***
Солнце сквозь окна проникло в покои. Хюррем Султан потянулась на шёлковых простынях и, зевнув, поднялась с ложа. В садах вовсю пели птицы, доносился шум Босфора, но разум султанши с самой первой минуты пробуждения занимала одна только мысль: как устранить шехзаде Мустафу? Предыдущий её план вновь оказался провальным, хотя казалось, что Эфсун предана ей, как никто в этом дворце, но любовь к Мустафе оказалась сильнее преданности. Что говорить о простой наложнице, если когда-то дорогу ей перешла даже лучшая подруга. Но больше всего Хюррем злило то, что в этот самый момент негодница бежала из дворца, дабы спастись от участи, что ей была уготована. Но что, если ей удастся бежать, что, если дитя, что она носит, всё ж признают законным, и у наследника Мустафы появится ещё и свой наследник? За годы, проведённые в стенах этого дворца, ей пора было бы усвоить, что ни на кого полагаться нельзя и стоит делать всё самостоятельно, но как ей самой подобраться к Мустафе? От злости госпожу било мелкой дрожью. Нужно было что-то срочно предпринять, придумать новый план и устранить Мустафу быстрее, чем Махидевран покусится на жизнь Мехмеда, а в том, что она попытается это сделать, Роксолана не сомневалась. Правила игры для всех едины. Осведомившись у служанок о детях и получив ответ, что всё в порядке, Хюррем не стала вдаваться в подробности, выпустив из виду то, что её дочери во дворце вовсе нет.***
Румяные щёки юной госпожи сейчас были бледными, как никогда. Михримах мёртвой хваткой вцепилась в поводья и была на себя не похожа от страха. Обычно звонкий голос госпожи заглушал собою даже звонкую трель птиц в дворцовых садах, но сегодня она была молчалива, сосредоточена и напугана. Последние события, похоже, сильно повлияли на султаншу. Сначала болезнь младшего шехзаде Джихангира. Трёхлетний малыш захворал два года назад, а сейчас ситуация только ухудшилась. Последний месяц он не мог спать и почти ничего не ел из-за болей в спине, и лекарям пришлось пойти на крайние меры. Однако чем-то помочь наследному принцу они так и не смогли, решив, что хворь либо врождённая, либо вызвана падением и инфекцией. Падишах не вынес страданий своего наследника и едва сам не простился с жизнью. Затем отъезд Бали Бея, а ведь госпожа питала тёплые чувства к нему с самого раннего детства. Конечно, сейчас она расстроена, да и к тому же недавнее падение с лошади… — Не бойтесь, госпожа, — Ибрагим, идущий рядом с лошадью, попытался её подбодрить. — Я не позволю ничему дурному случиться с вами! — Я слышала, что братик заболел потому, что когда-то упал, — зубы от страха отстукивали мелкую дрожь. — Будем надеяться, что шехзаде поправится.***
К обеду Хюррем была зла куда сильнее, чем утром. Махидевран удалось выслать беременную наложницу сына из дворца, тем самым нарушив все вековые устои, и после этого её ещё обвиняют в несоблюдении правил? Немного выдохнув, султанша опустилась на тахту перед полным подносом еды, решив за трапезой всё ещё раз спокойно обдумать. Выход найдётся, как бывало не раз. В этот самый момент дверь её покоев отворилась, и на пороге появилась луноликая госпожа. — Михримах, горлинка моя, — Хюррем протянула руки, — подойди. Девочка подошла и поцеловала руку матери. — Где ты была? Тебя почти весь день не видно, — осведомилась госпожа, набирая в ложку рис. — Я была на прогулке, — на опечаленном лице девочки наконец вновь мелькнула улыбка. — С кем? — мятежная госпожа повела бровью, с интересом глядя на дочь и не подозревая, что не будет готова к ответу. — С Ибрагимом-пашой, — ответила девочка. — Он увидел, как я расстроена отъездом Бали-Бея, и захотел меня отвлечь… Султанша, услышав такое, чудом