Живи (я тоже попробую)

Юнги хочет жить. Но не знает как. Парень не знает, как заткнуть это злоебучее чувство вины и жить дальше. Как заставить свой мозг перестать раз за разом прокручивать одну и ту же ситуацию, которая и так уже отпечаталась в мыслях будто раскалённым железом. Юнги не знает, как сделать так, чтобы его приступы прекратились. И ведь он действительно хочет жить, но каждый день словно ходит по лезвию ножа, не в силах контролировать своё состояние. Да что там контролировать, он даже не может предугадать те или иные свои действия в следующую минуту. Потому что не знает, когда его мозг опять включит режим самоубийцы. Он живёт сегодняшним днём, потому что завтра может и не настать. Потому что в следующий раз он может просто не успеть нажать на заветную кнопку на экране телефона и позвонить Джину. Пожалуй, он уже смирился с тем, что он никогда не сможет справиться с тем, что произошло чуть больше года назад. А точнее: один год, три месяца и девятнадцать дней назад. Да, Юнги считает, потому что каждый новый день это одновременно и дар свыше, и самое зловещее наказание, заставляющее бороться с самим собой и пугающими воспоминаниями. Мин Юнги в свои двадцать два просто хочет жить, но почти на каждой неделе борется с собственным разумом, который раз за разом хочет прекратить эмоциональные мучения, совершая попытки самоубийства. В такие моменты его мозг будто просто отключается на несколько мгновений. Мин понятия не имеет, когда будет следующий приступ, поэтому каждый новый раз вводит парня в состояние такого дикого ужаса, что потом даже смерть не кажется такой уж страшной. Может быть, Юнги бы и забыл тот роковой день, стёр бы из памяти к чертям эту дату, вычеркнул бы из календаря, но не может, потому что каждую ночь у него перед глазами стоит надгробие, выгравированная надпись которого не даёт забыть тот день. МИН СОЁН 23.04.1998 — 12.05.2019 ʸᵒᵘʳ ᵈᵉᵃᵗʰ ⁱˢ ᵃ ᵖᵘⁿⁱˢʰᵐᵉⁿᵗ ᶠᵒʳ ᵗʰᵉ ˡⁱᵛⁱⁿᵍ* Даже она бросила его. Бросила одного разбираться со всем дерьмом в этой жизни. Разве это справедливо? Она обещала всегда быть рядом, всегда отчитывать за вредные привычки и всегда направлять. Но даже она его обманула. Хотя она не виновата. Она ведь действительно хотела всегда быть с ним, хотела прожить долгую счастливую жизнь, строила планы, но всего лишь одно событие разрушило всё. От этих мыслей в голове вновь всплывает диалог, произошедший пару лет назад. Юнги сидит на подоконнике в своей комнате. В открытое окно задувает прохладный осенний ветер. За ним — огни ночного Сеула, которые создают нужную атмосферу, любимую Мином. Часы уже показывают начало четвертого утра, а он всё ещё не ложился. Слишком увлекла его очередная книга. Слишком уж он любит погружаться в эти захватывающие сюжеты. В книгах есть всё, чего ему так не хватает в обычной жизни. Рядом стоит термокружка с чаем. Юнги осознал всю полезность этой вещи не сразу, но когда стал засиживаться допоздна ему всё стало понятно. Его родным, видимо, надоело, что он шарахается по ночам, чтобы налить себе очередную огромную порцию любимого напитка. Сейчас, с растрёпанными чёрными волосами, когда руки греет горячая кружка, а лёгкие так знакомо и приятно обволакивает сигаретный дым, Юнги всё кажется идеальным. Завтра, возможно, он опять будет спорить с преподавателем и отстаивать своё мнение по поводу прочитанной накануне книги, но сейчас всё было так, как и должно было быть. Когда до фильтра сигареты оставалось совсем немного, в коридоре послышались тихие шаги. После Мин услышал, как аккуратно приоткрылась дверь в его комнату. Парню даже не надо было поворачивать голову, чтобы понять, что на пороге стоит Соён, смешно потирая заспанные глаза и кутаясь в одеяло. — Оппа, ты почему опять не спишь? Вот опять простудишься, я ведь тебя лечить не буду, да и сколько раз я тебе говорила, что курить вредно? — носик девушки смешно сморщился, когда до неё дошёл запах дыма. С её губ всё ещё слетало тихое ворчание, когда она подошла к окну и накинула на плечи Юнги одеяло. — Спасибо, — лишь прошептал Юнги. Он знал, что Соён никогда не будет злиться на него всерьёз. Да, они частенько спорят, но готовы друг за друга отдать всё. Соён была его копией, начиная от бледной кожи и заканчивая смоляными волосами. Вот и сейчас карие глаза с лисьим прищуром, абсолютно такие же, как и его, смотрели на него с осуждением, но в то же время с безграничной любовью. Сестрёнка всегда была его самой большой гордостью и этот факт никогда не изменится, Юнги уверен. Несмотря на разницу в целых пять лет, между братом и сестрой никогда