***
Он перестает отвозить Кевина на тренировки в нерабочее время, суёт ключи от машины Нилу и прогоняет тошноту, которая грозит разорвать его лёгкие на куски. Лепестки громоздятся в его туалете, окрашенные в розовый цвет и отказывающиеся смываться. В первый раз, когда он кашляет кровью, Аарон поддерживает его. Это также первый раз, когда Эндрю позволяет своему брату отвезти его в больницу. – Ты умрёшь, - и это неудивительно. Они предлагают ему лекарства, чтобы облегчить боль, но трезвость сейчас трудно найти. Эндрю заслуживает того, чтобы его органы были заложниками толстых виноградных лоз, разорванные и проколотые адской болью. Аарон знает, смотрит на своё отражение в зеркале с едва скрываемой жалостью и, возможно, беспокойством. В другой жизни Эндрю заметил бы, как пальцы Аарона дëргаются каждый раз, когда Эндрю отворачивается, чтобы вырвать с корнем хризантемы, которые вырываются из его горла, окрашенные в цвет любви. Но Эндрю не может дышать, не может думать. Он не может чувствовать дальше смерти, которая растет по команде Нила. И Эндрю знает, что он виноват. Он причиняет себе боль только для того, чтобы что-то почувствовать. Аарон пытается встряхнуть его (ты умираешь, ты умираешь), но Эндрю всё равно. Он гонится за горьким вкусом желания по длинной, извилистой дороге к своей смерти. Он сидит на подоконнике, вдыхая чёрный дым, который позже материализуется в виде обугленных лепестков, и смотрит, как Нил выходит из машины. Дыма, заполняющего его лëгкие, недостаточно, чтобы успокоить виноградные лозы, которые царапают его горло. Кровь растекается по его ладоням, заливая запястья ярко-красным. Это не выглядит так уж плохо разбавленное солёной водой. Он умирает, но всë в порядке.***
Эндрю не готов к тому, что Нил займёт место Кевина в машине без предупреждения, но этого почти достаточно, чтобы поджечь его. Он чувствует, как это растёт, может представить, как распускаются бутоны цветов внутри него от пристального взгляда Нила на его лице. Эндрю чуть не стошнило. Он подумывает о том, чтобы перевернуть всю машину. Это заставляет Эндрю пожалеть о том, что он не сделал этого, когда Нил садится слишком близко к нему на диван и намеренно прижимает их бёдра друг к другу, пока Эндрю не приходится сосредоточиться на глотании лепестков. – В чем дело, Миньярд? - Эндрю наслаждается ощущением виноградных лоз, сжимающих его сердце. – А у тебя, Джостен? - он улыбается, предупреждая Нила, чтобы тот оставил его в покое, давая ему возможность продолжать. Может быть, если Эндрю будет давить достаточно сильно, Нил тоже научится любить его. Он надеется, что, тот поймёт это после того, как природа пройдёт через иммунную систему Эндрю. Мысль о страданиях Нила вызывает новый приступ кашля, сотрясающий его тело.***
Кости Эндрю болят так, словно они несут на себе всю тяжесть мира. Смерть, которая живёт в его груди, становится слишком тяжёлым бременем, чтобы нести его. Он – Атлас, а Нил – небесный свод, тяжким грузом лежащий на его спине. – Ты истекаешь кровью, - Рене присела рядом с ним, пока он выкашливал лепесток за лепестком, целые цветы пытались выползти из его груди и разваливались по пути. – Это что?.. Эндрю едва успевает кивнуть, он не может говорить из-за набитых кровью и лепестками между его губ. Он хочет сказать, что это больно, но не делает этого, потому что хочет гораздо большего. – Ты принимаешь лекарства, Эндрю? - Рене спрашивает позже, когда Эндрю потягивает горячий кофе и курит третью сигарету. Она уже знает ответ, она знает, каков он, но всë равно спрашивает. – Нет. Вот и всё. Это больно, и запах цветов вызывает тошноту, но неспособность любить Нила будет ощущаться ещё хуже.***
