Колесо Фортуны

Я закончила с документами и посмотрела на Клода. Он выглядел жалко: изо всех сил старался не уснуть, но голова клонилась то влево, то вправо. Он стеклянными глазами буравил кипу листов на столе, но его мысли явно были далеко. — Папа, — я с улыбкой окликнула императора. — Я тебя люблю. Клод, как зомби, повернулся и лениво угукнул. Но через секунду до него дошел смысл сказанного, и его глаза ошарашенно распахнулись. — Что ты только что сказала? — Подумала, что редко это говорю тебе и Атанасии, поэтому решила официально сделать заявление. С нашей ссоры прошло много времени. Мы оба остыли, но так и не поговорили нормально, хотя и возобновили совместные занятия. Пока Клод переваривал три элементарных слова, я снова принялась за документы. — Ты… Правда? То, что ты сейчас сказала, правда? Ты же не считаешь меня за папу, — всё-таки нашел, за что зацепиться. — Ключевое слово «папа». Ты должен быть им для нас. — Прости. — За что простить? — я нервно рассмеялась. — Ты контролируешь мою жизнь, но когда речь идёт о тебе, ты начинаешь самоистребление. Или простить за то, что после того, как я столько лет брала с тебя пример, училась у тебя, мирилась с твоими и своими недостатками, после того как мы совсем недавно преодолели просто марианскую пропасть между нами, — я заглянула в его наконец живые глаза, — простить, что всего одной фразой о моем жалком существовании ты уничтожил мою веру в тебя и заставил думать, что наши взаимоотношения не имеют никакой ценности? — Это кто сказал… — Ты! — я воскликнула это слишком эмоционально. — Когда сказал, что я эгоистка. Когда ты дал мне понять, что мое мнение ничего не значит для тебя. Я на секунду замолчала, но лишь только для того, чтобы вздохнуть побольше воздуха. — Не мне тебе говорить, что в семье так не делается. Это огромная ноша и работа, гораздо тяжелее, чем управлять империей. — Гвендолин, — я вздрогнула от его тяжёлого голоса, — я всегда пытался услышать тебя. Я много чего перепробовал, чтобы достучаться. Если ты не заметила, Феликс выступает коммивояжером между нами. — Ну да, ведь самому научиться понимать старшую дочь гораздо тяжелее, — мне стало так горько. — Вы говорите, что после множества попыток понять меня, вы сдались. Но я ни секунду не оставляла попыток понять вас. Хоть они и были все провальные. Мне было сложно, но я не сдавалась. — Народ будет любить тебя. Ты вырастешь моей достойной заменой, — Клод одарил меня неожиданной теплой улыбкой. — Я хочу помочь тебе избежать предательства и лжи. — Как? Думаешь, что простой разговор по душам что-то изменит? Вы сильно обидели меня, Ваше Величество, в той ссоре. — Я знаю это. — То, что в моей душе — не передать словами. Забыть ничего нельзя. И поправить. Оно вот здесь, — я показала на голову. — Память. Навсегда. Клод смотрел на меня, и тоска отразилась на его лице. Я несколько секунд колебалась, страстно желая задать очень важный вопрос. Но духа не хватило. — Завтра у Атанасии день рождения. Вроде бы за столом должны сидеть трое: я, вы и она. Но каждый год нас только двое, а у вас вечеринка здесь. — Я постараюсь прийти, но не обещаю. Я спокойно отреагировала на это заявление, потому что ожидала подобного. Я встала и подошла к его столу, протягивая мизинец для скрепления примирения. Так делала Атанасия, чем всегда трогала моё сердце. Клод в недоумении хмыкнул, и, прикрывая ладонью глаза, словно ему стыдно, протянул свой и скрепил наши пальцы. — Как по-детски, — буркнул он, притворяясь раздраженным. — Можно я схожу за чаем? — Зачем? Ты можешь попросить об этом Феликса. — Я хочу немного размяться. — Хорошо, — Клод устало вздохнул, не в силах спорить. — Взять вишневый пирог? — уже в дверях уточнила я. — Да. Я мысленно радовалась, сдерживая рвущуюся улыбку. Но когда Феликс спросил, что привело меня в такое хорошее настроение, я ему всё рассказала и мой смех растворился в воздухе. Естественно, и мой и Ати дни рождения мы отметили без Клода. Но я чувствовала, что после того разговора что-то изменилось, или это мне так хотелось думать. Я поведала Атанасии кратко суть беседы с отцом. Практически все слуги в замке были заняты приготовлением к наступающему балу. Дворец стоял на ушах. Ати и я выбрали момент и осторожно ускользнули в старый виноградник, где не были целую вечность. Ныне Рубиновый дворец мало отличался от себя в моих старых воспоминаниях, только территория стала очень ухоженной. Я показала сестре персиковое дерево, которое давно «одолжила» у Клода. Оно сильно выросло и цвело. Но запах переспелого винограда перебивал остальные. — Если нас однажды разлучат, — я присела на корточки и отодвинула один из корней деревца, — мы можем дать друг другу знак, спрятав сюда письмо. — Верно, — Атанасия присела рядом. — Но с чего вдруг нас должны разлучить? — Да так, просто меры предосторожности, — уклончиво ответила я. Сестра некоторое время смотрела неотрывно на меня, но потом решила всё-таки промолчать. — Не могу поверить, что ты заставила Феликса участвовать в этой конспирации, — Атанасия шутливо ударила меня кулаком в плечо. — Он предложил помощь, а я согласилась. — Ты не рада, что открыла мне свой секрет? — Да нет, что ты! Безумно счастлива, что теперь в этой тайне нас трое. — Серьезно? Ты сейчас опять шутишь? — Слушай, я