Remain Nameless | Оставайся безымянным

      Драко с трудом мог поверить, что его усилия оказались не напрасными. Он держал в руках вознаграждение за долгие месяцы взаимодействия с Макгонагалл, Советом управляющих Хогвартса и, наконец, Министерством.       Не хватало нескольких штрихов, чтобы Фонд Гермионы Дж. Грейнджер для студентов немагических родителей стал реальностью — нужно было поставить две пустяковых подписи, а затем и официальную подпись представителя Министерства. Драко должен был подписать согласие на распределение выделенных средств из хранилищ в Гринготтсе. Для этого он собирался использовать первый раз свою золотую авторучку. Тем не менее, любой, кроме Драко или того человека, которому он решит раскрыть тайну, сможет прочитать подпись только как «анонимный благодетель», благодаря некоему искусному заклинанию Макгонагалл. Драко восхищался блестящим воплощением заклинания Фиделиуса, примененным исключительно к подписанному документу — впечатляющей частичкой искусства его бывшего профессора трансфигурации.       Последним подпись должен был поставить организатор денежного фонда и исполнительный директор всей благотворительной деятельности. Этот человек полностью контролировал использование каждого кната, оказавшегося в фонде, поскольку все пожертвования поступали с частных счетов, а не из Министерства. Гермиона также распишется здесь.       Поскольку июль подходил к концу, как только Гермиона благословит начинание, программа может вступить в силу для будущих первокурсников в следующем году. Учитывая сроки, Макгонагалл предложила провести первый прием по сбору средств в сентябре или октябре, чтобы осуществить продуктивный старт, используя начало нового учебного года.       Сегодня вечером Драко сможет ей все рассказать. Вот только думал он о чем-то большем, чем фонд. Нет, сегодня Драко хотел наконец-то сказать вслух, что он чувствовал с апреля, а может быть, и раньше. Гермиона заслуживала знать, прежде чем он выпалит это в неподходящее время. Снова.       Он испытывал жгучее унижение, вспоминая, как гневно выкрикивал ей в лицо то серьезное признание в тот роковой вечер. Драко хотел, чтобы в следующий раз, когда он произнесет эти слова, они прозвучали обдуманно и искренне, а не вслед за эмоциональным срывом.       Хотя он сказал Гермионе «Я влюблен в тебя», Драко четко разделял признания «Я влюблен в тебя» и «Я люблю тебя». Возможно, его неопытный вывод о любви мог показаться странным, тем не менее, он не собирался ни с кем делиться, но это помогло ему осознать свои чувства как свершившийся факт, а не хрупкую веру.       Быть влюбленным означало быть рабом идеала, подчиняя свой рациональный ум соблазнительной концепции, которая грозила перейти в одержимость. Драко давно отказался от льстивой преданности идеалам любого рода.       Любить — значит выбирать. До Гермионы он не выбирал. Она должна узнать, что для Драко любить ее было сознательным решением, принятым обдуманно.       Он не был влюблен. Он любил. Он любил ее.       И боги, он так много раз подводил ее в самом начале их отношений… Самое меньшее, что Драко мог — совершить этот поступок специально для нее. Три слова. Всего три слова.       Он едва сдерживался, чтобы не добавлять эти три слова к каждой фразе, которую произносил. Они застряли у него в горле и на кончике языка, ожидая, когда он ослабит бдительность, чтобы нанести удар. Каким бы банальным и безобидным ни было это заявление, эти упрямые слова вступили в настоящую борьбу, чтобы быть услышанными. — Доброе утро. Я люблю тебя. — Передай сахар. Я люблю тебя. — Нет, я не соврал, когда сказал, что больше нет черничных булочек. Их не осталось, потому что я купил последнюю себе. Я люблю тебя. — Грейнджер, ты же не собираешься всерьез представлять это Визенгамоту? Я люблю тебя. — Ладно, я достаточно взрослый, чтобы признать, что Поттер был не таким уж придурком прошлым вечером, довольна? Я люблю тебя.       Сильнее всего он был уязвим во время секса. Каждый раз, когда с губ Гермионы срывался тихий прерывистый стон «Драко», он почти говорил это. Каждый раз, когда их глаза встречались, пока она извивалась под ним, он почти говорил это. Каждый раз, когда он входил в нее, он сдерживал слова, которые рвались из него, и вместо этого выдыхал: «Гермиона». Он произносил ее имя, чтобы удержать признание, которое никогда никому не делал.       Только не сегодня. Он больше не убегал, не прятался, не притворялся, что не испытывает к ней таких чувств, что разлука вызывает физическую боль в груди.       Драко нервно провел рукой по волосам, а взгляд его серых глаз скользнул по столу. Внезапно он испытал чувство сомнения, основанное на разговоре, который состоялся на прошлой неделе. Гермиона была очень разочарована тем, что земли, зарезервированные для стад кентавров и финансируемые частными благотворительными организациями, не охранялись законами Министерства и теперь были захвачены волшебниками. Она объяснила Драко, что государственная защита будет выгоднее в долгосрочной перспективе, потому что казна некоторых благотворительных фондов почти пуста. — Нельзя просто вкладывать деньги в проблему и ждать, что она решится сама собой!       Драко пожал плечами и возразил: — Похоже, на решение проблемы было потрачено недостаточно денег.       Она бросила на него испепеляющий взгляд.       Ох, блядь, так вот что она подумает об этом фонде для магглорожденных детей?       Меня это устраивает.       Нет, он должен быть уверен в мнениях Минервы Макгонагалл, Совета управляющих и своих собственных идеях. Если он смог убедить таких людей в достоинствах фонда, то и с Гермионой все получится.       