Я стоял перед дверью в комнату Эми.
… Складные стулья рядами стояли в маленькой, абсолютно тёмной комнате, когда мы вошли туда. Мириады мелких пылинок сверкали в слегка грязно-белом свете прожектора, что отражался непрозрачными, темно-красными занавесками. Все двери были открыты, приветствуя нас. Какой-то шум прервал тишину, и от неожиданности у меня зазвенело в ушах. Мы с Пондами сели смотреть фильм. Рори с трудом протиснулся между стульями и людьми, что их заняли; он даже чуть не споткнулся о сумочку какой-то пожилой дамы. По крайней мере, мы оба оказались рядом: Эми, чтобы поддержать мужа, а я — чтобы посмеяться над ним. Реклама перед фильмом была довольно громкой, но неплохой. Но почти сразу после того, как мы сели на свои места, мои мысли нервно заметались, заставив меня обернуться, проверяя, что дверь никуда не делась. Наличие выхода, через который можно было свободно уйти, расслабило меня. Эта дверь стояла сбоку, она не была центральной и, как я понял, вела наружу. Единственными близкими к нам людьми была пожилая пара, и они явно были очень милыми и дружелюбными, судя по их реакции на неловкость Рори. Они были всего в паре футов от меня и… Я ахнул — громкий, протяжный звук вырвался из меня и тут же прервался, когда я крупно вздрогнул. Эми странно посмотрела на меня. Что-то, прикоснувшееся к моему плечу, оказалось её рукой. — Успокойся, Доктор, — сказала она, улыбаясь и смеясь. — Сколько чашек кофе ты выпил? — Только пять сегодня утром. Это слишком много? — пошутил я, придя в себя и отдышавшись. Эми засмеялась. — Я как раз собиралась сказать, что Рори пойдёт купит чего-нибудь перед началом фильма. Тебе что-нибудь нужно? — Нет, у меня всё есть, — заверил я её, активно жестикулируя. Тогда я сказал ей, что уже съел несколько пирожных в тот день, что было ложью. — Всё в порядке? — спросил Рори, наклоняясь к нам. — Да, Доктор ничего не хочет, — ответила Эми. Я помахал Рори (скорее, просто пошевелил пальцами), и в этот момент начался фильм. Уильямс не успел ничего ответить. Я не помню, уходил ли Рори и если да, то когда вернулся. Я также мало что помню о фильме. Преступление, подделка, игры, что-то вроде того. Всякий раз, когда из динамиков раздавались голоса персонажей, я вздрагивал, шокированный, и что-то внутри меня отчаянно и испуганно сжималось. Я сидел неподвижно на своём месте, и, поддавшись нервному тику, неосознанно потирал большим пальцем правой руки ладонь левой, чтобы успокоиться. Когда Эми наклонилась ко мне и заговорила, я не вздрогнул, но напрягся. Я чувствовал себя немного более спокойным, это было хорошо. — О-о, тысяча девятьсот четырнадцатый год. Ты был там, Доктор? — она говорила шёпотом, не перебивая фильм и стараясь не шуметь. — О, конечно. Прекрасное место, — проговорил я, не в силах оторвать глаз от экрана. — Немного неуютно и тесно из-за дроидов, но они довольно милые ребята, когда их оружие деактивировано. Передо мной появилось лицо Рори, освещённое светом прожектора. Уильямс теперь загораживал сцену фильма (кажется, там было что-то про деревья и школы). — Ты хочешь сказать, что по Англии в это время бродили дроиды? — спросил он доверчиво. — Бегали, а не бродили, Понд. Есть разница, — потом, кажется, он снова поправил меня насчёт своей фамилии, но я проигнорировал это. В Англии 1914 года никогда не было дроидов. На экране взрывались бомбы, люди в оливково-зелёном камуфляже размахивали пистолетами, целясь друг в друга. Выстрелы эхом отдавались в холодном воздухе, иногда заглушавшиеся пронзительным свистом падающих бомб. Обломки их разлетались из воронок по всей земле вокруг, вырывая и почву. Самолёты пролетали в небе, часть падала, окружённая столбами чёрного дыма, часть стреляла, плевалась огнём в людей, таких хрупких, что в моей голове сразу мелькали мысли — «Они моментально умрут», но я пытался не думать об этом. К тому времени, как я наконец осмелился похлопать Эми по плечу, сцена закончилась. Девушка повернулась ко мне. — Да, Доктор? — Вообще-то, может быть, мне правда нужно кое-что купить. Вернусь через секунду, — сказал я, улыбаясь ей. Она улыбнулась в ответ, а я поспешил к выходу, чуть не споткнувшись о собственные ноги. … С трудом переводя дыхание, я снова прошептал те слова, которые заключали в себе всё. Три слова, как в сказке. Были и другие слова: «Беги в безопасное место, найди укрытие, держи позицию.» Но то было в фильме. Эти фразы не были моими. Я посмотрел на стойку с плакатами и продавца всякой еды, но мои руки слишком тряслись, чтобы забрать у него счёт, не говоря уже о стакане попкорна. Я был в ужасе. Я был в ужасе и сам не знал почему. Обычно, когда я думал о своей потерянной ноге или о чём-нибудь подобном, страх охватывал меня немного сильнее, но только немного. Мне никогда не было так плохо, как в вестибюле того кинотеатра. Он душил меня. Я вышел на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Было холодно даже для октября, но меня всё устраивало. Я подумал о том, что, может, стоило немного походить туда-сюда, подождать, пока дрожь уйдёт, но я был убеждён, что если я начну двигаться, то обязательно сделаю что-нибудь нелепое, например, заплáчу или меня стошнит. Мне не хотелось выставлять себя дураком. Я сделал несколько глубоких вдохов, и холодный воздух обжёг мне горло. Это не очень помогло. Я стоял, тяжело привалившись к стене, весь в напряжении. Моё дыхание было прерывистым, частым, слишком частым, и я, стиснув зубы, ждал, когда это пройдёт. Я закрыл глаза, наклонил голову, чтобы никто не видел то, как я разваливался на части. После того, как я открыл глаза, тут же ослеплённый светом, всё, на чем я зациклился, было металлическим стержнем протеза, выглядывавшего из-под штанины. Я поправил брюки сначала на одной ноге, чтобы ничего не было видно, а затем на другой, чтобы не привлекать внимание к себе. Чтобы движение выглядело абсолютно естественным. Я улыбнулся, купил стакан попкорна и принёс его обратно Пондам. От запаха масла я снова почувствовал тошноту. …Я стоял перед дверью в комнату Эми, наклонив голову в бок.
