Выбор

Рассветное солнце осветило зелёные горы. Из бамбуковой рощи у подножия доносились птичьи трели, прерываемые громким треском гнущихся и ломающихся побегов. Видимо, там обосновалось семейство панд, которое, несмотря на ранний час, уже с аппетитом завтракало. На утоптанной широкой тропе показался молодой мужчина. Очень молодой, можно даже сказать, «юный». Он шёл уже давно, однако ни по взгляду, ни по походке определить это было нельзя. Выдавала только дорожная пыль на одеждах цвета цин. За плечами юноши покоился меч, а сбоку висела небольшая сума́. Медвежья возня за деревьями не стихала, и путник, оглянувшись и удостоверившись, что никто не видел, сошёл с тропы. Подобрав полы одежд, он крадучись двинулся на шум. Как юноша и ожидал, на небольшой поляне отдыхало семейство больших панд. Взрослые спали на земле или же жевали листья бамбука, наклонив стебли к самой земле. А несколько детёнышей устроили шумную потасовку, катаясь и вереща. Улыбающийся юноша немного полюбовался на животных и только хотел вернуться на дорогу, как до его слуха донеслись звуки гуаня*. Они раздавались ещё дальше от дороги, но совсем близко к поляне панд. Путник не мог вспомнить ни одной деревни или города в этих местах, поэтому, на всякий случай, снял меч со спины. Сжав ножны в руке, он осторожно двинулся в ту сторону, откуда доносилась мелодия. /*гуань 管 — китайский духовой язычковый инструмент, род гобоя. Инструмент состоит из цилиндрического ствола с 8 или 9 игровыми отверстиями. На севере Китая изготавливается из дерева, на юге — иногда также из тростника или бамбука/ Идти через бамбук было непросто, но юноша вырос рядом с бамбуковым лесом, поэтому сумел незаметно подкрасться к источнику звука. Подобравшись ближе, он осторожно выглянул, сразу заметив незнакомца. Прислонившись спиной к стеблю, мужчина, внешне не старше наблюдателя, прикрыв глаза, играл на гуане красивую мелодию. Синие одежды находились в лёгком беспорядке, как будто он продирался через бурелом. За воротником застряло несколько листьев. Страннику неловко было подсматривать, но он не хотел прерывать мелодию. Едва незнакомец закончил и отнял от губ инструмент, юноша вышел из-за деревьев, нарочно громко хрустнув сухой веткой. Музыкант вздрогнул и, схватив лежащий рядом лук, повернулся на звук. Юноша сложил руки и вежливо поклонился: — Прошу меня простить, я не хотел помешать. Услышал музыку и решил подойти поближе. Музыкант улыбнулся в ответ и, отложив лук, подошёл ближе: — Не нужно церемоний, похоже, мы ровесники. Меня зовут Да Шилинь, — он вежливо поклонился. — Могу я узнать имя даоджана*? — Я не даоджан, — слегка покраснев, поспешил заверить юноша. — Я только иду к Бессмертному Ши Баочичжэ, просить принять меня в ученики. /*даоджан 道长 — даочшан, даочжан, даоджан, даочан - уважительное обращение к заклинателю/ Юноша замолчал, но, заметив, что собеседник продолжал молча улыбаться, спохватился: — Меня зовут Хэ Юэцзянь, — вновь поклонился он. — Я иду из Сычуани. — А я из Цинхая. Тоже иду к горе Баян-Хар. Может, пойдем вместе? Так и путь будет легче. Когда есть, с кем поговорить, дорога и правда становится короче. Придя в деревню у подножия горы, они решили сначала отдохнуть и привести себя в порядок, прежде, чем отправиться в горы, к месту уединения бессмертного. Деревушка была совсем крошечной, однако постоялый двор в ней всё-таки нашёлся. Один из жителей поставил в пристрое к своему дому несколько столов, а пустые комнаты сдавал редким путникам. Когда юноши утоляли голод, Да Шилинь с грустью заметил, глядя на простую коричневую миску с болотно-зелёными разводами: — Самый противный цвет в мире… — Почему? — Он напоминает о безысходности. — А, по-моему, самый ужасный цвет — белый*, — тихо возразил Хэ Юэцзянь, и его собеседник тактично не стал продолжать эту тему. /*белый цвет считается в Китае траурным/ Подъем на гору оказался сложнее, чем рассчитывали путники, однако странникам удалось достигнуть своей цели. Бессмертный жил в горном храме, проводя почти всё время в медитации и уединении. Кроме него, там проживали несколько монахов, которые поддерживали порядок и принимали приходящих помолиться. Бессмертный принял просителей. Долго смотрел на почтительно склонившихся юношей. И, в конце концов, вышел, сказав лишь одну фразу: — Принесите рога белого дракона. Юноши переглянулись и молча покинули храм. Разумеется, они не ждали, что стать учениками прославленного бессмертного будет так просто. Но, рога белого дракона? — Хэ Юэцзянь, ты когда-нибудь слышал о драконах? — первым нарушил молчание Да Шилинь. — Только в сказках и легендах, которые мало чем отличаются от сказок, — ответил его спутник и, вздохнув, добавил: — Продолжим путь вместе? — Ничего не имею против. Обратно в деревню юноши вернулись лишь ранним утром. К их удаче, хозяин постоялого двора как раз собирался идти рыбачить, так что проводил гостей в комнаты и попросил подождать с завтраком, пока не проснется его жена. Заверив, что спать им хотелось гораздо больше, путники разошлись по комнатам, отложив все обсуждения. Благополучно проспав завтрак, юноши вышли в зал лишь к обеду. Жена хозяина как раз сварила суп из свежепойманной рыбы, так что аромат выманил путников куда успешнее любого зова. Да Шилинь не стесняясь вышел заспанным и взъерошенным после сна. Зато Хэ Юэцзянь был свеж, и порядка его одежд не нарушала ни единая лишняя складочка. Неспешно утоляя голод, они решили обсудить, что делать дальше. Видимо, услышав, о чём они вели речь, подошёл хозяин постоялого двора и присоединился к беседе: — Вы ищете дракона? Бессмертный отправил вас за рогами? — Откуда вы это знаете, хозяин? — удивился Да Шилинь. — Вы не первые, господин. Он всех отправляет за ними. Вы можете, — мужчина понизил голос до шёпота, — купить эти рога прямо здесь, в деревне! Юноши переглянулись, и Да Шилинь уточнил: — Что вы имеете в виду, хозяин? — Бессмертный из храма всех, кто приходит с просьбами взять их в ученики, отправляет за этими рогами, — принялся объяснять мужчина. — И за многие годы лишь один вернулся и принёс что-то, что он назвал рогами белого дракона. Он и в деревне их показывал. Обыкновенные оленьи рога. Вот, наши охотники и приспособились добывать такие же в окрестных лесах. И далеко ходить не надо. Юноши переглянулись и одновременно встали. — Спасибо, хозяин, но на Пути Совершенствования не должно быть обмана. Мы достанем настоящие рога белого дракона, иначе мы просто не достойны стать учениками бессмертного. С последними словами, путники вернулись в свои комнаты, забрали вещи и отправились в путь. Где найти дракона, да и существовал ли он вообще, они не знали. Однако, рассудили, что искать нужно инлуна*. Возможно, он может жить высоко в снежных горах. С этими мыслями юноши повернули на юг, к далёкой Юньнани. /*ин-лун 应龙 — дракон повелевающий погодой, громом и молнией изображался как с крыльями, так и без/ В детстве, Хэ Юэцзянь слышал истории, что там была снежная гора нефритового дракона, Юй Лунь Сюэшань. Возможно, жители Лицзяна смогут подсказать им направление для поисков. Короткой дороги в Юньнань не существовало, и юноши шли пешком, останавливаясь на недлительный отдых в деревнях и городах, а иногда и просто в лесу или поле. Хэ Юэцзянь делал предположения о том, что им встретится и как забрать у дракона рога. Да Шилинь изредка вставлял короткие, но всегда по теме, фразы и тихо наигрывал на гуане, ни разу не потеряв нити повествования своего товарища. Мелодии, которые он играл, менялись в зависимости от происходившего вокруг: стоило солнцу выглянуть из-за облаков — спокойная музыка переходила в задорную и отрывистую; стоило запеть птице, как трель начинала подражать пернатому исполнителю. Дорога была весьма дальней, поэтому путники старались останавливаться на отдых как можно реже. Перекусывали они, по большей части, на ходу. Несколько часов сна — и снова в путь. В городках и посёлках, попадающихся на пути, юноши пополняли запасы лепёшек и сухофруктов. Когда они останавливались около реки или озера, ловили рыбу и варили рис, запас которого педантично пополняли при каждой возможности. Иногда им удавалось собрать немного лотосов, тогда в пути можно было разнообразить сухофрукты с лепёшками ещё и семенами. Разумеется, юноши умели охотиться, а у Да Шилиня даже был при себе лук. Однако они предпочитали избегать его использования. Во всяком случае, пока у них была другая еда. В один из вечеров они остановились на отдых около небольшого водопада. Чистая, холодная вода сверкала в лучах заходящего солнца. Птиц потихоньку сменяли цикады, а воздух становился