Ему тошно смотреть, как Нил танцует в «Райских сумерках», и он чуть ли не смеётся. Эндрю съедает заживо горе из-за мальчика, которого учили чувствовать страх превыше всего на свете. Он пьёт слишком много, слишком долго смотрит на изгиб бёдер Нила в мерцающих неоновых огнях. Долгие многозначительные взгляды Роланда не ускользают от Эндрю, который изо всех сил пытается удержать выпивку в руках и наблюдает, как Нил откидывает голову назад и смеётся над чем-то, что говорит Ники. Эндрю тошнило в туалете клуба и, он смотрел, как беспорядок внутри его тела исчезает в туалете. Когда Эндрю возвращается к их столику, Нил уже ждёт его. – Эй, - Нил пододвигает к нему стакан виски, Эндрю берёт его, но не пьет. Он позволяет конденсату впитаться в ладони и смотрит в потное море тел, оглядываясь на Нила только тогда, когда видит, что Кевин и Аарон тают друг напротив друга. Эндрю делает большой глоток виски, внутренне желая, чтобы Нил отвернулся и Эндрю говорит: – Стоп. – Я ещё ничего не сказал, - небольшой изгиб губ Нила заставляет Эндрю захотеть выколоть себе глаза. – Пока что, - он допивает виски и с грохотом ставит пустой стакан на середину стола. – Эндрю, - пальцы Нила дëргаются, но он знает, что лучше не протягивать руку. – Ты что, избегаешь меня? Эндрю вынужден проглотить желчь. Он отводит взгляд от Нила и снова смотрит на танцпол, ища глазами Ники. Нил продолжает смотреть так, как он всегда смотрит, его большие голубые глаза пытаются вытянуть что-то из души Эндрю. – Тебе не надоело все время отгораживаться от меня? Эндрю медленно переводит взгляд на лицо Нила, смотрит, как тот с кривой улыбкой подпирает щёку ладонью. Эндрю делает глубокий вдох, чувствует, как цветы расцветают в его груди и ползут вверх по пищеводу. – Тебе не надоело доставать меня? Эндрю встаёт и выходит из «Райских сумерек», трясущимися пальцами вытаскивая сигарету. Он слышит, как смех Ники затихает позади него, и делает вид, что не заметил, как лицо Нила вытянулось.***
– Очень важно, чтобы вы немедленно начали принимать это лекарство. Болезнь разъедает ваши органы, и это единственный способ помочь. Это бессмысленный визит, потому что Эндрю знает. Он может чувствовать, как его тело протестует против самой простой задачи, может чувствовать, как его лёгкие болят с каждым вдохом. Рене садится за руль и молча протягивает руку за ключами Эндрю. Она не пытается заговорить с ним, зная, что результат не изменится, но Эндрю чувствует её взгляд на пузырьке с таблетками, который гремит в его руках. В эту ночь ему снятся глаза цвета океана, растрëпанные ветром волосы и улыбка, предназначенная только для него. Ему снится покрытая шрамами рука, переплетающаяся с его собственной, и мягкие розовые губы, из которых вырывается дыхание. Это мгновение сладостно, мгновение чистого блаженства, до того как Нил отстраняется и предлагает ему единственный белый цветок. Эндрю едва не падает с кровати, простыни путаются вокруг его ног, когда он, спотыкаясь, идёт в ванную. Эндрю запирается, как только захлопывает дверь за собой, и Эндрю опускается на пол, крепко сжимая пальцами унитаз. Он пытается вести себя тихо, тишина общежития громко звенит в ушах, а влажное эхо заставляет его чувствовать себя ещё более больным. Это занимает некоторое время, но хризантемы, наконец, оседают, и он падает на пол в ванной. Подползая вперёд на трясущихся руках и ногах, Эндрю открывает шкафчик под раковиной, чтобы найти полный пузырек таблеток, который он спрятал за бутылками отбеливателя в тот день, когда врачи прописали ему их. Он сидит, прислонившись спиной к шкафу, и смотрит на своё имя, напечатанное на этикетке, слушает, как крошечные белые капсулы перемещаются внутри. Он достаёт одну и проглатывает её на сухую.***