не было серьёзных ссор, они всегда были как сиамские близнецы. Но даже это не мешало им быть совершенно разными по характеру. Юнги и сам частенько признавал, что слишком ленив, но в то же время, если он брался за что-то, то никогда не останавливался, пока не сделает идеально. Его ворчание также было неотъемлемой частью его самого. Соён же была спокойнее брата в эмоциональном плане. Но девушка всегда была слишком активной. С самого детства ей что-то надо было делать, чем-то заниматься и куда-то бежать. Именно за это качество Юнги любил дразнить сестру, называя электровеником. Но сейчас, в этой ночи, не было места никаким спорам. Соён просто пришла и села рядом с ним на подоконник. — Юнги, а ты никогда не жалел о том, что настоял оставить меня здесь? — девушка тихо задала вопрос, спрятав глаза. Эту тему они никогда ещё не обсуждали. Когда два года назад их родители решили переехать в Японию, Юнги ответил категоричным «нет». В Корее ему было хорошо, он не видел смысла ехать куда-то ещё. Соён же, узнав о том, что её братик останется здесь один, залилась слезами и сказала, что никуда без него не поедет. В итоге, спустя целый месяц споров, было принято решение оставить детей в Корее. Юнги полностью взял на себя заботу о сестре и ни разу об этом не пожалел. Соён никогда не была проблемным ребенком и даже то, что Мину пришлось заботиться о тринадцатилетней девчонке не стало для парня поводом для изменения своего решения. — Соён, ты никогда не была для меня обузой. Я рад, что ты осталась тут со мной, а то я бы ушёл в загул и некому было бы меня сдерживать, — парень нежно улыбнулся и обнял сестру, устроив голову у неё на плече. Тогда всё было просто и идеально. Наверное, тогда Юнги стоило сказать сестре о том, как он её любит, но он даже не подумал об этом. Сейчас это стало тем, о чём парень очень сильно жалеет. Откровенно говоря, на данный момент Юнги жалеет об очень многом. Ведь именно на всех его ошибках сложилась трагедия, сломавшая к чертям не только его жизнь, но и жизнь ещё нескольких человек. Как только Соён исполнилось шестнадцать, она решила слетать на месяц к родителям. Несмотря на бесконечную заботу и любовь со стороны брата, родителей ей тоже не хватало. Каким бы офигенным старшим братом не был Юнги, он всё ещё оставался слишком молодым и импульсивным. Целый месяц проведённый в Японии пошёл девушке на пользу, она загорелась, а глаза начали лучиться радостью. Уже не было той доли усталости, которая есть во взгляде любого, кто давно не менял обстановку. Девушка уже предвкушала то, как будет рассказывать о том, как прошли её каникулы, но её планам не суждено было сбыться, как бы она этого не хотела. Страшная автомобильная авария, в которой погибли девять человек, унесла с собой и жизнь ещё совсем юной Соён. Водитель автобуса просто не справился с управлением и на всей скорости влетел в такси, в котором находилась девушка. Юнги должен был её встретить, но именно в этот день у него было шесть пар в универе. В универе, который он вскоре забросит на целый год. Мин до сих пор помнит, как проходило опознание. Как он медленно зашёл в холодную комнату, как перед ним открыли белую простыню, а под ней он увидел родное лицо. Оно было покрыто порезами и синяками, но узнаваемо. Это была его сестрёнка, которую он обещался защищать, но не смог уберечь от этого. Его сестрёнка, которую он любил больше, чем кого-либо, его маленькое солнышко, с которым они были неразлучны все эти годы. В тот день сердце Юнги осталось в той комнате, оно умерло вместе с Соён. Это был первый раз, когда парень упал в обморок. Он просто рухнул на выходе из морга. Пришел в себя спустя два часа. Из глаз брызнули слёзы и Юнги было ни капельки не стыдно, да ему на самом деле было вообще плевать, все чувства будто улетучились, оставляя лишь ощущение утраты и пустоты. И ведь за это никто не поплатится, потому что водитель того автобуса тоже погиб, он не был пристегнут, поэтому вылетел через лобовое стекло и умер от перелома шейных позвонков. Мин Юнги ещё никогда не рыдал именно так, чтобы взахлёб, чтобы задыхаться между всхлипами, чтобы не бояться, что кто-то услышит. Сейчас ему было глубоко плевать на всё. Врачи смотрели с жалостью во взгляде, когда парень выходил из больницы. Они видели подобное каждый день, но каждый такой сломленный человек был особенным, у каждого было своё горе. Юнги терпеть не мог, когда его жалели. Это было бы ударом по его самооценке, если бы не было так похуй. Всё остальное слилось для Мина в круговорот воспоминаний, полных боли. Приезд