Ацуши в Стране Чудес

Скукотище последних дней стоило бы, наверное, порадоваться. После победы над американским магнатом потрясённая Йокогама понемножку залечила раны и начала приходить в себя после едва не погубившей её заокеанской угрозы, и в жизни Вооружённого детективного агентства наступило затишье. Даже стычек с Портовой Мафией не случалось, впрочем, и это можно было понять: крупнейшая преступная организация понесла немалые потери во время трёхстороннего конфликта и предпочитала нынче поберечь ресурсы и не расходовать их по пустякам (а Агентство, несмотря на своё, точнее, некоторых его членов, влияние, всё же предпочитало считаться пустяком). В кои-то веки пришли спокойные времена без разрушений, тревог и беготни. Так или иначе, заняться было нечем, и это чертовски удручало Ацуши. Не то чтобы ему хотелось, чтобы город снова оказался в опасности, но выносить затянувшееся безделье удавалось с трудом. Собственная бесполезность раздражала и нагоняла тоску, порой он не мог отделаться от мысли, что его могут вышвырнуть за ненадобностью, и тогда вновь придётся выживать на улице, голодать, и что хуже всего – вновь стать неуправляемым, опасным для людей оборотнем. Дурацкая, право, то была мысль, державшаяся лишь на пугающих призраках прошлого, но старые страхи сильнее и цепче всех прочих. Потому Ацуши резво и безотказно хватался за каждую мелочь, будь то помощь полиции в расследовании, доставка чего угодно или чьё-нибудь сопровождение, однако это помогало мало: дела оказывались ерундовыми, и приносимого ими удовлетворения надолго не хватало. В тот день он, как и в предыдущий, и за день до него, явился на работу лишь для того, чтобы не быть отчитанным за прогулы — радовало хоть, что он такой здесь был не один. Сидя на своём рабочем месте, вытянув руки перед собою и устроив на них подбородок, он откровенно скучал, вполглаза наблюдая за остальными обитателями офиса, которые тоже не были заняты ничем полезным. Рампо только-только прикончил третью пачку чипсов и открыл следующую, Кенджи очень заинтересовался неким цветком в горшке и пристально рассматривал его (это было его любимым занятием вне зависимости от происходящего вокруг, и Ацуши начинал подозревать, что между ним и этим растением есть некая тайная связь). Наоми, тем временем, расположилась на коленях у своего брата и что-то шептала ему на ушко, пока тот багровел лицом. Дазай вовсе спал, будучи единственным, кому подобное в присутствии Куникиды сходило с рук. Вышеупомянутый Куникида, сидя за своим компьютером, с очень занятым, как и обычно, видом, что-то торопливо печатал, изредка щёлкая мышью. Ацуши тоже хотелось спать. Под монотонный стук клавиш он позволил отяжелевшим векам сомкнуться, ожидая, что его тут же растолкают, однако этого не произошло, и он, кажется, и вправду задремал. Ненадолго, судя по всему, потому что, когда он снова открыл глаза, солнце всё так же светило в приоткрытое окно, кажется, и на сантиметр не продвинувшись к закату. — Ну вот, слюни пустил, – он поднял голову и утёр рот тыльной стороной ладони, одновременно оглядываясь по сторонам. — А где все?.. Офис был пуст. Цветок в горшке стоял на привычном месте, на компьютере Куникиды был открыт некий текстовый файл, а на одном из стульев блестела забытая упаковка чипсов, на удивление, даже не пустая. Ацуши решил бы, что проспал целый день, и все уже разошлись, но солнце препятствовало такой версии. Он крепко задумался над этой задачкой, и не сразу заметил даже промчавшегося рядом Куникиду. Тот бормотал себе под нос что-то о том, что ужасно опаздывает, но точно разобрать слова не выходило, потому что топотал он куда громче обычного. «Как-то странно он выглядит», — успел подумать Ацуши, прежде чем заметил на столе блокнот, отдельно от которого Куникиду было сложно представить. — Куникида-сан! Вы забыли! — крикнул Ацуши, но хозяин вещи уже успел скрыться за дверью. Тогда Ацуши схватил блокнот и выскочил из-за стола. — Куникида-сан! Не успел он сделать и пары