Небо идеально покрытое синяками

— Что он делал в твоей комнате? — злобно процедила Зоуи и захлопнула дверь позади себя. В её глазах полыхало пламя, готовое испепелить всё вокруг. — Только не смей мне лгать! Я — не Барбара, не поведусь на твои «невинные» глазёнки. Я прирос к месту, и язык мой, казалось, разбух во рту. Она застала меня врасплох. Что же делать? Что сказать ей? — Ты ведь говорил, что с ним всё кончено. Почему тогда сидите один на один в темноте? Почему я вижу, как он покидает твою комнату? — Я… мы… — Продолжаешь встречаться с Барбарой и в то же время интрижку на стороне крутишь? — чуть ли не кричала подруга. — Зу, послушай, пожалуйста, — взмолился я, параллельно думая, как обо всём рассказать ей и не вызвать при этом тошноту у нас обоих. Зоуи расправила плечи и выдохнула. Мы молча глядели друг на друга, и только шум завывающего ветра беспокойно гудел за окном. Я ждал, когда она согласится не перебивая выслушать меня, и, казалось, ожидание тянулось вечность. Испытывающий, полный неверия и разочарования взгляд, заставил сожалеть не только о данной ситуации, а о своём существовании в целом. — Отлично. — Девушка прошла к кровати и села, готовясь к оправдательной речи, а я продолжал стоять там, где стоял ранее. Будто прирос к месту. Определенно скажу ей правду, Зоуи можно доверять. Мне нужно кому-то доверять, иначе я сойду с ума, не справлюсь один с перипетиями жизни. Всё так усложнилось. Я не заметил, как мы с Чейзом сблизились, как я начал лгать себе и искать оправдания бесчестным поступкам. Зоуи узнала о нас благодаря моей неосторожности. Сколько ещё мы сможем прятаться? Когда-нибудь все поймут, что между нами никакая не вражда и не дружба. — Я расскажу тебе всю правду, только пообещай, что попытаешься меня понять, — попросил я, опуская глаза к полу. Какой же я ничтожный, тошнит от самого себя. Отвращение к себе — это то, что я испытываю всё чаще, смотря в зеркало по утрам, общаясь с близкими, улыбаясь Барбаре. Я всегда ненавидел себя, а сейчас эта ненависть ощущается острее, чем когда-либо. Пусть всё закончится, я так устал. Обстоятельства давят. Ещё минуты три назад я мечтал о возвращении Чейза в комнату, а сейчас проклинал эти мысли. В глазах закололи слёзы, пытающиеся прорваться наружу. Почему тяжесть последствий стала ощутимее именно сейчас? — Конечно, я не прошу тебя встать на мою сторону и прекрасно осознаю, в какую грязь втоптал себя добровольно, но… Зу… я… Не смей поднимать глаз, Ноен, ты ужасен. Смотри лишь в пол, потому что это твой уровень. Лживым глазам недозволенно смотреть прямо. Слеза быстро скатилась по щеке, будто ей было стыдно принадлежать мне, будто хотела побыстрее скрыться. На душе было так паршиво, что хотелось поддаться мимолетному порыву, схватить чемодан и уехать домой. К родителям. Они поймут меня, когда я расскажу им всё, позволят перевестись в другой университет и начать новую жизнь. Будет ли это ошибкой или этим поступком я смогу спасти «светлое» в себе? Подруга подскочила ко мне, обхватывая тёплыми руками моё лицо и приподнимая так, чтобы я смотрел ей в глаза. Обеспокоенность моим состоянием мелькала жалостью на её лице. Не нужно жалеть меня, я и есть причина собственных проблем. — Объясни, что происходит, — спокойно попросила она, кардинально сменив подход. Мне не нравилось то, как она смотрела на меня, то, как пыталась быть сдержанней. Я не заслуживаю этого. — Я — ублюдок, Зу. Я продолжаю встречаться с Чейзом. — Хоть я и знал, что девушка поняла всё без слов, однако сказать вслух правду был обязан. — Ненавижу это, но не могу ничего сделать. Как остановить? Как выдержать? Не знаю… Поверь, мне плохо от того, что приходится лгать Барби, но я не могу порвать с ней. Кажется, что это просто, однако всё абсолютно не так. Вина, которая гложет изнутри, не даёт мне сделать шаг. Я боюсь. Очень боюсь. Руки подруги опустились, она встала напротив, выслушивая мои откровения. — Барбара доверяет мне, а я — просто я козёл. Я люблю её, правда, и поэтому не могу причинить боль известием об измене. Как можно в миг растоптать чувства человека? Ведь она даже не подозревает, что творится в моей жизни, что я испытываю сейчас. Сложно, когда каждый пытается перетянуть тебя на свою сторону, словно одеяло. Зу качнула головой. — А ты думаешь расставание — дело легкое? Приятного здесь