Колесо Фортуны

На старых часах в салоне, где во всю шла уборка, пробило полдень. Но, несмотря на то что скоро нам принесут обед, моя сестра в немеренном количестве поедала шоколад. Естественно, ей необходимо было уничтожить все улики перед тем, как главная горничная и ее няня заметят. Кривым почерком, дрожащей рукой я вела записи обо всем, что происходило в моей новой жизни. Там, где казалось, что судьба сулит безбедность и счастье. То, что тебя наделили титулом принцессы, ещё не означает, что это действительно так. На самом деле меня здесь быть не должно. Я родилась по ошибке. В этом мире было место лишь для одной принцессы — Атанасии де Эльджео Обелия. Для той, что сейчас сидит напротив. Но с чьей-то «доброй» руки меня забросило сюда, в империю Обелии. Как-то так вышло, что мы даже из разных миров, но одинаковых современных реалий. Правда обнажилась, когда нам обеим исполнилось по три. Она — из Кореи, я — из России. Казус — моя сестра ничего не знает о манге про ее жизнь. Я ничего не знаю о новелле «Прекрасная принцесса». И о себе. Факт первый. У нас разные матери, но один отец по словам слуг и горничных. Кто моя мать — неизвестно. Факт второй. Атанасия младше меня на месяц, но при этом все равно является первой претенденткой на престол, так как по закону я — бастард. Каким-то образом внебрачный ребенок, дочь неизвестной и императора, по воле судьбы оказалась во дворце и воспитывается вместе с первой принцессой. Вырасту ли я регентом или буду убита — история умалчивает. Факт третий. Отец-тиран с имперского герба вырос без любви и внимания родителей, но добился гораздо больше, чем его предшественники. Хватит ли любви Клода для нас обеих или только для Атанасии? Если работать не покладая рук, окупится ли мне это? Или стоит по достижению четырнадцатилетия собрать вещи и уйти в люди? Ежедневно, пока мы росли и познавали себя в этом дворце, я была настороже и пыталась бороться. Лили старалась заботиться о нас обеих, но другие горничные больше предпочитали Атанасию, потомка, что так напоминал солнце империи. Сама Атанасия никогда не искала ничего особенного, желая стать частью дворцовой жизни. Она как-то призналась, что готова сбежать, чтобы выжить. Красть драгоценности из Рубинового дворца для будущих активов. Ха! Наивная. Если бы я видела, что над ней нависла угроза в лице «папочки», то, несомненно, помогла бы ей перетаскивать драгоценности. Но пока все шло по манге, и поэтому необходимости в этом нет. Нас кормили, поили и одевали. О чём ещё мечтать? О том, кто я в этой истории. Наверняка, третья лишняя. Сестра ночами строила грандиозные планы по выживанию, но я никогда не говорила ей о том, что у нее теперь светлое будущее. Почти. С её первыми словами потекли из-под пера мои мысли, своего рода записи нашей биографии на случай, если меня в один день не станет. Способности к обучению у Атанасии были гораздо выше моих: она быстрее сделала первый шаг, заговорила и осваивала новые навыки. И это несмотря на то что она младше. Из-за этого среди слуг пошли слухи, что у меня есть проблемы в развитии. Но к ближе к двум годам мы сравнялись. Лили всегда с радостью рассказывала Атанасии и мне про отца, но редко упоминала мать сестры, а мою и подавно. Нам предстояло сделать много вещей, но пока нам всего лишь пять. С этой цифры начинается рассвет отношений отцов-и-детей, правда, не уверена, что ко мне это тоже относится. Внутренний голос всегда настаивал на том, что я не являюсь отпрыском имперской крови. Но мои сапфировые глаза, немного темнее сестры, давали усомниться в предположении. Я — не часть этой семьи, но почему тогда я сейчас сижу в Рубиновом дворце и все вокруг обращаются ко мне «принцесса». В совместные часы времяпрепровождения с Лили она часто говорила: — Вы должны стать сильными. Но никогда не забывайте, кто вы есть. Верно, когда-нибудь имя Атанасии станет известно на всю Обелию. Было бы лучше, если я родилась в теле простолюдинки или другого аристократа, тогда бы у меня был выбор. Пусть даже в нищете и без цента в кармане, я знала бы, на что рассчитывать и как сложится моя судьба. Но когда я осознала, что живу в семье де Эльджео Обелия и ношу эту фамилию, то у меня не стало ничего, кроме разрушенных надежд. Что ж, мне придется сражаться самой. С раннего возраста мы стали поглощать изучать и читать трактаты, что были у нас на полках. Атанасия тоже, так как я не могла гарантировать, что все сложится по тому сценарию, который знаком мне. За улыбками двух девочек скрывалась целая борьба за справедливое будущее. Первые годы особенно тяжело было смириться с другой реальностью и ролью. И трудно разыгрывать кого-то, когда собственная жизнь — сплошной прикол. Дворец, платья, роскошь, принцы и принцессы. Сказка, но не в Обелии. Невозможность изменить существующий строй — самое большое проклятье, которое не заслужил никто. Атанасии с ранних лет легко давались иностранные языки. Мне же математика. Стройные цифры, и примеры на полтора листа успокаивали и помогали привести мысли в порядок. Я любила логику и расчет во всем. Именно поэтому