***
Пятница, 2 Мая 2008 года Десять лет. Как это случилось? Как успело пройти целое десятилетие с того ужасного, пугающего, но в конечном счете победоносного дня? Каждую годовщину последней битвы в Хогвартсе, Гермиона чувствовала этот внутренний конфликт из-за противоречивых чувств. Она была счастлива. Счастлива, что многие из них выжили, счастлива, что жизнь была в основном мирной, счастлива, что у нее все еще были родители. Но какова цена? Иногда цена казалась слишком высокой. Они потеряли Фреда, Люпина, Тонкс, Лаванду, Колина, Грюма, Добби, Снейпа, Сириуса и многих, многих других. Она страдала от ночных кошмаров. Родители иногда относились к ней как к чужой. Она все еще чувствовала себя чужой, из-за того, что была магглорожденной, хотя и пожертвовала многим, чтобы сохранить волшебный мир нетронутым. Она была счастлива, но… одинока. Девять лет назад, в первую годовщину битвы, Гермиона надела черное. В то время казалось вполне уместным все еще пребывать в трауре. Молли провела большую часть дня в приступах слез, остальные держались друг за друга, пытаясь найти утешение в крепких объятиях. С каждым годом боль трансформировалась и постепенно уменьшалась. Теперь люди носили яркие цвета. Они с нежностью говорили о павших, делились историями, воспоминаниями и шутками. Она заранее предупредила Драко, что сегодня не будет в кафе, и он стоически кивнул ей, прежде чем поцеловать в щеку. В прошлом году Гермиона не думала о том, как Драко провел этот день, но сегодня он почти не выходил у нее из головы. Она еще несколько раз качнула хихикающую маленькую Роксану Уизли на коленях, прежде чем отдать почти годовалого ребенка обратно в объятия ее матери, Анджелины. — Спасибо, Гермиона, у тебя талант, — сказала Анжелина и пересадила ребенка к себе на бедро. Гермиона натянуто улыбнулась ей, принимая комплимент. Не меньше пяти человек поделились подобными заявлениями, и она была не в настроении выслушивать еще какие-либо комментарии о своих будущих способностях в качестве невесты/жены/матери/ вставьте сюда традиционную женскую роль. Налив себе шампанского, принесенного Биллом и Флер (Мерлин, благослови их за импортные товары, привезенные из Франции семьей Делакур), она уселась за длинный деревянный стол между Джинни и Роном, и Артур начал свою ежегодную речь. Рон взял ее под руку, а Джинни сжала ее ладонь. Пока Артур благодарил всех за то, что они пришли, и говорил о том, что этот день значит для него и его семьи, Гермиона скользнула взглядом по собравшимся. Билл гладил Флер по руке, а дочь — по волосам. Джордж прижимал малышку Роксану к груди, Анжелина обнимала его за талию. Молли смотрела на Артура глазами, сияющие любовью и гордостью. Одри нежно прикасалась к руке Перси, серьезно слушающего отца. Чарли крепко обнял Джорджа и второго малыша Анджелины, маленького Фредди. С другой стороны Джинни крепко сжимала руку Гарри, который гладил Тедди по спине. Оглянувшись назад, она увидела макушку Падмы, лежащую на другом плече Рона. Члены Ордена Феникса и отряда Дамблдора рассеялись по остальной части двора Норы. Все вместе, чтобы праздновать и скорбеть. Еще один год жизни. Еще один год без лучших из нас. И хотя прекрасное зрелище любимой семьи и друзей вокруг нее обычно заставляло сердце Гермионы наполняться эмоциями, сегодня в нем поселилась и другая боль. Как Драко проведет сегодняшний день? Он будет совсем один после работы, отсиживаться в своем темном особняке, предоставленный своим собственным мыслям. Внезапно Гермиону затошнило от стыда. Она даже не подумала предложить ему провести с ней сегодняшний день, даже не подумала о его сложных чувствах по поводу окончания