всё холоднее. В предгорьях темнело быстро, так что юноши быстро заострили себе по остроге и принялись за ловлю рыбы, пока та не попрятались спать. Им повезло и довольно быстро их ужин пополнился парой довольно крупных рыбин. Оставив Хэ Юэцзяня потрошить добычу и нанизывать её на палочки, Да Шилинь сбежал за дровами для костра. Несмотря на то, что это происходило уже не впервый раз, Юэцзянь ничуть не обижался. Он подозревал, что его спутник не выносил вид рыбьих внутренностей, и предпочитал тактично не замечать этого. Да Шилинь вернулся как раз в тот момент, когда Хэ Юэцзянь закончил удобрять росший у воды кустарник, прикопав у его корней потроха. Быстро разведя костёр, Шилинь пристроил над огнём котелок риса, с одной стороны костра воткнул ветки с рыбой, а с другой пристроил свои промокшие сапоги. Юэцзянь покосился на сапоги, вроде бы, не слишком одобрительно, однако, мгновение спустя, пристроил свои рядом. Цикады уже веселились, как могли, стрекоча на всю округу. Рыба шкварчала и постепенно золотилась, а котелок весело булькал. Водопад, казалось, задремал, тихим журчанием ручейка сменив свои дневные грохочущие раскаты. Луна уже рассматривала свои бока в отражении воды, пробуждая воспоминания. Хэ Юэцзянь перевёл задумчивый взгляд от костра на мерцающую рябь водопада и заметил: — А ведь здесь довольно близко расположен мой дом. Он граничит с Юньнанью северо-восточной стороной провинции. — Мой на западе и совсем нам не по пути, — отозвался Шилинь. — Да и, чтобы пройти через Сычуань, нам придётся сделать крюк. Ты уверен, что хочешь заглянуть домой? Юноша отвернулся от воды и стал поворачивать рыбу, чтобы та пеклась равномерно. — Не думаю. Конечно, я скучаю по ним, но лучше я вернусь, уже закончив обучение. — Рис сварился, — заметил Шилинь, заглянув в котелок. Он осторожно снял его с огня и, отставив в сторону, полез в свой походный мешок за пиалой. Юэцзянь продолжал следить за рыбой, только вытащил лепёшки, разложив их на чистой тряпице, и протянул свою пиалу товарищу. Шилинь поделил рис и добавил в свой немного сухофруктов — он всегда любил сладкое. Юэцзянь же предпочитал есть сухофрукты отдельно или с лепёшкой. Аромат допекающейся рыбы заставлял их глотать слюни, однако они не спешили заедать их пустым рисом. Когда, наконец, с нехитрой трапезой было покончено, юноши убрали высохшие сапоги в сторону и устроились вокруг костра для сна. Глядя в звездное небо, Да Шилинь внезапно спросил, как бы ни к кому не обращаясь: — Интересно, что стоит в основе мироздания? Баланс добра и зла? Но разве бывает только чёрное или только белое? Как понять, что хорошо, а что плохо? Ведь добро для одного может оказаться злом для другого. Как сделать правильный выбор? — Это одна из главных тайн Вселенной, разгадать которую мы стремимся всю свою жизнь, — эхом отозвался Хэ Юэцзянь. Спутники замолчали, размышляя над словами друг друга. Однако вскоре в музыку ночи вплелась ещё одна мелодия. Тихая и нежная, она в журчала, как водопад, и вторила пению цикад. Шилинь играл, не отрывая взгляд от неба, а Юэцзянь слушал, всматриваясь в звёзды. Едва лучи утреннего солнца принялись за игру с брызгами водопада, один из спящих на берегу путников открыл глаза и, потянувшись, быстро встал, оправляя смявшуюся за ночь одежду. Похлопав по плечу всё ещё безмятежно спящего товарища, Хэ Юэцзянь отправился к реке умываться. Да Шилинь, и не подумав просыпаться, перевернулся на бок и прикрыл лицо руками. Вернувшийся после утренних процедур посвежевший юноша принёс в большом листе холодной после ночи воды. Медленно, тонкой струйкой, он начал выливать воду на шею спящего. — Хэ Юэцзянь! — проснувшийся Шилинь вскочил и, споткнувшись, едва не растянулся вновь. — Ты снова это сделал! Неужели, нельзя не устраивать мне холодный душ, а просто разбудить, если ты хочешь выйти пораньше?! Совершенствующийся в аккуратных одеждах цвета цин хохотал, едва не падая на колени. — Да-сюн, ты всякий раз так реагируешь, что я просто не могу удержаться! Не сердись. Зато, ты уже проснулся! — Всё равно без завтрака я отказываюсь куда-либо идти! — капризно заявил юноша, несмотря на тон, уже натягивая сапоги и улыбаясь. Путники разделили одну из лепёшек, запили водой и, заново наполнив фляги, отправились дальше. Дорога сильно забирала на