родителей, утешения, похороны, уговоры поехать в Японию, отъезд родителей, попытки Джина вывести на разговор, объяснение ситуации только вернувшемуся Чонгуку. Объяснять Чонгуку всё то, что произошло было действительно тяжело. Было тяжело видеть, как его глаза расширяются и наполняются слезами, как он отрицательно мотает головой и медленно оседает на пол, обхватывая колени руками и сдерживая крик, рвущийся из души. Джин и Чонгук единственные люди, которые остались в жизни Юнги. Они остались не потому, что Мин об этом просил, а потому, что не смогли отпустить его в эту пропасть в одиночестве. Именно поэтому они медленно, но верно тонули вместе в дерьме этой грёбаной жизни. Джин всегда был для Юнги лучшим другом. Они двоюродные братья и Сокджин на два года старше. Именно он всегда помогал им с Соён с какими-то взрослыми делами. И сейчас Джин тоже был сломлен смертью сестры, но он сдержался, он выстоял. В нём всегда был внутренний стержень, благодаря которому он мог оставаться хладнокровным в трудных или необычных ситуациях. Но даже Джин дал слабину и не смог выстоять, выпав на пару дней из реальности после страшного известия о смерти Соён. Что тут говорить о Юнги, которого жизнь к такому не готовила, и уж тем более про Чонгука, который был всего лишь ребенком. Чонгук был парнем Соён. Они встречались почти год. И Юнги был почти уверен в том, что они были именно тем типом людей, которые находят свою судьбу ещё в юности. Чонгук был хорошим парнем, но миру похуй кому срать на голову. Хотя первое время Юнги было похуй даже на родителей, чего уж говорить о ком-то другом. Он просто топил самого себя в своём горе и даже не пытался выбраться. Вытащил Мина из этого болота хотя бы на половину, на удивление, именно Чонгук. Парень просто пришёл в запущенную квартиру и посмотрел своими заплаканными глазами, в которых читалось: «Хён, больно не только тебе. Хватит, пожалуйста…». Это была даже не просьба, а скорее мольба. После того, как они попили чай, Чонгук сказал одну фразу, которая заставила Юнги в какой-то степени задуматься. — Хён, Соён бы не хотела, чтобы мы так убивались, она хотела бы, чтоб мы были счастливы. Юнги на мгновение стало стыдно. Даже подросток понимает, что надо жить дальше и пытается бороться. Чонгук даже мысли не допустил о том, чтобы сдаться. Он продолжал бороться, несмотря на боль. Даже Чонгук оказался сильнее. А Соён бы действительно не хотела, чтобы её любимый старший брат медленно умирал внутри. У Соён бы сердце обливалось кровью, если бы она увидела до какого состояния он себя довёл. И Юнги опять начинает думать. Думать о сестре: о том, что бы она сказала, если бы была жива; о том, как бы всё обернулось, если бы он в тот день пропустил пары и забрал сестру сам. Его снова засасывает в этот круговорот мыслей, которые он не способен контролировать. А потом случился первый приступ. Парень даже не смог толком описать на что это было похоже. Просто в голове вдруг появилась удивительная лёгкость, а мозги стали ватными. Губы растянулись в улыбке, а перед глазами мелькало лицо Соён. Она улыбалась и будто манила брата за собой, туда, где нет этих страданий. В то же время, пока парень наслаждался теплым взглядом таких родных глаз, ноги сами несли его на балкон. На открытый балкон пятого этажа. Вот уже лицо обдувает ветер, а ноги от пропасти отделяет лишь шаг. Всего одно движение и всё. Не будет боли, страданий, останется лишь счастье. Юнги закрывает глаза, расслабляется и поднимает руки в стороны. Всё закончится именно сейчас. Но то в мгновение, когда Мин уже готов был ощутить миг полёта, кто-то схватил его за ткань толстовки и резко дёрнул назад, затаскивая в квартиру. После сильной пощёчины Юнги начал понимать, что произошло. Рядом с ним сидел Джин. На лице его была нескрываемая паника, а руки тряслись будто при приступе эпилепсии. Осознание происходящего пришло не сразу. Всё, что произошло будто осмысливалось маленькими частями. И чем яснее в сознании прорисовывалась картинка, тем страшнее становилось Юнги. Ведь он действительно совсем себя не контролировал. Слёзы медленно наполняли глаза, а тело охватывала мелкая дрожь. Мысли в голове отказывались формироваться в предложения, летая непослушным роем и не давая сосредоточиться и успокоиться. Юнги только через некоторое время, когда уже сидел на кухне завернутый в плед и пил горячий чай, понял, что он действительно был в шаге от непоправимого. Но что оказалось самым страшным, так это осознание того, что тридцать минут назад это казалось единственным решением проблемы. Но ведь он никогда не считал