Команда попадает в драку, и Нил исчезает. Эндрю хочет вцепиться в собственное горло, поэтому вместо этого он цепляется за Кевина. Он требует ответов, впивается пальцами в сильную шею Кевина и почти умоляет о них. Руки Кевина сжимают запястья Эндрю, и его рот открывается в сдавленном стоне. Эндрю прижимает его к окну и своему сиденью, он видит, как другие лисы встают со своих мест, но ему всё равно. Он сжимает его крепче, говорит Кевину, что убьет его. Верни его мне. Он хочет правды, только правды, ничего, кроме правды. Кевин начинает с самого начала, рассказывает Эндрю всё, что знает, между дрожащими вдохами. Когда Эндрю наконец отпускает его и слезает, Кевин откидывается на спинку сиденья и смотрит в окно, а пальцы Эндрю исчезают с его шеи. У Эндрю не осталось ничего, кроме ощущения пустоты в горле. Он проглатывает сразу две таблетки, когда цветы пытаются вырваться из его груди, но таблетки ничего не делают, чтобы унять зуд в ладонях. Они зудят весь день, пока Нил не возвращается к нему. Только человек, который возвращается к нему, - это не Нил. Это Натаниэль Веснински, согнувшийся пополам от боли. Бинты, покрывающие его тело, посылают волну тошноты, обрушивающуюся на Эндрю, но он сдерживается, кладёт руку на шею Нила и удерживает еë там. Прикасаясь к нему, он ощущает блаженство, словно идëт в объятия горячего душа. Сидя там с руками на лице Нила, виноградные лозы скручиваются и растут в теле Эндрю. Он представляет, как они вплетаются в его органы, крепко сжимаются в попытке разрезать их пополам. Так что Эндрю пристально смотрит, и он игнорирует всё остальное, когда отслеживает каждый новый синяк, порез и повязки, которые покрывают кожу Нила. Он не готов к тому, что лежит под взглядом Нила, и ему приходится бороться с острым вкусом кровавой желчи, которая грозит принести цветы, прольющиеся на землю между ними. – Что случилось с твоим лицом? - он ничего не хочет знать. Но он хочет знать так сильно, что это причиняет ему боль. – Автомобильный прикуриватель, - Нил выглядит таким же больным, как и Эндрю, и ему хочется пожалеть, что он снял повязку с лица Нила. Эндрю невыносимо думать, что кто-то другой прикасается к Нилу, даже Эбби. Он очень сосредоточен на Ниле: глаза Нила, лицо Нила, запах Нила. Ничто не имеет значения, кроме того, что Нил здесь, а люди, которые причинили ему боль, мертвы. Он жалеет, что не мог убить их сам. – Если ты скажешь мне уйти, я уйду, - Эндрю хочет убить его, хочет вырвать цветы из собственной груди. Вместо этого он притягивает Нила ближе к себе. «Останься, - хочет сказать он, - и больше не уходи». – Ты никуда не пойдешь, - потому что Нил — лиса, и он должен быть рядом с Эндрю. Никто не может его забрать. Эндрю больше этого не допустит. От нахождения рядом с Нилом у Эндрю всё внутри горит. Он проводит часы, чувствуя, что хочет вырвать с корнем всю свою центральную нервную систему, его кожа зудит каждый раз, когда он касается Нила. И Эндрю думает, что он мог бы привыкнуть к этому чувству. К этой боли. Возможно, он умирает, но, по крайней мере, это медленная смерть от рук Нила Джостена.***
– Есть способ остановить это, - беспокойство Аарона — как заноза в боку Эндрю. Он медленно переводит взгляд на своего близнеца, не мигая. – Я в курсе, - он говорит, но это больше похоже на то, что ему всë равно. Аарон смотрит на него, и Эндрю смотрит на него, пока плечи Аарона не опускаются, и он не пихает книгу Эндрю. На обложке написано «Болезнь ханахаки», а страничка о лекарствах потрëпана. Он бросает книгу в ящик стола и больше не смотрит еë. Его врач увеличивает дозировку таблеток и пытается настаивать на операции. Эндрю берёт таблетки и уходит. Он решает не оставлять её в живых, если она снова заговорит об «удалении» его чувств к Нилу. Между смертью и неспособностью чувствовать Эндрю выбирает смерть. Ники ждёт его, когда он возвращается, и его глаза покраснели, и Эндрю решает, что он хотел утонуть. Не обращая внимания на кузена, он ходит по спальне, чтобы убрать свои вещи. Уходи сейчас же, это четкая