восток, вокруг леса. Взвесив «за» и «против», юноши решили пройти напрямик. Нужный городок прятался прямо за чащей, и при отсутствии лошадей прямой путь был гораздо быстрее. Стоило углубиться под густое переплетение деревьев, как стало ясно, почему дорога шла в обход. Волки-перевёртыши не скрывали своего присутствия, чувствуя себя полноценными хозяевами леса. Под раздающийся со всех сторон уверенный, даже дразнящий, вой из-за деревьев навстречу путникам вышел мужчина средних лет. Широкая хищная ухмылка, больше похожая на оскал. Неряшливая, потрёпанная одежда. Его можно было бы принять за обычного бродягу, если бы не самоуверенный взгляд и длинные, слишком толстые и острые для человеческих ногтей звериные когти. — Как хорошо, что вы решили заглянуть! — сказал незнакомец, небрежно облокотившись на ствол дерева. — У нас давно уже не было свежей дичи! Юноши одновременно сжали рукояти мечей, приготовившись к бою. — Похоже, они устроили засаду даже на ветвях, — прошептал Да Шилинь, услышав шелест над головой. — Жаль, что мы ещё не умеем летать на мечах. — Прорываемся и бежим. Их слишком много, мы не справимся, — также еле слышно отозвался его спутник. Едва стая нечисти подступила ближе, Хэ Юэцзянь швырнул в них пачку огненных талисманов. Пока волки с визгом сбивали с лысоватой шкуры обжигающие искры, юноши зайцами прыснули через лес. Разъяренный рык вожака прокатился раскатом грома, и стая, переругиваясь и перекликаясь, бросилась в погоню. Встревоженными оленями мальчики неслись по бурелому, с разбега перепрыгивая упавшие деревья и нагромождения ветвей. Конечно, если бы они могли летать на мечах, проблема была решена — не способная подняться в воздух нечисть не сможет преследовать их над кронами. Однако их уровень совершенствования ещё не позволял поддерживать меч в воздухе, тем более с собственным весом. На их счастье, перевёртыши были не способны бегать так же быстро, как настоящие волки. Иначе погоня завершилась бы очень быстро. Но и сдаваться твари не желали, загоняя добычу. Сзади доносились хриплые лай и завыванье, то отдаляясь, то вновь настигая. Казалось, нечисть специально запугивала своих жертв, в надежде, что они запаникуют, споткнутся, упадут — и тогда их уже ничего не спасёт… Юноши не заметили, в какой момент, помимо мха и палой листвы, под ногами замелькали каменные плиты. Из густого леса выступили очертания древнего храма. Когда-то величественные стены были покрыты трещинами, словно морщинами. Ветви деревьев гладили уже обрушившуюся местами крышу. Несмотря на заброшенность, храм дышал спокойствием, словно мудрец, уже много повидавший и потому не боящийся медленно подступающей смерти. Бегущие со всех ног путники не сговариваясь влетели в покосившиеся, но ещё державшиеся из последних сил двери и спешно закрыли их, подперев изнутри плечами. Почти сразу же створки сотрясли мощные удары — опередившие остальную стаю преследователи попытались всем телом выбить старые доски. Дерево скрипнуло, но выдержало. Некоторые перевёртыши стали, подвывая, царапать стены, другие — разбежались в разные стороны, чтобы окружить храм и отрезать жертвам возможные пути к отступлению. Храм пребывал в полнейшем запустении. Юноши заклинили дверь старым столом для жертвоприношений, мысленно попросив прощения у властвующего здесь божества. Не успев отдышаться, они принялись думать, как выбираться из этого, казалось бы, безвыходного положения. — Хэ-сюн, у тебя ещё остались талисманы? — Шилинь перебирал собственные пожитки, в надежде обнаружить что-нибудь полезное. — Готовых — совсем немного, — но у меня есть пустые, можно нарисовать ещё, — он вытащил пачку бумажек, кисть и небольшую фарфоровую баночку с киноварью. — У меня тоже есть немного. Ты знаешь ещё какие-нибудь подходящие заклинания? Огненные, пожалуй, слабоваты, они успевают потушить огонь. — Давай, попробуем обездвиживание. Так они хотя бы не навалятся всей стаей. — Обездвиживание в паре с огнём! Тогда они не смогут его сразу погасить, и искры успеют разгореться на шерсти! Юноши начали готовить талисманы. Юэцзянь рисовал их, а Шилинь раскладывал попарно. Но, не успели они подготовить и первый десяток, как киноварь, которой итак было немного, совсем закончилась. Пока Юэцзянь растерянно пытался наскрести киновари ещё хоть на один