Драко придирчиво осмотрел столовую и остался доволен. Он снова дал Крику и Уотсону выходной, заказав еду во французском ресторане, который, как он знал, нравился Гермионе. Он приготовил документы для фонда, чтобы показать их ей, когда каминная сеть возвестила о прибытии.       Драко нахмурился и посмотрел на часы. Черт, на пятнадцать минут раньше. Неважно, он приложит все усилия, чтобы доказать ей, что он больше, чем просто бывший наркоман. Больше, чем бывший Пожиратель Смерти. Больше, чем его деньги, его имя, его статус крови.       Он любил ее, и, возможно, никогда не будет достоин взаимности, но она заслуживала знать о его чувствах.       Шагая по коридору, он нервно теребил манжеты своего темно-синего костюма. Драко не забыл, как однажды Гермиона выпалила, что ему идет синий цвет. Сегодня вечером он сделает все, что в его силах, чтобы склонить чашу весов в свою пользу, и в том числе он позаботился о том, чтобы надеть темно-синий костюм с накрахмаленной голубой рубашкой. — Ты пришла пораньше, но мы можем… Мама?! — Привет, дорогой!       Совершенно неожиданно из камина в его гостиной вышла не Гермиона, а Нарцисса Малфой.       Драко замер в дверном проеме и открыл рот, когда его мать махнула волшебной палочкой и несколько сундуков появились рядом с дверью комнаты. — Что ты здесь делаешь?       Только не сегодня, ох, блядь, только не сегодня, мне не нужно это дерьмо.       Нарцисса подняла бровь, как будто ответ был очевиден, а вопрос Драко — дерзким. — Ты ведешь себя глупо, дорогой, я знаю, что ты получил мое письмо. — Она пересекла комнату и нежно чмокнула Драко в щеку в знак приветствия. — Ты, наверное, очень занят на работе. Ну, раз уж я здесь, пусть эльфы отнесут эти вещи в мои покои. Пожалуй, я переоденусь перед ужином, а потом приму ванну.       Драко лишь недоверчиво моргнул. — Но… Но я думал… что ты вернешься только в конце этого месяца…       Нарцисса мелодично хохотнула. — Сейчас конец месяца, дорогой.       Она проплыла мимо него в холл, и Драко беспомощно плелся за ней. — Но что ты здесь делаешь? Ты останешься в своем крыле? Здесь?       Повернув голову, она бросила на него раздраженный взгляд. — Честно говоря, я уже начала подозревать, что ты недостаточно внимательно читаешь мои письма. Я писала тебе несколько недель назад, что начала ремонт в восточном крыле, и уверена, что процесс будет ужасно утомительным. Разве ты не помнишь, что согласился, чтобы я пожила у тебя, пока работа не будет закончена?       Соглашался ли он на этот визит? Драко напряг мозг, пытаясь вспомнить, что писала его мать. Потом он вспомнил о кучке корреспонденции, которую недавно поджег в приступе ярости. Упс. Блядь. — О, как вкусно пахнет! — Нарцисса увидела столовую во всем ее великолепии: накрытые тарелки, ожидающие начала трапезы, зажженные свечи и сервировка на двоих. — Драко, это выглядит чудесно! Разреши я поднимусь наверх и переоденусь во что-нибудь более подходящее. Может быть, ты тоже захочешь переодеться, дорогой, во что ты вообще одет? — она окинула критическим взглядом его маггловский костюм без галстука и неодобрительно фыркнула.       Покачав головой, Нарцисса вышла из комнаты, а Драко закрыл рот рукой, чтобы заглушить крик. Перестав слышать стук ее каблуков, он бросился в гостиную.       Блядь, блядь, блядь и блядь.       Меня это устраивает.       Успеет ли он предупредить Гермиону? Его дневник для общения с ней лежал на столе в библиотеке, и она могла не иметь под рукой свой. Он никогда раньше не вызывал Патронуса, так что этот вариант тоже можно было исключить. Как только он решил быстро переместиться к ней и объяснить ситуацию, его камин загорелся зеленым, и Гермиона с улыбкой вошла в гостиную.       Я люблю тебя.       Драко несколькими большими шагами пересек комнату и притянул Гермиону к себе. Прежде чем она успела что-то сказать, он обхватил ее лицо ладонями и запечатлел на губах страстный поцелуй. Он отчаянно целовал ее, сжимая ее щеки, волосы, шею, плечи… любую часть тела, до которой мог дотянуться. Когда они прервались, чтобы сделать новый вдох, Драко прижался лбом к ее лбу и закрыл глаза, желая, чтобы время остановилось, и они с Гермионой застыли посреди комнаты. Встреча двух самых важных женщин в его жизни не должна была произойти случайно. Драко хотел выбрать нейтральную территорию, предварительно приняв успокаивающее зелье, а лучше пять. Он бы заранее подготовил их обеих, предупредил свою мать, чтобы она была вежливой, и убедил Гермиону о важности их отношений и о том, как много это значит для него, независимо от реакции Нарциссы.       Я не хочу потерять это, я не хочу потерять нас. Я люблю тебя. — И тебе привет, — поддразнила Гермиона. Драко открыл глаза и пристально посмотрел на нее сверху вниз, крепко сжимая ее плечи. Ее улыбка исчезла, и Гермиона нахмурилась. — Эй, — успокаивающе произнесла она, обнимая его за талию. — Что случилось? — Моя мать здесь, — быстро сказал Драко. — Твоя мать? — растерянно повторила она. — Да, она только что появилась, я понятия не имел, что она придет. Послушай, Грейнджер, это ничего не меняет, что бы ни случилось… — Драко, куда подевались эти эльфы? Мое крыло еще не готово, и я… О!       Увидев обнимающихся Драко и Гермиону, Нарцисса застыла в дверях.       Гермиона тут же вырвалась из его объятий, как ошпаренная.       Драко видел, как в глазах матери засветилось понимание, когда она наконец-то собрала воедино все факты: удивление Драко, накрытый стол при отсутствии подготовки ее комнат, вопросы Драко о ее прибытии, когда он явно ожидал, что из камина выйдет кто-то другой.       