негласная команда, и он знает, что Ники тоже это знает. – Аарон сказал мне, - Эндрю пытается не вздрогнуть, борясь с желанием оглянуться, чтобы убедиться, что Нил не прячется где-нибудь. А когда он снова смотрит на Ники, то видит, что его нижняя губа дрожит, и заставляет себя отвести взгляд. Эндрю усаживается на стол и закуривает сигарету, вдыхая дым и пытаясь представить цветы, которые живут вокруг его сердца. – Он беспокоится о тебе, Эндрю. – Чего ты хочешь, Ники? - он не хочет расставаться с белыми хризантемами, которые заставляют его чувствовать себя цельным, пытается представить, что смотрит на Нила и ничего не чувствует. Он роняет сигарету между пальцами, оставляя еë упавшей на пол и тянется под стол за мусорным ведром. Ники парит рядом, его руки подняты, как будто он хочет похлопать Эндрю по спине, пока его рвёт в мусорное ведро. Эндрю знает, что он смотрит на цветочное кровавое месиво, покрывающее дешёвый пластик, но ему всё равно. – Ты убиваешь себя, - это сдавленное признание, как будто Ники не верил в степень саморазрушения Эндрю. Эндрю ничего не может сделать, кроме как выплюнуть цветы ещё раз и засунуть своё лицо ещё глубже в мусорное ведро. – Почему бы тебе просто не сказать ему? Эндрю и в голову не приходило, что он может это сделать.***
Нил приходит к нему в ту ночь, когда Кевин крепко спит в своей постели, повернувшись к ним спиной. Он опускается на колени рядом с кроватью Эндрю и смотрит на него, задрав подбородок в вопросительном жесте. Эндрю вспоминает их первый поцелуй, гадая, будет ли этот другим. Когда Нил шепчет в темноту «да», Эндрю приближается, чтобы лизнуть его в рот. Он помогает Нилу лечь в постель и решительно не думает о виноградных лозах, которые всë туже обвиваются вокруг его органов. Эндрю не спеша проводит пальцами по коже Нила, пока его рука не смыкается вокруг его члена, горячего и тяжёлого между их телами. Он прислушивается к прерывистому дыханию, срывающемуся с губ Нила, чувствует бархат под своей ладонью и осторожные пальцы, которые зарываются в его волосы, и решает, что вкус цветов не так уж плох. Он позволяет лицу Нила прижаться к изгибу его шеи, наслаждается ощущением его языка, облизывающего горячую полоску к мочке уха. Эндрю трëт большим пальцем кончик члена Нила, размазывает по нему предекулянт и слушает стоны Нила. Его бëдра вздрагивают, и он кусает кожу Эндрю, оставляя созвездие синяков, которые будут преследовать Эндрю даже после того, как они исчезнут. Он крепче сжимает свою руку вокруг Нила и гладит его прямо, позволяя другой руке блуждать по его спине под рубашкой. Мурашки, которые он там оставляет, сопровождаются сладкой дрожью и тихим вздохом. Когда Нил напрягается под его руками, Эндрю тянет его к себе, он хочет видеть его лицо, когда он кончает, шепча имя Эндрю. Он наблюдает, как Нил открывает рот и запрокидывает голову, его спина выгибается, как лук. Густые струйки текут по пальцам Эндрю и передней части его ночной футболки. Нил прижимается, чтобы поцеловать Эндрю, медленно и сладко, когда он спускается с высоты с удовлетворëнной улыбкой. Но Эндрю не позволяет этому длиться долго. Он отталкивает Нила от себя и соскальзывает с кровати, игнорируя взгляд Нила, который провожает его в ванную и Эндрю запирается там, чтобы принять душ. Он проглатывает две таблетки, запивая их водой из раковины. Нил лежит на верхней койке, когда Эндрю выходит из ванной, только что приняв душ, и это приносит облегчение. Он натягивает толстовку и выходит из общежития, потому что знает, что сможет почувствовать запах Нила на своих простынях. Воздух на крыше похож на полный стакан воды, и Эндрю выпивает его, как человек на грани обезвоживания. Он свешивает ноги с крыши и закуривает сигарету, втягивая рак глубоко в лëгкие, чтобы он смешался с болезнью, которая уже гноится в его теле. Сказать Нилу, что самая яркая эмоция, которую он испытывал за последние годы, - это убить его, никогда не было вариантом, но он забавляется этой идеей, сидя один в темноте. Он гадает, признается ли Нил в своей вечной любви к нему, и почти смеётся. Перспектива быть отвергнутым Нилом не должна причинять столько боли, как сейчас. И это не было бы так, если не считать монстра, которого Нил пробуждает настолько, что лишь таблетки могут помочь Эндрю уснуть.***