мало. Нужно найти в себе силы и сказать ей прямо. Зачем держать того, к кому ты больше ничего не чувствуешь? Это нечестно. Позволь ей найти своего человека. — Девушка заключила меня в объятия, тяжело выдыхая. Уткнувшись в плечо подруги, я попытался осмыслить её слова. Безусловно, Зоуи права, и я бы не стал встречаться с Барбарой ни секунды, если бы был уверен в своём безразличии к ней. Я испытываю к ней по-прежнему тёплые, нежные чувства. — А вдруг я и есть «её человек»? Просто ошибаюсь и делаю глупости, — пробубнил я ей в плечо. — Боюсь поспешить с расставанием. Мы близки с ней, наши родители знакомы… все ждут, когда я сделаю следующий шаг. Зу захихикала и отстранилась. — Ну, я уверена, что в ближайшее время ты не сделаешь этот «следующий шаг». Хотелось улыбнуться её словам, однако я не смог заставить себя сделать это. Собираюсь ли я перейти на новый уровень отношений с Барбарой когда-либо? Думаю, когда закончится всё это, когда нас с Чейзом не будет ничего связывать, то я решусь сделать ей предложение руки и сердца. На данный момент я не могу уверенно связать свои чувства к Барби с понятием о настоящей любви, но любовь — дело наживное. Любовь… чувствовал ли я её когда-нибудь… эту правильную любовь? — Ноен, — неожиданно серьезно обратилась ко мне подруга, — я не хочу быть частью этой фигни. Не хочу ничего скрывать от Барбары. Это подло с моей стороны. Представь, что ты покрываешь Гейджа и… нет, лучше не будем такое представлять. Я говорила тебе об этом ранее, но повторюсь: какие бы у нас не были напряженные отношения с Барбарой, я не имею права быть третьей в ваших отношениях и водить её за нос. Конечно, я бы не смог лгать Зу, если бы знал о изменах Гейджа. Скорее всего, перестал бы общаться с ним, чтобы не приходилось скрывать правду от Зоуи. Как иронично: не мочь скрыть правду от подруги, но умело лгать в глаза своей девушке. Я кивнул, пытаясь бороться с комом напряжения в глотке. — Понимаю. Постараюсь не впутывать тебя в наши отношения. Она посмотрела на меня с явно выраженным сожалением в глазах. Жалеет, что не может помочь? Или о том, что снова стала частью грязной тайны? Во всяком случае, она может быть спокойна — я не стану ни во что её втягивать. В случившемся виноваты только я и Чейз, и расхлёбывать заваренную кашу — наша задача. — Я очень хочу выпить стаканчик кофе, пойдёшь со мной?  — ловко переменила тему подруга, топая к выходу. — Хочу просто выпить, — усмехнулся я, стягивая куртку с вешалки. — Но и от кофе не откажусь. ЧЕЙЗ. Тёмная комната. Шторы, не позволяющие искусственному свету коснуться внутренних стен. Лежу на кровати и смотрю в потолок, который в темноте кажется бездонной пропастью, а в голове всё крутятся мысли об одном раздражающем факторе. Он снова пытался звонить мне. Видеть входящий звонок от него — самое страшное напоминание о смысле существования. Не поднимаю. Который день игнорирую его. Меняет номера, как перчатки, мерзавец. Находит меня, где бы я не прятался. Настойчивый мозговой Крот. Привык к его настойчивости, однако раздражает, злит. Не хочу говорить с ним. Это делает из меня какого-то сумасшедшего. А я не такой. Его голос спокойный, наигранно утешающий. Выворачивает. Трудно представить, скольким людям он выносит мозг каждый день. Уверен, у него много тех, кого нужно подлатать. Такие как он всегда думают, что могут подлатать таких как я. Не могут. Лишь доламывают оставшиеся шестерёнки в голове. Он скучный. Не может понять меня. Не пытается, но усиленно делает вид. Уверенный в себе, смотрящий свысока. Я уже и забыл, как он выглядит, помню лишь глаза. Один карий, другой зелёный. Трудно не запомнить. Они смотрели на меня с жадностью докопаться до правды, но с нескрываемой неприязнью, отчего мне, ребёнку, становилось не по себе. Верно думал, что я расколюсь, испугаюсь, а, возможно, рассчитывал, что доверюсь его лживым глазам. Дурака во мне видел определенно. Уродливые черты лица расплываются в памяти. Кажется, у него был крючковатый нос? А, может, уши, как у эльфа? Усмехаюсь. Не помню. Часто всплывает в голове наш последний диалог. Крот даёт мне советы, как совладать с гневом. С гневом. Смеюсь. Он считал меня агрессивным, но ведь все дети в той или иной степени агрессивные, так ведь? Тем более с отвратительным, жирным, отёкшим стариком, позволяющим себе повышать