шагов, как потерял опору под ногами: пол бесшумно провалился, будто растаял, и Ацуши, не успев никаким образом на это среагировать, полетел вниз. Спустя пару мгновений он вспомнил, что в таких ситуациях полагается кричать, чем и занялся, но собственным воплем остался недоволен: голос рассеивался в пространстве, будто вокруг не было никаких препятствий, и звучал совсем негромко. Тогда Ацуши замолк; ожидаемого жёсткого приземления к тому же всё никак не происходило, и это было хорошим поводом оглядеться. Вначале он задрал голову кверху, чтобы увидеть медленно удаляющееся пятно света, откуда он свалился, а затем решил осмотреться. Падение походило скорее на плавное снижение — и вовсе не на нижний этаж здания, в котором располагался офис Агентства, а ко дну очень, очень глубокого колодца со смутно угадывающимися в темноте стенами, куда вместе с Ацуши летело множество разнообразных вещей. С разной скоростью мимо него проплывали часы — механические, электронные и песочные, пуговицы различных размеров, от лилипутских до великанских, мягкие кресла, чья-то обувь (туфелька, грозного вида ботинок, домашняя пушистая тапочка — и все без пары), диковинная посуда. Ацуши из любопытства потянулся было к оказавшейся поблизости чашке, полной горячего чая или чего-то, очень напоминающего горячий чай, но рядом с его головой вдруг просвистела музыкальная шкатулка, играющая мелодию, которую не получилось уловить, и он шарахнулся прочь. Шкатулка, впрочем, напугала его меньше, чем промчавшийся из темноты в темноту поезд — настоящий, огромный, с присущими поезду гудением и стуком колёс, хотя, казалось бы, стуку неоткуда взяться, ведь рельс под ними было не видать. Поезд будто бы смахнул собою однотонную темноту колодца, заменяя её на пестрящие латинские буквы и цифры, чёрно-белую плитку и такого же раскраса маленьких человечков, что на сложенных из этой плитки платформах занимались обыденными делами. Ацуши неспешно проплыл вниз мимо одной из них, где стояли две коронованные женщины, чинно беседующие на причудливом языке, затем мимо другой, где пара конных рыцарей сражались меж собой, и третьей, на которой такой же рыцарь, только без коня, с ужасно потерянным видом сидел под мраморным деревом, лишённым листвы. Он и думать забыл о том, чтобы смотреть наверх, настолько его захватил местный причудливый вид. А затем полёт, походивший больше на экскурсию по чужим небывалым краям, враз потерял свою неспешность и превратился в обычное падение, и Ацуши собирался ещё раз испугаться, но не успел, потому что тут же свалился на кучу зачем-то сваленных вместе одеял и подушек. Его окутал запах затхлости и ещё чего-то сладкого, непонятно-знакомого. — Ребята из Агентства мне, наверное, не поверят, если я расскажу о том, что случилось, — только и смог сказать он самому себе, поднимаясь и отряхиваясь. — Нужно вернуться назад. Он хотел было превратиться в тигра, но эта затея у него не удалась ни с первой попытки, ни с пятой, ни с десятой. Руки и ноги остались человеческими, даже ни один палец не покрылся шерстью. Такого раньше никогда не бывало, и эта ситуация заставила Ацуши не на шутку разволноваться: ведь без своей способности он всего лишь подросток, который особо ничего не умеет. Может быть, это Дазай-сан решил так подшутить? Но ему, вроде бы, нужно коснуться, чтобы отключить чужую способность. Так в чём же дело? И как, в конце концов, всё-таки подняться обратно? Он заозирался в поисках чего-то, что могло бы ему помочь и, не обнаружив ничего полезного, снова поднял голову. Вот только колодец, а вместе с ним и просвет, куда-то исчез, и его место заняла смоляная чернота, будто бы кто-то задвинул наверху крышку люка. — И что теперь? — спросил Ацуши у самого себя. Ответ был очевиден: попытаться отыскать другой путь. Впереди что-то виднелось; Ацуши побрёл туда и оказался в круглом зале с очень высокими потолками. По кругу было расположено множество дверей самых разных размеров, от огромной, едва ли не под потолок, до крохотной, будто