Драко откашлялся, нарушив неловкую тишину в комнате. — Мама, ты помнишь Гермиону Грейнджер, — сказал он с уверенностью, которой не чувствовал, возвращаясь к своим безупречным манерам.       Нарцисса, тоже аристократка, тут же оправилась от потрясения и сухо ответила: — Конечно, рада снова видеть вас, мисс Грейнджер.       Драко обернулся, чтобы посмотреть, как отреагирует Гермиона, но обнаружил, что место рядом с ним опустело. Почувствовав движение у него за спиной, он полностью повернулся и понял, что она отодвинулась, чтобы спрятаться за ним. Он недоуменно приподнял бровь, но она глядела в пол. Что, черт возьми, она делает? Ее лицо побелело, а руки прижались к бокам, и она, казалось, сдерживала себя, пытаясь успокоиться. — Здравствуйте, миссис Малфой, — наконец ответила она дрожащим голосом, совсем не похожим на ее собственный. — Грейнджер, — начал он тихо. — Что… — Извините за вторжение! — вдруг защебетала она фальшиво-бодрым голосом. — Я сейчас же уйду! — теперь он звучал на несколько тонов выше. На границе с истерикой.       Сердце Драко сжалось от этого звука. Ее нервный голос. Ее панический голос. Ее голос «я на грани неизбежного срыва».       Когда она зашагала назад к камину, Драко понял, что именно она делает: она убегает. Гермиона Грейнджер, настолько бесстрашная ведьма, что выдала себя за его безумную тетку и вырвалась из Гринготтса на спине дракона, убегала прочь. Он чувствовал, как она все больше отдаляется от него с каждым шагом. — Грейнджер, подожди! Куда ты?       Она не смотрела на него, и он почувствовал, как сдавило грудь.       Ты теряешь ее.       Ее рука потянулась за порошком. — Приятного вечера с мамой. Скоро увидимся.       Нет, нет, она не останется. Гермиона Грейнджер ни от чего не убегала, она высоко поднимала голову и палочку и бросалась вперед. Она не сжималась, не ломалась, не сдавалась. — Грейнджер, не надо… — Все в порядке, Малфой. Скоро увидимся, — повторила она ровным голосом, по-прежнему избегая его взгляда. Она бросила порошок в камин. — Гермиона, — тихо попросил он. Его последнее усилие, отчаянная мольба остаться, поговорить с ним, не бросать его.       Пожалуйста, не бросай меня, все, блядь, бросают меня.       Ее глаза метнулись к нему при звуке ее имени, даря ему лучик надежды, который быстро погас, когда он увидел выражение ее лица. Она смотрела сквозь него, словно не узнавала, ее затравленные глаза были лишены какой-либо теплоты или привязанности. Она закрылась, защищая себя. — Гермиона, пожалуйста, — он попробовал снова, не заботясь о том, как жалко это прозвучало.       Слегка покачав головой, она снова прошептала: — Скоро увидимся, — и назвала свой адрес, исчезая в пламени.       Драко уставился на пустую решетку, гадая, достаточно ли пристально он смотрит, чтобы Гермиона вдруг решила вернуться. Его мир рушился вокруг него, и Драко стоял посреди падающих обломков, не в силах остановить это. — Блядь! — закричал он и ударил ладонями по каминной полке. — Следи за языком, — предупредила его мать с порога, и Драко резко обернулся на звук ее голоса. Он совсем забыл, что она до сих пор стоит здесь.       Застонав от разочарования, он проигнорировал ее и провел рукой по лицу. Ему нужен был план, он должен был действовать быстро… — Я правильно поняла, что этот прекрасный ужин приготовлен не для меня, а для мисс Грейнджер? — прервала лихорадочный ход его мыслей Нарцисса. — Ты совершенно права, — нетерпеливо отрезал Драко. — Значит, твои письма в последнее время были довольно редкими по причине этого же отвлекающего фактора? Когда ты вообще потрудишься мне ответить… — Не надо, — предостерегающе прорычал он. — Не называй ее отвлекающим фактором.       Нарцисса прищурилась, услышав его тон. — Ты любишь ее? — Да.       Его ответ слетел с губ в ту же секунду, как она закончила вопрос. В первый раз он с легкостью признался в любви вслух. Из всех людей в мире — это оказалась его мать.       Пошло оно все к черту. — Понятно, — последовал ледяной ответ.       Драко проигнорировал ее и вызвал документ с места Гермионы за обеденным столом. Если она еще не заблокировала камин и не поменяла защитные чары, он отправится туда прямо сейчас, чтобы прояснить ситуацию. У него не было времени разбираться с ледяным неодобрением Нарциссы или бессмысленными вопросами. Он сделает это, когда рак на горе свистнет. — И куда ты сбегаешь? — у нее хватило наглости окликнуть его, когда он направился к камину.       Драко оглянулся на нее, ошеломленный тем, что она вообще задала этот вопрос. — Я иду за Грейнджер.       Нарцисса усмехнулась и нетерпеливо махнула рукой. — О, не говори глупостей, Драко. Эта девушка вряд ли стоит твоего времени или усилий.       Драко ощутил, что краснеет, но заставил себя сохранять спокойствие. Он засунул пергамент во внутренний нагрудный карман и прижал ладонью, защищая от перемещения через камин. — Драко, ну же, будь благоразумен, — фыркнула Нарцисса. — Ты не можешь всерьез ожидать, что у тебя с этой девушкой будут длительные отношения. Честно говоря, эта бунтарская интрижка — абсолютное безумие для такого многообещающего молодого человека, как ты.       