Ты сошёл с ума, Спикер...

Небо было слишком пёстрым, звёздным, будто лоскутное одеяло, части которого не стали сшивать воедино, а разбросали по бархатному мраку небосклона. Люсьен подгонял Тенегрива — и не понимал, зачем. Не понимал, куда он торопится, для чего спешит. Может, бежит от чего-то? Мимо пронеслась деревушка, выросшая в грибах своими кособокими угловатыми домами, врастая в болото, в рыхлую землю, в покрытый разноцветным лишайником камень. Его лишь проводили безразличными взглядами, но самому Лашансу не было до этих взглядов никакого дела. Тенегрив, не сбавляя скорости, выскочил на мощёную плиткой площадь, загарцевал, кроша иссушенные солнцем и временем черепа, встал на дыбы, вынудив Люсьена припасть к его шее. В огромной стене напротив них провалами бездны были обозначены исполинские проходы, но вот только какой из них выбрать? Как принять верное решение? Приблизившись к первому, левому, он услышал, казалось, голоса. Ему чудился голос Очивы, будто та зовёт его из своего отрочества, смеётся, просит поиграть с ней и братом. Ему слышалось мурлыканье М’Радж-Дара, ласковые нотки голоса Винсента, звонкий смех Антуанетты. Сердце его дрогнуло, и он шагнул было во тьму прохода, но замер. Может, это ловушка? Как давно он не слышал ничьего счастливого смеха, как давно в груди его проросли ядовитые семена сожалений, заменив бутонами боли живое любящее сердце! Но что таит в себе другая дверь? Тенегрив недовольно мотнул головой, будто нехотя подходя к соседнему, правому проходу. Оттуда пахнуло сырой затхлостью, могильной пылью, застоявшейся кровью. В темноте коридора нарастал шёпот, проникая под кожу, в плоть, в сами кости. Утягивая в безысходность отчаяния, выуживая из закоулков сознания все потаённые страхи, некогда задавленные стальной волей. Волей, которую сейчас слишком подточили выпавшие испытания и тревоги. Волей, что едва ли контролировала происходящее. Люсьен прислушался к шёпоту и смог даже разобрать голоса. Это ведь голос Кхиори, потерянной им годы назад! Она зовёт его, почти плачет — настолько тоскливо ей там одной. Это голоса его братьев и сестёр, они говорят, что Очищение уже прошло, что он опоздал. Что Слышащий велел Матье Беламону провести этот ритуал — и они всё равно погибли, сгинули напрасно. Голоса шепчут, набиваясь в голову, как песок набивается в рот во время пыльной бури на равнине. Винсент — он упрекает его за трусость, но сулит прощение. Очива и Тейнава — им холодно и одиноко в неизвестности. Телиндрил — она зовёт его, своего несостоявшегося убийцу и своего спасителя. И пусть ничего уже не изменить, но хоть так они все смогут быть вместе. Люсьен пришпоривает Тенегрива, рвётся в непроглядную темень прохода, распахивает двери в земли Деменции и скачет вниз, туда, где высокие грибы загораживают луны своими огромными шляпками. Где светятся на влажных каменных глыбах гнилушки, раскрашивая полумрак болотной зеленью, мертвецкой, потусторонней, жуткой. Забыв о голоде, жажде, он движим только одним желанием — воссоединиться с Семьёй, которую, как он думал, потерял навсегда. И уже начали вдалеке вырастать из предрассветного тумана высокие башни города, как его окликнул знакомый голос. Лашанс остановил Тенегрива и обернулся, в пальцах его разгорелось заклинание паралича. — Терес? — Заклинание погасло, стоило Люсьену узнать своего Палача. Того, кому он намерен был поручить провести Очищение. — Видимо, от судьбы не скрыться. На всё воля Ситиса. — Мне больно видеть тебя здесь, Спикер, — отозвался тот, подходя ближе. — Но всё, что я могу для тебя сделать — это разделить с тобой путь до Нью-Шеота. Ты ведь туда направляешься? Не отвечай, я вижу магию Деменции, вижу её путы на твоей душе. Мне жаль. Терес, облачённый в яркие одежды, с каким-то золотым венцом на голове, вызывал у Люсьена смутное ощущение неправильности. Виски сдавило болью, что-то внутри его сознания кричало, молило одуматься, но гнилостное очарование этих мест заглушало голос разума. — Позволь, я пойду пешком. Мы никогда с тобой не разговаривали подолгу, мой Спикер. Расскажи, что вынудило тебя свернуть в эту сторону, что привело в земли Деменции? — Я случайно нашёл этот портал, почувствовал, что должен тут находиться. В моей жизни происходит сейчас много вещей, от которых мне хочется искать забвение, — подумав, ответил Люсьен, натягивая поводья, чтобы сдержать порывистого Тенегрива. — Что ж, брат мой, — со вздохом произнёс Терес. — Отчасти ты прав: ничто не дарит забвение лучше безумия. — О чём ты? — Люсьен недовольно нахмурился, откидывая капюшон с лица и требовательно взглянув на своего протеже, но взгляд его отметил лишь неподдельное сожаление в глазах Тереса. — Ты сошёл с ума, Спикер.