для кошки. В центре зала стоял маленький столик, прозрачный, из стекла или хрусталя, на котором блестел украшенный завитушками ключ. Поборов нерешительность, Ацуши всё же взял ключ со стола и обошёл комнату, поочерёдно пытаясь открыть каждую из дверей, до замочных скважин которых он смог дотянуться. Ключ подошёл, как назло, к последней оставшейся дверце, которая к тому же оказалась ещё и самой маленькой по размеру — в неё бы даже голова не пролезла. Чтобы заглянуть за неё, пришлось лечь щекой на пол, но увиденное того стоило: перед взглядом Ацуши предстал кусочек местности, напоминавшей райский сад. Цветы небывалых окрасок и форм, громадные яркие грибы на тонких ножках, тропические лианы или что-то очень на них похожее — всё это светилось, буйно зеленело и источало благоухание. Определённо, за этой дверцей в самом разгаре бушевало лето — странно, ведь Ацуши мог поклясться, что на календаре нынче был ноябрь. Конечно же, в такое чудное место хотелось бы наведаться, даже не будь оно единственным, куда Ацуши мог попасть из круглого зала. Только вот с размером прохода всё ещё были проблемы. — Ну и какой от этой двери толк? Я ведь в неё всё равно не пролезу. Вот если бы только можно было увеличить проход или уменьшиться самому! — посетовал он, и его тут же осенило: — А ведь верно! Кажется, когда-то я читал про такое в книге. Если не можешь куда-то пролезть, выпей уменьшающее зелье — и вперёд. Вот только ни героя, что нашёл такое решение, Ацуши не помнил, ни автора этой книги, ни даже её названия. Но это, на самом-то деле, было не так уж и важно — вряд ли это дало бы ему подсказку о том, как найти или изготовить нужный эликсир. Да и из чего его здесь готовить — из дверей? Раздосадованный, он поднялся на ноги и вернулся к столику. Удивительно: раньше на нём ничего не было, кроме ключа, а теперь вдруг там обнаружилась крошечная бутылочка. На простой этикетке красовалась выполненная аккуратным почерком надпись «выпей меня». Это вовсе не выглядело подозрительно. На всякий случай Ацуши рассмотрел бутылочку со всех сторон, откупорил её, понюхал жидкость — ничем она не пахла, — а потом всё же выпил. Напиток, которого внутри был всего глоток, покалывал язык, будто шипучка, а по вкусу напоминал одновременно очазуке с зелёным чаем, блинчик-креп со взбитыми сливками, тот восхитительный кофе из кафе «Узумаки» и мандарины. Как только Ацуши проглотил содержимое бутылки, его охватило странное ощущение — то ли зуд, то ли щекотка, и странная веселящая лёгкость. И вот так себя чувствуешь, когда уменьшаешься? Опустив взгляд, Ацуши понял, что происходящее с его телом — вовсе не уменьшение. Он, наоборот, рос! Да с такой скоростью, что в считанные мгновения даже самая большая дверь стала ему мала. Ещё миг — и он стукнулся головой о потолок так сильно, что звёзды из глаз посыпались, а боль заставила его согнуться напополам. В согнутом положении пришлось и остаться, потому что иначе он уже не помещался в этом зале. — Ой-ой! — воскликнул он, хватаясь за ушибленную голову. — Как так всё обернулось? Мне нужно было уменьшиться, а не увеличиться! Почему я вырос не в ту сторону?! Досада и чувство безысходности переполнили его. Как теперь забраться наверх, если даже из комнаты не выйти, будучи столь исполинского размера? А если каким-то чудом получится добраться до колодца, в него ведь будет не протиснуться. И, даже протиснувшись и вернувшись домой, как жить с этим огромным телом? Как себя прокормить и во что одеваться? Маленького заработка Ацуши едва-едва было достаточно, чтобы обеспечить себя едой, на новую одежду даже обычных размеров денег уже не хватало, а на такую большую не хватит и подавно! Он стиснул зубы и зажмурился, но это не помогло не расплакаться. Сначала всё же пытаясь сдержать себя, вскоре он бросил это дело: всё равно никто не видел, а, если и видел, то плевать хотел. Ацуши плюхнулся на пол (вокруг всё содрогнулось, будто от землетрясения), и слёзы полились из его глаз горько-солёными реками. Жалость