Поплачь, станет легче

      Она быстро идет по школьному коридору, молясь про себя, чтобы туалетная комната была пуста. Она держит сумку впереди живота, прикрывая пятно. Наконец она видит желтую дверь и заходит. Никого. Быстро пробежав глазами по кабинкам, убеждается, что абсолютно одна. Неудивительно. Урок начался минут десять назад. Она нагло наврала учителю, что у нее дела в школьном совете и ринулась сюда. На то была уважительная причина. Откинув сумку, она посмотрела на свой светло-розовый свитер. Красное пятно стало немного больше, оно красовалось где-то справа. Аккуратно она приподняла края и в зеркале возникло страшное отражение: бледная кожа, на которой контрастно выделялись жуткие гематомы синего и фиолетового цвета с красными разводами, на уровне пупка справа была пластырями приклеена вата с бинтом, которые уже насквозь просочились кровью. Она тяжело вздохнула и пыталась перевести дыхание и пересилить рвотный рефлекс. Она ненавидела видеть кровь, это вызывало ужас, леденящий ее разум. С самого детства она избегала этого вида. Всегда сильно жмурилась в лабораторном кабинете для забора крови, прятала глаза, когда брат разбивал коленки, и заливалась в истерике, когда сама становилась жертвой содранной кожи. С возрастом стало все иначе, особенно после смерти брата-близнеца. Кровь слишком часто стала сопровождать ее, что невольно пришлось привыкнуть. Она стала медленно отклеивать пластыри, морщась от боли. Откинув бинт и вату в мусорное ведро, она осмелилась поднять глаза. Рана выглядела ужасающе и не было похоже, что она идет к заживлению. Возможно, стоило бы обратиться к врачу. Но она не придумала ни одной дельной истории, откуда все это. Ведь не только ее живот был жертвой. На руках, под рукавами, прятались такие же ужасающие синяки, особенно на запястьях, за которые ее таскали по комнате; на лице слева под толстым слоем тонального крема прятался сине-зеленый синяк, полученный от пощечины. Хотелось просто сесть на пол и горько плакать, но нельзя. Каждая минута была на счету, ведь сюда могли зайти. Девушка быстро открыла сумку и достала небольшую баночку с перекисью. Она даже не успела ее открутить, как дверь скрипнула и в помещение зашла девушка низкого роста с розовыми волосами. Реакция была молниеносной, она резко опустила свитер и прикрыла пятно руками. Вошедшая девушка была немного удивлена, заметив ярко рыжие волосы. Она собиралась молча пройти в кабинку, как в ее сторону полетела колкая фраза: — Какого черта ты тут делаешь, змеюка? — голос Шерил Блоссом ни разу еще не обратился к ней без этого жуткого и язвительного тона. — Девочка, школьный туалет — общественное достояние, так что я бы на твоем… — она не договорила, так как ее глаза упали на красное пятно, которое стало уже огромным, — черт, у тебя кровь, — ее голос дрогнул и она направилась в сторону рыжей и протянула руку. Реакция Шерил все-таки была быстрой и она замахнулась рукой, прошипев: — Не твоего ума дело, — но реакция Тони была еще быстрее и она убрала руку. А вот бледная ладонь продолжила движение по инерции и с силой ударила прямо в область красного пятна. Блоссом глухо вскрикнула и согнулась, успев ухватиться за край раковины, чтобы не упасть. Боль пронзила, казалось, до костей. — Твою мать, — выругалась мулатка, — сядь на подоконник, — она потянула девушку к окну. У той явно не было сил от боли сопротивляться, да и пятно увеличивалось в геометрической прогрессии. Она послушно села, лишь зло поглядывая за действиями змеи. — В моей сумке бинты, — сухо кинула она. Топаз быстро достала бинт, пластыри и заметила перекись на умывальнике. Она подошла к рыжеволосой и, смочив немного кусочек бинта, стала промывать рану. Шерил морщилась от боли, стараясь не подавать ни звука. Тони так старательно и аккуратно все делала, она даже дула на рану, чтобы хоть немного уменьшить боль. Казалось, после всех их перепалок она должна была просто уйти и оставить эту королеву хаоса в туалете наедине со своей кровью. Но нет. Топаз чувствовала, что здесь что-то не так. Закончив с промыванием, она сложила небольшой квадрат из нескольких слоев бинта и попросила Шерил его придержать пока сама не стала обматывать бинт вокруг ее тела. Она была слишком близко, ее тело даже несколько раз коснулось тела Блоссом, от чего у обеих перехватило дыхание. Она делала все с заботой. Наконец домотав последний тур, она завязала узелок на противоположной стороне и убедилась, что все крепко держится и не съезжает во время дыхания. Казалось, в ней умер врач. Но все было проще. Просто личный опыт из ее сложной жизни. Шерил удивленно наблюдала за всем этим, не в силах ничего сказать. — Тебе стоило бы застирать свой свитер, иначе потом кровь не выведешь, — все эти слова сопровождались ее копанием в своей сумке, когда она наконец достала сложенную рубашку в клетку, — можешь взять мою рубашку, чтобы надеть вместо свитера.       Заметив слишком удивленный взгляд Шерил, она поспешила объяснить: — Знаю, как это странно выглядит. Но я в самом деле собиралась к подруге на ночевку. Я уж как-то переживу два дня в одной рубашке, а ты можешь и простудиться, если отправишься домой в мокром свитере, — девушка на подоконнике неуверенно протянула руку и взяла вещь. Она спрыгнула и отправилась в кабинку, чтобы переодеться. Все-таки вещь выглядела чистой, а перспектива идти домой в мокром свитере не нравилась совсем. Выйдя, она хотела надеяться, что Топаз уже ушла, но та продолжала стоять у окна. — Спасибо, — с каким-то легким смущением прошептала рыжая. Не то чтобы главной стерве школы было сложно высказать свою благодарность, вовсе нет. Просто говорить «спасибо» саутсайдовской змее было выше ее сил, да еще и учитывая обстоятельства, при которых это приходилось делать. — Тебе идет клетка, — слегка улыбнувшись, сказала Тони, наблюдая, как бледные руки с усилием трут ткань свитера и по ним струйками стекает окровавленная вода. В ответ была тишина, — что у тебя стряслось? Где ты так умудрилась? — Какая тебе разница, — Шерил хотела добавить еще пару оскорблений, но ее совесть (да-да, именно совесть, она все-таки у нее была) не позволяла ей этого сделать, учитывая, как змея была к ней добра, — и об этом никто не должен знать, ясно? — девушка напротив помедлила с ответом, вырвала листок из своего потертого блокнота и что-то коряво написала на нем. — Без проблем, снежная королева, — она вложила кусочек бумаги в бледную и дрожащую руку, хлопнула дверью и ушла, оставив Шерил наедине со своим свитером и ноющей болью на теле и глубоко в душе. Рыжая посмотрела на клок бумаги и поняла, что это был номер девушки, которая только что вышла. Она закатила глаза.