голос. Ненавижу. Вот думаю о нем и сразу чувствую тот смрадный запах, что стоял в его кабинете, заваленном папками и квитанциями об оплате арендуемого помещения. Заплесневелый кусок недоеденной булки с творогом у мусорного ведра. Засохшие цветы на полках и тонкий красный ковёр с огромным желтым пятном непонятного происхождения. У подоконника ваза, на подоконнике пыль. Мерзко. Скучно. Обшарпанная штукатурка, местами открывающая вид на красный кирпич. Полки. Невероятно много ярусных полок по левую стену кабинета. Всегда было интересно, что он в них хранил. Бумаги? Предсказуемо. Помню полукруглый стол с впитавшимися пятнами чая и кофе на дубовой поверхности. Помойка. Странно помнить обстановку кабинета, но не помнить лица этого ублюдка. Улыбающееся Коулу Хадсону при мне, но перекошенное один на один со мной. Гадко. Но понимаю. Нужно было отработать те деньги, что платил ему мой папаша. Несколько сотен зелёных купюр, перевязанных толстой серой ниткой. Много, но недостаточно для хорошего отношения к ребёнку. За всё ведь нужно платить. На самом деле, мозговой Крот был неплохим мужиком, за исключением тех моментов, когда он говорил, что порно — это зло. Как там было… ах, да: «Порно — бич подрастающего поколения». Снова смеюсь. Знал бы он, что у меня стоит не только на девушек, побежал бы в церковь отмаливать мои грехи, чёртов сукин сын. Слишком часто напоминает о себе. Не могу не думать. Как-то он спросил, хочу ли я забыть своё прошлое. Мне понравился этот вопрос. Тогда я впервые подумал, что он не так уж и плох в своём деле. Не знал, что ответить. Думал. Понял, что он подловил меня. Отвечать не стал. Хорошего много было, да и плохого тоже. Мир на чёрное и белое? Да, глупо, но так оно и есть. Забыть прошлое — значит удалить папку воспоминаний в голове. Фигня. Сделанное остаётся сделанным, нужно помнить кто и что сделал, чтобы возместить или отомстить. Звучит круто. Улыбаюсь. Хочу познакомить Крота с Ноеном. Кроту бы он понравился. Ему нравятся послушные мальчики. Мне тоже. В этом мы с ним похожи. Звук входящего вызова. Сжимаю веки до боли. Опять он? Звонит вечером. Отключаю телефон и отбрасываю в сторону. Со мной всё в порядке. НОЕН. — Он сказал, что на семинарах их группа усердно готовится к сессии, — передала Зоуи слова Гейджа, попутно смазывая корочку жареного хлеба толстым слоем шоколада. Барбара нахмурила брови и недовольно сложила руки на груди. — Мы заслужили эту неделю, так что получайте удовольствие и перестаньте говорить об экзаменах. — Экзамены ничуть не портят настроение, — подруга отложила нож и откусила кусочек сладкого. — А мне портят! По приезде в кампус я дам тебе возможность проесть мой мозг этой темой, но только не здесь. — Замётано. Я не вникал в суть беседы девушек, потому что был озабочен терзающим мысленным диалогом с самим собой. Бекон на тарелке отчаянно пытался противостоять вилке, на которую я пытался его наколоть. Есть совершенно не хотелось. С утра я чувствовал себя ужасно подавленно, и даже погода была под стать настроению. Влажный холодный воздух проникал в легкие, вызывая приступ неудержимого кашля. Люди косились в мою сторону и, казалось, мысленно проклинали за распространение предполагаемой заразы. В любое другое время я бы ушёл, дабы не причинять людям неудобства своим кашлем, но не сегодня. Сегодня мне было срать на каждого из них. — Ноен, ты чего копошишься? Ешь быстрее, я хочу прокатиться на фуникулёре, — обратилась ко мне Барби, вытаскивая из состояния самопоедания. — Дай ему поесть спокойно, истеричка, — усмехнулась Зу, искоса глядя на мою девушку. Та лишь скорчила лицо и села так, чтобы видеть меня. — Здешний бассейн просто шикарный! — эмоционально заявила Барбара. — Я не успела рассказать тебе вчера, ведь ты проспал весь день. Обязательно сходим туда вместе, ладно? Я поднял глаза на подругу, замечая её ответный неловкий взгляд. Она сжала плечи и отвернулась, делая вид, что внимательно наблюдает за прохожими. — Эм, да, сходим как-нибудь, — мимолетно улыбнулся я, мечтая провалиться сквозь землю. Надеюсь, наши переглядывания не показались Барбаре странными и выглядели вполне естественно. Аппетит пропал окончательно, и, чтобы как-то развеяться, я предложил девушкам покататься на лыжах. Было страшно интересно попробовать что-то новое, и на время забыться. Взяв в прокат