Гермиона глубоко вздохнула и собралась с духом. Несмотря на то, что она испытывала к Драко очень сильные чувства, им еще предстояло решить многие проблемы, и этот разговор мог стать неплохим началом. Драко достоин знать, почему с Роном ничего не вышло. Он заслужил обещание, что она никуда не денется, что прямо здесь, прямо сейчас, в его объятиях она чувствует себя счастливой, как никогда.
Гермиона говорила до тех пор, пока не охрипла.
Свадьба Гарри и Джинни стала началом конца.
Гермиона была лучшей подружкой невесты на протяжении всей помолвки, и утро свадьбы не стало исключением. Она помогла Молли собраться, убедилась, что Джинни позавтракала, поправила выбившуюся из вуали нитку, облачила извивающуюся Виктуар в платье цветочницы, убедилась, что ее собственные волосы и макияж в порядке, проверила, как чувствует себя жених — он нервничал, но Рон справился с этим, — снова наполнила стакан виски для Артура, поправила галстук-бабочку Рона, и когда вернулась к невесте, чтобы застать ее, волнующуюся перед зеркалом, выглядящую сияющей, но встревоженной, убедила ее, что Гарри просто растает, увидев, как Джинни идет к алтарю.
— Ты действительно так думаешь, Гермиона? — ее всегда такая самоуверенная подруга задрожала, задавая этот вопрос.
О, Джинни. Ты стоишь предо мной, девушка, которая могла перехитрить всех своих братьев, которая приняла участие в битве за Хогвартс, будучи несовершеннолетней, которая помогла Невиллу организовать революцию под носом у Кэрроу. Никто и ничто не пугало Джиневру Уизли, кроме великого Гарри Поттера.
Гермиона хотела закатить глаза, но вместо этого погладила плечи невесты и сказала, что готова поспорить на пять галеонов, что Гарри расплачется.
Самые легкие деньги, которые ей доставались.
Они поженились первого сентября на заднем дворе Норы, благодаря сентиментальности Гарри. Его любимый день в году в его любимом месте. Когда Гермиона дошла до конца прохода в своем прекрасном платье пыльно-розового цвета, она чуть не прослезилась. Ей хотелось обнять Гарри, разрыдаться, и снова и снова повторять, что он действительно достоин такой прекрасной свадьбы. Вместо этого она улыбнулась ему и дрожащими губами произнесла: «люблю тебя». Он неуверенно кивнул в ответ и, конечно же, заплакал, когда Джинни встала рядом с ним. Стоящий напротив нее Рон, поймал взгляд Гермионы и игриво улыбнулся. Гермиона поднесла букет к лицу и спрятала смешок.
Затем зазвучали клятвы, и ее радостные эмоции исчезли, уступив место чему-то очень странному.
Гермиона смотрела, как два ее близких человека клянутся друг другу в любви навеки: в этой жизни, в следующей и во всех последующих. Но люди женятся каждый день. Они слушают чиновника и бездумно повторяют слова, и, возможно, большинство из них понимают, на что подписываются — в болезни и здравии, богатстве и бедности, бла-бла-бла, давайте перейдем к угощению, — но, честно говоря, эти слова просто дань традиции, привычные и по случаю.
Только не для Гарри и Джинни.
Никогда в жизни Гермиона не видела, чтобы жених и невеста клялись друг другу так горячо, так искренне. Ей хотелось отвернуться. Это было слишком интимно, слишком целомудренно, чтобы кто-то еще мог смотреть, как Гарри и Джинни произносят клятвы, которые свяжут их друг с другом на всю жизнь. Каждое сказанное слово было наполнено такой горячей и яркой любовью, что Гермиона почувствовала себя недостойной быть свидетелем их искренней и необузданной страсти.
Радость, которую она испытывала по отношению к своим самым близким друзьям, сменилась такой острой болью, что она едва не упала. Ей вдруг показалось, что цветы в руках весят тонну. Слезы текли по ее лицу уже не от счастья, а от мучительного, непереносимого горя. Не в силах больше смотреть на влюбленную парочку, она перевела взгляд с Гарри на Рона. Он тоже больше не обращал внимания на молодоженов. Его лицо, обычно криво улыбающееся на семейных торжествах, застыло в растерянной гримасе. Когда его голубые глаза встретились с ее глазами, Гермиона поняла, что они оба пришли к одному и тому же ужасному выводу.
Спустя некоторое время Рон обратил это кошмарное заявление в вопрос. Покачиваясь на танцполе, они наблюдали за счастливыми молодоженами. Гарри и Джинни смотрели друг на друга влюбленными глазами, их лица сияли безудержной страстью.
— Как ты думаешь, мы когда-нибудь окажемся на их месте? — тихо спросил Рон.
Нет.
— Рон, я…
Но с тем же успехом она могла бы выкрикнуть свою первую мысль.
