Холланд
28 июля 2020 г. в 21:32
— Что ты делаешь? — мой голос звучал слишком взволновано.
Она никак не реагировала на мои слова. Её светло-коричневые глаза отражали моё перепуганное лицо. Я чувствовал, как она начинала водить своим тазом по моим штанам из стороны в сторону. Мой пенис тут же начал твердеть. Её пальцы оказались под моей рубашкой. По телу прошла дрожь. Она взяла мою руку и приложила к своей груди. Я не знал, куда спрятать свой взгляд, мне было ужасно стыдно. По лбу покатился пот. Её губы начали шевелиться.
— Дэвид, — прозвучало моё имя из её уст.
Или не из её. Я открыл глаза и увидел своих приёмных родителей.
— Дэвид, пора вставать, сегодня особенный день, — повторила моя мачеха.
Это был всего лишь сон. Но неловкое чувство не покидало меня, ведь я видел в нём свою сестру. Конечно же, не родную, а сводную сестру. Сомневаюсь, что у меня вообще были родственники, по крайней мере, по крови. Я всегда был один. Когда мне было 12, меня забрала из приюта одна богатая семейка. Они растили меня, как своего сына, учитывая то, что у них есть родная дочь. Никогда не понимал этого, и это меня всегда злило. За те четыре года, что я с ними, они не слышали из моих уст ни «мама», ни «папа». Терпеливые ублюдки. Что вообще им нужно от меня? Я знаю лишь то, что после того, как моя приёмная мать родила дочь, её репродуктивные функции бесповоротно пострадали. Она больше не может иметь детей. Теперь же они изображали заботливых родителей и радостно лепетали у моей кровати.
— Нашему сыну уже 16 лет, — радовался отчим.
К слову, загадочность этого человека удручала меня больше всего. Питер Холланд. Мороз по коже лишь от того, что теперь и я ношу его фамилию. Седой, сорокапятилетний мужчина, среднего телосложения, обладающий шикарными усами под своим широким носом. Постоянно протирая свои запотевшие очки, он находится в бесконечном и непрерывном движении. Я знаю лишь то, что он занимается каким-то бизнесом. Честно говоря, я никого не расспрашивал об этом. Одно я понимал точно: он богатый и влиятельный человек.
— Ладно, бегом в столовую, тебя ждёт подарок, — поторапливала меня мачеха.
Эта женщина выглядела намного моложе своего супруга. Ей было всего 30. Роскошная фигура, которой позавидует любая молоденькая девочка. Тонкая талия. Приличных размеров и, как мне кажется, правильной формы грудь. Её золотистые волосы свисали до пояса или же были завязаны для удобства в хвост. Она не носила макияж, так как ей он просто был не нужен. Её светло-голубые глаза всегда выглядели благородно, и это величие она подкрепляла горделивым взглядом. Её звали Элис.
Я стал натягивать на себя домашнюю одежду. Мои приёмные родители к тому времени уже оставили меня в покое и спустились на первый этаж, где располагалась кухня.
Сев на край кровати, я оглянул свою комнату. Стены, сделанные из нежно бежевых панелей, украшал белый молдинг. Пол был покрыт досками из натурального дерева. По обе стороны от высокой двуспальной кровати стояли тёмно-коричневые тумбы, на которых находились ночные светильники с конусным абажуром. По другую сторону спального места находился рабочий стол, выполненный из того же дерева, что и тумбы. Комната была забита книжными стеллажами, на которые падал утренний свет, чуть приглушённый обоями с цветными узорами.
На самом деле, меня жутко бесила моя комната. Эта вычурность и показушность не подходила мне совсем. К сожалению, таким стилем была оформлена вся двухэтажная вилла семьи Холланд. Я же поплёлся, запутываясь в собственных ногах, в ванную комнату.
Я посмотрелся в зеркало, чтобы удостовериться, что я не Холланд. Всё также ничего общего с ними. Чёрные волосы с длинной чёлкой, что скрывала половину моего лица. Ярко-зелёные глаза, маленький нос, тонкие губы. Всё, чтобы не быть похожим на них.
Закончив самолюбование, я полез в душ. Зажурчала вода, сперва обрушившись на меня холодом, а затем обдав теплом. Я старался мыться как можно тщательней. Не потому, что хотел быть чище, а от того, что вовсе не хотел спускаться к «своей семье». На самом деле, я собирался заставить их подождать.
Решив, что они достаточно помучались, я начал вылезать из душевой кабинки, и как раз в этот момент в ванную забежала моя сестра. Я предстал перед ней в абсолютно голом виде. Её глаза тут же застыли на моём теле, лицо покраснело, она явно не была готова к такому повороту.
— Ой, прости, тут была открыта дверь, прости, — смутившись, выкрикнула она и выбежала прочь.