… Я прижался к стене пещеры, проверяя, нет ли поблизости Киберлюдей, но оставаясь вне поля зрения. Я чувствовал, как дрожит земля под их тяжёлыми, скрипящими от ржавчины металлическими ногами. Моё сердце бешено колотилось в груди, но это придавало мне сил. Я мог бегать быстрее, сражаться сильнее и прыгать выше, чем когда-либо. Мне нравилось это чувство. Но, честно говоря, было бы ещё лучше, если бы у меня в руках не было пульта управления с кнопкой, способной одним нажатием на неё уничтожить весь Кибер-корабль, который в данный момент был слишком близко. Если я нажму на кнопку сейчас, она вызовет взрыв, обвал пещеры и оставит мне всего пару секунд на то, чтобы выбраться живым. Но если я ничего не сделаю, то Киберлюди продолжат превращать мирных людей этой планеты прекрасных водопадов в себе подобных. Я краем глаза взглянул на Киберлюдей-часовых у выхода. У них был второй шанс, и они его упустили. Не успел мой палец оторваться от только что нажатой кнопки, как весь Кибер-корабль был уничтожен, превращён в руины и обломки. Бежать! У меня звенело в ушах. Сталактиты падали на меня, пока я пробирался туда, откуда пришёл. Я отчаянно пытался прикрыть голову и лицо, пытался удержаться на ногах каждый раз, когда падающие на землю камни сотрясали землю. Я чуть не расхохотался, но не мог позволить себе тратить время на подобное. Но всё-таки это было великолепно! Какой-то крупный камень упал на землю рядом со мной, сбив меня с ног. Из-за шума в ушах я не слышал ничего, не мог предвидеть этого. Я оглянулся. Позади меня настигал водопад, дикий, своевольный и молниеносный. Мне ничего не оставалось, кроме как бежать быстрее. В конце концов, я был хорош в этом, практически рождён для бега. Но когда я рванулся вперёд, чтобы встать, что-то потянуло меня назад. Пыль от камней и обломков корабля попала мне в глаза, когда я повернулся, чтобы посмотреть, что меня остановило. Моя искусственная нога была придавлена одним из камней. Я его не слышал, не чувствовал, просто не мог. Разозлённый, я изо всех сил дёрнул протез и в тот момент меня захлестнула вода. Моя кожа покрылась мурашками, ледяная вода колола её острыми иглами, заставляя меня терять всё больше ощущений с каждой секундой. Даже моя биология Повелителя Времени не могла полностью исключить переохлаждение при такой низкой температуре. Спазм покрыл все мышцы, а затем я попеременно стал дрожать всем телом, терять сознание, какие-то моменты ускользали из памяти, а какие-то появлялись, хотя их никогда ранее не было, я поддался галлюцинациям и чувствовал, что внутри меня всё горит. «Тик-так», — подумал я. Пора действовать быстро. Течение толкало меня от камня к камню, его сила безжалостно тянула мои волосы и пальто в разные стороны. Я ухватился за искусственную ногу негнущимися пальцами и потянул её на себя. Если бы я мог хоть немного ослабить часть камней вокруг протеза, течение унесло бы меня к выходу из пещеры. Ну, или разбило бы о скалы. Вода и песок хлестали меня по лицу, а лёгкие горели, потому что я не успевал как следует вдохнуть перед каждым погружением воду, когда течение накрывало меня. У меня был план, и всё это того стоило. Я закрыл глаза и стал считать удали своих сердец. Раз-два-три-четыре, раз-два-три-четыре, раз, два, три, четыре, раз… два… три… четыре… Шипение воды переросло в глухой рёв, будто в вакууме. Я немного замедлил своё восприятие времени (простой трюк Повелителей Времени, от которого у меня, однако, заболела голова). Это довольно трудно провернуть, когда ты устал, но я приложил некоторое усилие. Мне удалось дать себе пару лишних секунд. Как только я освободил протез, не снимая его, моё восприятие времени вернулось в норму. Я не ожидал этого. Меня тряхнуло, и я вновь оказался в мире ледяного, стремительного течения и острых скал, но в этот раз я был немного спокойнее, чем раньше, даже если всё ещё задыхался. Меня захватила красота происходящего, а кровь наполнилась адреналином. Течение пронесло меня через всю пещеру, толкая из стороны в сторону, пока не выбралось наружу и не выплюнуло меня на влажную землю. Я посмотрел на отражение звёзд в луже подо мной и откашлялся. Все водопады, пруды и озера планеты замёрзли. Моё дыхание медленно восстанавливалось, всё ещё затруднённое и прерывистое, но сердца бились так быстро, что я чувствовал себя непобедимым. Я медленно сел, посмотрел на собравшихся вокруг меня людей и рассмеялся. …Я стоял перед дверью в комнату Эми, наклонив голову в бок, размышляя о последних днях.