***

      На следующий день Шерил заходила в школьную дверь с опаской. Она приготовила самые колкие фразы для всех, кто осмелится задать ей вопрос или косо посмотреть после вчерашнего. Но ее ожидания не оправдались. Все было как обычно. Каждый был занят своими проблемами. Оказалось, Топаз и вправду никому не рассказала. Но от этого большего уважения от Шерил не заслужила. Хотя в ее рыжей голове всплывали вопросы: почему та девушка вчера осталась, а не ушла после огрызаний, зачем так заботливо помогала, почему не рассказала никому, наверное из-за страха? Но Тони была не из пугливых. Из раздумий ее вывел знакомый до боли голос змеи Саутсайда: — Привет. — Если ты по поводу рубашки, я забыла ее в пакете. Принесу завтра, — не дав ничего сказать лишнего, перебила ее главная лисица этой школы. И она нагло врала. Она намеренно не взяла рубашку. Она не просто вчера пришла в ней домой, она уснула в ней, окутанная приятным ароматом ванили и орехов. Но все это она сослала на сильную усталость, а не на то, что этот запах ее успокоил. Чушь какая! — Вообще-то я не по этому поводу подошла. Хотела спросить, как ты себя чувствуешь, как рана? — Тони не была глупой. Она заранее убедилась, что никого нет рядом, и что она говорит достаточно тихо. — Все отлично, а теперь отвали, — и Шерил ушла прочь, толкнув розововолосую плечом. Тони только тяжело вздохнула.       Всю неделю Шерил ходила сама не своя. Вопросов в ее голове становилось все больше, а ответов как не было, так и нет. Ответы знала лишь причина ее беспокойства по имени Тони Топаз, но она усердно ее избегала. Только заметив розовую макушку в коридоре, она уходила прочь. Перед каждым уроком, она молила, чтобы Тони не зашла в класс или чтобы села в другом конце. И ее молитвы были услышаны.