Замкнутый круг

      Они стояли на остановке, смотрели вслед уехавшему автобусу, сжимали в руках ручки своих чемоданов, шутили и веселились. Наверное, им не надо было на этот автобус, раз они на него не сели. Хотя жаль, автобус внутри удобный, почти белые сиденья мягкие, а водитель так дружелюбно улыбается, проверяя билеты, что не улыбнуться ему в ответ просто невозможно.       Но они никогда не были в этом автобусе. И никогда не видели тут никого, кроме друг друга. Он опустил голову вниз и взглянул на чемодан, который вёз за собой. Откуда-то сбоку послышался приглушенный звук, будто кто-то что-то говорил, но слишком тихо, слов не разобрать. На самом краю зрения мелькнула что-то чёрное. А что в чемоданах? Он совсем не помнит, что он с собой брал. И как они вообще попали на эту остановку. Куда они ехали? И куда идут сейчас? — Ау, Шестой, ты тут вообще? — В его размышления ворвался голос старшего. — А? — Мысли снова вернулись в прежнее русло. — Всё нормально, просто задумался.       Восьмой, искрясь весельем, вспоминал какой-то забавный случай, ребята смеялись, но Первый поглядывал в сторону Шестого. Они давно уже придумали эти номера. Ни у кого из них не было имён и они просто пронумеровали друг друга по старшенству. Первый — самый старший. Восьмой — самый младший. Сначала они хотели придумать себе имена, но… Что-то не дало? Нет, они не смогли вспомнить ни одного имени. Нет-нет, они тогда просто решили, что номерами будет удобнее. Да, Шестой вспомнил. Так просто удобнее. Да и что могло им помешать? — Седьмой! — Окликнул Четвёртый.       Шестой и Седьмой синхронно откликнулись. Четвёртый удивлённо посмотрел на Шестого и заговорил с Седьмым. А Шестой задумался, почему он обернулся? Ведь он помнит, что звали не его. Но показалось, что обратились к нему. Их же восемь и он старше двоих, так почему ему показалось, что «Седьмой» обращено к нему? Хотя нет, все правильно, шестеро из них старше, двое младше. Поэтому он Седьмой. Но… Тогда их было бы девятеро. А их восемь!       Краем периферийного зрения он заметил какую-то черную фигуру, но резко повернувшись в ту сторону, никого не увидел. На грани слуха снова послышались неразборчивые шелестящие слова. Голова начала понемногу гудеть, предвещая скорую боль. — О, смотрите, машина! — Врезался в общий гомон голос Второго. — Давайте посмотрим, может дальше удастся поехать на ней?       Второй указывал рукой на довольно обшарпаный, но ещё крепкий микроавтобус, стоящий на обочине дороги, по которой они шли.       Среди разного хлама им иногда попадались работающие механизмы. У Первого одно время был фонарик, у Третьего есть маленькая игрушка, смешно пищащая, что она всех любит, если нажать ей на пузико. В кармане Седьмого лежал небольшой фотоаппарат. Но таких больших механизмов они ещё не встречали, а потому предположить, будет ли машина работать, никто не мог.       Второй и Пятый оставили свои чемоданы и легко вскочили в кабину. Второй привычным движением протянул руку к замку зажигания и повернул обнаружившийся в нем ключ. Микроавтобус несколько раз взвизгнул и завёлся, утробно рыча и извергая из выхлопной трубы чёрный дым. Остальные, обрадованные, что им не придётся дальше идти пешком, закинули в изрядно проржавевшую, но ещё вполне крепкую пассажирскую часть машины чемоданы и запрыгнули сами. Сиденья тоже были довольно приличным. Когда все устроились с максимально возможным комфортом, младший звонко крикнул: «Погнали!», рассмеялся и вцепился одной рукой в стойку, когда-то поддерживавшую брезентовую крышу, а другой схватился за руку Четвёртого. Второй уверенно вывел микроавтобус на дорогу и плавно набрал скорость. Шестой с лёгкой улыбкой вспомнил, как старший учил Второго водить. Они нашли тогда старую полуразвалившуюся легковушку. Совершенно не рабочая, она, тем не менее, сохранила педали, руль и рычаг переключения передач. Первый тогда посмеивался и говорил: — Запомни, Третий, сцепление резко бросать нельзя, иначе и движок заглохнет, и нос себе разобьешь о руль.       Но если учили Третьего, почему за рулём Второй? Хотя нет, Первый не мог никого учить. Единственный из них, кто умеет водить, это Второй. И он это умел всегда.       От лёгкой дремы Шестой очнулся, когда микроавтобус остановился. Гул в ушах и не думал утихать, а головная боль набирала обороты. Они остановились около почти убитых временем ворот в сетчатой изгороди. Жёлтые таблички, висящие на створках, сообщали, что дорога закрыта, но нигде, насколько хватало глаз, этой самой дороги видно не было. Шелест на границе слуха стал громче, появился ритм. Шестому казалось, если прислушаться чуть внимательнее, он наконец услышит слова. Голоса остальных не мешали, машину Второй заглушил, даже головная боль чуть разжала когтистые лапы. Ну же, ещё немного — и он услышит. На краю зрения мелькнула пара чёрных, размытых фигур. Появилась и тут же исчезла мысль о чемоданах, лежащих в машине. Что же в них? Может, открыть свой и посмотреть?       Он уже почти услышал, но тут в уши врезался писклявый голосок, сообщавший, что его обладатель всех любит. Игрушка Третьего. Злость волной поднялась в Шестом. Он уже почти услышал, что ему хочет сказать голос, но Третий с его проклятой игрушкой все испортили. Кулаки сжались до побелевших костяшек. Шестой медленно направился к Третьему. Он подошёл на расстояние вытянутой руки. Ярость клокотала в груди. Остальные затихли и озадаченно посмотрели на Шестого. В кристально тишине он, наконец, услышал.