… Я стоял перед консолью ТАРДИС, вытирая полотенцем волосы, чтобы те не замёрзли. Вода капала с моего фиолетового пальто на пол. Что-то такое было в волосах, в снежной планете. Но об этом я мог подумать позже, для начала нужно было разобраться с беспорядком. ТАРДИС приглушила свет — она знала, что мне лучше не будить Пондов — и в любом случае мне нравился серый цвет. Внезапно по одной из моих ног пробежали иголки, а затем жар, как будто я стоял близко к огню. Это не было обморожением, ведь там был протез, а не настоящая нога, которую можно было бы обморозить. Это была моя отсутствующая нога, мёртвая нога. Это был всего лишь трюк моего разума. Я вспомнил, как это случилось со мной впервые — как мне показалось, что моя больная нога подвернулась в колене, будто я её вывихнул. Тогда я снял протез и пристально осмотрел то, что осталось от моей настоящей ноги. Я увидел кожу, где-то шелушащуюся и почти белую, где-то розовую или чёрную, а где-то багрово красную, в местах, где оставили свои следы ожоги второй и третьей степени. Я провёл рукой по шраму, уродливому и неправильному, как разорванный лист бумаги. Я вспомнил, как это всё прекратилось: не стало ни лучше, ни хуже, фантомные ощущения просто ушли. Вся боль, то, как болезненно двигались мои воображаемые мышцы и суставы, — всё это казалось таким реальным. Это просто не могло быть игрой воображения. Это началось и закончилось так внезапно, что я ждал, пока это произойдёт снова, что и случилось неделю спустя. Чувства покалывания и жжения были не так уж плохи, учитывая все обстоятельства. Это были не стреляющая боль, не то ощущение, как будто твою ногу отрывают, раздавливают или будто она просто крошится, распадаясь на мелкие кусочки. Иголки и жар были не так уж плохи. Но я не мог отделаться от одной мысли. Так ли чувствует себя реальная нога, та, что осталась в снегу тогда? Эта мысль убивала меня, и даже всё моё естество умоляло разум отогнать её. Я, поддавшись нервному тику, неосознанно стал потирать большим пальцем правой руки ладонь левой, чтобы успокоиться, но вопрос, вертевшийся в сознании, никуда не уходил, цеплялся, как хищник, за меня. Моё дыхание было прерывистым, частым, слишком частым, и я, стиснув зубы, ждал, когда это пройдёт. На краю моего сознания я снова прошептал те слова, заключавшие в себе всё. Через несколько минут фантомные ощущения стихли, и та пустота, где мой разум видел и чувствовал нервные окончания, вновь стала пустотой. Нет, не нервные окончания, лишь тени, что остались от них. Как только я взял полотенце, чтобы сделать что-то со своим мокрым пальто, я услышал шаги и дребезжание решётки на лестнице. Эми стояла в одной рубашке, совершенно не удивлённая моим видом. Прежде чем она успела отругать меня за то, что я снова вернулся поздно, я улыбнулся ей, и она лишь закатила глаза… но через мгновение улыбнулась в ответ с милым фырканьем. И тогда я понял, что было странным в моих волосах и снежной планете. После приключения на планете Удов с Пондами мои волосы замёрзли так же. Я указал на это Эми и рассмеялся. …Я стоял перед дверью в комнату Эми, наклонив голову в бок, размышляя о последних днях, силясь понять, достаточно ли убедительна моя улыбка.