лыжи, сноуборды и тюбы, мы сели в фуникулёры под визги счастья Барбары. Она старалась запечатлеть на камеру каждую сосну, над которой мы пролетали, каждый домик, что виднелся отсюда. Я не мог её осуждать, ведь вид был действительно потрясающим. Заснеженные горы, люди, с пёстрыми цветами курток и спортивного инвентаря, высокие ели, покрытые коркой инея, казались волшебными. Пока Барбара восхищённо озиралась по сторонам, Зоуи то и дело бросала мне многозначительные взгляды, указывая на девушку. Я понимал, что этим жестом она напоминает о разговоре с Барбарой, который я пообещал провести подруге вчера за чашечкой кофе. И всё же где-то глубоко в душе надежда на то, что она забудет об этом, не покидала меня. Чертовски мерзко осознавать, что ты не исполнишь обещанного, потому что трус. Я подтолкнул Зу локтем, чтобы она перестала заметно стрелять глазами в мою сторону. Спасало то, что пришло время слезать с подъёмника: подруга отвлеклась и забыла обо мне, пытаясь встать на начало ведущего вниз трамплина. Снег под ногами хрустел, словно вафля на зубах, пока я медленными шагами шел за девушками. Как же холодно. Лыжные очки, которые одолжил сотрудник заведения, под давлением старались выдавить глаза из глазного ложа. Не терпелось снять их и позволить глазам ощутить морозный, режущий воздух. — Я пошла! — крикнула Зоуи и в эту же секунду помчалась вниз, набирая скорость. Я смотрел ей вслед, восхищённый её смелостью и умением быстро принимать волнующие решения. — Ну даёт! — удивилась Барби, лыжной палкой тыча в снег. — Ладно, я пойду следующей, а ты следи за мной сзади. Она тронулась и тут же чуть не повалилась на бок, однако я успел удержать её на месте. — Медленней, Барби. Прислушавшись к моему совету, девушка начала медленно спускаться вниз, то и дело сбрасывая скорость при помощи лыжных палок. Управление лыжами давалось ей нелегко, но она быстро привыкла к неустойчивости. Ветер трепал её темные, древесные волосы, сильным порывом бросая их в лицо. Уверен, она жалела о том, что не заплела их в хвост, как предлагала сделать Зу. Тут Барби начала действовать ещё смелее и попробовала набрать скорость. Видимо, решила быстрее добраться до финиша и заплести непослушные волосы. Удача! Она всё ещё стояла на ногах, но уже быстрее отдалялась от меня. — Эй, ссышь спуститься? — буквально подлетел ко мне Ник на сноуборде. — А твои подружки неплохо справляются, точнее, одна из них. Он с насмешкой глядел на пыхтящую Барбару, вместе с тем моё желание сломать ему чего-нибудь разрасталось с каждым уходящим мгновением. После того, как я узнал об этом подонке всю правду, не хотелось слышать ни его имени, ни что-либо о нём. И глядя на парня сейчас, я испытывал ужаснейшее чувство омерзения. — Укатывай к своему стаду, козёл, — бросил я пренебрежительно, сосредотачиваясь на спуске. Игнорировать присутствие Ника было крайне сложно, кулаки так и чесались встретиться с его челюстью. Я уже было оттолкнулся, чтобы спуститься вниз по трамплину, как почувствовал его руку на своём предплечье. Вспышка злости поглотила меня, и я еле предостерёг себя от возможных проблем, не ударив этого урода. Бросив взгляд на его руку, я заметил, как она тут же разжалась. — Я просто хочу говорить с тобой. — А я не хочу. — Но мне правда нужен твой совет. Ему нужен мой совет. Рассмешил. Нужно было спрашивать его у меня тогда, когда принял решение продать лучшего друга. От таких как Ник можно ожидать чего угодно, и именно поэтому я должен был прогнать его, однако я не смог сдержать своего любопытства и захотел узнать с какого перепугу ему необходимо поинтересоваться о чём-то именно у меня. — У тебя три секунды. Раз… — А, да! — переполошился он, тут же выдавая: — Ты же знаешь, что мы с Чейзом в последнее время не в ладах. Мне нравилось то, как мы зависали вместе. Я хочу вновь сдружиться с ним и мне нужно, чтобы ты помог мне. Мой смех удивил парня, и он замер, не понимая причину такой реакции. Этот клоун действительно думает, что я стал бы помогать, даже если бы это было в моих силах? Да ни в жизнь! — И с чего это ты взял, что я способен помирить вас? — не переставая смеяться, спросил я. — Мы с Чейзом не друзья, запиши себе это где-нибудь и выучи наконец. — Но вы ведь живете в одной комнате, — недовольно буркнул он, осознавая бредовость собственных слов. Улыбка коснулась