Отвисшие яйца Мерлина, у него действительно не было времени, но, если она хочет поговорить об этом, что ж… — Безумие? — тихо спросил Драко. — Ты считаешь меня сумасшедшим? — он медленно повернулся лицом к матери. — Я бы поостерегся употреблять это слово, потому что тебе может не понравиться мое определение. Безумие — это продать свою душу, дом и семью безумному полукровке. Безумие — это думать, что мы все могли бы просто продолжать жить после войны. Нет, я скорее думаю, что вы с отцом поступили как настоящие безумцы. — Не смей этого делать! — прошипела Нарцисса. — Не смей плохо отзываться о своем отце! — Я буду говорить о нем все, что захочу! — прорычал Драко. — Ты имеешь хоть малейшее понятие о том, какой была моя жизнь за последние несколько лет?       Нарцисса сжала губы в тонкую линию и не ответила на риторический вопрос сына. Она была раздражена, словно наблюдала детскую истерику, и это еще больше разозлило Драко. — Отец умер, — выплюнул он, и его сарказм был вознагражден краткой вспышкой эмоций в ее глазах. — Он умер, и все, что он оставил своему единственному сыну и наследнику — это позорное наследство и бремя нашей фамилии. Мы — посмешище, мама! И ты знала бы это, если бы жила здесь хоть половину того времени, что проводишь на континенте, спасаясь в любящих объятиях других заблудших родственников!       Он неторопливо направился к ней. — Ты знаешь, чем я занимался? Когда я закончил попытки медленно убивать себя с помощью зелий, я попытался упиться до смерти. Вытащив свою жалкую задницу из этого ада, я был тише воды и медленно возвращался к нормальной жизни. И даже приложив неимоверное количество усилий, я все еще вынужден избегать многих лавок в Косом переулке и Хогсмиде, потому что они не принимают «золото Пожирателя Смерти».       Тяжело дыша, он остановился перед Нарциссой. — И теперь, наконец-то, наконец-то, я нашел ту, которой все равно, что я делал все эти позорные, достойные сожаления вещи, ты имеешь наглость утверждать, что она не стоит моего времени или усилий? Вот что безумие, мама!       Если он и застал Нарциссу врасплох своим эмоциональным порывом, она не подала виду. — Это плохо кончится, дорогой.       Драко усмехнулся, раздраженный тем, что его слова не возымели никакого эффекта, и, повернувшись на каблуках, направился к камину. — Тебе лучше обратить внимание на более подходящую кандидатуру, — чопорно сказала она.       Его горло сжалось, когда он попытался подавить гнетущую мысль о возможном провале попытки спасти отношения с Грейнджер. — Гермиона — это лучшее, что когда-либо случалось со мной, — хрипло сказал он. На этот раз он не стал дожидаться ответа матери, а шагнул в огонь.       Выйдя в дом Грейнджер мгновением позже, он поспешил через гостиную, ища признаки ее местонахождения. Но тишина в помещении подсказала Драко, что он упустил ее. Вздохнув, он прошел на кухню и бросил пергамент на стол. Встревоженный шумом, Живоглот метнулся туда же и остановился, увидев Драко.       А, это ты. Она ушла, идиот.       Драко огляделся, взвешивая варианты. Ни за что на свете он не вернется домой, лишь бы не встречаться прямо сейчас с матерью. Уровень ее самодовольства будет зашкаливать. Он чувствовал, что Гермиона, скорее всего, сбежала к Поттеру и Уизли. Хотя у них наладились почти дружеские отношения с этой парой, несомненно, расстроенная Гермиона, ворвавшаяся к ним домой, испортит любой прогресс, достигнутый им за последние несколько недель. Было бы неразумно преследовать ее в доме Поттеров и, вероятно, все стало бы еще хуже.       Может быть, он просто аппарирует в паб и напьется. — Правильно, — фыркнул он про себя, — раньше это неплохо срабатывало.       Но сегодня вечером ему нужно было увидеть Гермиону и убедить ее, что он стоит приложенных усилий. И лучше ему быть трезвым, когда это случится. Но гребаный Салазар, если он не нуждался в выпивке прямо сейчас. Он не хотел думать о панической реакции Гермионы из-за его матери, не хотел слышать резкие слова Нарциссы, которые вертелись у него в голове, не хотел представлять, что скажет Гермиона, когда, наконец, вернется…       Ему нужно было зелье сна без сновидений.       Нет. Меня это устраивает.       Драко тяжело опустился на стул и подпер подбородок руками. Живоглот вскочил на сиденье напротив и уставился на Драко немигающим взглядом поверх стола.       Извини, старина, но я понятия не имею, когда она вернется. Лучше устраивайся поудобнее.       Что, во имя Мерлина, заставило ее вот так сбежать? Что могло вызвать такую паническую реакцию? Гермиона даже не знала его мать, во всяком случае, лично. Ведь эти две женщины никогда не были вместе в одной комнате!       За исключением… Ох, блядь.       А как насчет чудесной встречи в магазине мадам Малкин перед началом шестого курса? Когда Драко похвалил подбитый глаз Гермионы, а Нарцисса назвала ее отбросом? Да, мило.       Но в последний раз, когда его мать и Грейнджер были в одной комнате, Гермиона лежала на полу, корчась, истекая кровью и крича, страдая из-за палочки и ножа его тети, в то время как Драко и его родители просто стояли там и ничего не делали.       И вот теперь он чувствовал себя таким же беспомощным, как и в тот день. Может, ему стоит обратиться к целителю Браунингу?       Нет, ему нужна была Гермиона.       Ему хотелось яростно кричать, что он больше никогда никому не позволит причинить ей боль, но это было бы жалким оправданием даже для мальчика, а он вырос. Он никогда не позволит ни одному человеку, ни одному зелью способствовать ощущению его слабости.       Драко проглотил комок в горле. Нет, сейчас он не должен нарушать ее личное пространство. Поттер и компания ждут, что он потеряет хладнокровие и начнет угрожать и требовать, чтобы узнать местонахождение Гермионы. Он должен оставаться спокойным и не позволять эмоциям управлять собой. Он должен доказать ей, что он не его отец, несмотря на внешнее сходство. Он должен доказать ей и всему остальному миру, что они ошибались насчет Драко Малфоя.       Меня это устраивает.