… Весь день шёл проливной дождь. На Гастингс-Хилл было холодно и пасмурно, когда мы с Рори входили в торговый центр. Я не мог дождаться солнечного дня. Мы искали новые рубашки и брюки для Пондов, потому что Эми сломала каблук и упала в грязный ручей (жаль, что не пруд) прямо за несколько минут до начала Битвы при Гастингсе*. Рори полез туда же, пытаясь помочь ей подняться. Конечно, я не мог остаться в стороне, так что тоже прыгнул за ними для развлечения. У меня было много одежды, грязь не была проблемой. Вот так мы попали в торговый центр с рядами, рядами и рядами рубашек, блестящих ожерелий и тёмно-синих джинсов, что выстроились в каждом магазине. Как только мы вышли из дома, мои лёгкие как будто сжались, мне не хватало воздуха, было трудно дышать. Это было странное чувство, заставившее меня нервничать, хотя, возможно, именно нервозность и была причиной моего состояния. Я решил не зацикливаться на этом. Одежда, висевшая на руке Рори и готовая к примерке, тихо шуршала, когда он медленно переходил от одного стеллажа к другому, читая размеры и ценны на этикетках. — Доктор, можешь постоять у тележки? Я хочу найти такие же синие, — сказал он, показывая пару джинсов какой-то формы и какого-то размера. Я не запомнил и вряд ли видел. — Конечно, Понд, я подожду столько, сколько нужно, — ответил я, активно жестикулируя. — Вот увидишь, я не сдвинусь ни на дюйм! Эта тележка теперь самая охраняемая вещь во Вселенной! Для пущего эффекта я встал по стойке «смирно» и улыбнулся. — Почему-то я в этом сомневаюсь, но спасибо, — с этими словами Рори направился к дальним стеллажам. Заламывая руки, я смотрел на тележку. Из-за угла показалась группа людей — смеющихся, громко разговаривающих и физически ненамного моложе меня — они не представляли угрозы, но что-то в моём мозгу упорно продолжало твердить, что мне стоит держаться от них подальше. Я был один, я был уязвим, и инстинкт убежать и спрятаться в своей силе достиг такого уровня, что я пришёл в себя только когда уже был на полпути к Рори. Я почувствовал себя дураком, когда он посмотрел на меня, но часть моего сознания была убеждена, что если бы я позволил тем людям добраться до меня, то я бы точно умер или, по крайней мере, получил травму. Я знал, какой вред может нанести всего одно существо. Запаниковав, я схватил с вешалки под рукой горсть одежды и подошёл к Рори. — Что ты делаешь, Доктор? Я думал, ты следишь за тележкой, — озадаченно сказал он. — Так и было! Но я подумал, что тебе понравиться это, — я энергично взмахнул перед ним одеждой — оранжево-зелёной полосатой рубашкой и ярко-жёлтыми джинсами. Рори скривился, а я улыбнулся, поставив перед собой задачу заставить его примерить самые нелепые наряды, какие я только мог найти. Не знаю, зачем я это делал, но, наверное, мне хотелось рассмешить его. Однако, когда я был так близок к тому, чтобы убедить Рори в том, что женская блузка — это мужская рубашка, ему это надоело, и он запретил мне выбирать для него одежду. Я улыбнулся (хотя и не был особенно доволен. Что уж говорить, я и спокоен не был). Пока мы ходили по магазину, я то и дело поправлял стеллажи, раскладывал рубашки в правильные места в правильном порядке. Я чувствовал беспокойство, когда не делал этого, когда не приводил всё в порядок. Пришло время найти разбитым часам Рори замену, а значит, нам нужно было подниматься на этажи выше на лифте. По дороге туда я что-то шутил, но сейчас даже не могу вспомнить собственные слова. Всё, что я помню — это дикий страх, охвативший меня, когда двери лифта перед нами открылись и там уже стоял какой-то человек. Рори хотел войти, но я оттащил его за рукав. — В чем дело, Доктор? — спросил он, слегка недовольный. Двери лифта закрылись, и тот уехал вместе с незнакомцем. Я усмехнулся. — Нет ничего плохого в том, чтобы подняться по