«Бей-бей-бей»

      И Шестой подчинился голосу. А Третий ответил ударом на удар.       Остальные бросились их разнимать. Первый взял Шестого за плечи, тряхнул и почти прорычал: «Очнись!». Голова Шестого мотнулась в сторону. В траве мелькнул обрывок газеты с фотографией. — Не смей меня фотографировать!       Пятый налетел на Восьмого, отобрал его фотоаппарат и откинул устройство, а затем толкнул Восьмого в грудь. Их разняли. Второй тогда держал Восьмого, а Первый потом долго говорил с Пятым, пытаясь выяснить, что произошло. Хотя нет, это были Четвёртый с Седьмым. Первый держал Седьмого. Но кто же разговаривал с Четвертым?       Голова мотнулась в другую сторону. Краем глаза он заметил камень в земле. Весь покрытый чем-то красным и глянцево поблескивающим. В нос ударил густой запах крови. Он резко повернулся. Обычный камень. — Мы должны идти туда, за ограду, иначе будет, как в прошлый раз… — Заткнись!       Второй бросается на Первого с кулаками. Удар в грудь. Первый падает. Камень. — Что ты натворил? — К Первому подлетел Шестой и попытался привести его в чувства. — Я… Я не знаю, что на меня нашло… Я не хотел…       На камне кровь. Много крови. Она собирается в огромную лужу. Глаза Первого смотрят куда-то вбок, мимо них всех. И уже ничего не видят.       Шестой поднялся и оглядел свои окровавленые руки. Нет, это не Шестой тогда сорвался на крик, оттирая руки от красного, и не Второй бессильно рухнул на колени около Первого. Это были Пятый, Первый и… И кто? Кто лежал в луже крови?       Боль стальным кольцом охватывает голову и ввинчивается в левый висок. Неимоверным усилием воли Шестому удалось сфокусировать взгляд на трясущем его Первом. Его глаза расширились в испуге. Первый кого-то убил?       Первый резко прижал Шестого к своей груди и обнял так сильно, что дышать стало трудно. — Не бойся, все уже закончилось. Всё уже хорошо. С Третьим все в порядке. — Нет, со мной что-то не так. — Неверным голосом прошептал Шестой. — Я… Я… — Ты не знаешь, что на тебя нашло. Ты не хотел. Я знаю.       Слово в слово как тогда, когда… Когда камень был в крови. В чьей крови?       Первый резко разжал руки, чуть отстранился и заглянул в глаза Шестому. — Не смей, слышишь. Не смей! Приди в себя!       Первый снова встряхнул Шестого за плечи. Остальные стояли рядом и безмолвно поддерживали их обоих. У Пятого на тыльной стороне правой руки едва заметный шрам. Он поцарапался, когда… Первый ещё раз встряхнул Шестого. Пятый поцарапался, когда оттирал кровь Первого с рук. Нет. Тогда он был Шестым, а сам Шестой — Седьмым. И Первый, тогда ещё бывший Вторым, стоял на коленях около Первого, которого больше нет. — Второй?       Первый улыбнулся и снова обнял его. — Я Первый, но я рад, что ты… Что с тобой все в порядке. «Я рад, что ты вспомнил» — Нужно двигаться дальше.       Первый отпустил Шестого, вернулся к микроавтобусу за чемоданом и двинулся к воротам. Остальные последовали его примеру.       Шестой краем зрения все чаще улавливал мельтешение чёрных фигур. Их было все больше и больше. У ворот, которые с мерзким скрипом упали, стоило Первому их легонько толкнуть, фигур было две. Когда все, вслед за первым, углубились в огороженную территорию, тихо ругаясь на вязнущие в траве колёсики чемоданов, фигур стало уже четыре. Внезапно перед ними, как из воздуха, появилась забетонированная площадка, на которой стоял подъёмный механизм с кабиной лифта. Они прошли по площадке и остановились напротив дверей. Теней, маячивших на периферии зрения Шестого, стало уже восемь, по одной на каждого из них. Шестой, озираясь на то появляющиеся, то исчезающие, но никогда не попадающие под прямой взгляд чёрные фигуры, подошёл к Первому. Головная боль усилилась до почти нестерпимой. — А нам точно сюда? — Да, нам сюда. — Ответил Первый с нажимом, пресекая дальнейшие вопросы.       На небе висело две луны.       Они уехали от ворот с запрещающими табличками и вскоре выехали на дорогу. Над ней в синей вышине красовалось две луны.       Провал…       Незаметно опустившаяся ночь была разорвана светом фар. На небе тускло сияли две луны. За спиной осталась заглохшая машина. Они, все девятеро, подстегиваемые накатывающей яростью, бегут к дороге, на которой остановился большой автобус. Кажется, тот самый, в который они не сели днем.       Провал…       В автобусе были другие люди. Водитель дружелюбно улыбнулся и открыл дверь. Пассажиры, такие же ребята, как они, спали в удобных белых креслах. В ушах гудел приказ: «Убей-убей-убей».       Провал…       Они стоят на улице у открытой двери автобуса. Две луны все ещё на небосводе. Со ступеньки автобуса стекает ручеек чего-то темно-красного. В нос ударяет тяжёлый медный запах. Вся их одежда пропитана кровью. — Да, ты прав. — Голос Шестого, оглушенного воспоминаниями, дрогнул. — Нам сюда.       Головная боль прекратилась.