— Т-с-с, Гермиона. Все в порядке.
Он крепче прижал ее к груди, чтобы она могла спрятать лицо, по которому потекли слезы. Она так любила Рона и чувствовала, что он тоже любит ее. Она знала, что красива в его глазах, и в первые дни их отношений комплименты слетали с его языка по крайней мере пару раз в день.
Но встать у алтаря и навсегда связать их жизни, подразумевая это всем своим существом? Она не могла себе этого представить. Они не были Гарри и Джинни и никогда ими не будут. У них не было всепоглощающей, ставшей безумной, любви, испытать которую заслуживал каждый.
Романтические отношения Рона и Гермионы расцвели в военное время, рожденные огнем и кровью. Когда пыль от битвы за Хогвартс улеглась, не было и речи о том, чтобы разойтись в разные стороны. Теперь они были единым целым. Гермиона с гордостью наблюдала, как Рон стал той самой опорой, в которой его семья отчаянно нуждалась в трудные месяцы скорби после войны.
Когда Артур бросился помогать восстанавливать Министерство, Рон проводил время с Молли, чтобы убедиться, что она не будет раздавлена потерей Фреда. Когда Джинни нужно было избавиться от своей ярости и боли, он летал с ней и организовывал квиддич с Гарри и их братьями. Когда Перси чувствовал себя неловко и виновато в кругу семьи, Рон привлекал его в каждый разговор, заставлял его девушку чувствовать себя желанной гостьей и обнимал его при каждом удобном случае. Когда Джордж слишком увлекся огневиски и зельем сна без сновидений, Рон взял на себя руководство «Всевозможными волшебными вредилками» и попросил помощи у Ли и Анджелины, чтобы удержать на плаву и бизнес, и своего брата. Когда Чарли вернулся в Румынию, а Билл и Флер сосредоточились на своей увеличившейся семье в Коттедже «Ракушка», Рон помогал по хозяйству в Норе, чтобы родители не чувствовали себя одинокими. Когда Гермионе понадобилось поехать в Австралию, чтобы восстановить память родителей и вернуть их домой, он поддерживал ее всю поездку и ни разу не пожаловался. Он держал ее за руку, когда родители пришли в ярость и испытали отчаяние, вспоминая, что сделала с ними их единственная дочь.
Как человек, которого Гермиона однажды обвинила в эмоциональном диапазоне чайной ложки, Рон Уизли определенно доказал, что она ошибалась.
Но если ты много отдаешь окружающим, то что остается тебе? Когда Гарри объявил, что собирается стать Аврором, она заметила в глазах Рона мимолетный блеск сожаления. Они всегда были вместе, втроем — он, Гарри и Гермиона, бок о бок, побеждающие тьму. Но Рон просто не мог продолжать. Он был нужен Джорджу. Нужен своей семье. Рон погрузился во «Всевозможные волшебные вредилки» и больше не оглядывался.
Прежде чем Гермиона и Рон поняли это, прошло несколько лет. Если кто-то спрашивал, они говорили, что счастливы вместе. Молодые и влюбленные. Скоро ли они поженятся? Что сдерживает их? Гарри и Джинни помолвлены, почему бы и вам не последовать их примеру?
— У нас есть время, — сказали друг другу Рон и Гермиона. — У нас есть все время в мире. А пока давай позаботимся друг о друге, ладно?
Но вскоре «все время» закончилось. Горе и выздоровление. Крепкие объятия, чтобы пережить еще одну бессонную ночь. Ссоры, которые раньше приводили к страстному примирительному сексу, теперь заканчивались вздохами и молчанием. Вопрос о помолвке и браке откладывался все дальше и дальше. Хотя бы один из них должен был понять, что так больше не может продолжаться, но им было проще оставаться в привычных и предсказуемых отношениях. Это медленно убивало их обоих.
Рон потратил так много времени и энергии, исцеляя раны близких, что упустил свое собственное исцеление. Он не мог найти слов, чтобы выразить свою боль. Однажды Гермиона поняла, что так сильно полагаясь на Рона, она остается слепой к его страданиям. В конце концов у них начали завязываться долгие, полные слез разговоры о войне и чувстве вины, о том, что они потеряли, о том, как далеко зашли, и любовь между ними превратилась во что-то иное. Они стали дружными соседями по квартире. По-прежнему звучал смех, но дни, когда Гермиона возвращалась с работы и чувствовала в груди огромную дыру, становились все чаще. Как и те дни, когда она отчаянно пыталась прогнать мучительную пустоту из голубых глаз Рона.
Учитывая то, что все их время и усилия были направлены на поддержку друг друга, помогая пережить еще один день, такие вещи, как романтика, секс и свидания, отошли на второй план. Кем они теперь были друг другу? Самим себе?
И вот, столкнувшись с ослепительной силой прекрасного чувства между Гарри и Джинни, они осознали истину.