талисман, Шилинь порезал палец о меч и принялся рисовать на оставшихся заготовках собственной кровью. Твари за дверью нетерпеливо взвыли, почуяв этот сводящий с ума запах. От резкого звука Хэ Юэцзянь будто бы проснулся и принялся раскладывать талисманы, вместо друга. Дверь методично сотрясалась под напором не сдающейся нечисти, но держалась. Едва юноши закончили рисовать, как снаружи раздался насмешливый голос, от которого у них по спинам побежали мурашки. — Что же вы столь быстро убежали, дети? Мы так мило беседовали… Это весьма невежливо, не находите? — отвратительный скрежет когтей по стене практически заглушал вкрадчивую речь, но запертые в храме чётко слышали каждое слово. Путники не стали ничего отвечать, лишь знаками договорились, как будут действовать дальше. Юэцзянь отошёл с приготовленными талисманами вглубь храма, напротив двери, и положил подле себя обнаженный меч и ножны, чтобы быстро подхватить их. Шилинь встал в паре шагов перед ним, готовясь прикрывать, — юноши переглянулись, — и он бросил заранее отложенный огненный талисман в дверь. Бумажка прилипла к доскам и вспыхнула. Огонь быстро расползся по ветхим доскам, поджигая ещё и стол. Перевёртыши, почуяв дым, было отступили, но, повинуясь яростному рыку своего вожака, с ещё большей злобой бросились на дверь. Подтачиваемое пламенем дерево не выдержало, и волки с визгом ввалились в храм. Прорвавшись сквозь окутывающий горящие двери чад, первые твари закатались по полу, сбивая запутавшиеся в клочкастой шерсти языки пламени. Двойные талисманы пристали к шкуре, заставив нечисть застыть, а огонь — разгореться сильнее. Перевёртыши выли, не в силах что-то предпринять, а новые врывались внутрь. Хэ Юэцзянь метал бумажки, словно ножи. Да Шилинь вихрем носился по храму, добивая замерших и разя тех, кто избежал талисманов. Пол стал уже скользким от крови, а мёртвые туши валялись вповалку. Двери догорели, дым рассеялся, и остатки стаи не спешили присоединяться к своим неудачливым сородичам. Вожак, сбиваясь от ярости на шипящий шёпот, процедил: — Что ж, юнцы, вы знатно проредили ряды моих волков, — голос уже не походил на человеческий, больше напоминая звериное рычание. — Тем больше достанется оставшимся. А ваши сердца я вырву лично и сожру у вас на глазах, пока вы будете подыхать! Хэ Юэцзянь подхватил свой меч, и, удостоверившись, что желающих войти внутрь больше нет, юноши выскочили наружу, готовые к нападению. Вожак больше не походил на человека. Лицо вытянулось в оскаленную морду, тело покрыла шерсть, торчащая через разорванную одежду. Глаза горели лютой злобой, а с клыков капала тягучая желтоватая слюна. Перевёртыши жались к нему, как щенки ко взрослому псу, рыча и вздыбив плешивую шерсть. Швырнув в толпу нечисти оставшиеся талисманы, юноши атаковали противника. Вожак когтями рассёк летевшую в его сторону бумагу на мелкие кусочки и прыгнул на противников, пока часть оставшихся от стаи тварей выла, горя застывшими факелами, а другая — каталась по земле, пытаясь потушить загоревшуюся о сородичей шерсть. Спутники танцующими движениями увернулись и, пропустив противника, слаженно атаковали его со спины. Монстр молниеносно развернулся и мощным ударом лапы отшвырнул одного из юношей. — Хэ-сюн! — Шилинь нанёс удар по открывшемуся противнику и бросился к отлетевшему в сторону товарищу. — Я в порядке, — Юэцзянь медленно поднимался с земли, оглушённо тряся головой. Удостоверившись, что товарищ начал приходить в себя, Шилинь повернулся к противнику. Как раз вовремя, чтобы подставить под приближающиеся когти меч. Вожак жаждал расквитаться за отсечённое юношей ухо. Подскочивший с другой стороны Юэцзянь прицепил на хребет волка сразу два талисмана. Искры побежали по шерсти, движения замедлились, но даже два талисмана не смогли остановить вожака. Он взвыл от ярости и рванулся было на вновь присоединившегося противника, но потерял равновесие, покатившись по траве. Юэцзянь, не теряя времени, полоснул тварь, рассекая горло, а Шилинь пронзил грудную клетку, поражая сердце. Вожак захрипел, задёргался и вновь стал меняться. Шерсть словно выцвела, тело странно деформировалось, будто его жевал какой-то гигантский хищник. Морда, казалось, расплавилась, как воск. Тварь ещё пару раз конвульсивно дернулась и затихла. Юноши не успели облегчённо