меня так пугает неизвестность. Я засиживалась с книгой допоздна, пока кто-нибудь из горничных не застукает. Тайком изучала точные науки и стремилась к самосовершенствованию. Обожала этикет и этику. Читала все, что попадалось под руку, но все же не догнала Атанасию по умственным способностям. Но меня это не сильно волновало. Гораздо больше нам нравилось дурачиться и проводить время в саду. И в Обелии ты действительно можешь стать новым человеком. Я научилась доверять кому-то ещё, кроме себя. Отложив листок и перо в сторону, я записала все, что видела. Лишь на мгновение волосы Атанасии сверкнули золотым заревом, когда луч солнца достиг ее копны. Она невероятно красивая. У меня таких волос нет. В редких случаях наступала такая тишина. Обычно гомон и шум от слуг доносились из всех углов. Но сейчас нас оставили одних, и это было непривычно. Я начала писать свой путь отсюда, прямиком из ада. Я подняла взгляд и заметила, что Атанасия не спускает с меня глаз. Она часто употребляла «мы». Но дело в том, что никакого «мы» не было и не будет. Просто поразительно, как двое незнакомых становятся самыми близкими. История прошлого сестры толкнула меня, возможно, к самому важному шагу: я здесь, чтобы избежать своей смерти. Мне часто снится ее казнь, и каждый раз я просыпаюсь словно треснувшее стекло. — Что тебя беспокоит на этот раз, миссис Фрейд? — тихо спросила Атанасия и засмеялась. — Меня удивляет, как тебе хватает терпения постоянно вести эти записи. — Поверь, через несколько лет они могут хорошо послужить, — я улыбнулась в ответ. — А тебе недостает усидчивости. — Мне только пять, — нахмурились сестра. — Где ты видела, чтобы ребенок спокойно сидел на месте. — Но ты же не ребенок. — Фактически нет, а физически — да, — она слезла с дивана и направилась к новой порции шоколада в вазе. — А если Зуделка желает остаться без обеда, то не буду настаивать. — Ты идёшь на кухню? — на всякий случай уточнила я, вспоминая, как нам влетело, когда мы однажды очистили полку с булочками в продуктовой комнате хранения. — А если Лили придет, а нас нет? — Хочешь сказать, что ты — хороший и послушный полицейский, а я — плохой? — съязвила Атанасия. — Зуделка. Зуделка. Это прозвище дала мне именно сестра, и хорошо, что кроме нее, меня так никто не называет. По крайней мере в лицо. Факт четвертый. Мы абсолютно разные. И внешне, и внутренне. Но Атанасия имела на меня огромное влияние, поэтому по шапке мы огребали вместе. И самая большая разница между нами — прошлое. Я свое не отпустила. Казалось, что после смерти я больше не могу умереть вновь, но ураган обстоятельств непредсказуем. Я представляла смерть так часто, что она стала больше походить на воспоминание. И вскоре страх перед ней уступил место безразличию и покорности. Если бы только избежать судьбоносной встречи с отцом. Высокомерный, антихаризматичный позор семьи. Смотря в спину убегающей Атанасии, я задаюсь вопросом: он заклеймил нас, своих детей, и позабыл. И после этого пусть только кто-нибудь попробует заикнуться о моей поврежденной морали. И до тех пор, пока я веду записи, я остаюсь сама себе хозяйкой и верной своим принципам — жить. — Няня! Ати хочет шоколад, — лучезарное личико сестры произвело должный эффект. Горничные просто растаяли от умиления. А я до сих пор так не научилась делать. Но Анна и Чейс, немного поспорив, всё-таки дали ей конфеты и потом заметили и меня. — Пирожок с вишнёвой начинкой? — игриво спросила Чейс и протянула мне сладость. — Только Лили не говорите. Девушки получили поцелуй благодарности от нас обеих и тогда уже отпустили. Как ни крути, но куда бы мы ни направились, везде у стен были глаза. За нами наблюдали, и порой настолько профессионально и скрытно, что мы даже не подозревали. Однако, я и Атанасия не каждый день проводили время вместе. Нам позволялось общаться лишь по теплой погоде и когда была общая трапеза. Но сегодня занятий нет, и нам разрешили поиграть до вечера. После сладкого перекуса, мы направились в сад. Атанасия вся перепачкалась шоколадом, и мы решили держать путь к фонтану. Красота стояла невероятная. Атанасия говорила, что Рубиновый дворец славился пейзажами, и это правда. Думаю, что это место поможет излечить психологические проблемы. Хотя, по отцу этого не скажешь. Звук воды прервал наш спор насчёт самого лучшего места в Рубиновом саду. Фонтан представлял собой скульптуру с несколькими девушками, держащими на голове чан, откуда сверху из-за переполненности стекала вода. Белый мрамор красиво отливал на солнце. Атанасия спустила руки и начала их полоскать. Подавшись ещё немного вперёд, она застыла. — Какая прелесть, — прошептала она своему отражению. Странно, раньше не замечала за ней нарциссических наклонностей. Я не любила смотреть в зеркало: оно не отражало меня такой, какой я была глубоко в душе. Но, последовав примеру сестры, я наклонилась к воде: холодные брызги приятно охладили кожу лица. Однако напротив появилась девчонка с платиновыми волосами и голубыми сапфирами. Облик холодный, мрачный и неприятный. Знакомьтесь, Гвендолин де Эльджео Обелия.