– У тебя есть месяц, Эндрю. Может быть, два, если повезет. Вам следует подумать о том, чтобы сделать операцию, - осталось невысказанным. На этот раз с ним Ники, Аарон и Рене, его личная кавалерия. Вот только Ники приходится выйти из комнаты, потому что он не может сдержать рыданий. Эндрю просто принимает это, как он делает каждый раз, когда они приезжают с ним. Когда Рене и Эндрю добираются до машины, Ники отталкивается от Аарона и поворачивается к Эндрю. Его руки дëргаются, как будто он хочет схватить и встряхнуть Эндрю, как тряпичную куклу, но он останавливается в футе от него. Эндрю наблюдает, как дрожит нижняя губа Ники, а потом замирает. Ники открывает рот, словно собираясь закричать, и Эндрю этого и ждёт, но глубокий вдох и печальное покачивание головой оказываются ещё хуже. Он хочет сказать себе, что ему всё равно, хочет притвориться, что тяжесть в его груди вызвана не болью, которую он видит в глазах Ники. Жаль, что он не может просто пройти мимо, как будто ничего не случилось, но он прирос к месту под взглядом больших карих глаз Ники. – Я не буду делать операцию, - говорит Эндрю, заставляя себя смотреть в глаза Ники. И часть его хотела бы, чтобы он позволил себе избавиться от своих чувств. – Я знаю, - Ники говорит устало, смирившись с судьбой, которая диктует ему смотреть, как Эндрю позволяет себе умереть от руки человека, который никогда не знал, что значит любить. – Не волнуйся, - вот что выходит, но на самом деле Эндрю имеет в виду, что ему очень жаль. Он обходит Ники, не дожидаясь, пока его самообладание рухнет, и забирается на пассажирское сиденье своей машины. Взгляд, который бросает на него Рене, похож на нежное похлопывание по спине.***
Когда Нил находит его на крыше и вырывает сигарету из его руки, Эндрю не отводит взгляда от кампуса под ними. – Я сделал что-то не так? - Эндрю видит, как Нил садится рядом с ним, свесив ноги с крыши. – Нет, - потому что говорить Нилу, что его существование болезненно, - это уже слишком. Он закуривает ещё одну сигарету и опускается на корточки рядом с Нилом, ловя себя на желании прислониться к Нилу. Он знает, что мог бы, и это заставляет его сердце болеть. Это почти заставляет Эндрю захотеть улыбнуться, и это интересно — чувствовать так много только из-за одного человека. Нил всë ещë чувствуется несбыточной мечтой, и это заставляет Эндрю задаться вопросом, пройдут ли его пальцы прямо через руку Нила, если он попытается дотянуться до него. – Нил, - он ждёт, когда Нил посмотрит на него своими большими детскими голубыми глазами, а Эндрю пытается не утонуть в них, и слова застревают где-то в пищеводе. Эндрю поднимает сигарету и глубоко затягивается, глядя прямо в глаза Нилу, пока не выдыхает облако дыма прямо ему в лицо. Хуже всего то, что Нил даже не моргает. Он просто сидит и терпеливо ждёт, как будто видит слова, застрявшие у Эндрю в горле. И Бог делает это гораздо больнее. – Да или нет, Нил? - Эндрю щелчком выбрасывает сигарету за угол здания и ждёт. – Да, Эндрю. Да, - а Нил уже наклонился, словно умирал с голоду, и Эндрю почти отворачивается. Он протискивается мимо существа, царапающего его грудь, целует Нила, обнимает его сзади за шею и притягивает слишком близко. Эндрю целует Нила так, словно он уже год в пустыне, а Нил — единственный источник воды, который он может найти. Неуверенные руки, которые Нил