к себе одновременно с острым ощущением собственной никчёмности волной накрыла его, и он почувствовал себя – снова – мальчишкой из приюта, беспомощным перед беспощадной злодейкой-судьбой. За собственными рыданиями и всхлипами он не сразу услышал, как кто-то вошёл — точнее, вскочил — в зал. Этим кем-то оказался Куникида, теперь выглядящий совсем маленьким. Из-за своего нынешнего размера Ацуши едва смог его рассмотреть и заметил только, что тот переоделся: рубашка на нём теперь была светлая, а вместо обычных классических брюк — какие-то широкие лохматые штаны. — Куникида-сан! Я здесь! — Ацуши, удивлённый его появлением в этом месте, вмиг перестал плакать и утёр раскрасневшееся лицо. Его укусил стыд за собственную слабость, но Куникида, казалось, не заметил не только его слёз, но и самого Ацуши, хоть тот и занимал собою добрую часть зала, и даже голоса его не услышал. В несколько прыжков он пересёк помещение и нырнул в проход за самой маленькой дверью, которую Ацуши оставил открытой. Неужели он настолько опаздывает, что ничего вокруг себя не видит? Видимо, на чужую помощь здесь нельзя рассчитывать совсем! Какое-то время Ацуши уговаривал себя не разреветься снова и раздумывал над тем, как же ему всё-таки быть. Ноги от долгого сидения в скрюченной позе затекли, он попытался пересесть и, делая это, стукнулся обо что-то коленкой. Потирая ушибленное место, он осмотрел пол и обнаружил, что виновницей удара оказалась узорчатая шкатулка из ужасно твёрдого лакированного дерева. Он взял её двумя пальцами, приблизил к лицу и с трудом разглядел на крышке грубо выцарапанную надпись: «Съешь меня». Внутри шкатулки оказалась крохотная румяная булочка. На вопрос, что с нею делать, у него был всего один ответ, поэтому, особо не задумываясь о последствиях, Ацуши закинул булочку в рот, и та мгновенно растаяла на языке. На этот раз эффект оказался таким, как нужно: Ацуши уменьшился до подходящих размеров, позволяющих пройти через самую маленькую дверь. Даже, пожалуй, чересчур уменьшился, потому что при таком росте не доходил макушкой до ручки, но это не слишком его огорчало. За дверью, вполне возможно, найдутся способы подрасти обратно. Шумно шмыгнув носом, Ацуши поднялся на ноги, и в его ботинках хлюпнула вода. — А? — успел удивиться он, а в следующий миг его сбило волной и понесло вперёд, прямо в сторону распахнутой двери. В быстром потоке невозможно было плыть, поэтому Ацуши барахтался в нём, фыркая, тщетно пытаясь высунуть голову на поверхность и хоть немного вдохнуть, а едкая вода то и дело заливалась ему в нос, в рот и уши. Смирившись со своей участью, он позволил воде нести его, пока не оказался выброшенным на незнакомый берег. Он откашлялся, отчихался, отряхнулся и только после этого наконец-то смог нормально дышать. — По крайней мере, я выжил и выбрался из той комнаты, — утешил себя Ацуши, поднимаясь на ноги и морщась от того, как противно липнут к телу промокшие, просолившиеся рубашка и штаны. Переодеться бы… На нём не было сухого места, в горле саднило, во рту стояла горечь. Но всё же это было лучше, чем утонуть, да ещё в такой странной воде. — И откуда только она взялась? Не могут же быть это мои слёзы? Нельзя ведь столько наплакать. Или можно? Выходит, я едва не утонул в своих же слезах? Он оглянулся; позади должно было быть море, или река, или что-то ещё, что принесло и вышвырнуло его сюда, но никакого водоёма уже не было: только поляна, посреди которой высилась полуразрушенная каменная стена. В этой самой стене и стояла распахнутая маленькая дверца, но вернуться в зал через неё было уже нельзя: её залепила собой сверху донизу вязкая чёрная масса, напоминающая не то смолу, не то ваксу. Небольшая лужица этого вещества разлилась рядом, пачкая растущую здесь неестественно яркую зелёную траву. «Нет, это совсем не похоже на слёзы». — подумал Ацуши, вслух вздохнул и побрёл прочь в поисках ответов на вопросы, которых становилось всё больше с каждой секундой пребывания в странном новом мире.