на него я знаю заранее и всё же, мне нужно это услышать. — Джиён, Юн и Минсок. Ты не знаешь этих людей? — Нет, — одно короткое слово, но для меня оно как приговор. Я отпускаю плечу Джина и медленно оседаю на землю, прижимая коленки к груди. Джин беспокоится, моментально оказывается возле меня и даже что-то спрашивает, но мне нужна минута. Всего минута на то, чтобы оплакать своих детей. Это не смерть, они не погибли, просто не родились, но от этого не легче. Понять меня сможет только мать. Я больше никогда не смогу прижать к себе дочку и сына. Никогда не смогу поцеловать их маленькие щёчки, не отведу их в первый класс, не увижу как они взрослеют. Всё таки я была права, судьба никогда ничего не даёт и не забирает просто так. Сейчас она, кажется даёт мне шанс всё исправить. Даёт шанс спасти друзей, но тогда Джиён и Юна просто не будет существовать, потому что сейчас я точно знаю какого мужчину люблю и не стану ему изменять. Или же… Я могу позволить истории повториться. Могу позволить умереть друзьям, а взамен обрести свою семью. Могу позволить своим детям родится. — Джин… Почему это так больно? Я смотрю на друга, но из-за слёз, что без остановки льются из моих глаз, я не вижу родного лица, лишь его очертания. — Чёрт, Мила, ты меня пугаешь. Почему ты плачешь и откуда так много знаешь? Судьба та ещё юмористка. Ненавидеть её очень опасно, но сейчас мне трудно сдерживать ненависть. Почему я? Почему именно мне ты даёшь право выбора? Это так нечестно. — Мила, объясни мне что происходит. Пожалуйста. — Нам нужно ехать в бункер, — еле слышно произношу я. — Что? А как же интервью? У меня есть выбор. Я могу прямо сейчас запустить историю заново, позволить случиться всему тому, что должно. Мне всего лишь нужно пойти и провести чёртово интервью, а потом выполнять все те действия, которые однажды я уже выполняла, или же… Я могу воспользоваться чит кодами. На одной чаше жизни наших друзей, а на другой дети. — Интервью не будет, нам нужно в бункер прямо сейчас. Доверься мне. Я в очередной раз игнорирую руку друга и сама поднимаюсь с земли, направляясь к машине из которой Джин выскочил чтобы помочь мне подняться и так и не закрыл заднюю дверь. — Но, зачем? Я цепляюсь за дверь машины так сильно, кто мои костяшки белеют, но назад дороги нет. Сейчас, когда я знаю всё, я просто не могу позволить друзьям умереть. А Джиён и Юн… Мои маленькие ангелочки, мама любит вас больше жизни, но вы никогда не умрете и навсегда останетесь в моём сердце. Из-за моего выбора, вам просто не суждено родится. — Бежать. Нам придётся снова начать бежать.