моих губ, и я чуть заметно покачал головой. — Ник, иди проспись. Я снова сделал шаг вперёд, однако разъяренный голос парня заставил меня остановиться: — Ты врешь. Вы друзья. Иначе ты не стал бы вынюхивать у меня, что да как с Чейзом в тот день, когда он выехал из кампуса! Не стал бы так ненавидеть меня за предательство! Да как он смеет так просто говорить об этом! Я бы ненавидел его даже если бы он предал миссис Митчел! Ник действительно не осознает то, что сделал; не считает это чем-то мерзким? И вместо этого ему кажется странным то, что я начал узнавать куда запропастился мой сосед по комнате. Не может же Ник быть таким глупцом… А что, если он старается подавить в себе чувство вины, приняв удобное положение и навесив на себя ярлык дебила? Ведь это, как кажется на первый взгляд, единственное верное решение. Впервые я посмотрел по-другому на действия и мотивы, которыми руководствуется Ник. Отрицать вину путём наигранного непонимания гораздо сложнее, чем признаться и раскаяться в своём поступке. Состояние, при котором ты пытаешься оправдать себя условием безвыходности — жалкое зрелище. Когда-нибудь это выведет тебя на взрыв эмоций, а после — на эмоциональное выгорание. Всё ведет к признанию неправоты. Так, возможно, я болею той же болезнью, что и Ник? Может, признание должно пробудить мою совесть от долгого, вредного сна и нормализовать нестабильный эмоциональный фон? — Ник, послушай… — Нет, — он замахал руками, — не нужно было говорить тебе об этом. Очевидно, что ты не стал бы помогать мне. Я хотел сказать ему что-то очень важное, что-то, что понял из нашего разговора, но завидев Чейза в приближающейся кучке толпы, правильная мысль тут же растворилась в голове, не оставляя возможности ухватиться за неё снова. Ник ещё секунду поглядел на меня печальными глазами, затем развернулся, сталкиваясь с друзьями лицом к лицу. Он напрягся, тело его вытянулось, однако он не сделал ни шагу в их сторону. Компания, что надвигалась на нас, была занята весёлым разговором, поэтому не обратила внимания на нас с Ником. Только лишь Чейз бросил взгляд в мою сторону, полностью игнорируя парня, что стоял рядом. — Вы чего тут забыли? — не выдержал и обратился к ним Ник. — Я думал, вы спать собираетесь. Парни все, как один, повернулись в нашу сторону. Те, с кем я впервые познакомился здесь, вообще не были заинтересованы нами и продолжали шутить о своём. — Решили прогуляться, — ответил Чейз, с вызовом глядя мне в глаза. Я поёжился, не стал играть с ним в «гляделки», и перевёл глаза на ухмыляющуюся рожу Джона, замечая как тот странно стреляет глазами в сторону своего дружка. Он, видимо, был в курсе нашего разговора и теперь жаждал узнать, что же я «посоветовал» Нику. Основная группа парней, взяв спортивный инвентарь, двинулась к трамплину, прилично отдаляясь от нас. Вот чёрт! Как бы мне не нравились эти придурки, я не хотел, чтобы они уходили, ведь чем их меньше, тем больше шансов остаться с Чейзом наедине. От нервов я перестал замечать, насколько сильно сжимаю губы зубами, пока болезненное покалывание не ударило в голову, напоминая о существовании чувствительности. Каждое случайное свидание с Чейзом доставляет слишком много дискомфорта. Главная задача — не смотреть в его глаза. Куда угодно, но не в глаза. Не хочется попадаться в ловушку серо-голубых глаз, потому что знаю силу их воздействия. — Чейз, я хотел бы поговорить с тобой, — услышал я неуверенный голос бывшего друга Хадсона. — Позже. — Это очень важно. — Я сказал — позже. — Отлично, позвоните сразу, как освободитесь, Ваше Высочество, — съязвил Ник и двинулся к друзьям, что прямо сейчас пытались вычислить траекторию движения по спуску. Я поднял глаза и заметил, как Джон недовольно покачивает головой, вжимаясь в воротник куртки. — Это не моё дело, но, по-моему, ты слишком груб с ним. Чейз хмыкнул. — Ты прав, это не твоё дело. Парень пожал плечами, натянул лыжную маску на нос и тоже направился к основной массе ребят. Я смотрел ему в спину, умоляя вернуться и не оставлять меня с Хадсоном один на один. Жар коснулся лица, и я уже забыл, что нахожусь на открытом воздухе в минусовую температуру. Какого чёрта здесь так жарко? — Ты тоже считаешь, что я груб с ним? Поймав глаза Чейза своими, я ощутил тёплую волну, прошедшую по телу. Благодарю консьержа, что на выходе из отеля дал