***

      Как только Гермиона отшатнулась от Драко, она почувствовала, как в груди поднимается паника. Слепо спотыкаясь, она выбралась из камина, хватая ртом воздух и пытаясь успокоить трясущееся тело. Она не могла отключить свой разум и не могла остановить поток ужасных воспоминаний. — Подожди, — резко сказала Нарцисса. — Да… да, она была у мадам Малкин с Поттером! Я видела ее фотографию в «Пророке»! Послушай, Драко, это ведь та самая Грейнджер? — Я… может быть… да.       Как только она увидела Нарциссу Малфой, то сразу перенеслась в гостиную Малфой-Мэнора. В последний раз, когда эти холодные голубые глаза смотрели на Гермиону, они разглядывали ее ценность как инструмент для заключения сделки с участием Гарри, чтобы вернуть расположение Волдеморта.       Ей нужно было дышать, ей нужен был воздух, ей нужно было дышать.… — Но ведь это же та самая грязнокровка, — тихо сказала она. — Это Грейнджер? — Да, да, это Грейнджер! — воскликнул Люциус.       Она не могла вырваться оттуда, не могла мыслить здраво. Ей нужно было быстро добраться до безопасного места. — Ты лжешь, мерзкая грязнокровка, и я это знаю! Вы побывали в моем хранилище в Гринготтсе! Скажи правду, скажи правду!       Гарри и Рон живы. Гарри и Рон в безопасности. Джинни жива и в безопасности. Она жива и в безопасности.       Мы все живем в желтой подводной лодке. Гарри жив, они все живы. Мы все живем в желтой подводной лодке, в желтой подводной лодке. Она в порядке, Рон и Гарри в порядке.       Гарри. Джинни.       Она должна добраться до Гарри и Джинни. — И я думаю, — раздался голос Беллатрисы, — что мы можем избавиться от грязнокровки. Сивый, возьми ее, если она тебе нужна.       Трясущейся рукой Гермионе удалось бросить немного порошка в камин, и она сунула голову в огонь. — Г-Гарри? — выдохнула она, ее голова теперь была в камине дома Поттеров.       В поле зрения появилась Джинни в фартуке. — Гермиона! Что случилось? — Джинни, мне так жаль… можно мне войти? — Конечно, можно, но… ладно, не обращай внимания, просто проходи, все в порядке.       Гермиона выскочила из пламени и, охваченная сильной дрожью, бросилась прямо в объятия Джинни. Она не понимала, тошнит ли ее, или она теряет сознание. — Гарри! Иди сюда скорее!       Гермиона почувствовала, как сильные руки мягко вытащили ее из объятий Джинни, и, уткнувшись лицом в грудь Гарри, задрожала. — Ты пострадала? Что случилось? — в низком и успокаивающем голосе Гарри все равно слышалась настойчивость. Гермиона только и могла, что глотать воздух и мотать головой. — Проводи ее сюда, Гарри, я принесу чаю.       Осторожно ведя ее за собой, Гарри проводил ее на кухню и выдвинул стул из-за выскобленного деревянного стола рядом с плитой. — Вот, милая, — сказала Джинни и поставила перед ней дымящуюся кружку. Гермиона тупо смотрела на нее, наблюдая, как клубится пар. Взяв себя в руки, она посмотрела на обеспокоенные лица Гарри и Джинни.       С чего вообще начать? — Что-то случилось с Малфоем? — деликатно спросил Гарри, не обращая внимания на резкий взгляд Джинни.       Гермиона глубоко вдохнула и медленно выдохнула через нос.       Мы все живем в желтой подводной лодке, желтой подводной лодке, желтой подводной лодке.… — Да… я имею в виду, нет… — это не сработало, ее мантра не работала. — О Боже, Гарри, как я могла быть такой глупой?! Как мне удалось убедить себя, что это может сработать?       Джинни снова обняла ее, и Гермиона, наконец, не выдержала и расплакалась. — Я так глупа, так ужасно глупа… — крикнула она, уткнувшись в плечо Джинни. — Прекрати! — строго сказал Гарри. — Ты никогда в жизни не была глупой, Гермиона. Не могла бы ты попытаться рассказать нам, что случилось, пожалуйста? Мы хотим помочь.       Ярко-зеленые глаза Гарри были полны такой искренности, что Гермионе захотелось заплакать еще сильнее. — Это был не… он… Малфой на самом деле ничего не сделал, он просто… о Гарри, это была его м-мать! — выдохнула Гермиона. Эти ледяные, бесчувственные глаза заставили Гермиону почувствовать себя ростом в два фута. — Нарцисса? — недоуменно спросил Гарри. — Что она натворила?       Гермиона пыталась черпать силы из успокаивающих рук Джинни, гладивших ее по плечам и волосам, но это была безнадежная битва. Она уже давно не чувствовала себя такой слабой, такой подавленной, как будто комплекс неполноценности по поводу того, что она магглорожденная, вырвался прямо на передний план ее разума и отказывался отпустить власть над ней. — Она появилась сегодня вечером и посмотрела на меня… просто посмотрела на меня, как на пустое место. Как смела кто-то вроде меня… грязная, — Гермиона замолчала, а Гарри и Джинни обменялись удивленными взглядами. — Как смела такая, как я, обнимать ее драгоценного сына? — Что именно она сказала? — спросила Джинни. — Ничего, но боги, Джинни, это было на ее лице — все осуждение, все презрение к таким людям, как я. — А Драко? Сделал ли он что-нибудь? — спросила Джинни. Гарри скрестил руки на груди и нахмурился.       Гермиона медленно покачала головой, пытаясь вспомнить. — Нет, он… он просил меня остаться, но я… я не могла находиться там. Не в той комнате, где они вдвоем… образ чистокровного спокойствия и привилегий, и… — она перевела взгляд на Гарри. — Я словно очутилась на полу Малфой-Мэнора, — призналась Гермиона. Она промолчала про остальное и увидела в глазах Гарри боль и вину. Она знала, что воспоминания о той ночи его тоже преследовали. — Гермиона, мне так жаль, и я так рад, что ты пришла к нам. — Он оттолкнулся от стойки и встал перед ней и Джинни. — Хочешь, я поговорю с Драко? Я могу сказать ему, что ты здесь или…?       