прижимает к плечам Эндрю, похожи на клеймо, и где-то в глубине сознания Эндрю задаëтся вопросом, что случилось бы, если лепестки хризантем сейчас бы сорвались с его губ. Он отстраняется ровно настолько, чтобы увидеть, как трепещут веки Нила, как он слегка наклоняется вперёд, преследуя губы Эндрю, прежде чем полностью открыть глаза. А потом Эндрю снова смотрит в глаза Нилу, и он чувствует себя как дома. – Эндрю, я хочу большего. Да или нет? - этот вопрос вызывает у Эндрю желание сунуть ладонь в лицо Нилу. Вместо этого он прижимается к нему, чтобы поцеловать ещё раз. На этот раз пальцы Нила путаются в его волосах, его тупые ногти нежно царапают кожу головы Эндрю, и он не может удержаться, чтобы не вздохнуть в рот Нилу. Позже Эндрю недоумевает, как получилось, что он уложил Нила на бетонную крышу, придавив его собственным телом. Но он не может думать ни о чём, кроме того, каков сейчас вкус Нила. Эндрю вбирает в себя крошечные звуки, которые разливаются по распухшим от поцелуев губам Нила, впитывает их и пытается прижаться ближе. Он хочет раздавить тело Нила своим собственным, пока они не сольются в одно целое. В конце концов Эндрю приходится перевернуться на спину и глотать цветы, которые угрожают выползти у него изо рта. Он хочет, чтобы монстр за его ребрами успокоился, пока он купается в возможности того, что рот Нила будет его по-настоящему. Возможность того, что это реально. Постоянство пугает, но Эндрю не боится, что Нил станет неотъемлемой частью его жизни.***
– Эндрю, - раздается из ванной голос Нила, и Эндрю чувствует, как по спине у него пробегает жар. Он смотрит на дверь ванной со своего места на столе, пепел падает с конца его сигареты. – Эндрю, что это? – Я не могу видеть сквозь стены, Нил, - Эндрю старается, чтобы его голос звучал безразлично, притворяется, что не слышит звона таблеток в пластиковом пузырьке. Когда Нил появляется в поле зрения, он держит лекарство перед собой, как будто оно сделано из раскалëнной лавы. – Зачем они тебе? - он подходит ближе, пока не ставит пузырек с таблетками на стол у колена Эндрю, и тот поднимает его, чтобы осмотреть, как будто никогда раньше не видел. Отвечать Нилу кажется бессмысленным, он уже знает, для чего они нужны. – Как долго, Дрю? – Я не знаю, - это не совсем ложь, Эндрю не считал дни. Какая разница, когда он всё равно умрёт. – Несколько месяцев. – Кто это? - голос Нила дрожит, и Эндрю, когда смотрит на него, уже ощущает привкус желчи в горле. Он сжимает пальцами таблетки, пока не становится больно. Эндрю думает о том, как Ники, Аарон и Рене смотрели на него после того, как узнали, едва скрывая беспокойство и боль. Он не может сосчитать, сколько раз Аарон называл его глупым, Ники говорил ему, чтобы он перестал причинять себе боль, и, возможно, это его шанс. Эндрю уже не в первый раз испытывает страх, глядя в глаза Нилу, но на этот раз он чувствует его глубоко внутри, и у него дрожат руки. Сигарета выпала из его пальцев в открытое окно. Нил терпеливо ждёт, выжидающе. И если Эндрю не скажет ему сейчас, он даст ему больше времени. – Это ты, - это всегда был ты, Эндрю сглатывает желчь и кровь и чувствует, как на лбу выступает пот. Таблетки дребезжат в его руке. Нил сначала никак не реагирует, просто продолжает смотреть на Эндрю, словно ожидая, что тот возьмёт свои слова обратно. Возможно, Эндрю рассмеялся бы и сказал Нилу, что он шутит, если бы обстоятельства были другими, но это не так, и он не делает этого. Каждая проходящая секунда давит на грудь Эндрю и заставляет его недоумевать, почему он чувствует себя таким удивлëнным, когда всегда знал, что Нил не ответит ему взаимностью. Эндрю чувствует, как к горлу подступает знакомый кислый жар, а на глаза наворачиваются слёзы. Он едва успевает поставить таблетки на стол, слышит, как они откатываются и падают