Второй волшебной войны. Да, Драко совершал ошибки, но он тоже потерял близких в тот день. Он потерял Винсента Крэбба, одного из своих самых старых друзей, который погиб на его глазах в адском пламени. Он потерял Гойла, который сразился с аврорами и поплатился за это жизнью. Он потерял Снейпа, которого считал своим наставником. В тот день он потерял родителей. Артур договорил свой тост, а Гермиона осушила бокал шампанского. Вот она сидит здесь, среди множества людей, которые любят ее, но внезапно все это кажется ей неправильным. — Джинни, — вдруг прошептала она сдавленным голосом. Джинни озабоченно посмотрела на нее. — Я знаю, это покажется тебе странным, но я должна уйти. Он не заслуживает быть один сегодня. Глаза Джинни смягчились, и она ободряюще кивнула Гермионе. — Иди, — подтолкнула ее Джинни. — Я извинюсь за тебя. Гермиона с благодарностью сжала руку подруги, прежде чем высвободиться из объятий Рона. Она отмахнулась от вопросов и обняла всех, кого смогла, перед тем, как аппарировать домой. Оказавшись там, Гермиона, прежде чем потерять мужество, бросила порох в камин и назвала адрес Драко. Выйдя из камина в дорожную гостиную, Гермиона отряхнула одежду и неуверенно ступила в комнату. Прежде чем она успела выкрикнуть его имя, громкий хлопок возвестил о появлении домового эльфа. — О! — воскликнула Гермиона и подпрыгнула от неожиданности. Крошечный эльф перед ней стоял неподвижно, одетый в чистую темно-синюю наволочку, подпоясанную поясом из веревки. — Чем я могу помочь, мисс Грейнджер? — О, ммм, ты знаешь, кто я? — Конечно, мисс, я отвечал за установку связи между поместьем и Вашим домом на прошлой неделе. Гермиона почувствовала себя растерянной перед этим чопорным существом, обращающимся к ней. — Хорошо, ммм, спасибо. Приятно познакомиться с тобой… — Крик, мисс. — Крик, приятно познакомиться. — Гермиона инстинктивно протянула руку, и он, к ее легкому удивлению, крепко пожал ее. Он продолжал настороженно смотреть на нее, и Гермиона поняла, что ей предстоит объяснить причину своего неожиданного визита. — Прошу прощения, что заглянула без предупреждения, но Малфой, я имею в виду Драко, я имею в виду… — она запнулась, чтобы собраться с мыслями, не зная, как продолжить. — Мистер Малфой дома? Крик ответил не сразу, и Гермиона забеспокоилась, не обидела ли она каким-нибудь образом эльфа. — Мистер Малфой в библиотеке, если Вы последуете за мной, мисс… Но Крик не успел закончить фразу, потому что с верхнего этажа донеслось несколько громких воинственных голосов. — …заслуживаешь гнить в Азкабане, как твой отец… — Грязный Пожиратель смерти без права на… — Наслаждайся своей свободой, мерзкий кусок… Гермиона, забыв о приличиях, пронеслась мимо Крика и побежала вверх по парадной лестнице, чувствуя, как в ее жилах бурлит адреналин. — Как ты смеешь показываться на людях… — …знаешь, что подобные тебе сделали с моей женой… — …даже Ад не подходящее место для таких злодеев, как твой отец… Она стояла у дверей библиотеки, ее сердце бешено колотилось, когда она схватила палочку и рванулась через порог, но резко остановилась при виде открывшегося перед ней зрелища. Драко сидел за столом, его рука металась взад и вперед по листу пергамента, пока он яростно строчил ручкой. По всей комнате, образуя над его головой грозное кольцо, летали около дюжины громовещателей, выкрикивающих ругательства и угрозы. Когда один из них заканчивал кричать, Драко лениво прогонял его палочкой, и опустевшее место быстро занимал другой красный конверт, жаждущий выплеснуть ядовитое высказывание. — Малфой! — закричала Гермиона, но ее крик затерялся в потоке злобы, который несся под потолком. — Ты