Гарри неловко замолчал, явно не понимая, чего хочет Гермиона. Она судорожно вздохнула. — Нет, все в порядке, я даже не знаю, что ему сейчас сказать. Я просто… я просто… — паника снова усилилась, и ее дыхание стало прерывистым. — Я не знаю… я сошла с ума, думая, что отношения между нами возможны?       Гарри и Джинни открыли было рот, чтобы ответить, но их прервал звук ожившего камина. — Черт возьми, это, должно быть, Рон, — пробормотала Джинни. — Извини, Гермиона, мы знали, что у тебя есть планы на вечер с Малфоем, поэтому пригласили их на ужин. — Эй, Гарри, Джин! Падма скоро закончит с самосой, так что включи духовку, и мы сможем…       Рон вошел в кухню, Падма на шаг позади него несла контейнер и бутылку шампанского. Новоприбывшая парочка резко остановилась перед ними. — Охренеть, Гермиона, что, черт возьми, случилось? Что происходит?       Ответом на вопрос Рона было молчание, Гарри и Джинни обменялись тревожными взглядами, а Гермиона с трудом подбирала слова.       Наконец ей удалось выдавить из себя: — Ничего страшного, Рон, я просто… — Нет, Гермиона, — решительно оборвал ее Рон. — Совершенно ясно, что это не пустяк. Почему ты так огорчена?       Когда по-прежнему никто не ответил, Рон расстроился. — Послушайте, лучше прямо сейчас кто-нибудь скажет, что произошло. Меня тошнит от всей этой секретности! Я же не полный идиот, вы в курсе!       Гермиона удивленно посмотрела на Рона. — О чем ты говоришь? Какая секретность? — О тебе, — просто ответил Рон. — Ты проводишь все выходные с каким-то парнем, и никто даже не знает, кто он такой, и… подожди минутку, — он замолчал, как будто его, наконец, осенило. — Так вот в чем дело? Что он с тобой сделал? Он сделал тебе больно? — Перестань, Рон, ничего подобного! — возразила Гермиона. — Глупое недоразумение, вот и все. Я слишком остро отреагировала и пришла сюда, чтобы немного успокоиться. Со мной все будет в порядке. — Кажется, ты не в порядке, — прямо сказал он.       Джинни сердито посмотрела на брата. — Серьезно, Рон? Не будь идиотом.       Рон пожал плечами, глядя только на Гермиону. — Я тоже твой лучший друг, — упрямо сказал он. — Я заслуживаю знать, почему ты страдаешь. Гермиона, пожалуйста.       Гермиона глубоко вздохнула, понимая, что Рон прав. — Сегодня вечером у меня произошла неожиданная стычка с Нарциссой Малфой. Это заставило меня почувствовать себя немного… шокированной. — Что? Где? Что она тебе сказала? — быстро и резко выпалил он, и Гермиона поняла, что была дурой, думая сохранить это в тайне. — Она почти ничего не говорила, ничего такого… — с горечью ответила Гермиона и вытерла глаза. — Она оказалась нежданной гостьей на ужине и… — Ужин? Она публично оскорбила тебя?       Милый Мерлин, это будет очень больно. — Нет, она была в гостях у своего сына. У него дома.       Боги, она действительно была трусихой сегодня, снова и снова.       Рон нахмурил брови, и казалось, что все в комнате затаили дыхание. — Но тогда… как? Но это значит… нет! — Рон в ужасе попятился от кухонного стола. — Гермиона, скажи мне, что это не то, о чем думаю!       Гермиона встретила его потрясенный взгляд с мольбой, но это еще больше завело Рона. — Нет! Ты встречаешься с Малфоем?! С этим скользким гребаным хорьком?! Ты сошла с ума?! — Рон, заткнись и… — Джинни попыталась прервать его, но он перекричал сестру. — Как долго?! — спросил он Гермиону. — Как долго вы скрывали это от нас?       Гермиона застыла, встречая его обвиняющий крик. — Мы встречаемся с апреля. — Апреля?! — взорвался Рон. — Ты скрывала это в течение четырех чертовых месяцев?!       Гермиона покачала головой: — Рон, сначала мы были друзьями… довольно долго… — Друзьями?! Ты что, спятила? Гермиона, ты помнишь, как он тебя называл?! — Очень хорошо помню, — холодно ответила она. — И поскольку я единственный человек в этой комнате, которого называли подобным словом, я буду благодарна, если ты поверишь мне, когда я скажу, что Драко больше так не говорит, и больше не питает таких убеждений.       Рон усмехнулся и умоляюще повернулся к Гарри. — Скажи ей, Гарри, давай. Расскажи ей, что дорогой Драко сказал нам в Слизеринской гостиной на втором курсе. Помнишь, когда он считал нас Крэббом и Гойлом? Помнишь, что он сказал про Гермиону?       Гарри покачал головой. — Мы все были детьми, Рон. Он был глупым ребенком, которого ввели в заблуждение. — Он желал твоей смерти! — Рон резко повернулся к Гермионе. — Он надеялся, что погибнешь ты! Именно ты, Гермиона! — взревел Рон. — Рон, хватит. С кем Гермиона встречается — это ее дело, — предупредил Гарри. — Ты же не можешь всерьез смириться с тем, что она встречается с Малфоем? — недоверчиво переспросил Рон.       Гарри поправил очки на носу и вздохнул, бросив извиняющийся взгляд на Гермиону. — Это не мое дело, Рон. Он, кажется, старается быть, ммм… другим. И в любом случае, — Гарри почесал затылок, когда румянец выступил на его щеках. — Они кажутся… счастливыми вместе, это мое мнение.       Рон с отвращением скривился, но затем сделал ошеломляющий вывод. — Погоди… ты знал?! Ты знал, что она встречается с этим злобным маленьким мерзавцем? — боль предательства в его голосе пробудила совесть Гермионы, и она сжалилась над Гарри. — Не сердись на Гарри, Рон, я просила их никому не говорить, — тихо сказала Гермиона. — Их?! — он повернулся к Джинни, которая свирепо смотрела на него, словно вызывая на поединок. Он откинулся на столешницу, выглядя побежденным. — Итак, — угрюмо начал Рон. — Неужели я единственный в этой комнате, кому ты не доверяешь?       