едой не поперхнулась. Её лицо тут же исказилось в недовольной гримасе. Ибрагима она считала злейшим из своих врагов, несмотря на то, что именно ему она отчасти была обязана своим нынешним положением, ведь это он обратил взор повелителя на неё. Но всё же Хюррем ни в коем случае не думала, что она в долгу перед визирем, и уж точно не хотела, чтобы он сближался с её детьми. Всем давно известно: у паши один фаворит среди детей падишаха — шехзаде Мустафа. И как раз это больше всего и беспокоило Роксолану. — Михримах, чтоб больше я не слышала, что ты прогуливаешься с пашой! — она попыталась сделать лицо более спокойным и отстранённым, даже выдавила улыбку, но нотки злости и раздражения не заметить было нельзя. — Он может быть угрозой для твоих братьев. Ей, конечно, следовало бы пойти и прямо сейчас поговорить с визирем, но на плечи султанши упала несоизмеримая ноша. Болезнь Джихангира, следом болезнь повелителя, неудавшаяся попытка уничтожить старшего из наследников… Пожалуй, прогулка её дочери с Ибрагимом была меньшей из существующих проблем, с этим можно и позже разобраться. — Ступай, и чтоб больше никаких встреч с пашой! — она строго посмотрела на дочь.***
Ибрагим вышел из покоев повелителя после утреннего доклада и заметил Михримах, что куда-то направлялась в сопровождении слуг. Девочка вновь была понурой, смотрела под ноги, не улыбалась. Видимо, рассказала матери об их вчерашней прогулке, и та, конечно, разгневалась. Визирю стало её жаль; она была красива, умна, но судьба её незавидна. Судьба всех женщин этого дворца незавидна, и неважно, как они сюда попали, с невольничьего рынка или родились в дворцовых стенах. Рабыни всю жизнь борются за титул госпожи, а уже рождённые госпожами — за свободу и любовь матерей, всю жизнь испытывая вину за то, что они не родились наследниками престола. Мать Михримах, похоже, самая властолюбивая женщина, которую видывал этот дворец. Добиться таких высот ещё никому не удавалось, но, вероятнее всего, в скором будущем девочка станет для своей матери лишь средством в борьбе за власть. Паше отчего-то хотелось надеяться, что девочка окажется сильнее и выстоит, но как на самом деле сложится её судьба, покажет время. — Доброго вам утра, госпожа, — когда они наконец поравнялись, Паргалы с улыбкой поклонился. — Здравствуйте, паша, — улыбнулась султанша. — Не хотите снова прогуляться? — зачем-то снова предложил визирь. Может, он видел в ней маленького Тео, насильно увезённого с родной земли в десять лет. Пусть она госпожа, но она была словно неприкаянная. Весь дворец ещё помнит реакцию строптивой наложницы на то, что её первенцем оказался не шехзаде. Словно сойдя с ума, её мать кричала, что её сына подменили. А стоило год спустя появиться на свет Мехмеду, её мать стали волновать дворцовые интриги и как в обход Мустафы возвести на трон Мехмеда. — Будьте спокойны, госпожа, — успокоил паша, — ваша матушка ничего не узнает, я позабочусь. Давайте прямо сейчас прикажу приготовить вашего коня?***
Хюррем оставалась в неведении. Занятая поисками оружия против Мустафы и болезнью младшего сына, мятежная госпожа не очень-то интересовалась времяпровождением дочери, в то время, как прогулки паши с султаншей повторялись снова и снова. Страх, сковывающий Михримах, понемногу отступал, луноликая султанша уже не так боялась скакунов и не так сильно сжимала поводья в руках. Она стала улыбаться и хоть немного отвлеклась от мыслей о хранителе покоев. Паша был рад этому и не догадывался, к чему это в итоге приведёт, как изменит судьбы всех в этом дворце, что в конце концов повлияет на исход борьбы за трон. Ведь, как известно, дорогу к трону прокладывает женщина…