выдохнуть и перевести дух, как их ноздрей достиг тошнотворный гнилостный запах. Оглядев место битвы, они с ужасом увидели, что мёртвые и издыхающие перевёртыши стали кучами гнилого мяса. Слегка позеленев от омерзения, путники подобрали свои пожитки, оставленные в храме, и поспешили покинуть место битвы. К их немалому облегчению, спустя две стражи*, деревья расступились и перед друзьями вырос городок Лицзян. /*стража 时辰 — час в современном Китае, два часа в древнем Китае, одна двенадцатая суток, также называемая в честь одного из животных Лунного календаря/ Не в пример деревушке у подножия горы Баян-Хар, Лицзян оказался крупным городом. По крепостной стене ходила стража, бдительно осматривая окрестности. Пройдя сквозь распахнутые, но охраняемые, ворота юноши первым делом направились на постоялый двор, чтобы хоть немного привести себя в порядок и отдохнуть после безумной гонки по лесу. Уточнив у стражников дорогу, они не спеша пошли по широкой улице в указанном направлении. Судя по количеству торговцев и обычных обывателей, снующих по своим делам, улица была чем-то, вроде местного рынка. Доносящиеся со всех сторон ароматы горячей пищи заставляли глотать слюнки. Юноши не выдержали и купили себе по порции жоу чуань*, с аппетитом уплетая их прямо на ходу. /*жоу чуань 肉串 — мясной шашлычок, популярная китайская уличная еда/ Постоялый двор оказался довольно большим двухэтажным зданием с целой толпой расторопных мальчишек-подавальщиков, по очереди дежуривших у дверей. Проводив юношей за свободный стол, один из фушоу* принял заказ и моментально убежал на кухню, практически сразу вернувшись с подносом, на котором стояли два чайника и чашки. По всей вероятности, дела у хозяина шли хорошо, и он мог позволить себе держать свежезаваренный чай горячим, дабы не заставлять клиентов долго ждать. /*фушоу 副手 –- подручный, помощник, заместитель/ Мальчишка хотел было вернуться к своей работе, но Да Шилинь остановил его мелкой монеткой и начал было расспрашивать о Сюэ Шань*, но подавальщик остановил его, объяснив, что сам он не местный, перебрался в Лицзян всего два года назад. Но, если уважаемым даоджанам нужны истории и легенды о местных достопримечательностях, он позовёт управляющего, чья семья жила в городке не меньше пяти поколений. /*Сюэ Шань 雪山 — Снежная гора, от Юй Лун Сюэ Шань 玉龙雪山 — Снежная гора нефритового дракона/ Согласно кивнув, Шилинь отпустил мальчишку и, налив себе чаю, повернулся к своему спутнику. — Как думаешь, Хэ-сюн, мы пришли, куда нужно? — крутя в руках чашку, спросил он. — По крайней мере, мы уже куда-то пришли, — философски отозвался Юэцзянь и кивнул за спину товарищу. — Сейчас расспросим управляющего и узнаем больше. Шилинь оглянулся в направлении кивка и увидел степенно направляющегося к ним мужчину в годах с аккуратной бородкой, спускающейся на грудь. Подойдя к гостям, он слегка поклонился в знак приветствия. Юноши ответили малым поклоном*, и мужчина медленно сел за их стол, оправив дорогие, вышитые травяным узором, одежды. Мальчишка-подавальщик расторопно принес управляющему вино, и тот, наконец, заговорил: — Шен сказал, что молодые господа спрашивали о местных историях, связанных с Сюэ Шань? — управляющий погладил свою бороду. — Вас интересует что-то конкретное? — Лаобан** совершенно прав, — почтительно отозвался Шилинь, взяв на себя переговоры. — Нас интересует Юй Лун. — Юй Лун, вот как… — нахмурился мужчина. — В наш город частенько захаживают заклинатели, сказители или просто любители наживы. Все они ищут нефритового дракона, но мало, кто потом возвращается. Вы так юны… Стоит ли отдавать ещё не начавшиеся толком жизни за легенду? — Сяньшэн***, мы юны и неопытны, вы правы, — подал голос Юэцзянь, — но, если мы не отыщем эту легенду, наши жизни не обретут смысла. /*малый поклон — приветствие, когда одна рука обхватывает кулак второй на уровне лица, а приветствующий слегка наклоняется **Лаобан 老伴 — хозяин, босс, управляющий ***Сяньшэн 先生 — господин, сэр, мистер/ Всё так же хмурясь, управляющий какое-то время молча рассматривал юношей из-под бровей, отметив их одежды совершенствующихся и оружие. Видя его нерешительность, Шилинь решил зайти с другой стороны и спросил: — Лаобан, в лесу, около города, мы видели заброшенный храм. Как получилось, что он пребывает