Няня

       — Добро пожаловать… — теплое «домой» потерялось где-то в глотке, зацепившись за язычок, болтающийся в темноте горла. Мне мигом стало страшно, и я взвопила: — Не трогай! Тенко, еб его мать, она же денег стоит!       Шимура мигом отскочил от вазы, к которой тянул до этого руку, и прижал ладонь к себе. Я ещё раз оглядела квартирку, в которую нас заселили — ну, как квартирку… слово «комната» подошло бы лучше — и заметила, насколько же сильно она была похожа на нашу с Аней комнатку в общежитии. О, тут даже кухня и спальня в одном месте…        — Прости, — буркнул мальчик, а я заметила, что его нехило так тряхнуло, а кончики пальцев нервно задрожали.       Тенко покраснел — его щёки надулись от сдерживаемого плача, а уголки глаз заслезились и приняли бордовый оттенок, накопив в себя влагу. Я тут же втянула воздух в себя через зубы, неловко почёсывая затылок, и осторожно улыбнулась мальчику, надеясь, что мы сейчас обойдемся без истерик. Будь он обычным ребёнком, мне было бы плевать — пусть рыдает хоть до икоты и тошноты, детям полезно выплакивать всю энергию, спят потом как убитые, однако Шимура Тенко был сильным, с устрашающей причудой, которая несёт в себе невероятные силы, и пока что в его сердце не было ненависти.        — Нет, стой, ты прости, — мигом пошла на попятную я, поглаживая мальчишку по волосам. — Я иногда бываю чересчур резкой, забывая о том, что ты всего-лишь ребёнок, и… — моё внимание привлекла ещё одна часть «интерьера» — белоснежная дверь, которая вела наружу. Когда я наступила на порог, он звучно и сочно хрустнул, однако передо мной все преграды казались букашками. Человеку нужна хотя бы одна затяжка, вы посмотрите, какой тут трэш в этом мире происходит. — О, тут есть балкон!       Я устало плюхнулась на стул с деревянной спинкой (видимо, прошлый хозяин тоже любил покурить), достала из кармана помятую пачку сигарет, едва не перепутав её с паспортом, который, кстати, нужно будет в срочном порядке уничтожить, после чего губами вытащила сигарету и, пару раз чиркнув зажигалкой, втянула в себя дым с яблочным привкусом.        — Сэнго… — вдруг позвал Тенко, недовольно выглядывая на балкон.        — Не называй меня так, — тут же резво подскочила я, едва не выронив сигарету и не навернувшись со стула. Выровнявшись, ножка чуть хрустнула, но страшного в этом было мало. — Это не моё имя. Я ведь не называю тебя Томурой, верно?       Тенко закатил глаза, но всё же не отступил:        — А как тебя зовут?        — Лена, — после недолгого молчания бросила я, вновь разваливаясь на стуле и свешивая ногу вниз, после чего ловко подкинула сигарету, собираясь схватить её пальцами, однако вместо фильтра в моих руках оказались горячие угли и дымящийся табак — я болезненно пискнула. Опять ожоги будут на пальцах, да что же такое-то! Довыебывалась.       Мальчик непонимающе нахмурился, сведя брови к переносице. Я произнесла своё имя на родном русском языке, поэтому попытки повторить у Тенко успехом могут не увенчаться. Насколько я помню, в правилах японского не существует «л» как таковой… Черт возьми. Оправдывая мои опасения, Тенко, коверкая буквы, едва ли не выплюнул имя, словно застрявшую в горлу косточку:        — Рэна?        — …Сэнго, значит, Сэнго.        — Сэнго, может, ты не будешь тратить наши деньги на сигареты? У нас их и так немного, — тут же взял быка за рога мальчишка, недовольно надувая щёки и губы. — Мне, значит, отказала в печенье со Всемогущим, а сама выкуриваешь банкноты одну за другой!       От такой наглости я подавилась дымом и, прокашлявшись, нежно улыбнулась, смотря на Тенко, будто на неразумного ребёнка с пустышкой в руке.        — Это мои старые, ещё из моего мира.        — Твоего… мира?       Я резко вспомнила, что умолчала о самой важной части своего появления посреди Токио, и тут же неловко хмыкнула, туша окурок в наполненную кофе кружку. Эта посудина там, кстати, стояла ещё до нас, видимо, хозяева вообще отпад были.        — Начнём с того, что меня действительно зовут Лена, и мне и вправду двадцать два. Ты, наверняка, заметил мой низкий уровень знания японского языка. Так вот…       Тенко молчал очень долго даже после того, как я сама замолкла и ожидала от него хоть какой-то реакции, мальчик просто сидел и пялился на меня, словно пытался определиться — я с хорошей фантазией или у меня просто в голове не хватает винтиков, раз действительно верю в эту неправдоподобную историю.        — Почему ты рассказала это мне? — всё-таки решился ребёнок, а я неуверенно пожала плечами:        — Потому что… мы теперь семья?       Мальчик долго смотрел на меня, не моргая и, кажется, даже не дыша. Выражения лица у него было растерянное — так и застыло на десяток секунд, пока уголки его глаз не покраснели. Из глаз Тенко брызнули слёзы.        — Блядь, прости, я не должна была так говорить?        — Нет, просто… Я язык прикусил, — тут же ухмыльнулся мальчишка на мою минутную панику, вытирая слёзы кулаками, словно не знал, как делать это правильно.       Я шумно выдохнула и разразилась такой нецензурщиной, что каждый носитель русского языка одобрительно бы похлопал стоя, а бабульки на лавочках покачали головами и начали бы разворачивать свернувшиеся в трубочку уши.       Про то, что Тенко на самом деле не прикусывал язык, мальчик решил умолчать — улыбнулся на мои махинации и шумно поскрёб шею ноготком, словно его покусал рой мошек. Тенко одолевал зуд.