За кулисами лжи

      Отрезок X — Люси Хартфилия.       Отрезок Y — Нацу Драгнил.       Если провести между ними третью секущую, лучшее название которой «Социальная среда» или для упрощения просто «Школа», можно заметить, что углы равны. Даже не смыслящий в математике поймет, что это значит: они — параллельные прямые. Идущие рядом, но не имеющие общих точек, это и невозможно. Элементарная аксиома.       Они король и изгой старшей школы Фэйвилл — они непересекающиеся.       Однако стоило Нацу войти в класс, как он застыл на месте. Окаменел, как под взглядом Медузы, но вовсе непораженный немилостью выдуманных богов — она была бы милосердней! Его сердце остановилось, а вслед за ним и весь остальной мир. Застыл во времени и пространстве, где есть только он и она, окутанная мягким светом, точно ангел, — его спасительница от злобы, страха и ненависти, давно заменившие кровь в венах.       Увидеть ее спустя два долгих месяца, которые Люси провела в почти двух тысячах километрах от него — где-то в Орландо, ища укрытие от презрения, — стало благословлением и проклятьем. Ядом, спасающим жизнь, но неумолимо отравляющим ее.       Люси Хартфилия — изгой! — была тем самым порочным желанием из жестоких сказок: прекрасное, но искаженное — не идеальное, несущее погибель. — Нацу, я понимаю, мне тоже страшно сюда возвращаться, — рука Лисанны легла на плечо. Несмотря на сказанное, она выглядела радостной. — Может, свалим, пока есть шанс? — усмехаясь, предложил в ответ Драгнил.       Неплохой вариант: он купит в 7-eleven свои любимые острые крекеры, подруга — какие-нибудь кислинки, а потом они засядут у него дома и вместе выпьют пива. Жаль, что невыполнимый: Нацу не способен больше на чем-либо сосредоточиться, его влечет изгой — в ней что-то изменилось, он не сможет и уснуть, пока не поймет; да и Лис предвкушала родную и оживленную рутину школьных будней. — Чего, блять, встали?! — грубый голос и толчок. Мудила Гажил. Ему бы вмазать, но времени для этого еще достаточно.       Если в классе парты совместные (и даже если нет), Люси сидела одна и будет сидеть — константа школьных правил. Драгнил, точно очарованный, забыл об этом, об окружающих одноклассниках и пошел напрямик к Хартфилии, разминая онемевшие пальцы (это точно ненормально, но как же ему плевать).       Закалка прошедших лет вернула его в чувства, веселые голоса стали звучать громче. Колокол забил в голове: она изгой! Изгой! Изгойизгойизгой! А сердце, полное надежд и мечтаний, зашептало, дало сомнениям прокрасться: может, стоит попробовать? Можно еще что-то изменить.       Вот только, когда пытаешься нарушить данный самому себе запрет, тебя легко спугнуть и загнать обратно в угол. Люси подняла голову и вздрогнула. Их глаза встретились на секунду, но этого хватило, чтобы заметить в Хартфилии испуг.       Люси знала, что Нацу не станет над ней издеваться, как другие члены из команды по баскетболу. Драгнил не трогал ее уже два года, с выпускного по окончанию средней школы и одновременного с самого странного и невообразимого вечера в жизни обоих, но опыт говорил ей предостерегаться; для Люси не было гарантий, что Драгнил не изменит свое поведение с началом нового учебного года. Он не перестал быть баскетболистом — быть «королем» школы.       «Не провоцируй хищника» — Хартфилия отвела карие глаза, в которые Нацу хотелось посмотреть немного дольше.       Острый укол в идиотский, неподвластный рациональному мышлению орган. Впрочем, все было справедливо, это последствия его прошлых действий — жестоких шуток и унижений, — его очередное наказание.       Нацепив маску безразличия, — они же король и изгой! — Нацу сделал два шага вперед и сел на свободное место. Оно было идеальным: по горизонтали к Люси. Можно будет посматривать на нее, и никто ничего не заподозрит (на секунду Нацу испугался, осознав, что ведет себя, как сталкер, но успокоился — есть фрики и пошизанутей, он еще в рамках приемлемого)! В дополнение рядом сидел Эрик, он относился ко всему с искусным пофигизмом, учителя же поговаривали, что он весьма смышленый, значит можно будет списать. Тот, даже не предупрежденный о соседе, оторвался от телефона и выгнул правую бровь — сидеть с Нацу Драгнилом, самым шумным и никогда не сидящим на месте ровно, — удовольствие не из великих. Широкая улыбка, не учтиво спрашивающая, а ставящая перед фактом, и Кубелиус обратно уткнулся в телефон. Нацу иногда завидовал подобному равнодушию.       