Её зовут Кэрол. Эта девочка старше меня всего на год. Рыжие волосы по плечи, карие узкие глазки и веснушки под ними. Стройное тело и маленький рост. Она постоянно прижимала верхней челюстью свои пухлые губы, особенно когда нервничала. Кроме её внешности я ничего почти не знаю о ней. Я мало общаюсь с этой семьёй. По сути, я предоставлен сам себе.
Я спустился на первый этаж. Там находилась огромная столовая. Светло-жёлтые стены были украшены белыми узорами, у их основания располагался деревянный цоколь. С потолка свисали внушительные люстры из горного хрусталя. Среди комнаты, на восьми ногах, стоял обеденный стол, в который были заправлены резные, обтянутые дорогой тканью, стулья. Всюду висели картины из ценной коллекции хозяина виллы. Там меня уже ждали Питер и Элис. Кэрол естественно не было, ей нужно было время, чтобы отойти от произошедшего.
— Дэвид, сын мой, тебе наконец-то исполнилось 16 лет, ты вырос настоящим мужчиной, — разогнался распевать меня мой отчим.
Он подошёл ко мне, неся в руках запечатанный подарок. Это была длинная и узкая коробка. Мне сложно было представить, что они могли придумать. Я осторожно принял тяжёлый дар в свои руки.
— Раскрывай, — прошептала Элис.
Я стал распечатывать упаковку и вытаскивать свой подарок. Это была офицерская рапира с золотыми гравировками и моими инициалами. Такого я точно не ожидал. Рапира выглядела превосходно, даже очень. Я рассмотрел её со всех сторон, проворачивая в руке.
— Ну, как тебе? — поинтересовалась мачеха.
— Восемнадцатый век? — задался я вопросом, просматривая рукоять.
— Реставрация, — ответил отчим, а затем добавил, — лучше вкладывать в историю.
Это было на него похоже, если учесть его дом, который он превратил в просторный музей изысков.
Мы сидели втроём за большим столом и поглощали ростбиф из качественной телячьей вырезки с овощами. Мне налили ароматное вино, а домашняя прислуга уже несла пудинг с сухофруктами. Я бы никогда не подумал раньше, что стану так питаться. На самом деле, подобное отношение ко мне со стороны приёмных родителей меня только раздражало. Я хотел нормальной еды и нормального общения со сверстниками. С нормальными сверстниками. Мой отчим постоянно меня знакомил с детьми влиятельных людей, но я не находил ничего интересного в общении с ними. Они были ужасно самовлюбленными и эгоистичными людьми. Совсем непохожими на Кэрол.
— Дэвид, мальчик мой, Кэтрин Ховард интересовалась тобой, — начал Питер, доедая свой ростбиф.
Я промолчал в ответ. Кажется, я начал понимать, зачем я нужен этой семье. Удачный брак мог бы повлиять на благосостояние Холландов. Кэтрин же меня совершенно не интересовала. Она была обычной занудой. В первый же день нашего знакомства Ховард продемонстрировала свои знания иностранных языков, а затем писателей и художников. Мало будет сказать, что общение с ней вымотало меня.
— Я думаю ты ей нравишься, как считаешь, она симпатична? — продолжал мой приёмный родитель.
— Прошу меня простить, думаю мне ещё рано думать об этом, — я просто искал отговорки.
— В самом деле, Питер, не вгоняй в краску юношу, — стала на мою защиту Элис.
Праздничная трапеза закончилась довольно быстро. Отчим поспешил на работу, протирая свои запотевшие очки. Мачеха стала распоряжаться прислугой. Наконец-то внимание этой семьи перестало принадлежать мне. Я взял рапиру и уединился в своей комнате.
Вернувшись к себе, я повесил клинок над кроватью. Элегантная сталь отлично вписалась в помещение. Что-то всё-таки отличало этот день рождения от других. Мне впервые понравился подарок, хоть и стыдно было это признавать. Теперь в этой комнате есть что-то, радующее мой взгляд. Я лёг на свою кровать и стал любоваться офицерской рапирой, но на самом деле мои мысли были заняты другим. Я всё думал о сне, в котором была Кэрол. Я никогда не задумывался о ней ранее, что же изменилось теперь? Может, я просто не замечал своё отношение к ней? Ведь, подсознание — это не поверхностное мышление, его намного сложнее понять или ощутить, а обмануть тем более. Значит, я думал о ней? Как давно? Сегодня утром, увидев её смущение в ванной комнате, я почувствовал настоящее удовлетворение. Её покрасневшее лицо не выходило из моей головы. Может, она нравится мне? Но с чего бы? Я всегда думал, что ненавижу её. Я понимал, что обычным анализом ничего не добьюсь. Я поговорю с ней завтра.