в таком запустении? — Вы пришли сюда через лес?! — после этих слов с лица управляющего схлынули все краски, а глаза в страхе расширились. — Это случилось давно, когда моя прабабка была ещё девочкой. В лесу завелись чудовища и стали нападать на прихожан. Городская стража ничего не смогла с ними поделать, и люди перестали приходить в храм. Проголодавшиеся твари стали нападать на служителей. Прабабка помнила, как последний из них, весь в крови и обезумев от страха, прибежал в город. С тех пор в храм, да и в сам лес, мы не ходим, стараясь даже по тракту обходить его при свете дня. Мужчина отпил вина, успокаиваясь, а Юэцзянь уточнил: — Неужели, за всё время заклинатели не уничтожили гнездо волков-перевёртышей? — В начале ещё пытались, — вздрогнул управляющий, стоило ему услышать название чудовищ, — а потом оставили, как есть. К городу-то эта нечисть не подходит. А, раз опасности нет, то и возиться не стоит, — так они говорят. Молодой господин*, раз вы знаете, кто это, и были в храме, неужели, вы видели этот ужас? Как же вы остались живы? Погрузившийся в свои мысли Шилинь отпил чай и отозвался: — Мы уничтожили стаю. — Кха-кха-кха! — мужчина закашлялся, облив вином свои одежды. — Уничтожили?! А вожак? Если он жив, то придёт в город мстить… — Он тоже мёртв, — отрезал Юэцзянь, — разложился вместе с остальными трупами. Если вокруг храма не прибраться, вонь доберётся и до города. — Ох, сяоши*, — управляющий попеременно то краснел, то бледнел, — вы оказали нам такую большую услугу! Буквально спасли город! Ведь, кто знает, сколько ещё эти твари довольствовались бы путниками и живностью… /*сяоши 小师 — юный мастер/ Достав из рукава платок, мужчина принялся вытирать заблестевшее от пота лицо, не переставая благодарить юношей. Смущённые такой бурной реакцией заклинатели скромно отнекивались, не желая признавать за геройство вынужденное спасение своих жизней. — Шен! — управляющий не успел крикнуть, как мальчишка уже оказался рядом, вытянувшись в струнку. — Шен, эти господа — мои почетные гости. Подготовь им лучшие комнаты и даже не вздумай заикнуться об оплате! Будешь исполнять любые их просьбы! — Как прикажет дае* Гуй. Я уже несу ваш заказ, господа бессмертные! — подавальщик почтительно поклонился и, развернувшись, почти бегом скрылся на кухне. /*дае 大爷 — дядя, старший брат отца, уважительная форма обращения к пожилому мужчине, а также слуги к хозяину/ Как только мальчишка расставил на столе тарелки с едой и принёс свежий чай, управляющий Гуй вновь обратился к юношам: — Бессмертные сяоши спрашивали у меня о нефритовом драконе. Я расскажу вам всё, что знаю, со спокойным сердцем и без тяжких мыслей о том, что отправил столь юные души на верную гибель. Прошу, утоляйте голод, а я буду рассказывать. Сладкая Юньнаньская кухня оказалась неожиданно вкусной, несмотря на явное отличие от той еды, к которой привыкли путники. Так что они молча ели, слушая управляющего, оставив все вопросы на потом. Мужчина был хорошим рассказчиком, и его истории увлекли юношей. Они выяснили, что нефритовый дракон издавна считался хранителем города, и жители верили, что он жил высоко в горах. Самого дракона никто не видел, но люди уверены, что он спускался с гор в личине человека: то старика, то юноши, то зрелого мужчины. А того, кто узнает дракона, тот одарит богатством. — Сяньшэн, вы упоминали, что многие искали Юй-Луна*, но мало, кто из них вернулся, — напомнил Юэцзянь, откладывая палочки. — Дракон на них нападал? — Возможно, он не любит тех, кто вторгается в его владения. Мы, на всякий случай, не заходим далеко. Горы опасны и сами по себе. Обвалы, хищники… Много разных напастей. Охотники и травники периодически поднимаются, но на гору дракона они не ходят, — управляющий вновь погладил бороду, прежде, чем продолжить: — Сяоши лучше знают, как разговаривать с нечеловеческими созданиями. Я — простой человек, мне нечего вам посоветовать, кроме как быть осторожными и предложить отдых под этой крышей. /*юй-лун 玉龙 — нефритовый дракон/ С этими словами управляющий Гуй поднялся и, поклонившись юношам, удалился. Стоило ему отойти, как к столу подскочил Шен: — Если даоджаны желают отдохнуть, я провожу. Вот только… — мальчишка замялся, но, видя доброжелательные взгляды постояльцев, продолжил: — …в гостинице сейчас много