Вернувшись вечером после свадьбы домой, они в последний раз занялись любовью. После этого Гермиона плакала, и Рон прижимал ее к себе до самого утра. Когда дневной свет начал пробиваться сквозь жалюзи, Рон поцеловал ее в лоб и сказал:
— Я пойду к Джорджу, ты можешь оставить квартиру себе.
Но Гермиона настояла, чтобы он остался здесь, так как дом был совсем рядом с магазином. В конце концов они сошлись на мнении, что Рон съедет к Джорджу на неделю, дав Гермионе время переселиться в свою квартиру, а потом вернется. Один.
Они договорились не говорить никому, кроме Джорджа, пока Гарри и Джинни не приедут из свадебного путешествия. Когда об этом стало известно, Уизли были, мягко говоря, растеряны. Гермиона узнала от Джинни, что, вопреки ожиданиям, Молли послала Рону очень длинный громовещатель, укоряющий его за то, что осмелился разорвать свои отношения с Гермионой.
Она держалась подальше от Норы целую неделю, пока Молли и Артур не появились на пороге ее дома.
— Ты наша дочь, независимо от того, встречаешься ты с Роном или нет, — настаивали они, и все трое плакали за чаем.
Поначалу было неловко, но Рон и Гермиона столько лет были близки, что вскоре нашли в себе силы вернуться к дружеским отношениям.
Рон, умница, даже попросил у нее разрешения встречаться с другой ведьмой примерно через три месяца после их разрыва. Гермиона рассмеялась и сказала: «конечно», но в тот же вечер, придя домой, выпила целую бутылку вина в одиночестве. Конечно, не потому, что все еще любила Рона, нет, Гермиона чувствовала, что все вокруг нее двигались дальше, а ей еще только предстояло собрать осколки своей разбитой жизни. Сможет ли другой мужчина когда-нибудь оценить и полюбить ее так, как когда-то любил Рон? Чем она вообще теперь займется? У нее не было молодого человека, она работала в Министерстве на низшей должности и поддерживала натянутые отношения с родителями.
Две недели спустя на свадьбе Невилла и Ханны она столкнулась с Виктором Крамом. Через два месяца после этого она воспользовалась международным портключом в Болгарию, на один из его матчей, что в итоге привело к ее первому сексуальному опыту с тем, чье имя не было «Рон Уизли».
Встречаться с Виктором поначалу было волнительно. «Ежедневный пророк» и международная пресса просто обожали их пару. Виктор был внимателен и полностью увлечен ею, и своим довольно ненасытным аппетитом в постели придал Гермионе уверенности в себе. Гермиона старалась посещать как можно больше его матчей, но с ее карьерой в Министерстве, наконец набирающей обороты, международные поездки становились все более утомительными. Она старалась, действительно старалась получать удовольствие от квиддичных матчей. Она уважала увлечение Виктора и его карьеру, но, не имея любви к спорту, быть подругой игрока в квиддич было слишком утомительно. Учитывая уровень их известности, на матчах за ней следило слишком много глаз, а это означало, что Гермиона должна была играть роль поддерживающей фанатки слишком большое количество времени. Она убила бы за возможность взять с собой книгу или даже какую-нибудь работу во время долгих, затянувшихся игр, но знала, что это было бы неуважительно по отношению к Виктору и, вероятно, вызвало шквал негативных статей в прессе.
Гермиона стиснула зубы и попыталась сосредоточиться, и на какое-то время ей помогли знакомства с супругами и семьями других игроков. Но это подарило ей новое осознание: жизнь супруги игрока в квиддич была не для нее. Слишком много поездок, длинные матчи, бесконечные интервью, и Гермиона знала, что не сможет продолжать этот фарс. Ее карьера тоже пошла в гору, и у нее оставалось все меньше времени на игры, вечеринки и благотворительные вечера. Она вдоволь наелась этого, будучи героиней войны в своей родной стране.
Отсутствие общих интересов добило ее отношения с Виктором Крамом. Однажды Гермиона сказала Гарри, что в Викторе преобладало физическое начало. У них была гармония в постели, но попытки завязать содержательный разговор представляли собой слишком большую проблему. Виктор изо всех сил старался не отставать от Гермионы, когда она страстно рассуждала о новых законах и правилах, но в конечном счете, мало что мог привнести в обсуждения. А Гермиона, со своей стороны, просто не могла проявить тот безудержный энтузиазм, который Виктор заслужил своими карьерными достижениями.
Они официально разошлись через девять месяцев, и Гермиона снова оказалась одна после расставания на дружеской ноте.
Поначалу Рону было нелегко ходить на свидания. Конечно, многие женщины хотели встречаться с ним, но он быстро выяснял причины (статус героя войны, слава, близость к Гарри и т. д.) и, конечно, это огорчало его.