мне лыжные очки: сквозь них не видно моих бегающих от волнения глаз. — Нет, я считаю, что ты поступаешь верно, — выдавил я из себя правду, хоть очень не хотелось соглашаться с ним. Хруст снега под ногами, ещё один, и ещё. Чейз стоит прямо передо мной. Его руки поднимаются к моему лицу и стягивают очки. Я, словно голый, обезоруженный, стою перед ним и пытаюсь совладать с ужасными мыслями, что заселяют мою бедовую голову. — Так-то лучше. Не могу говорить с людьми, не видя их глаз. Яркий дневной свет ослепляет меня, а холод, резко ударивший в лицо, вызывает слезоточивость. Быстрым морганием стабилизирую не только зрение, но и спутавшиеся от близости парня мысли. — М-мне пора. — Я сделал шаг в сторону, но Чейз преградил дорогу, встав напротив. — Приходи ко мне после того, как закончишь развлекаться здесь, — произнёс он с едва заметной ухмылкой. Что он сейчас сказал? Прийти к нему? Рука непроизвольно сжалась в кулак, когда я понял смысл его слов. Чейз видит во мне парня по вызову? Считает, стоит ему поманить пальцем, как я явлюсь по первому зову? Я ощутил себя грязным, до омерзения липким. Эти слова задели меня. Задело то, как дёшево они прозвучали из его уст. Сощурившись, я саркастически выплюнул: — Когда я закончу развлекаться здесь, вряд ли меня хватит на то, чтобы начать развлекать тебя, утырок. Дай пройти. Я толкнул его. В сотый. В тысячный раз за нашу жизнь, но он в тысячный раз схватил меня за руку и заставил развернуться к себе. Его лицо было слишком близко к моему, носы почти соприкасались, проклятье! Зачем он так поступает со мной? Хочет свести меня к сумасшествию? — Отойди, люди смотрят, — дрожащим голосом от ненависти, обиды, отчаяния, страстного желания поцеловать его, приказал я. — Плевать. — Чейз, заканчивай делать это! — Я дёрнул руку, но высвободить её не смог. — Я не твоя вещь, чтобы ты играл мной, как вздумается. У меня есть девушка, и я люблю её. Он рассмеялся, однако смех этот был отнюдь не радостным, а больше угрожающим, злобным. — Девушка? Ты, блять, серьезно? Где была твоя девушка, когда ты заглатывал мой член вчера в нашей комнате, хм? Когда стонал в мои губы, когда просил касаться тебя? Где она была, отвечай! — он стал смеяться громче. — А может быть ты хотел сказать, но не мог? Мой член во рту мешал? Твоя девушка… да-а… неплохо ты устроился, Юбэнкс, завидую. Он не кричал, но говорил достаточно громко, и мне пришлось сжать веки от страха увидеть чьи-то осуждающие глаза, от страха столкнуться с той яростью, что отчетливо слышалась в его голосе. Ком встал в горле, эмоции, которые я сдерживал последние дни высвободились через слёзы. Как же я устал терпеть… Щеки тут же начали мёрзнуть от холодных, мокрых следов. Запястье, сжимаемое рукой Чейза, казалось сейчас сломается, и я поджал губы от неистовой боли. — Отпусти мою руку, мне больно, — еле пробормотал я, превозмогая состояние оцепенения. Хватка на запястье ослабла, а в следующую секунду я вовсе перестал ощущать его руку. Я раскрыл глаза, хватаясь за ушибленное место и потирая его. Мне было тяжело взглянуть в глаза человеку, сумевшему растоптать во мне всё то, за что я так отчаянно держался. Глаза горели на морозе, стекленели от слёз, а я всё не понимал, как какие-то слова могут пробудить столько противоречивых чувств. Когда чьи-либо оскорбления могли вызвать мои слёзы? Никогда. Никогда, до знакомства с «новым» Чейзом Хадсоном. — Прости, — Его голос показался мне убийственно тихим, ведь был заглушён громким тяжёлым дыханием. Я взглянул на него, сталкиваясь с потерянными, мечущимися глазами. Бледность его кожи на мгновение поразила меня, я ужаснулся от болезненного вида парня. — Прости, я не хотел… — сказав это, он развернулся и быстро направился в сторону фуникулёров. Не хотел? Это всё, что он может сказать мне? Как же отвратительно больно. Не хочу чувствовать боль, причинённую его словами. Она ужасна. В последнее время я чувствую себя копилкой негатива, каждый старается уместить во мне отравленную желчью монетку. Терпеть нападки Чейза, пытаться не попасться Барбаре, краснеть перед Зоуи. Тяжело. Я полон этого дерьма. Не с кем поделиться о своём состоянии, не у кого спросить совета, не услышав в ответ осуждения. Мне хорошо с Чейзом в те моменты, когда мы остаёмся один на один, но невыносимо, когда видимся вне пределах нашей комнаты. Я никогда не стану для него кем-то большим, чем просто знакомым. Не позволю этому произойти. Мы уничтожим друг друга, испепелим, стоит нам сойтись, поэтому нельзя заходить дальше того, к чему мы уже подошли. Зря я приехал сюда, эта поездка не пойдёт мне на пользу. Слёзы снова нашли причину вырваться наружу, и я стоял, беззвучно захлебываясь слезами в грёбаный мороз.  