знаешь, что делают с такими хорошенькими мальчиками в Азкабане… — … не достоин того, чтобы вытирать грязь с ботинок Гарри Поттера… — Ты и твоя мать заслуживаете смертной казни… — Малфой! — она снова попыталась позвать его, но он полностью сосредоточился на пергаменте перед собой и двигался только для того, чтобы прогонять замолчавшие громовещатели. Когда она оказалась прямо перед ним, Драко наконец поднял глаза, заметив движение. Гермиона отметила, какими тусклыми были его серые глаза, но он моргнул и, казалось, смутился от ее присутствия. — Грейнджер? Гермиона поняла, что он использовал окклюменцию. Это объясняло отсутствующее выражение его лица. — Что ты здесь делаешь? Он нервно взглянул на нее, затем бросил панический взгляд на лежащий перед ним пергамент и поспешно свернул его. — Я пришла посмотреть… — … должен сломать свою палочку пополам… — О, ради всего святого! Гермиона выхватила волшебную палочку и послала сильнейший Инсендио в оставшиеся громовещатели, испытывая мрачное удовлетворение, когда они вспыхнули пламенем и рассыпались пеплом, оставив после себя звенящую тишину. Глаза Драко вернулись к своему обычному серебристому оттенку, и Гермиона заметила смесь стыда и печали в их глубине. — Что ты здесь делаешь? — тихо повторил он. — Я думал, ты должна быть… где-то в другом месте. Гермиона неуверенно протянула руку и легко провела пальцами по его волосам. Он закрыл глаза, и она почувствовала, как ее сердце разрывается от жалости к нему. — Думаю, я именно там, где должна быть, — пробормотала она, и он резко открыл глаза. Он, казалось, вспомнил сцену, которую, войдя, увидела Гермиона, и отпрянул от ее прикосновения, его глаза снова стали холодными и отстраненными. — Я в порядке. Ты можешь вернуться на встречу, с которой пришла. Мне это не нужно. — Нет! — воскликнув, прервала она. Гермиона не собиралась терпеть его страдания. Не сегодня. — Нет? — осторожно спросил Драко. — Нет! — ответила она. — Это просто смешно! Немедленно вставай! Пораженно подчинившись, Драко встал и взмахнул палочкой над столом, его пергаменты свернулись в аккуратные свитки и запечатались. Гермиона рванулась вперед и схватила его за руку, заставляя идти за собой. — Грейнджер, где ты… — Ты уже поужинал? — она резко перебила его, продолжая тащить за собой. — Э-э, нет… Я не очень голоден, а куда мы… Он слегка споткнулся, когда она потянула его вниз по лестнице и через гостиную. Гермиона бросила немного порошка и подтолкнула Драко вперед к зеленому пламени, называя свой домашний адрес. — Давай, я сразу же за тобой. — Но почему… Гермиона издала разочарованный рык, который заставил Драко замолчать. — Просто делай, как я сказала, Малфой! Я сегодня не в настроении выслушивать твои самоуничижительные оправдания, так что залезай в камин, чтобы я могла отправить тебя домой и убедиться, что ты съешь чертову еду! Она могла поклясться, что видела, как уголки его рта приподнялись в полуулыбке, перед тем, как он, наконец, подчинился ей. — Упрямый идиот, — пробормотала Гермиона себе под нос, прежде чем последовать за ним.***
Что ж, теперь он знал, каково это — быть похищенным Грейнджер. Драко молчал, когда они вошли в ее дом, позволив Гермионе потоптаться вокруг, прежде чем она нашла проспект с рекламой и быстро заказала доставку с помощью своего странного маггловского устройства, крича на него, чтобы он сидел на кухне. Мрачное настроение Гермионы не исчезло, пока они вдвоем не уселись за кухонный стол с тарелками китайской еды навынос. Она продолжала сердиться на Драко, пока не увидела, как он заставляет себя есть. Он аккуратно положил бумажную салфетку на колени перед едой, и Гермиона