Затем Луна вновь представила его Падме Патил. Они растопили лед на своем первом свидании, обсудив неудачный Святочный бал, и простили друг другу незрелое поведение в школе.
В первый раз, когда Рон привел Падму на воскресный обед в Нору, он был очень напряжен. Молли, едва увидев бедняжку, устроила настоящее шоу, заискивая перед Гермионой. Матери семейства потребовалось гораздо больше времени, чем кому-либо другому, чтобы забыть о Роне и Гермионе в качестве пары. Падма, оказавшаяся девушкой с довольно твердым характером, принесла свою выпечку, чтобы поделиться со всеми. Все посчитали самосу потрясающей, несмотря на то, что Молли отказалась пробовать.
Гермиона изо всех сил старалась, чтобы Падма чувствовала себя желанной гостьей. Она всегда любила эту девочку в школе — во всяком случае, гораздо больше, чем ее болтливую и легкомысленную сестру Парвати — и сразу поняла, почему им с Роном хорошо вместе. Она делала его более мягким, что не получилось у Гермионы.
Падма ценила Рона, но не боготворила его. Она была умна, как Гермиона, но не собиралась никому доказывать свою правоту. Падма оказалась терпеливой в тех ситуациях, где Гермиона была раздражительной. Она держала Рона в узде, не прибегая к нытью или материнской заботе. Падма с удовольствием смеялась над шутками Рона и не заставляла его чувствовать себя неполноценным одним своим присутствием. Она принесла равновесие, в котором нуждался Рон.
Джордж в конце концов убедил Молли, что Падма — хорошая партия для ее младшего сына. Все еще горюя над потерей Фреда, такой бойкий раньше рыжеволосый парень чаще всего находился под гнетом депрессии. Ситуацию немного улучшил Рон, помогавший ему в магазине, но Ли и Анжелине все еще было чертовски трудно достучаться до него.
Во время своего третьего визита в Нору Падма присоединилась к Джорджу, который молча сидел в углу гостиной, держась подальше от своей семьи и друзей. Гермиона с любопытством наблюдала, как темноволосая девушка несколько минут тихо разговаривала с ним, и, похоже, Джордж неохотно начал отвечать. Час спустя они продолжали беседовать наедине, но все больше людей начали это замечать. Наконец, когда все в комнате устали исподтишка поглядывать на странную пару, Джордж шокировал всех, сжав Падму в порывистом объятии.
Вытерев глаза, он встал и громко обратился к Рону:
— Рон, если ты расстанешься с Падмой, я уволю тебя.
Молли нарушила потрясенное молчание, попросив Падму поделиться маминым рецептом восхитительной самосы.
Однажды Гермиона спросила Рона, какие слова Падмы вызвали у его брата такую реакцию.
— Она сказала мне: «Это касается только близнецов. Ты не поймешь. Я поговорила с ним, как близнец с близнецом».
Поскольку Рон благополучно влюбился и перестал быть холостяком, это, к сожалению, побудило приемную семью Гермионы свести ее с любым доступным волшебником. Следующий год ее жизни прошел в череде ужасных одноразовых свиданий. Симус Финниган (серьезно, что за чертовщина Джинни?), Терри Бут (гомосексуалист и так же смущен сводничеством, как и Гермиона), Эрни Макмиллан (у нее возникло желание заколдовать напыщенного мерзавца, прежде чем подали напитки), Джастин Финч-Флетчли (не было искры, плюс они работали вместе, и это было неприемлемо для Гермионы) и другие настолько скучные молодые люди, что они даже не заслуживали упоминания. К тому времени, когда Анжелина предложила Оливера Вуда (дорогой Мерлин, неужели эти люди всерьез думают, что она сможет быть с другим знаменитым игроком в квиддич?) она чувствовала себя полностью лишенной нормальных вариантов и почти смирилась с тем, что останется старой девой. Кроме того, ей не нужен мужчина, чтобы вести полноценную жизнь. Но… регулярный секс — это хорошо. И не быть третьим, пятым, седьмым или пятнадцатым колесом, так как все ее друзья имели пару, тоже иногда было бы неплохо.
В редкий момент откровенности Гермиона призналась матери в абсолютном отсутствии романтических перспектив в волшебном мире. Когда ее мать пришла в возбуждение и предложила познакомить ее с сыном одной постоянной пациентки, Гермиона решила просто согласиться.
Дэниел оказался очень красивым, очень образованным и очень… магглом. Поначалу свидание с ним было похоже на бунт против магического общества; в каком-то смысле это было захватывающе — встречаться с совершенно обычным мужчиной. Тем, у кого не было багажа пережитой войны, или неудачного восприятия ее со времен Хогвартса, или того, кто не ставил Гермиону на пьедестал, подходящий для ее статуса героини. Кроме того, «Ежедневный пророк» не мог преследовать ее в маггловском мире, а законы волшебной прессы запрещали публиковать фотографии Дэниела в немагических условиях.