***

— Вы знали, что на этом этапе автобус не понадобится, поэтому и пустили его по третьему маршруту? — Молодой лаборант удивлённо смотрел на учёного, стоящего рядом с ним. — Они уже достаточно стабильны, чтобы автобус не был нужен. — Учёный дружелюбно улыбнулся, и лаборант, не сумев сдержаться, ответил тем же. — В автобусе движется сорок шестая группа, а на третьем маршруте они пересекутся с тридцать второй. На кого поставите?       Лаборант смущённо потупился, а его уши и щеки вспыхнули румянцем. Он бросил косой взгляд в сторону, где из-под огромного настенного монитора, на который выводились трансляции с камер наблюдения, торчал кусочек впопыхах убранного листочка с постоянно меняющимся рейтингом групп, участвующих в программе экспериментов. — Да ладно Вам, молодой человек, это не так страшно. Скажу вам по секрету, у нас тоже есть свой тотализатор. — Учёный хитро подмигнул вскинувшемуся на его слова юноше. — Позволите задать вопрос? — Учёный кивнул, и ободрённый лаборант продолжил увереннее. — Объект 15-09 постоянно оглядывается. С чем это может быть связано?       Учёный ещё раз улыбнулся, жестом вывел на экран какие-то схемы и описания к ним. — Неужели Вы не ознакомились с документацией к приборам, которые используются на данном этапе? — Ознакомился, конечно! — Почти возмущённо воскликнул лаборант. — Прибор, обеспечивающий желание двигаться в определённую точку пространства воздействует на мозг с помо… — Такой эффект даёт не этот прибор. — Мягко оборвал его учёный. — Мобильные приборы, для управления эмоциональным состоянием? Те, что прикреплены к их чемоданам? — Да. Их воздействие на мозг довольно агрессивно, особенно на последних этапах ломки. Именно за счёт этого и происходит чистка памяти и полное подчинение сознания подопытных без стирания личности. Но в процессе воздействия, именно на последних этапах, могут возникнуть головная боль и галлюцинации. Хотя им это не особо мешает. Если на оставшемся этапе показатели этой группы будут на том же уровне, что и эти, — он махнул рукой на группу небольших экранов, висящих рядом с большим и показывающих какие-то диаграммы и графики. — Если показатели будут такими же, то к концу цикла группа будет готова к выпуску. — И они… — Они станут страшным оружием. Объекты послушны и изобретательны в способах достижения поставленной цели, хотя пока и слабоваты. Но это уже будет забота другого отдела.       Учёный с лаборантом наблюдали, как группа подопытных входит в открывшийся им на встречу лифт. — Пускайте сонный газ, молодой человек. Этот этап закончен.