Нужно срочно привести себя в порядок. Я не смогу объяснить причину распухших глаз Барбаре и Зу. Лучше им не видеть меня таким. Обернувшись на друзей Хадсона и удостоверившись, что они не обратили на нас внимания, я снял лыжи и потопал к выходу. Я даже не могу выплеснуть всё, что держу в себе. Фигово. Перепады настроения Чейза влияют на меня сильнее, чем должны влиять на простого соседа, делящего с ним комнату в общежитии. Я слишком сильно привязался к нему (а забывал ли я его когда-либо?). Убивает осознание того, что Чейз — тот самый мальчик из моего прошлого. Добрый, светлый мальчик, превратившийся в злого, ненормального парня. Я зашёл в фойе и, чтобы лишний раз не попадаться на глаза консьержу, быстро поднялся по лестницам, проскакивая на свой этаж. Но увидев в коридоре Чейза, сидящего на полу у двери моего номера, резко замер на месте. Только не сейчас! Только не тогда, когда ты можешь довести меня до нервного срыва. Он поднял голову и, заметив меня, подскочил. Я сорвался с места, выбегая на лестницу, по которой только что поднялся на этаж. Глупо было возвращаться, очевидно, Чейз вылил на меня не всё дерьмо, что было у него в ведре. — Да стой же ты! — крикнул он и в этот же момент перехватил меня на последней ступеньке лестницы. — Прошу, не трогай меня, — умоляюще произнёс я, только сейчас понимая, настолько этот день вымотал меня. Ещё одну перебранку с ним я не осилю. Он потащил меня по ступенькам вверх, игнорируя мои попытки вырваться. Рука ныла от каждого резкого движения, и, осознав, что брыкаться — только починять себе боль, я смирился. — Куда ты меня ведёшь? — спросил я, на что ответа так и не получил. — Хочешь убить меня? Может, ты маньяк? Давай, сделай это, я готов. — продолжал я. Наконец, он открыл какую-то дверь комнаты и выпихнул меня внутрь. — Чейз, что ты хочешь от меня? Он проигнорировал мой вопрос, уверенно подошёл ко мне и взял мою ушибленную руку в свою. Я поморщился. — Сильно болит? Я кивнул. — Как же так вышло… Я выхватил руку и спрятал в карман куртки, чтобы ему в голову вновь не пришла мысль тронуть её. — Я не хочу говорить с тобой, Чейз. У меня нет сил кричать на тебя, бить. Просто… отвали. — Я сожалею. Не думал, что способен… — он выдохнул, покачал головой и стыдливо отвёл глаза. Я нахмурился. Помню, что-то такое он выдал в ночь, когда мы застряли в отеле у дороги. Паника в его глазах, когда увидел синяки на моем теле, потрясла меня. Знал бы он, что это не столь важно как то, что он говорит мне. Слова жалят больнее. — Не прикидывайся, ладно? Тебе глубоко плевать, что со мной, — ответил я, будучи уверенным в том, что говорю. Он, не моргнув и глазом, кивнул. — Да, если это «что-то» не по моей вине. Я хмыкнул. Ничего другого и не стоило ожидать. Только я подумал о том, что стоило бы выйти отсюда, как он взял меня за здоровую руку и дёрнул на себя, прижимая к телу. Я попытался оттолкнуть его, однако под натиском боли в запястье и сильной усталости, с которой я не мог бороться, расслабился. Какой же ты придурок, Чейз Хадсон! Это всё из-за тебя! Все мои проблемы из-за тебя! Я идиот, что не ценил свою жизнь до твоего появления в ней. Планы, стремления, следовавшие за мной всю жизнь, теперь кажутся никчёмными и пустыми. Моя повседневная рутина меркнет на фоне тех проблем, что ты доставляешь мне. Я никогда не испытывал такой жгучей боли за всю жизнь в целом, как с тобой за один день. Ты — собирательный образ того, кого я до безумия ненавижу, но в то же время того, кого отчаянно хочу заполучить. Ты — мой яд, который я вдыхаю всё больше и больше, день за днём. Ты изменил меня до чёртовой неузнаваемости за несколько несчастных месяцев. Убил во мне прежнего меня. Я слишком часто думаю о тебе. Неважно в плохом ключе или же в хорошем, ты занимаешься семьдесят процентов моих мыслей. Я презираю тебя, гоню из своей головы, но мысленно желаю, чтобы ты не уходил. Ненавижу это. Ненавижу себя за мысли, в которых прощаю любое дерьмо, что