Разговоры с одноклассниками о прошедшем лете, в центре которых, конечно же, был Нацу, помогали отвлечься и вспомнить, почему сам, несмотря на учебу, хотел вернуться в стены школы. Странная тяга, которая не исчезает даже на все минусы любого учебного заведения. По крайней мере, в первый школьный день она все еще существует, перед тем как испариться позже.       Остальные разделились на группы, Хартфилия сидела совершенно одна — как и положено. Не считая исключений, подтверждающих правила.       Флер не кричала всем приветствия, входя в кабинет, она никак не обращала на себя внимание, если не брать во внимание слишком короткий и низкий топ, под которым, очевидно, не было лифчика (на самом деле нет, она всегда откровенной одеждой привлекала взгляды), но все обернулись к ней. Наверно, как и у всех парней в классе, у Нацу на секунду вспыхнула мысль: «Черт, как же она горяча», — и тут же испарилась, когда вспомнил, кто такая Флер Корона — ебанутая на голову истеричка. Имея не одну стерву в бывших, Нацу за деньги бы с ней ошиваться не стал. Впрочем, Корона сама не слабо раздражалась при пересечении с Драгнилом, словно чувствовала конкуренцию, как животное (не удивительно — сука до мозга костей).       Все косились в ее сторону, кто-то поглядывал на Рэдфокса, по слухам ее новым парнем, — все ожидали скандала для новых, свежих сплетен — это же второе имя Флер Короны! Той было абсолютно насрать на ожидание других — ничего нового — и села с Хартфилией, крепко обнимая ее.       Складка пролегла меж бровей. Нацу хотел быть на ее месте: вот так свободно обнимать Люси, касаться ее кожи, смотреть прямо в глаза, чтобы улыбка расцветала на ее лице при виде него. Это было нечестно, что его Люси боится, а такая, откровенно говоря, шлюха ее лучшая подруга.       «А кто в этом виноват?» — напомнил сам себе Драгнил.       Когда-то они не были так далеко и настолько несоприкасаемы. Они были двумя нитями, сплетенными вместе сначала соседством, а затем и узами крепкой дружбы, построенной на боли и одиночестве. Лучшие друзья, которые сами расплели свой клубок: она позволила, он не сопротивлялся. Он был глупым мальчишкой, допустившим ужаснейшую ошибку — ужаснейшее предательство, — в отличие от Флер. А теперь все стало слишком сложно, появилось слишком много запретов и преград. Это была его вина. Опять. — Даже не думай, — предупреждающие заявил Фуллбастер, заметив взгляд друга. Сам он игнорировал взгляды девчонок, которые таяли от удачи находиться в классе с Греем и решившие, что пока нет его безумно ревнивой девушки, все позволено. — Я не настолько отбитый, — с облегчением вздохнул Драгнил. Грей не понял, на кого именно он смотрел. Отвернулся и заметил в дверях Юкино, которую пару минут назад проводил до ее класса.       Он оставил парней обсуждать, кто, на самом деле, отбитый или отбитая, чтобы вступать в официальные отношения с Короной, не забывая добавить, что все же у нее сексуальная задница/бедра/сиськи/любой другой участок тела, потому что, пока та не возобновила воспоминания о своей ебанутости, была для парней не иначе, чем ходячим сексом, особенно, с ее доступностью («Спермотоксикозники», — с отвращением подумал Драгнил и удивился, как сам еще таким не стал: когда у него в последний раз был секс?). — Что-то забыла? — к его радости, осеннее солнце светило в окна, и его фигуру окутывала тень, а значит, Юкино, его девушка, — милый и хрупкий одуванчик— не заметит стыд на его щеках. Как он посмел забыть, что у него есть девушка?! — Нет, просто… Просто я… — ее щеки и уши горели. Она прибежала сюда, не зная, зачем.       Без слов Драгнилу была ясна причина. А что, если они придут в школу и они перестанут быть парой? Что, если Нацу поймет, что сделал плохой выбор? Прежде почти все девушки Нацу были красивые и яркие черлидерши, а сейчас он почему-то выбрал ее, неуверенную в себе и тихую девчонку, так еще и на год младше.       Нацу усмехнулся и решительно поцеловал девушку, чтобы развеять ее сомнения и собственные о недоступном и запрещенном. — Должен сказать: с сегодняшнего дня я краду тебя на время перемен и обедов, так что предупреди своих подружек о пропаже, — изрек Драгнил, и Юкино, с подогнувшимися ногами и с красным-горящим лицом, кивнула.       Смех разнесся по коридору. Агрия так реагирует, словно это был глубокий и страстный французский поцелуй. Интересно, во время первого секса она упадет в обморок? Смеялись уже оба — Нацу, конечно же, громче всех, — когда девушка терялась в причинах.       