Дэниел, адвокат в фирме своего отца, вырос в такой же среде, как и она. И если бы Гермиона не была ведьмой, они могли вместе ходить в одну из шикарных школ, соревноваться за одинаковые школьные призы, принадлежать к одним и тем же клубам и, возможно, даже учиться вместе в Кембридже или Оксфорде. Но, увы, Гермиона — ведьма и магия являлась основной частью ее жизни, которую было слишком трудно подавить.
Магия казалась Гермионе такой же естественной, как дыхание, но ложь требовала слишком больших усилий с ее стороны. Ей пришлось притворяться, что она училась в школе для одаренных детей в Шотландии и теперь работает консультантом Правительства по правам животных. Чтобы пригласить его в свою квартиру, ей приходилось прикладывать слишком много усилий, которые того не стоили. Знакомство с Гарри и Джинни прошло прекрасно — спасибо Мерлину за то, что Гарри вырос с магглами, единственный плюс их воспитания, —
но встреча с Роном и Падмой заставила ее ладони вспотеть от ужаса.
Прошло несколько долгих месяцев, и Гермионе окончательно надоело скрывать свою истинную сущность. Дэниел определенно чувствовал в Гермионе какую-то неуверенность, что-то странное, когда они говорили о личном, или о ее работе, или даже друзьях. В конце концов их отношения достигли той ступени, когда Гермиона поняла, что тратит свое и его время впустую. Она не любила Дэниела и не думала, что когда-нибудь сможет полюбить. Конечно же, не настолько, чтобы раскрыть тайну своей двойной жизни и ввести его в волшебный мир. Однажды Гермиона из любопытства просмотрела законы и пришла в ужас от бюрократической волокиты. Во всяком случае, теперь она совершенно по-другому смотрела на супружеские пары, состоящие из волшебника и маггла.
Дэниел даже не удивился, когда Гермиона разорвала отношения, которые так никуда и не привели. Ее родители, напротив, казались крайне разочарованными, и Гермиона догадывалась, почему. Возможно, если бы их отношения сложились удачно, им удалось вернуть частичку своей дочери в маггловский мир.
После этого Гермиона отказалась от магглов. Почти.
Камерон, ее очередное романтическое увлечение, был исключением. Глупая интрижка, флирт в маггловском клубе, куда ее затащила Джинни, обернулась для Гермионы первым и единственным сексом без обязательств. Они спали вместе — у него дома, всегда у него дома — несколько раз в течение нескольких месяцев, иногда встречались за выпивкой, но в ту же секунду, когда Камерон встретил девушку, с которой захотел серьезных отношений, она снова оказалась дружелюбной бывшей.
Ее отношения с Камероном — или их отсутствие — испарились за несколько месяцев до того, как она увидела в кафе Драко.
— А это значит, что у меня уже очень давно не было серьезных отношений. Похоже, я до сих пор не уверена в себе, — призналась она с легким смешком.
Она почувствовала, как Драко выдохнул ей в волосы, и поддалась желанию еще крепче прижаться к нему, уткнувшись носом в его шею. Мерлин, от него так хорошо пахло.
— Что ж, — протянул Драко. — Обмен — это честная игра.
***
Он не гордился этим, но Драко потерял девственность с Пэнси Паркинсон на пятом курсе. О, это был великолепный год в жизни юного Драко Малфоя! Да, Темный Лорд вернулся, но Драко еще был так далек от этого. Его отец снова находился в самой гуще событий, проводя закрытые собрания в своем кабинете, то появляясь в Министерстве, то оставаясь дома. На этот раз, заверил он Драко, их сторона победит, и семья Малфоев будет вознаграждена должным образом.
Работа Темного Лорда уже была сделана за него этим идиотом — Министром магии. Назначить Долорес Амбридж в Хогвартс, чтобы держать старого Дамблдора в узде, было настоящим воплощением идиотизма со стороны Министерства. Он не собирался хорошо относиться к этой сумасшедшей женщине, что не помешало Драко присоединиться к ее инспекционной дружине. Ему нравилась власть, которая позволяла господствовать над Поттером и его глупыми друзьями.
Радуясь своему престижному положению, он принял скромное предложение Пэнси «отпраздновать вместе» в ее комнате в общежитии. Она позаботилась об отсутствии соседок по комнате — без сомнения, после того, как самодовольно сообщила им, для чего ей понадобилось уединение — и затащила Драко к себе в постель.
Все это испытание длилось, вероятно, не больше нескольких минут, и Драко кончил после трех толчков. Пэнси определенно не кончила, но притворно завизжала, и прошептала Драко, что любит его. Он не ответил ей взаимностью. Они продолжали жалкие попытки заниматься сексом до конца года, и Драко чувствовал себя королем Хогвартса. Пэнси никогда ему не отказывала, всегда стремилась угодить, и даже если ему приходилось терпеть ее признание в любви каждый раз, она никогда не жаловалась на его — опять же, вероятно, жалкое — поведение.