на покрытый ковром пол, когда он тяжело дышит в свои потные ладони. Огонь расцветает за грудной клеткой, сердце болезненно сжимается; он клянётся, что почти чувствует, как шипы разрывают мышцы. Кровь капает на стол, его цветочная смерть переливается через пальцы, и единственная связная мысль, которую может сформировать мозг Эндрю, - это то, как свободно он чувствует себя теперь, когда знает, что они никогда не смогут быть чем-то большим, чем друзья. Он чувствует себя свободным, и всë же это так больно, обжигающее клеймо на его сердце. А потом между его лопатками крепко сжимается рука, и дышать становится немного легче. Эндрю кашляет, и кашляет до тех пор, пока у него не начинает саднить в горле, он впивается ногтями в облупившуюся краску подоконника и сухо вздыхает, пока наконец что-то не вырывается из его груди. Рука Нила остаётся твёрдой на его спине, нежно потирая её, как будто он не был свидетелем исчезновения увядающего хризантемового «леса» Эндрю. Последний бутон красиво лежит на ложе потерянной надежды, красивый с его розовыми лепестками, которые имитируют то, как кровь окрашивает белый цвет. – Я не знал, - голос Нила звучит грубо, как будто это его стошнило на весь стол. Его голос звучит так, словно он проглотил тысячу ножей, и боль снова расцветает в груди Эндрю. – Я тебе не говорил. Рука на его спине тянется вверх, пока не касается затылка Эндрю, пробегая по его волосам в безмолвном извинении. Мучительно медленно Эндрю заставляет себя сесть и глубоко вдохнуть, пытаясь сосредоточиться на запахе ветра и пальцах, которые собирают волосы за ушами. – Но почему? - мокрые от пота пряди убраны со лба, их место занимает прохладная ладонь. – Ничего бы не изменилось, - он чувствует, как напрягается тело Нила, чувствует, как его пальцы сжимают лоб, и закрывает глаза. А потом Нил отстраняется, и безмятежность, которую чувствовал Эндрю, уходит вместе с ним. – Посмотри на меня, - Нил приподнимает подбородок Эндрю, вытирая кровь из уголка его рта. От взгляда Нила Эндрю начинает задыхаться. В его глазах он видит обещание жизни, которую ему не принесёт никакая наркотическая дымка. Конечно, теперь он знает, что Нил, стоящий перед ним со своими честными глазами, до боли реален. Эндрю говорит себе, что всë в порядке, отказ Нила заставит его столкнуться с ним лицом к лицу, будет только напоминанием о том, что то, что он чувствует, никогда не было просто проявлением его самых сокровенных желаний. Кроме того, он всегда знал, что Нил Джостен будет его смертью, он просто никогда не знал, что это будет так больно. Кажется, что проходят часы, когда мозолистые пальцы Нила прижимаются к щекам Эндрю, удерживая его неподвижным, чтобы Нил мог видеть всё, что живёт за пределами его глаз. Эндрю чувствует, что его видят впервые в жизни. Как будто Нил раздел его до самых костей, пока он не увидел шипы внутри него, которые растут и обвиваются вокруг его органов, шипы, впивающиеся в его сердце, как тысячи ножей. Даже сейчас Эндрю чувствует, как лоза растёт, он ощущает давление внутри себя и едва может дышать. Что он может сделать, когда Нил правит этим растительным царством? Нил — это запретный плод, который Эндрю продолжает потреблять, не думая о последствиях, которые он может принести. Сок гранатового семени так сладок на языке, что он едва чувствует, как он прожигает дыру в животе. Эндрю – это Гадес, прикованный к своим собственным правилам, и он — Персефона, преследующая желание, которое не принесет ему ничего, кроме разрушения. – Эндрю, - от сладкого яда, капающего с губ Нила, у Эндрю кружится голова, но всë, что он может сделать, это позволить туману поглотить его. Всë в порядке, думает он, потому что неспособность любить Нила была бы невыносимой. – Эндрю, - снова говорит Нил, на этот раз громче и твëрже. – Я не несбыточная мечта.