Гарри и Джинни отвели глаза, услышав страдание в голосе Рона. Когда он повернулся к Падме, виноватое выражение ее лица потрясло его. — И ты тоже?       Падма пожала плечами и виновато посмотрела на Гермиону. — До меня дошли слухи от Сьюзен Боунс, что Драко серьезно относится к какой-то ведьме, а потом я вспомнила, что ты сказала на Рождество… — она замолчала и снова посмотрела на Рона. — У меня было предчувствие, но я не хотела распространять сплетни о Гермионе, извини.       Рон недоверчиво покачал головой. — Так вы, трое, — он указал на Гарри, Джинни и Гермиону, — ходили на уютные маленькие двойные свидания за моей спиной?       Глаза Гермионы снова наполнились слезами. — Рон, нет, все было не так, клянусь! Я просто хотела чтобы вы узнали о наших с Драко отношениях… постепенно и на моих условиях. Я не хотела, чтобы ты узнал таким образом, что… что…       Она остановилась, заикаясь, и Рон ужалил прежде, чем она смогла собраться с мыслями. — Что ты сошлась с Пожирателем Смерти?       Падма ахнула, Гарри и Джинни возмущенно забормотали, а Гермиона ответила: — Не называй его так! — Почему нет? Вот кто он такой, Гермиона! Он такой же, как его отец! — Это не так! — закричала Гермиона, и слезы снова потекли по ее щекам. — Нет, — повторила она тихим голосом. — Некая отметина на его руке абсолютно такая же, — холодно сказал Рон. — У него не было выбора, Рон! Волдеморт угрожал убить его родителей! — в отчаянии ответила Гермиона, пытаясь воззвать к его способности прощать.       Но Рон только насмешливо фыркнул. — Не пытайся убедить меня, что он не хотел такой жизни, он жалеет только, что оказался на проигравшей стороне. Ты действительно веришь, что ему плохо из-за этого решения? — Я знаю, — твердо сказала Гермиона. — Ты слепа, Гермиона, абсолютно слепа, — печально сказал Рон. — Если бы мы с Гарри не вырвались в ту ночь из подвала их поместья, держу пари на что угодно, он бы подменил свою дорогую тетушку Беллу, когда ей надоело бы мучить тебя.       Гермиона резко вдохнула и почувствовала себя так, словно ей дали пощечину.       Она услышала, как Джинни зарычала, а Гарри крикнул: — Рон, хватит! Не говори так с Гермионой, что с тобой такое?       Рон не обратил на него внимания и сосредоточил свой взгляд на Гермионе. — Нет, это касается только меня и ее. Она знает… она знает, что та ночь… как та ночь повлияла на меня.       Увидев его потрясенные голубые глаза, услышав, как срывается его голос, она почувствовала жгучий стыд. Рон считал своей величайшей ошибкой то, что не смог защитить Гермиону от Беллатрисы. Они пережили много ночей, когда Рон просыпался, выкрикивая в ужасе имя Гермионы, видя кошмар о том, как его тащат в подвал Малфой-Мэнора в самую ужасную ночь в их жизни.       Гермиона не могла отвести взгляд от Рона, хотя ее сердце разрывалось на части. Рон, который обнимал ее во время ночных кошмаров, который прогонял ее слезы и приносил успокоительные таблетки, который убирал ее рвоту и вытирал ее вспотевший лоб, когда она переживала худшие из своих воспоминаний… теперь он смотрел на нее в настоящей агонии. Как ты могла скрыть это от меня, Гермиона? После всего, через что мы прошли вместе? Как ты могла? Его семья тебя чуть не уничтожила, о чем ты думала? — У него была волшебная палочка, — дрожащим голосом произнес Рон. — У него была волшебная палочка, Гермиона, и он ничего не сделал. Ты могла бы истечь кровью прямо у его ног, и он бы и пальцем не пошевелил.       Гермиона все еще отказывалась сдаваться. — Его бы убили, Рон. — Ну и что? — взревел Рон. — Я бы с радостью погиб за тебя! Запомни это, Гермиона. Я бы скорее умер, чем смотрел, как тебя пытают!       Звенящая тишина воцарилась после его слов, и Падма успокаивающе коснулась плеча Рона. Он оттолкнул ее и провел рукой по волосам. — Ты… — он с трудом сглотнул, но продолжил: — Ты его любишь? — Да.       Все четверо потрясенно смотрели ей в лицо, услышав быстрый ответ.       Рон разочарованно и с отвращением покачал головой. — Я никогда не считал тебя дурой, Гермиона.       Джинни начала громко протестовать, но Рон снова проигнорировал ее. С потухшим взглядом он поставил контейнер Падмы и бутылку шампанского на кухонный стол. — Вот, — сказал он ровным голосом. — Мы собирались сообщить хорошие новости сегодня вечером. Падма и я съезжаемся… но теперь я не могу остаться.       Рон повернулся на каблуках и вышел из кухни. Падма смущенно прошептала извинения и поспешила за ним.       Гарри с надеждой посмотрел на Джинни. — Иди, — тут же поторопила его жена. — Иди за ним, убедись, что все в порядке.       Когда Гарри бросился в камин, Джинни положила голову Гермионы себе на плечо. Этот нежный сестринский жест вызвал новую волну слез Гермионы, и подруга позволила ей тихо плакать, подбадривая ее успокаивающим бормотанием.       Мог быть прав Рон?       Неужели она была так наивна? Она закрыла глаза и прижала ладони к векам, пытаясь успокоить быстро работающий разум и бешено колотящееся сердце. Она знала, почему Рон почувствовал, что она и Гарри предали его. Рон помнил Малфоя только как раздражающего хулигана, который делал все, что в его силах, чтобы заставить Рона чувствовать себя никчемным. Он понятия не имел о том, каким зрелым человеком Малфой теперь старался стать, не знал о демонах, с которыми Драко боролся, и как неприятно ему было теперь, когда его сравнивали с Люциусом.       