Но Поттеру и его веселой разношерстной компании обязательно понадобилось сорвать миссию Темного Лорда в Департаменте тайн. Миссию, возглавить которую выбрали его отца. Когда Люциус не только провалил задание, но и сам попал в плен и тюрьму, и в дополнение ко всему этому позору, предупредил все Министерство о возвращении Темного Лорда… Драко понял, что время детских игр закончилось.
Так начался период воздержания Драко, продолжавшийся до окончания войны. В самом деле, немного странно быть сексуально активным после того, как на тебя наложили темную метку, а затем сообщили, что ты не только обязан занять место своего отца среди приближенных, но и получишь прекрасную возможность доказать свою преданность. Предполагается, что ты любым образом должен убить одного из величайших волшебников, которые когда-либо существовали, чтобы никогда не увидеть пыток и медленной, мучительной смерти твоей матери. Да и тебя, наверное, тоже убьют, даже если ты выполнишь задание. Не очень подходящее эмоциональное состояние, которое способствует желанию трахаться или даже дрочить.
По мере учебы на шестом курсе, Пэнси потребовалось какое-то время, чтобы понять происходящее. Он снова и снова отвергал ее, пока она пыталась ворковать ему на ухо, что поможет почувствовать себя лучше, ведь она точно знала, что ему нужно и что ему нравится. Однажды Драко огрызнулся и прорычал, что она всего лишь удобная дырка для его члена, а у него есть гораздо более важные дела. Она поняла намек на то, чтобы отвалить, но чопорно ответила, что не позволит ему разговаривать с ней в таком тоне после свадьбы.
Бедная, глупая, наивная Пэнси. Она действительно думала, что Драко женится на ней, когда закончится война.
Драко чувствовал себя неуютно, вспоминая свое поведение сразу после суда. Потерянный и запутавшийся, он даже не пытался скрыть этого. Но Пэнси, чувствующая себя таким же изгоем в те дни, осталась с ним. Возможно, ностальгия по лучшим временам в Хогвартсе, когда он был беззаботным, фанатичным придурком, заставляла его так долго мириться с ее назойливым присутствием.
Она не жаловалась на его зависимость. Просто игнорировала. Пристрастившийся к зельям бойфренд плохо вписывался в ту идеальную жизнь, которую она придумала в своем воображении, поэтому Пэнси притворилась, что «маленькой проблемы Драко» не существует. Вместо этого она жаловалась на меняющийся вокруг них мир. На магглорожденных и предателей крови. На то, как несправедливо обращаются с чистокровными вроде Драко и Пэнси.
Драко устал. Так сильно устал. Целитель, навязанный Визенгамотом, обязал его поделиться сложными идеями, которые зарождались в его голове. Опасными идеями, как говорил отец. Заставляющими его сомневаться в каждом решении, на котором основывалось его существование. Но зелья помогли, во всяком случае, ненадолго.
Через некоторое время Пэнси стала совершенно беспощадной. Неужели его совсем не волнует ее репутация? Нет, не волнует. Неужели он не хочет обручиться? Сыграть свадьбу? Завести наследников? Нет, не хочет. Особенно с ней. Даже Миллисент Булстроуд нашла себе мужа, неужели Драко не заботит, что чувствует Пэнси? Нет, нет, нет.
Кульминацией стала ссора, в которой Драко использовал все самые жестокие слова, которые только знал, чтобы довести Пэнси до слез. Она ушла через камин и сказала, что никогда не вернется. Скатертью, блядь, дорога.
Но она все-таки вернулась, только один раз, спустя долгое время. Она переступила порог его комнаты в шелковом халате, который тут же уронила на пол. Драко бросил один взгляд на ее обнаженную фигуру, усмехнулся и едва не толкнул ее обратно в камин, сказав, что невесте нужно отдохнуть от секса хотя бы в предсвадебную ночь. На следующий день Пэнси вышла замуж за своего болгарина — мужчину средних лет, а Драко выпил целую бутылку односолодового виски, чтобы отпраздновать свое освобождение раз и навсегда.
Следующие пробы отношений стали для него одолжением матери. Сестры Гринграсс, ты ведь помнишь их, не так ли, Драко?