почти продержалась несколько минут, чтобы не захихикать, но проиграла битву после того, как он слегка промокнул губы упомянутой салфеткой, откусив кусочек еды. — Знаешь, можно немного расслабиться. Мы не ждем Министра Магии сегодня вечером, — поддразнила она. — Ты смеешься надо мной из-за прекрасных манер за столом? — протянул он, выгнув бровь. Напряжение, наконец, спало, и она непринужденно засмеялась, заслужив улыбку Драко. — Никогда в жизни не видела, чтобы мужчина сидел так чопорно и правильно, используя пластиковую вилку, чтобы съесть рис на бумажной тарелке, — сказала она с усмешкой. После ужина они вместе устроились на диване, Гермиона подтянула под себя ноги и оставила немного пространства между собой и Драко. Он знал, что это вопрос времени, когда она захочет обсудить тревожную сцену из библиотеки, и был немного удивлен, что они даже поужинали, прежде чем она начала разговор. — Это случается каждый год? Громовещатели? — неуверенно спросила она. Драко некоторое время не отвечал, глядя прямо перед собой, а потом откинулся на спинку и закинул одну руку на диван. — Да, но в этом году было больше, чем в других. Наверное, из-за десятилетней годовщины людей накрыла еще более сильная ностальгия, чем обычно, — с горечью ответил он. — Прости. Он пожал плечами, все еще глядя на стену перед собой. — Люди хотят обвинить кого-то, и я уверен, что в их умах семья Малфоев заслуживает знать, насколько сильно мы лишились уважения общества. — Я извиняюсь не за это. Теперь он повернулся к ней лицом, глядя в ее большие карие глаза, которые заставляли его раскрыть все свои самые сильные и темные страхи. — Это неправильно, то, что люди говорят тебе, ведь они не знают тебя, или как ты страдал… — Мне не нужна твоя жалость, Грейнджер… — Замолчи, Драко! Его глаза ожесточились, но она, по крайней мере, шокировала его, прервав ледяную тираду о ненависти к себе. Гермиона сделала глубокий вдох и нежно положила ладонь на его руку, лежащую поперек дивана, ее прикосновение успокаивало и согревало его кожу даже сквозь ткань рубашки. Меня это устраивает. — Прости, что не пришла раньше. Мне не следовало оставлять тебя одного сегодня. Я здесь, и если ты хочешь или не хочешь говорить, это зависит от тебя. Зависит от тебя. Боги, как славно слышать такую фразу. Но, глядя на нее через несколько футов пространства, разделявших их, Драко не был уверен, как правильно сформулировать свое желание. — Я… — начал он, и запнулся, беспомощно глядя на нее. Словно лишившись дара речи, он взял ее за руку и мягко потянул ее к себе. Она сразу все поняла и прижалась к нему. Ладонь Гермионы легла ему на грудь, и он осторожно обнял ее, привлекая к себе еще сильнее. Они оставались в таком положении несколько спокойных минут, Драко вдыхал любимый запах, собираясь с мыслями. Неужели он хочет обнажить все эмоции и рискнуть раскрыться в присутствии Гермионы? Такими вещами на протяжении многих лет он делился только со своим целителем и ни с кем другим, даже с собственной матерью. Он опустил голову на ее плечо и прижался губами к ее волосам. Меня это устраивает. — Иногда мне кажется, что бы я ни делал, как бы усердно я ни работал, чтобы изменить свою жизнь, мне никогда не уйти от него. — От кого? — Моего отца. Гермиона кивнула, давая ему знак продолжать. — Сегодня вечером ты услышала только конец публичной тирады обо мне и моей фамилии, но я уверен, тебе хватило, чтобы понять суть. Каждый из этих громовещателей упоминал моего отца. Они всегда так делают, год за годом. Пальцы Гермионы прочертили легкий, как перышко, узор на его груди, и он обнаружил, что заряжается силой от ее прикосновений. — Я никогда