ты приносишь мне. Чувствуя то, как твоя грудь вздымается от частого дыхания, мне становится блядски спокойно. Как убить это в себе? Потому что я вновь поддаюсь тебе, потому что не могу иначе. — Хватит, — пролепетал я в его шею, скрытно наслаждаясь уже знакомым ароматом шампуня. — Хватит обнимать тебя? — спросил он, медленно стягивая с меня куртку. Я снова начал брыкаться, возмутившись такой наглости, однако он прижал меня к себе, заверив: — Я и пальцем не трону тебя, даю слово. Здесь очень жарко, а от перепадов температуры можно заболеть. — Делаешь вид, что тебе не всё равно? — усмехнулся я. — Делаю вид, — ответил он, сбрасывая куртки на кровать и прижимаясь плотнее. Он молчал. Я молчал. Мы просто стояли в обнимку, как старые друзья, которые не виделись многие годы. Не было никакой пошлой страсти и желания обладать телами друг друга. Впервые я почувствовал что-то отличающееся от связывающих нас прежде отношений, построенных на похоти. Не хотелось отпускать воцарившуюся мирную атмосферу, поэтому я прикрыл глаза, наслаждаясь секундами покоя. Так должна была пройти наша первая встреча спустя семь лет. Не на вечеринке, где мы столкнулись случайно и успели возненавидеть друг друга раньше, чем узнать. Я должен был поговорить с тобой о твоём детстве, о том, как сложилась твоя жизнь после смерти матери, расспросить тебя об отце. Все пошло не так с самого начала. Какие же мы дураки, что всё испортили. Стук в дверь заставил нас обоих повернуть головы к источнику постороннего звука. — Чейз, это Ник, я говорил тебе, что нам нужно поговорить. Это срочно, иначе я бы не пришёл к тебе, — пробубнил парень по другую сторону двери. Я почувствовал, как тяжело выдыхает Хадсон. — Я должен разобраться с этим идиотом, — он наконец выпустил меня из объятий. — Ник не должен видеть меня здесь, — предупредил я парня. — Жди здесь, — сказав это, Чейз вышел к бывшему другу в коридор. Я сидел на кровати и искал смысл своего пребывания в этой комнате. Меня не должно быть здесь, Барбара и Зу наверняка беспокоятся. Я вздрогнул, когда телефон Чейза неожиданно начал вибрировать на столе. Думалось, что звонить перестанут, когда поймут, что отвечать никто не собирается, однако телефон не переставал крутиться и издавать противные звуки в течении долгого времени. Я встал, чтобы отключить вибрацию, но заглянув на экран, остановился. «Мозговой Крот»? Ну и подписывает же он своих друзей, конечно. Интересно, а как он записал меня? Соблазн посмотреть был слишком велик, и, глянув на входную дверь, я схватил телефон и начал рыскать в контактах. Повезло, что на нем не было пароля. Под буквой «N» я не нашёл ни одного контакта, так что определённо он меня не по имени записал. А что если ввести номер? Я ввёл номер, и какое же разочарование ждало меня, когда я понял, что он не записал мой номер вовсе. Взгляд случайно упал на раздел «недавние». Шестьдесят восемь непринятых вызовов. Ничего себе! И все от одного и того же контакта. А что, если Чейз не видел их? Он и не увидит, ведь я уже зашёл во вкладку; значок пропущенных исчез. Боже, может это были важные звонки? Пока я думал, как исправить своё положение, этот «Мозговой Крот» позвонил вновь. Нужно ответить, иначе Чейз поймёт, что я копался в его телефоне, когда Крот недовольно заявит ему о проигнорированных шестидесяти восьми звонках. Я нажал на кнопку «ответить» и приложил телефон к уху. — Да? — О, эм… Чейз Коул Хадсон? Не может быть… — послышались какие-то помехи, из-за чего я отдалил телефон от уха. — Простите, эм… не думал, что смогу дозвониться до Вас, но рад, что Вы всё-таки решили ответить на мой звонок. — Прошу прощения, но я не Чейз Хадсон. Я… — его друг. Он вышел и… — Как мне повезло, что вы ответили! — перебил меня мужчина. — Я не могу дозвониться до Чейза Хадсона с лета и, боюсь, что не смогу сделать этого и впредь. Не могли бы мы встретиться и обсудить проблему, связанную со здоровьем вашего друга? Мои брови нахмурились, а мозг в это время пытался понять о чём идёт речь, и зачем этому человеку необходимо встретиться со мной. — Но… кто вы? Жуткие помехи, видимо, он уронил телефон. — Ах, да, простите, забыл представиться: я — психиатр из городской больницы Эшвилла — Логан Роджерс. Нам с Вами нужно встретиться как можно скорее. Боюсь, Чейза Хадсона необходимо немедленно госпитализировать.