Он совершенно уверен, что сначала встречался с Дафной. У нее были темные волосы, и она почти не разговаривала. Он ухаживал за ней —
за неимением лучшего термина — исключительно в обществе. Они посещали приемы, оперы, благотворительные вечера и тому подобное рука об руку; Драко был пьян или близок к этому состоянию на каждом мероприятии. Он уже отказался от зелий и нашел в алкоголе достойную замену, чтобы с его помощью прогонять демонов. Пару раз они оказывались в постели в его спальне — он получил согласие, но облажался, пытаясь довести ее до оргазм, — но она никогда не ночевала у него, потому что это было неприлично для неженатой пары. Когда он перестал выводить ее в свет, все чаще оставаясь дома, под предлогом алкогольного опьянения, она прислала ему сову с письмом, в котором написала, что разрывает их отношения
Он почти уверен, что следующая — Астория. У нее были светлые волосы, и она тоже говорила мало. Она была бы идеальной чистокровной невестой. Драко еще раз повторил ухаживания за красивой ведьмой на публике, в то время как был достаточно пьян. Он прошел через те же самые ошибки, которые совершил с ее сестрой. Она тоже бросила его письмом. Он это заслужил. Но ему было все равно.
Нарциссе было не все равно. Она хотела, чтобы ее единственный ребенок воспользовался любым шансом жениться на респектабельной — читай: чистокровной — женщине и продолжить род Малфоев.
Следующая романтическая встреча Драко произошла за границей, во Франции. Ни за что на свете он не вспомнил бы, на чьей свадьбе ему пришлось присутствовать вместе с матерью, вероятно, потому, что его очень злили все эти вещи.
Он проводил время, потягивая лучшее шампанское, которое можно было купить за галеоны, прежде чем попался на глаза длинноногой брюнетке. Драко отвел ее в свой номер, и все, что они произнесли вслух — это ее согласие на секс, а затем противозачаточное заклинание. Она ушла еще до того, как он проснулся на следующее утро.
Примерно через год Драко снова оказался во Франции на очередной утомительной и тщательно продуманной церемонии бракосочетания чистокровных. Тогда он решил уменьшить потребление алкоголя, и благодаря этому сходил с ума от скуки. А еще он должен был терпеть язвительные замечания своей матери обо всех подходящих молодых ведьмах, за которыми ее сын мог бы ухаживать, если бы только постарался. Решив, что он достаточно хорошо себя вел, и может, наконец, позволить себе порцию выпивки, Драко направился к бару, чтобы насладиться виски. Прежде чем он успел добраться туда, потрясающая ведьма-француженка пригласила его на танец.
Эта женщина, Камилла, была уверенной в себе, способной партнершей по танцам — чистокровные действительно любили танцевать вальс — и, к удивлению Драко, хорошей собеседницей. Когда Драко спросил, почему она подошла к нему, она ответила, что знает кое-что о семейных обязательствах, а он выглядел так, словно нуждался в спасении. Сама она была помолвлена с мужчиной, с которым встречалась всего два раза, и свадьба ожидалась через несколько недель.
Она пригласила Драко к себе в номер.
— Но ты же помолвлена, — пробормотал он, и Камилла пожала плечами.
— Помолвлена, oui. Мертва? Нет.
Далее последовал один из самых унизительных моментов в его жизни. Камилла не оценила попытку Драко уложить ее в постель без предварительных ласк и весьма красноречиво высказалась по этому поводу.
— Mais non*, ты слишком красив, чтобы быть плохим любовником!
Потрясенный до глубины души, Драко слушал, как ведьма перечисляет все способы, которыми ему не удалось доставить удовольствие своей партнерше по сексу.
— Это несправедливо по отношению к твоей будущей жене, я тебе все покажу, — заявила она властно.
И действительно показала. С почти клинической эффективностью она обучила его тому, какие ласки нравятся женщинам, какие сигналы подают реакции партнерши, как подготовить ее тело во время прелюдии для сильных — и множественных — оргазмов, в каких позициях можно проникать глубже и под правильным углом, и самое главное, как наслаждаться обоюдным оральным сексом. Она помогла ему отточить технику («нет, не так! Нежно покружи язычком… Да, да! Mon Dieu**, так лучше») и ее указания стали для Драко одновременно унизительным ударом по самолюбию, и совершенно необходимым и полезным способом обучения. И, конечно, нескромным; избалованная дебютантка, мало походила на женщин, которых он знал раньше, помоги Мерлин ее предполагаемому супругу.
Они не покидали номер Камиллы в течение выходных, делая паузы между ласками только для того, чтобы заказать обслуживание в номер и принять ванну. К концу времени, проведенного с ней, у Драко болела почти каждая часть тела.
Она попрощалась с ним, поцеловав в обе щеки и весело воскликнув:
— Bonne chance, mon cher! *** Я буду ждать приглашения на твою свадьбу!
Прошло просто огромное количество времени, прежде чем Гермиона снова вошла в его жизнь, и он наконец-то смог использовать уроки Камиллы.
— Ну, — сказала Гермиона, когда Драко замолчал. — Ты случайно не знаешь фамилию Камиллы?
— Нет. Но мне очень интересно, почему ты спрашиваешь? — осторожно спросил он.