не выйду из его тени. Никогда. И такие дни, как сегодня, приводят меня в такую… ярость из-за того, что он мертв. Он мертв, и никогда не увидит последствий своих решений. Не увидит того, что приходится переживать его жене и сыну. Драко на мгновение закрыл глаза и крепче сжал ее. — И в каком-то смысле я понимаю, почему он сдался. Я бы сказал, что это был единственный раз, когда мой отец проявил хоть какую-то храбрость. Рука Гермионы замерла на его груди, и она посмотрела на него печальными глазами. — Что значит «сдался»? — Ты никогда не слышала, как именно умер мой отец в Азкабане? — Я только читала, что он умер несколько лет назад. — Да, несмотря на отсутствие дементоров, это место не стало раем, — мрачно сказал он, и Гермиона снова положила голову ему на грудь. Драко подавил дрожь, вспомнив, как они с матерью посетили изолированную, холодную скалу, на которой расположилась тюрьма. Даже без высасывающих душу существ, охранявших пленников, в воздухе стоял такой холод, что он проникал прямо в кости и не покидал их. — Это закончилось пневмонией. Не месть на конце палочки, не гнев Темного Лорда, не поцелуй дементора, не любой другой из десятков способов, которые, я уверен, пророчили ему люди, считая, что он его заслужил. Он подхватил пневмонию и отказался от лечения. Драко почувствовал, как Гермиона тихонько ахнула, прижавшись к нему. — Он отказался от лечения? Почему? Драко обдумывал теорию, на которой остановился давным-давно, но никогда ни с кем не делился. — Он знал, что умирает, и решил, что так будет лучше для имиджа нашей семьи или, по крайней мере, для моей матери. Она никогда не показывала этого, но я думаю… я думаю, что каждый раз, когда она видела его в таком положении, это уничтожало ее еще больше. Драко не сказал, что его тоже сломило состояние матери. Твердо уверенная в себе и гордая Нарцисса Малфой тихо плакала каждый раз, когда они покидали эту злополучную тюрьму. К ее чести, Драко никогда не видел, чтобы она проявляла эмоции перед его отцом, но попытка подавить отчаяние оказывалась слишком сильной, когда каждый визит подходил к концу. В последние особенно ужасные посещения, они стали свидетелями увядания Люциуса, так как его тело все чаще изнемогало из-за мучительного кашля. И хотя это ранило его мать, Драко теперь был невосприимчив, видя отца в ослабленном состоянии. В его памяти навсегда осталась версия Люциуса Малфоя, который пресмыкался на коленях перед сумасшедшим полукровкой, молил о пощаде за провал миссии и лишился семейного дома и даже собственной палочки. И это полностью расходилось с его детскими представлениями. Драко действительно боготворил своего отца в детстве. Он наслаждался любой похвалой, стремясь угодить суровому и гордому человеку. Люциус был тем, кем Драко всегда мечтал стать: могущественным чистокровным патриархом, который внушал уважение и даже страх остальному волшебному обществу. Драко так ясно представлял себе Люциуса из своей юности: сидящего в кресле в гостиной, с его любимым бренди в хрустальном бокале, кружащего янтарную жидкость и вспоминающего о «старых добрых временах» первого прихода Волдеморта к власти. Малфои сохранили свое безупречное положение в чистокровном обществе после первого триумфа Гарри Поттера, и Люциус бесконечное множество раз заверял Драко на протяжении долгих лет, что ему достанется любая чистокровная ведьма в мире, когда он достигнет совершеннолетия. Перед ним лежал его жизненный путь — путь к нескончаемому богатству и власти с преданной женой и наследниками. Юный Драко не сомневался в этом. Но обстоятельства изменились. Темный Лорд снова поднялся, и Драко воочию убедился, что быть