На прощание еще раз чмокнув Юкино (не провожая, сама сюда пришла), и на этот раз уже волнение захватило и начало душить. Сердце от улыбки Люси — искренней и доброй, притягивающей чудачек и лицемерных трусов, как мотыльков на свет, — опять забилось сильнее, томительней и больнее.       Нацу поступал ужасно по отношению к Агрии, она такого не достойна.       Но вырвать цветок «Люси Хартфилия» Драгнил был не способен. Она не просто пустила корни — она оплела его, стала частью почвы.       Нацу корил себя за подобную слабость, за отсутствие самоконтроля над чувствами, подогревая пламя гнева.       Правда, это не помешало поглядывать на Хартфилию даже во время урока. Понял, наконец, что изменилось: ее плечи еще не были сгорблены, под глазами не пролегли мешки, в них все еще был блеск, а голос необычно звонкий и живой. Над ней еще не посмеялись, ее еще не унизили, она все еще не угнетена жестокостью иерархии школы, где изгои стоят на нижней ступени. Не больше, чем подушка для битья для таких, как он.       Этим все же стоило насладиться хотя бы пару минут. Потом это станет непозволительно.       «Гребаная Хартфилия, зачем она вообще приехала?» — закипал Драгнил, запутавшийся и не знающий, как справиться с ураганом Люси внутри. Пока ее не было, жизнь была легче и яснее, а теперь все снова сплелось, запуталось, превратилось в хаос.       Звук оповещения отвлек от нудятины мистера Шейл, бессильного раздражения на Корону, закрывающей вид на Хартфилию, и Эрика, никак не реагирующего на его шутки. Не сводя взгляд с учителя, Нацу ловко и быстро вытащил телефон — нельзя, чтобы заметили, а то мистер Шейл отберет, оставит на дополнительные, и на тренировку Нацу опоздает. Разблокировка, серо-зеленые глаза лениво заскользили сначала по неизвестному номеру — реклама? Пришла посылка? Спам? — затем — по содержанию:

«Ты влюблен в Люси»

      Шорох привлек внимание всех одноклассников и учителя в том числе. Драгнил не то бледнеющий, не то краснеющий, ошарашенно смотрел в никуда и тяжело дышал. Осознавая, что наделал, нахмурился и огрызнулся. — Мистер Драгнил? — Ручка выскользнула из рук, — кривая ухмылка и вид, что ничего не случилось. Нет, блять, он пойдет на тренировку и потом отпразднует первый учебный день с остальным — мистер Шейл его не поймает.       Девять двадцать четыре.       Нет. Это бред. Просто, нахуй, бред. Кто такое, блять, вообще мог придумать и додуматься написать ему? Нет-нет-нет. Наверняка Нацу просто непозволительно долго думал о Хартфилии, почувствовал опасность и теперь ему везде мерещится, что его секрет раскрыт. Такое бывает, например, отец рассказывал, как некоторых его знакомых, прошедших войну, в мирной жизни преследовал безобоснованный страх и тревожность. Ему просто показалось.       Выгнув бровь, Кубелиус смотрел на Драгнила и отвернулся только встретившись со свирепым взглядом — не был бы Нацу озадачен смс-кой, удивился бы, что Кобру можно чем-то заинтересовать!       Когда все внимание перешло обратно к историку, Нацу разблокировал телефон и тупо пялился в текст, совершенно не изменившийся: то ли вопрос, то ли утверждение, но неизвестный, и вправду, знал о чувствах короля к изгою. Жар под кожей усилился — Драгнил горел изнутри. Злость и стыд смешались опасной смесью.       Девять двадцать шесть.       Спустя минуту Нацу выровнял дыхание и привел в порядок мысли насколько это возможно, удалил смс, которую никто не должен был увидеть, и стал осматриваться по сторонам в поисках отправителя, даже осознавая, что уже поздно, что если аноним здесь, Драгнил выдал себя с головой.       Девять двадцать семь. Девять двадцать восемь. Девять двадцать девять.       За сто восемьдесят секунд Нацу унял желание толкнуть парту и поправить интерьер кабинета или кому-нибудь врезать. Вопросы падали огромными булыжниками ему на голову, угрожая вывести из шаткого равновесия жизни короля школы и самобичеваний по Хартфилии: Кто это? Как он узнал? И главное: нахуй ему это сдалось?       Девять тридцать.       Отрезок X — Люси Хартфилия.       Отрезок Y — Нацу Драгнил.       Если внимательно приглядеться, можно заметить, что была допущена ошибка, а, если выйти из данного момента и посмотреть дальше, можно увидеть, как отрезки оплетают друг друга, а пересекающих так много, будто они и есть одна линия. Возможно, дело было в том, что они не параллельные, не прямые и даже не лучи. Они люди, окруженные другими, такими же лицемерными и вечно лгущими людьми — неживые предметы никогда так искусно не смогут играть тех, кем не являются.