— Жаль. Я бы с удовольствием отправила этой женщине самую экстравагантную подарочную корзину в мире.
***
Драко обычно не оставался ночевать в течение рабочей недели, в соответствии с одним из маленьких правил Гермионы — проводить раздельно большинство вечеров в будни, чтобы ничего не отвлекало их от сосредоточенности на своих карьерах.
Гермиона придерживалась этого правила, потому что уже начала беспокоиться, что Драко занимает все больше ее времени. Правда, у них были такие хорошие отношения… Но тихий внутренний голос продолжал нашептывать ей, что подобное сближение слишком серьезно, слишком рано.
Потребовался один особенный поцелуй Драко, чтобы устранить этот крохотный голосок сомнения.
Он остался на ночь, несмотря на то, что был четверг, поскольку к тому времени, когда они закончили делиться друг с другом своим романтическим прошлым, часы показывали уже второй час ночи. Лежа голыми в постели, они сразу же заснули.
На следующее утро, спеша на работу, Гермиона как раз поставила тарелки из-под завтрака в раковину, когда Драко крикнул из ванной:
— Грейнджер! Я пользуюсь твоей зубной щеткой!
— Прекрасно! — ответила она и подошла к шкафу, чтобы одеться.
— Как получилось, что у тебя только маггловская зубная паста? Честно говоря, Грейнджер… я думал, что наконец-то убедил тебя… переключиться на… магический вариант, — громко проныл он между движениями зубной щетки во рту.
— Мои родители дантисты рекомендовали ее. Над этой маркой мятной зубной пасты проводились исследования, доказавшие ее эффективность в удалении зубного налета и предотвращении кариеса. Если тебе не по вкусу, не стесняйся отправиться домой и использовать свою собственную, — выпалила она в ответ, застегивая блузку.
Драко появился в дверях ее гардеробной с ухмылкой.
— Я просто шучу, глупышка, не надо нервничать. — Он обхватил ладонями ее лицо и нежно поцеловал в губы.
Крохотный голосок сомнения умер именно в этот момент.
Гермиона ахнула и вырвалась из объятий Драко.
— Что случилось?
— Ничего особенного, просто, — она прижалась ладонями к его щекам и притянула к себе углубляя поцелуй. Ошибки быть не могло. — Ты очень вкусный, — запинаясь, закончила она и отвернулась.
Амортенция.
Долгие годы Гермиона полагала, что ее личные компоненты Амортенции скрыты. Когда она правильно определила зелье Слизнорта на самом первом уроке зелий на шестом курсе, то легко узнала запахи, доносящиеся из котла. Ну, по крайней мере, два из трех.
Первым она почувствовала запах нового пергамента. Конечно, этот запах для Гермионы означал новый учебный год или сочинение по любому предмету, которое она собиралась написать. Следующий запах — свежескошенная трава — напомнил ей детские летние дни, когда она бегала по саду, пока родители работали во дворе. Тогда казалось, что лето будет тянуться вечно, так же, как и она навсегда останется ребенком.
Третий запах, запах мятной зубной пасты слегка смутил ее. Может быть, он был важен для нее потому, что ее родители были дантистами и она выросла, ощущая его? Но нет, именно этот запах отличался. Несколько раз ей казалось, что она чувствует его от Рона, но не достаточно сильно. Возможно, со временем ее ощущения притупились, рассуждала она.
Расставшись с Роном, она ни на секунду не задумывалась об Амортенции до этого момента. Воспоминание о запахе нахлынуло на нее такой сильной волной, что захлестнуло не только ноздри, но и каждый чувствительный нерв в ее теле до ощущения легкого головокружения. Ее третий и последний компонент Амортенции не просто пах маггловской мятной зубной пастой.
Нет, это был именно вкус Драко Малфоя, когда он целовал ее, почистив зубы маггловской мятной зубной пастой.
Сомнительная природа этого откровения почти сбила ее с ног: Драко Малфой, которому внушали ненависть к таким как она, чтобы уничтожать их, использовал зубную щетку магглорожденной, покрытую маггловской зубной пастой, не задумываясь. Этот поступок ничего не значил для него, а у Гермионы буквально земля ушла из-под ног.
По дороге в кафе, Гермиона взяла его за руку и переплела их пальцы.
— Все в порядке? — спросил Драко, немного озадачившись. Они не часто держались за руки на людях.
— Вполне, — ответила она с лукавой улыбкой.
Она любила Драко. Да поможет ей Мерлин, она уже некоторое время скрывала это от самой себя, но она любила Драко.
Возможно, когда-нибудь он будет готов спокойно признаться в том, что однажды на эмоциях выкрикнул ей в лицо, и когда этот день настанет, она ответит ему взаимностью.
*Mais non (фр.) — Но нет.
**Mon Dieu (фр.) — Мой бог.
***Bonne chance, mon cher (фр.) — Удачи, мой дорогой.