Стоит ли винить Рона за чрезмерную реакцию? У Гарри и Джинни было время и личный опыт, чтобы узнать новую версию Драко, но Рон ничего об этом не подозревал. Нет, для Рона Драко был ухмыляющимся придурком, который с охотой глумился над менее удачливыми детьми и бросал в спину одноклассников сомнительные проклятия.       Разве полтора года назад Гермиона не подумала бы точно так же? Тогда имя «Драко Малфой» вызвало бы в памяти мальчика с оскалом на бледном лице, бросающего в ее сторону слово «грязнокровка».       Однако теперь имя «Драко Малфой» вызывало воспоминания о его губах, скользящих нежными поцелуями по ее телу, о его лице между ее бедер, о жарких спорах за утренним кофе, о добродушных насмешках над маггловской музыкой, о том, как он страстно выстанывал ее имя, о его серых глазах, горящих желанием и невысказанными признаниями, о его пальцах, ласкающих ее, о том, как он обнимал ее, когда терял бдительность, о его слабостях и недостатках, о его просьбе простить его.…       Потому что она простила его. Еще в ноябре он просил у нее прощения, и она охотно его простила. — С тобой все в порядке? — спросила Джинни. — Нет. — Рон не имел права говорить тебе такие вещи.       Гермиона шмыгнула носом и пожала плечами. — Ему больно, я понимаю, почему он так расстроен. Рон всегда принимал все близко к сердцу, если мы с Гарри что-то скрывали от него после… после… — После того, как он бросил вас? — закончила Джинни.       Гермиона кивнула. — Он никогда себе этого не простит. Добавь к этому его комплекс по поводу Малфоя… ну, это был идеальный способ вывести Рона из себя.       Гарри внезапно появился на кухне. — Падма сказала, что я разминулся с ним. Она почти уверена, что он пошел к Джорджу, и считает, что сейчас Рону лучше побыть с братом.       Гермиона прикусила нижнюю губу, чувствуя себя виноватой, что испортила прекрасный ужин, и обсуждение такого знаменательного события, как начало совместной жизни Рона и Падмы. Гарри заметил ее состояние и нахмурился. — Джин, можно мне поговорить с Гермионой наедине?       Джинни мягко сжала плечи Гермионы, чмокнула Гарри в щеку и исчезла в гостиной, закрыв за собой кухонную дверь. Гарри вздохнул и занял место рядом с Гермионой, которое освободила его жена. Он потер висок и сложил руки на столе перед собой. — Я хочу, чтобы ты знала, что я не согласен с Роном. Джин и я полностью поддерживаем тебя, независимо от того, с кем ты будешь встречаться, и даже если… даже если мы с Малфоем не совсем… нравимся друг другу… я никогда не буду мешать тебе быть с тем, кого ты… любишь. — Гарри выглядел так, будто последнее слово причинило ему боль, но все же произнес его. — О, Гарри, — слабо ответила Гермиона, не в силах вымолвить больше ни слова. Гарри покачал головой, отметая ее невысказанные извинения и благодарность. — Хватит о чувствах Рона. Как я могу помочь тебе с… тем, что случилось у Малфоя? Ты сказала, что он не сделал ничего плохого, но выглядела ужасно расстроенной. — Нет, он пытался убедить меня остаться, но я была слишком потрясена и расстроена, и… — Гермиона закрыла глаза, когда ее осенило ужасное осознание. — О Боже, Гарри, я просто убежала! Я даже не дала ему ничего сказать, я предположила худшее, когда увидела там его мать.       Шок от того, что Драко и Нарцисса были вместе в комнате, заставил ее вернуться назад во времени к ужасным воспоминаниям о пытках в поместье. Она впала в панику, прежде чем смогла по-настоящему осознать, что Драко теперь совсем не такой.       Она застонала и открыла глаза, чтобы встретить терпеливый взгляд Гарри. — Я все испортила, правда?       Гарри поправил очки и откашлялся. — Я не уверен насчет этого, но думаю, что ты должна по крайней мере объяснить Малфою, почему убежала. Я знаю, что он не… я имею в виду, я не думаю, что у него есть близкие люди, на которых он может рассчитывать, кроме тебя. А поскольку источником его поддержки ты стала совсем недавно… Я уверен, что сейчас он чувствует себя очень одиноко.       Гермиона вздохнула и провела ладонями по лицу. Она решилась высказать страх, который мучил ее с тех пор, как она столкнулась с Нарциссой. — Как ты думаешь, у нас есть шанс? У меня и Драко?       Гарри пожал плечами, но затем взял Гермиону за руку. — Это не совсем мое дело, правда? Но я поддержу любое твое решение.       Гермиона издала слабый смешок. — Гарри Поттер, ты становишься сентиментальным на старости лет.       Он ответил мальчишеской улыбкой. — Ну, я собираюсь стать отцом, так что, наверное, мне нужно попрактиковаться в разговорах о чувствах.       Ощущая, что ноги снова смогут выдержать ее вес, Гермиона встала и вынула свою руку из руки Гарри. — Послушай, — сказал Гарри, чувствуя себя немного неловко. — Не могу поверить, что собираюсь это сказать, но, возможно, ты захочешь выслушать Малфоя. Несмотря на все, что произошло… я думаю, что он действительно пытается измениться, или, э-э, уже изменился.       Гермиона смотрела на него в шоке. Что случилось с подозрительным мальчиком, который был настолько убежден в злодеяниях Драко, что приказал двум домовым эльфам следить за ним на шестом курсе?       Словно услышав ее мысли, Гарри продолжил:  — Гермиона, если я чему-то и научился в моей юности, так это тому, что люди могут удивлять. Даже те, кого ты считаешь неспособными любить или измениться… Лучше не делать поспешных выводов, правда? — Я понимаю. Думаю, мне пора.       Гарри проводил ее в гостиную. — Увидимся завтра в Норе? — Конечно. Скажи Джин спасибо и прости, что я испортила тебе вечер. — Точно хочешь вернуться домой? Ты же знаешь, что можешь остаться здесь.       Гермиона крепко обняла его. — Я знаю, Гарри. Но я думаю, что теперь очередь Живоглота помочь мне разобраться с эмоциями. Увидимся завтра.