суицид выходом. Юнги всегда осуждающе кривил брови, когда слышал о самоубийствах. За всё время со смерти сестры он ни разу не размышлял о самоубийстве. Да, он рушил свою жизнь, закрылся от всех, забил большой и толстый на всё, что только можно, но умирать он не хотел. Джин ничего не спрашивал, хоть по его глазам и было видно, что сказать он хочет очень многое. Но именно в этот вечер он вообще никак не напомнил про то, что случилось, стараясь говорить на какие-то отвлечённые темы. Он рассказывал о том, как у него дела на работе, о том, что на дому, оказывается, работать намного легче, чем сидеть в офисе, и это ему очень нравится. Рассказал о том, что Чонгук записался в вокальный кружок и пытается по максимуму заполнить своё свободное время. Джин всегда восхищался способностью Чонгука делать множество разных вещей одновременно. Он действительно был очень талантливым подростком: хорошо учился, мог петь, умел танцевать и никогда не сидел без дела. После смерти Соён желание Чонгука делать всё и сразу только усиливалось, он будто с головой пытался погрузиться во что-то другое, лишь бы изгнать из головы лишние мысли, лишь бы вновь не задумываться о том, что теперь ему не с кем делать всё это, что теперь некому составить ему компанию или прогуляться с ним по вечерним улицам Сеула. Парень будто пытался заполнить пустоту, появившуюся после ухода Соён, будто пытался заполнить то время, что когда-то они проводили вместе за развлечениями или ещё чем-то. Юнги был искренне рад, что хотя бы у Чонгука это получается, потому что сам он не мог отключиться от того, что произошло. Новые книги, купленные Джином или родителями всё ещё пылились в углу его комнаты и остались нетронутыми. А ведь когда-то Юнги и дня не мог прожить, не прочитав нового произведения. Сейчас же он как будто потерял интерес ко всему, что относилось к его прежней жизни. Он будто пытался сделать свою жизнь совершенно другой, чтобы никаких воспоминаний из старой не осталось. Но просто так от этих воспоминаний не сбежишь, они были везде: в каждой части его квартиры, в каждой подушке на диване, которые они выбирали вместе с Соён, в каждом уголке комнаты. Сейчас Юнги очень хотелось рассказать о своём состоянии Джину, но он понимал, что тот его не поймёт. Юнги вообще казалось, что никто его не поймёт. Перед тем, как пойти спать Джин задал вопрос: — Юнги, что ты будешь делать с учёбой? Я вижу твоё состояние и понимаю, что сейчас тебе хочется всё бросить, но давай ты не будешь рубить сгоряча? Я предлагаю тебе взять академический отпуск на год. Подумай над этим, — после этих слов Джин ушёл в гостиную спать. И Юнги в очередной раз задумался. Он всегда мечтал учиться на литературном, а поступить туда в Сеуле было невероятно тяжело. Парень проучился там уже год и атмосфера ему очень нравилась. Ему действительно были интересны предметы, которые они проходили на парах. Да и после окончания обучения на литературном Мин видел много перспектив. Можно было пойти работать в какую-нибудь редакцию, стать писателем, критиком или закончить магистратуру и стать профессором. Кем быть дальше Юнги ещё не решил, но сама мысль о том, что его жизнь будет связана с книгами, грела душу. Сейчас же парень не был уверен в том, что хочет продолжать обучение, но Джин был прав — сейчас он слишком ослеплён своим горем. Уже через пару дней Юнги подал прошение об отпуске. Ректор препятствовать не стал, так как был в курсе ситуации этого парня и понимал, что сейчас сосредоточиться на учебе у студента всё равно не получится. Сколько раз человек может разбиваться, ломаться и крошиться внутри? Кто-то скажет, что бесконечно, но Юнги так не считает. Взять тот же стакан: если его разбить один раз, то он разлетится на достаточно крупные кусочки, но если потом эти кусочки бить ещё и ещё, то в конце концов от них останется только пыль. Так и с человеком — в конце концов ломать уже будет нечего. Останется просто пустая оболочка. Тело, выживающее на планете Земля. Возможно, оно будет попытаться склеить себя изнутри, но это получается далеко не у многих, лишь единицы обладают такой силой, чтобы после полной пустоты внутри вернутся в нормальное состояние. И даже если они восстановятся, прежними они уже никогда не будут. Ни один человек, проживший эту жизнь, не может остаться целым. Это невозможно, судьба слишком подла, чтобы дать хоть кому-то жить спокойно, ей очень надо, чтобы все в этой жизни вдоволь настрадались, иначе играть в эту игру было бы неинтересно. Жить больно. Это может подтвердить любой, кто хоть раз пробовал быть живым.