лестнице, Понд! Лифты похожи на телепорты — они доставляют тебя туда, куда надо, но портят всё веселье! Пойдём, за углом есть лестница, — Рори что-то недовольно проворчал о том, что подъем по ступенькам совсем не кажется ему весёлым, но я проигнорировал его, улыбаясь, и взбежал по ступенькам. — Доктор, положи на место, — вздохнул Рори. — Что? Это? — спросил я, примеряя чёрную фетровую шляпу. — Да, это. — По-моему, Рори, глупо ожидать, что я оставлю голову в покое, когда вокруг столько шляп! — я взял соломенную шляпу от солнца, рассмотрел и вновь взял фетровую. — Моей голове одиноко! — протянул я. Рори устало потёр пальцами переносицу. — Слушай, ты действительно хочешь её купить? — Нет, я бы предпочёл оригинал, а не подделку. — Тогда пошли, — Рори стащил шляпу с моей головы и вернул её на крючок. Ещё минуту я намеренно выглядел возмущённым (хотя, на самом деле, не чувствовал себя таковым). Пока мы стояли в очереди, наблюдая, как продавец пробивает одежду, я разложил в правильном порядке конфеты на прилавке, повернув их так, чтобы каждая лежала этикеткой вверх. — Забавно, — вдруг сказал Рори, — обычно ты устраиваешь беспорядок, а не убираешь его, — он улыбнулся, как если бы пошутил. — Да, Понд, я полагаю, ты прав, — ответил я, гордо улыбаясь (хотя мне нечем было гордиться). Я силился понять, достаточно ли убедительной была моя улыбка. Выйдя из торгового центра, мы с Рори шагнули под ливень, в толпу людей, которых я не мог разглядеть даже когда одолжил очки у Эми. …Я стоял перед дверью в комнату Эми, наклонив голову в бок, размышляя о последних днях, силясь понять, достаточно ли убедительна моя улыбка, и тут же отбрасывая её, потому что мне не хотелось улыбаться.
… Бомба взорвалась, и меня подбросило в воздух, но это было не всё. На передовой я сражался и убивал. Далеки кричали, а Ангелы плакали, и я непоколебимо смотрел им в лицо, стараясь выглядеть больше. Так делали загнанные в угол животные. Следуя моему примеру, жители Рождества тоже научились быть угрожающими. Я сделал шаг назад и запятнал землю кровавыми следами, люди их всегда ненавидели. Но сейчас большинство из них ухмылялись и смотрели только на меня. Некоторые полагали, что если я уйду, то Трензалор оставят в покое. Когда-то это была мирная планета, но теперь она знала войну, знала меня. Жители загнали меня в угол в темной части леса, эти сияющие, прекрасные молодые создания с таким большим потенциалом. А я был один. На мою жизнь и раньше совершались покушения, как и на любого другого, по общему мнению, важного человека. Все эти люди притворялись моими друзьями и теперь, когда я потерял бдительность, набросились со всей жадностью и злостью. Конечно, у меня были настоящие друзья. Я сражался на передовой, убивал, спал на полу и присматривал за раненными или больными горожанами. Я дорожил каждым солнечным днём, я боролся и кричал, пока всё не слилось в одну кашу: Далеки, чай, Ангелы, пробуждение ото сна, Ледяные Войны, разговоры с друзьями. Рождество теперь было полем битвы, а горожане — солдатами. Однажды ночью я проснулся с совершенно другой войной, которая разгорелась в моем разуме. Я проснулся и понял, что не выдержу ещё одной реальной войны. Это была констатация факта: я просто не выдержу. Но мне нужно было встать, сварить кофе, чтобы отогнать сон, затем проверить часовых, сходить сделать то, сделать это. Мои дни были идеально структурированными, и я не мог нарушить распорядка. Поэтому я встал и стряхнул с себя все лишние мысли. Я улыбнулся и ничего не почувствовал. Но в остальном я был в порядке. Я просто должен был быть. И на передовой я вновь шептал себе те самые слова: «Переживи ещё день.» …Я постучал в дверь Эми.
…История — это кошмар, от которого я пытаюсь проснуться. Стивен Дедал
…The man who lies will lie no more. When this man lies, it’s Trenzalore
…