специально для тебя сделаю табличку с надписью «шутка», чтобы ты знала, когда смеяться. — Зуделка! — сказала Ати тихо, но я всё равно услышала. — Что ты сказала? Повтори, пожалуйста, — мило проворковала я, срывая незаметно за спиной несколько переспевших виноградин. — Ты сегодня много ворчишь, — та отвернулась от меня, за что тут же поплатилась — на золотых локонах в одно мгновение образовалось уродливое бордовое пятно. Сок от виноградины стекал прямо на белоснежные ленты в волосах. — Что ты только что сделала? Когда я поняла, что сестра уже успела запустить мне в лоб ответный снаряд, времени среагировать не осталось. Мы устроили самую настоящую ягодную перестрелку. Азарт овладел нами, и в этот раз мы резвились, как дети. О, если бы только Лили видела нас! Клянусь, она бы задала нам трепку обеим за испорченную одежду и неподобающее поведение для императорских потомков. После великой бойни нам пришлось обходными путями возвращаться в Изумрудный дворец. Всем окружающим было известно, что пока Клод временно приказал разместить меня в доме Атанасии на время сумасшедшей подготовки к балу. Мы долго отмывались в ванной, а потом Атанасия искала в гардеробе платье, которое могла бы предложить мне. У нас был одинаковый рост и размер, что не удивительно. Но Атанасия считала, что несмотря на это нужно подобрать идеальный наряд, хотя на улице наступали сумерки. Пока она занималась поисками, я прилегла и, видимо, уснула. Когда открыла глаза, то первое, что увидела, — Атанасию, голова которой покоились на моем плече. Я осторожно погладила её по голове. Волосы у неё чудесные, хоть и немного спутанные и волнистые. Моя рука убрала чёлку с её лица. Сейчас она такая спокойная и умиротворенная. Совсем не готовая к будущему. Мысли о предстоящей трагедии с амнезией императора нахлынули. Вспоминая ледяной взгляд Клода на неугодных подчинённых, я вздрогнула. Страх подкреплялся тем, что я не знала, чем все закончится. Мои воспоминания ограничивались лишь днём рождения императора и днём унижения Атанасии, когда он прилюдно оклеветал и отверг ее. Что будет дальше? Он убьет ее? Или нас обеих? Атанасия открыла глаза. Я не заметила, как разбудила её своими прикосновениями. Я быстро отвела руку. — Опять этот взгляд, — недовольно буркнула она. — Какой? — Скорбный и будто ты собираешься кого-то убить. Атанасия улыбнулась, демонстрируя, что она всего лишь пошутила, но я все равно побледнела. — Недалеко от правды. — Когда же ты научишься любить свою жизнь? — Атанасия вскочила и резко села на кровати. — Нам нужно серьезно поговорить. Я не буду терпеть эту нудную тётку рядом всю жизнь. Я вздохнула и закатила глаза. — Помнишь, мы говорили про дебют и Дженнет? — К чему это ты? — спросила Атанасия. — Этот дебют пройдет гладко, ты можешь довериться папе, он не совершит ошибку. Атанасия никогда не говорила вслух, что опасается признания Дженнет, но я видела ее насквозь. — Ты ничего не скажешь? Она покачала головой и нервно вздохнула. О чём же она думает? По политическим соображениям Клод сам предложил себя мне в партнёры и пообещал Атанасии второй танец. Никто против не был, кроме меня, но мое мнение веса не имеет. Я подозревала, что Атанасия могла обидеться на меня, но позже поняла, что её это никак не задело. — Откуда тебе это знать? — воскликнула она. В её голосе слышалось негодование. — Зачем мне тебе лгать? Я бы никогда… — Это чушь собачья! На самом деле я в последнее время часто думала… — Если что, ваш разговор больше не является конфиденциальным, — в этот момент в окне появился силуэт. — Я помешал? — раздался ленивый голос колдуна. — Ты подслушивал? — Не-а, — нагло соврал Лукас. — Чего ты здесь забыл? — я была раздражена, что наш разговор прервали. — Решил немного уделить вам время, — он подошёл ближе. — А то у меня дела да дела. В ответ он лишь встретил две пары скептических взглядов. — Ну да, будто вы вообще станете слушать, что я говорю, — его лицо в лунном свете стало белым. — Пойдёмте к вашим шавкам. — Вы идите. У меня нет никакого желания выходить на улицу, — я схватила одеяло и завернулась в него. Ясно как день, что Лукас пришел провести время именно с Атанасией. — У тебя что, подростковый бунт? — внезапно Лукас появился перед моим носом и вместе с Атанасией они стащили меня с кровати. Погода ночью всегда отличалась прохладой. Понго и Воронуля бросились каждый к своему хозяину, стоило только нам двоим появится в их поле зрения. Атанасия сюсюкалась со своим зверем, в то время как я никак не могла сосредоточиться на далматинце. Вокруг моих ног и тела неожиданно мягко обвился теплый туман, прогоняя худые мысли. — Простудитесь, если будете лежать на земле, — сказал колдун. — И вам вообще-то спать пора. — Издеваешься? — возразила я. — Ты сам только что вытащил нас из кровати. — Я сделал это, потому что вы двое были чем-то раздражены. — Завтра дебют, — сказала Атанасия. — Я волнуюсь, что что-то может пойти не так. — Отец запретил вам ошибаться? — брови Лукаса взлетели вверх. — Нет. — Тогда в чем проблема? Мы обе промолчали, не желая раскрывать тему с Дженнет и ее признанием императором. Понго лапами облокотился на мои плечи и опрокинул меня. Боль вдруг пронзила виски, перед глазами заплясал кровавый туман. Снова голова. Нужно прекратить нервничать.