правой рукой самого злого волшебника, когда-либо существовавшего на свете, — это еще не все, на что он способен. Он наблюдал, как «хозяин» или Беллатриса лишают его отца мужского достоинства снова и снова. Где же этот импозантный Люциус, каким он был в детстве Драко? Его отец никогда не потерпел бы такого унижения от рук других, но вот он здесь, хнычет перед безумцем, страдающим манией величия, который даже не смог победить на дуэли Гарри Поттера. Ты такой же, как твой отец. О, в течение всей жизни Драко, эта фраза перешла от комплимента до откровенного оскорбления. Заявление, которое когда-то приносило гордость, теперь вызывало только стыд. — Я хочу думать, что в конце концов он почувствовал угрызения совести, но, честно говоря, не знаю. Возможно, он пытался прекратить страдания моей матери, навсегда исчезнув из ее жизни. Когда он умер, я почувствовал… я почувствовал себя свободным, — шепотом признался Драко, уткнувшись в волосы Гермионы. — Это ужасно с моей стороны, я знаю, это ненормально — думать таким образом. И несмотря на то, что он делал некоторые действительно ужасные вещи, я все еще… я не могу ничего поделать, но… — он замолчал, но Гермиона правильно поняла то, что осталось невысказанным. — Скучать по нему — это нормально. Драко кивнул, стиснув зубы, не будучи уверенным в своем голосе, чтобы произнести это вслух. — Спасибо, что доверяешь мне, — прошептала она и нежно поцеловала его в подбородок. — Нет, спасибо. Спасибо, спасибо, спасибо, спасибо, спасибо, спасибо, спасибо… — Я не привык нуждаться в людях, — хрипло заявил он. Все его подвели: родители, бывшие друзья, Снейп, Дамблдор… но только не она, никогда. Гермиона переменила позу и встретила его затравленный взгляд. — Что тебе нужно сейчас? — Ты. Я хочу чувствовать только тебя. Я просто… нуждаюсь в тебе, — его голос дрогнул, но не сломался, когда он приподнял ее подбородок, чтобы прижаться к ее губам. Гермиона нежно ответила ему. Их поцелуи были медленными и глубокими, непохожими на предыдущие — горячие и страстные. Драко чувствовал себя так, будто своими ласками она исцеляла то, что сломалось в нем, а не просто удовлетворяла желание. Гермиона закинула ногу ему на колени и оседлала его. — На случай, если возникнут какие-то сомнения… ты мне тоже нужен, — выдохнула она и стала покрывать чувственными поцелуями его шею. Драко откинул голову назад, отдаваясь ласке ее слов и наслаждаясь ощущениями, которые дарили ему нежные губы. Он не знал, как долго они целовались в этой томной манере, но в конце концов оба поддались плавному ритму, в котором естественным образом двигались их тела. Они медленно раздели друг друга, не произнося ни слова, пока Гермиона не прижалась к его затвердевшему члену. — Ты уверена, что хочешь продолжать? — спросил он. Она кивнула и блаженно улыбнулась. Она шептала его имя снова и снова, повторяя его как заклинание, пока он медленно двигался в ней. Они не торопились, наслаждаясь слиянием тел самым сокровенным образом. Каждое ее прикосновение стирало очередное сомнение, каждый поцелуй успокаивал боль, каждый шепот его имени утолял жажду. Находясь на пике ощущений, Гермиона крепко сжала его плечи с последним всхлипом «Драко…», и он последовал за ней после нескольких глубоких толчков. — Останься со мной сегодня, я не хочу быть одна, — прошептала Гермиона, и он смог только кивнуть. Он крепко прижал ее к своему телу и понес к кровати. Удобно устроившись в своей постели, Гермиона свернулась калачиком на боку, и вскоре Драко почувствовал, что засыпает. — Спокойной ночи, Малфой. — Спокойной ночи, Грейнджер. Меня это устраивает. Я чертовски люблю тебя, и меня это устраивает.