Бездна

Джин Мори. Самая обсуждаемая личность последние семнадцать земных и более пяти тысяч божественных лет (может, система подсчёта дат у богов и была отличной от человеческой, но погодовое летоисчисление было как-то ближе самому Мори). Король Обезьян и Верховный бог. Беспрецедентное существо. Демон, перенявший божественность и человечность. Первый, кто смог единолично начать и закончить три Войны Небес. Предатель и защитник человечества. Дважды преданный. Богами и людьми. Бог. Демон. Человек. И просто друг. Хану Даеви и Ю Мире. О нём известно слишком много, и в то же время неизвестно ничего. Иссиня-черная глубина глаз с янтарным отливом не скрывала от Даеви ничего, и в то же время слишком много. И с каждым мгновением, с каждым днём, с каждым годом, ему казалось, скрывала всё больше. Джин улыбался, злился и грустил. И каждый раз плечом к плечу с Даеви. Он знал о Мори всё: начиная со вкусовых предпочтений и заканчивая техниками боя, но каждый раз, каждый грёбаный раз, когда Хан вглядывался в чужие глаза, что-то глубоко внутри него невыносимо вопило, рвалось наружу безумным зверем в отчаянной попытке дотянуться, хоть на секунду коснуться частички его души, ведь это что-то понимало, с какой невероятной, а оттого ужасающей скоростью отдалялся, закрывался от него Джин. Это было невозможно увидеть, хоть как-то заметить, снаружи — Хан был абсолютно уверен, что ощущать это мог только он, — не менялось ничего: от разговоров и вплоть до повадок, но Даеви слишком хорошо это ощущал. Джин становился для него черной дырой: такой же далёкой и холодной, как часть Вселенной. Для Мори он был первым человеком, первым другом, кому он мог абсолютно и безраздельно доверять. Спустя семнадцать лет их дружбы, пусть и призрачной, Даеви понял, насколько ему на самом деле важно это положение. И он не в коем случае не мог его потерять. Это он тоже понял только сейчас.