постояльцев, и свободная комната осталась лишь одна. Если господа согласятся, то, как только появится ещё одна, я сразу же сообщу. — Всё в порядке, нам хватит одной комнаты, — Шилинь подобрал свои вещи и посмотрел на товарища. — К тому же, нам нужно будет многое обсудить. В одной комнате делать это гораздо удобнее. Мальчишка просиял и повёл гостей на второй этаж. Комната оказалась просто огромной. Видимо, лучшей на постоялом дворе. Попросив Шена принести горячей воды, заклинатели принялись обустраиваться. Расторопный фушоу, не успели юноши моргнуть и глазом, наполнил горячей водой стоящую в углу комнаты большую бадью для купания. После чего, вежливо поклонившись, испарился, прикрыв за собой дверь. Решивший умыться Шилинь, обнаружив вместо ожидаемых тазов, огромную, исходящую паром, бадью нерешительно замер и недоуменно посмотрел на товарища. — Что-то не так? — Юэцзянь, казалось, совершенно не был удивлен, спокойно сидя на кровати и отчищая меч от лесных приключений. — После такой пробежки, ванна, это именно то, что нужно. Иди первый, я пока закончу. — Ладно… Тогда я пока вымоюсь, — пробормотал Шилинь. Выросшему в бедной семье юноше подобное было непривычно. Дома они не могли себе позволить так расточительно расходовать дрова. Летом Шилинь без затей мылся в реке, зимой — в холодной воде, из обычного ведра. Он сам не до конца понимал, что заставило его так смутиться, но отогнать это чувство никак не получалось. По счастью, бадья стояла за ширмой. Шилинь прошёл туда и, раздевшись под её прикрытием, погрузился в горячую воду, спиной к ширме и сидевшему за ней товарищу. Разомлевший юноша сидел, пристроив подбородок на краю бадьи и прикрыв глаза. В какой-то момент он, по видимому, задремал, поэтому не услышал, как его товарищ, закончив приводить в порядок оружие, забрался в воду с другого края. Когда плеск за спиной всё-таки достиг сознания, Шилинь вздрогнул и резко обернулся. Лицом к лицу столкнувшись с невозмутимо промывающим волосы Юэцзянем. — Х-Хэ-сюн?! — вскрик вырвался раньше, чем юноша осознал, что ничего особенного не произошло. — А? Ты что, задремал? Прости, не хотел напугать, — заклинатель не замечал смущения товарища, беззаботно улыбаясь. — Я решил не торопить тебя и не ждать, пока вода остынет. — Понятно… — Шилинь прижал колени к груди и погрузился в воду по шею. Избегая смотреть на товарища, он отвернулся, стараясь, чтобы это выглядело как можно естественнее. — Ты что, стесняешься? — в голосе Юэцзяня звучало недоумение. — Я привык купаться с братьями, поэтому не подумал, что тебе может быть неловко от такого соседства. — Всё в порядке. Я просто не привык мыться вот так… — лицо юноши было красным от смущения, но он всячески делал вид, что виной тому горячая вода. Чтобы не смущать товарища, Юэцзянь развернулся спиной и продолжил мыться. Лелин ещё какое-то время оцепенело смотрел ему в спину, но, в конце концов, тоже принялся приводить себя в порядок. Закончив с омовением, юноша выбрался из бадьи и скорее скрылся за ширмой. Конечно, по пути в Лицзян они не раз останавливались на отдых у рек и озёр, но ни разу при этом не раздевались полностью. Если подумать, то единственным человеком, который видел Шилиня нагим, была его матушка, в далёком детстве. Юноша почти оделся, когда за ширмой послышался плеск, — Юэцзянь закончил мыться и вылез. — Да-сюн, не подашь мне ханьфу*? — раздался тихий голос. — Я оставил всю одежду на кровати. — Конечно, — Шилинь поскорее передал товарищу вещи и, устроившись на собственной кровати, принялся осматривать своё оружие. /*ханьфу 汉服 — национальная китайская одежда, те самые «халаты», которые мы видим в их исторических дорамах и фильмах/ Некоторое время они провели в молчании. Юэцзянь распутывал мокрые волосы, а Шилинь менял тетиву и специальным камнем правил кромку меча. Оба прокручивали в голове сражение с перевёртышами и истории управляющего. Наконец, Шилинь поднял голову и, нарушив тишину, спросил: — Как нам найти дракона? Горы здесь довольно обширны. Не будем же обшаривать каждую. — Я бы предложил сначала проверить Сюэ Шань, — Юэцзянь отложил гребень и пожал плечами. — Если там не найдём ни следов, ни подсказок, то… больше ничего не останется. Наконец, молодые люди потушили свечи и легли спать. Утром им предстоял трудный путь в горы.