***

— Слушай, Мори, а что ты собираешься делать, когда отомстишь Му Бону? В тот день они в очередной раз засели дома у Ахан, чтобы обсудить дальнейший план действий (между прочим, им ещё предстояло найти скрывающегося где-то под Соах Пак Му Бона (как называл его Мори — Му Дака)) и просто попить дешёвого пива из ближайшего круглосуточного в компании друг друга. День стоял солнечный — конец июля, а оттого жара была просто адской. Но тем не менее сейчас они вдвоём стояли на залитом полуденным солнцем балконе и неспеша потягивали холодное пиво из железных банок, наслаждаясь легкими порывами прохладного освежающего ветерка. Отросшие за семь месяцев голубые пряди непослушных волос развевались при малейшем дуновении ветра, изредка падая Мори на глаза. — Хмм, не знаю… — Джин постарался придать лицу присущей ему наивной простоты, как обычно бывает с ним в таких ситуациях, но сейчас глаза его выдавали с головой. — Думаю, буду помогать Ахан учиться, может, на подработку устроюсь, помогу с деньгами в университете. А почему ты спрашиваешь? Хан ещё несколько невыносимо долгих секунд смотрел в бездонные глаза напротив, пытаясь выцепить в глубине их то нечто, что так тщательно скрывал от него Мори. Оно совершенно точно было там, Даеви это чувствовал. Но даже силе Нефритового Императора, даже его мудрости было неподвластно естество Чэчхон Тэсона, Верховного бога Небес. На секунду Хану показалось, что у Джина покраснели кончики ушей. Но в следующий миг видение прошло, словно никогда и не являлось. — Да так… Просто интересно. Так ли повернул голову Мори, или это ветер был виноват, но на его глаза вдруг упала тень. Джин с задумчивым видом поднёс к губам банку с пивом и сделал один большой глоток. Казалось, это продолжалось вечно. — А ты, Даеви? — А? — Хан встрепенулся, очнувшись от захватившего его было зрелища. — Что будешь делать после этого ты? Невероятно, но в тот момент Даеви словно парализовало: тело отказывалось слушаться, язык не поворачивался и челюсть будто свело. Его вдруг бросило в жар, а потом в холод. Судя по всему, его состояние отразилось снаружи: лицо залилось краской, чтобы через секунду так же резко побледнеть. — Э-эй, Даеви, ау, — Мори призывно помахал перед другом рукой. — Ты чего замер? Опять с глазом проблемы? Буквально в считанные секунды расстояние между их лицами сократилось до критического: их носы почти соприкасались, а на губах чувствовалось чужое дыхание. Внутри у Даеви всё успело перевернуться, а снаружи тело всё отказывалось реагировать. Он не мог даже отпрянуть назад, отодвинуться хотя бы на миллиметр. — Да нет, вроде, всё в порядке, — а Джин в это время продолжал разглядывать невероятно близкое сейчас лицо. Конечно, оно было уже далеко не таким, как семнадцать лет назад: больше вытянулось, осунулось, окрепло и загрубело. Под глазами уже залегли неглубокие морщины и редкая бородка чуть ниже линии огрубевших губ не давала обмануться. Хану было тридцать четыре, а телу Джина, то бишь Дан Мори только недавно исполнилось семнадцать лет. Но вкупе с личностью Короля Обезьян эти все эти цифры казались смехотворными. Они оба так и замерли в этом нелепом положении, не в состоянии понять, что им делать дальше. Даеви утонул в чернильной тьме отливающих золотом глаз, не в силах сдвинуться с места. А Мори словно пытался прочитать в чужих глазах ответ на так и повисший в воздухе вопрос. Но он сам в тот момент не осознавал, насколько беззащитным остался. Его собственное дыхание сбилось, и, теперь уже Даеви точно не показалось, покраснели кончики ушей, а в глубине бездонных глаз осталось обнажённым то, что он так тщательно упрятывал за семь замков от Хана. Сейчас не нужно было даже выискивать: стоило лишь протянуть руку, и вот оно!.. Наконец, Даеви сдавленно и как-то заторможено кивнул, и тут отмер и Мори, резко отпрянув назад и чуть чуть не грохнувшись на пол по инерции. Хан вцепился в холодную банку с алкоголем в руках, словно в спасательный круг и залпом выхлебал оставшееся пиво, и только тогда наконец почувствовал, что к нему возвращается способность дышать. В оцепенении он и не заметил, как сперло дыхание. — Всё в поря- — П-прости! — занятый собственными ощущениями, Хан не заметил бурной реакции Джина. — Я просто хотел… Опять заметив на себе взгляд гетерохромных глаз, красный с ног до головы, Мори поспешно отвёл взгляд, споткнувшись и оборвав фразу на середине. Даеви остолбенел. Опять. Похоже, алкоголь сильно ударил в голову. Потому что он просто не мог поверить в то, что видел. Хан не был идиотом, чтобы не понимать, что подразумевает такая реакция. Но поверить всё равно не мог. Герой сопливой драмы, не меньше. — Всё, Мори, — Даеви не мог не заметить, как напрягся после этих слов Джин. — Я понял, что ты от меня пытался скрыть. Словно подтверждая его слова, Мори вздрогнул, ненароком выпустив из рук банку с пивом. Пустая, она ударилась о бетон с громким стуком, покатившись куда-то в сторону. Возможно, связано это было с эмоциональным сбоем, но внешность его сменилась с Дана на Джина, являя Даеви его растерянное лицо. — О ч-чём т- — договорить ему Хан не дал, резко притягивая к себе за ворот футболки и настойчиво целуя. Даже будь у Джина желание, сейчас он не смог бы оттолкнуть Даеви от себя. Одной рукой Хан обхватил его за торс, второй зарываясь в пряди потемневших каштановых волос. У Мори уже не хватало дыхания, но Даеви даже и не думал его отпускать, лишь углубляя поцелуй. Джин упёрся руками в чужие плечи, сдавленно промычав в поцелуй. А когда Даеви приоткрыл глаза и, насмешливо ухмыляясь, уверенно взглянул в его, Мори показалось, что у него остановилось сердце. Внутри всё сжалось, и его вдруг с головой охватило доселе неведомое чувство: кажется, это называют «бабочками в животе»… До этого момента, семнадцать лет жизни с того самого дня, когда он протянул Хану руку*, Джин и сам не знал, как назвать это. Он испытывал такие сильные теплые чувства первый раз в своей жизни — будь то божественное или человеческое измерение, — и даже не знал, как их назвать, а оттого боялся их. Не знал, что нужно делать. И решил спрятать их как можно дальше, так далеко, чтобы он никогда не узнал. И сам не понимал, как больно тем делает Даеви… Когда Хан прервал поцелуй, Мори уже почти физически мог ощущать, как у него горят плечи и даже шея со стороны спины, а про лицо и говорить было нечего. Они оба тяжело дышали, прислонившись друг к другу лбами. Даеви двумя руками обхватил залитое краской лицо напротив, наблюдая, как мечется из стороны в сторону растерянный иссиня-черный взгляд. — Мори, посмотри на меня, — голос Даеви отчего-то сейчас был похож на что-то среднее между хрипом и гортанным рыком, и от него Джин невольно вздрогнул всем телом, чувствуя, как сжимается тугой комок в паху. Но взглянуть в гетерохромные глаза напротив было выше его сил. А Даеви вглядывался в затопивший его глаза мрак, звал его по имени и не мог отделаться от чувства, что всё глубже проваливался в бездну. Она засасывала его как вакуум, и силу её он помнил до сих пор. — Я люблю тебя, Мори. И в тот момент, когда Джин в немом удивлении поднял на него свои и без того большие глаза, он забыл, как дышать. В открывшейся перед ним бездонной бездне бил родник и мерцало слабое сияние, говорящее яснее любых слов.