Do you know that time has froze In the sound of your silence?
Бомгю перепроверил всё, казалось бы, тысячу раз. Он убирал куклы с полок, пересчитал каждую, были все-все, кроме той самой. Особенной. Чхве впервые ощущает съедающую его тревогу в груди, впервые хочет разрыдаться, на первый взгляд, с ерунды. Ему не по-детски страшно, потому что первоначальные мысли о зловещей кукле как будто становятся реальностью. Одно накладывалось на другое. Началось ведь еще с того жуткого предчувствия, не так ли? Юноша замечает как трясутся его руки, пока он перекладывает кукол с полок. В его руках была самая первая кукла из коллекции, которая и послужила началом всего. Он смотрит в ее глаза, стеклянные и бездушные, но завораживающие тем, насколько красиво сделаны. Даже она не внушает парню того страха, который он ощущает из-за новой куклы. Из-за дрожи в руках кукла падает на кровать к остальным, и Чхве вытягивает обе ладони перед собой, внутренней стороной вниз. Глубоко вдыхает, закрывает глаза, выдыхает, попутно сжимая пальцы. Делает он это плавно, ни в коем случае не резко, именно неспеша, беря контроль над собой, своими чувствами, своим телом. Мысленно он представил, как его страх, тревога и паника находились в обеих ладонях, а сжимая пальцы, воображает, что эти чувства ломаются, крошатся, в итоге превращаясь в пыль. Снова вдох, открывает глаза, разжимает ладони, снова плавно, наконец, выдыхая. Как будто сдувает ту самую пыль. Кажется, помогло… Только основной проблемы это не решает. Куклы до сих пор нет, даже после повторного пересчитывания уже на «трезвую» голову. Она и правда исчезла. Он бы мог подумать, что ее взял либо папа, либо мама, только загвоздка в том, что они никогда себе такого не позволяют. Они знают, как сильно ему дороги эти куклы, как важна эта коллекция, поэтому их трогал лишь сам Гю. Свалиться на пол она тоже не могла. Куклы не просто стоят на полочке, они находятся в большом шкафчике, за стеклянными прозрачными дверцами. Если бы она и упала, то дверца, или дверцы, приоткрылись бы. Не сходится что-то. Юноша складывает всех кукол на место, закрывает дверцы, замирает так на какое-то время, смотря на место, где лежала та самая кукла. Может, это и к лучшему? Раз она сама по себе пропала, значит, и искать не надо, так? Он же изначально начал ее искать, чтобы выбросить, разве нет? Бомгю нервно смеется, жмурится, начиная бить себя основанием ладони по лбу, прямо косточками, что было больно, учитывая, с какой силой и частотой ударов он это делает. Выдох. Плевать. Раз так случилось, проще отпустить, верно? Просто плыть по течению. Ничего и никогда не происходит просто так, пора бы это уже запомнить. Бомгю перестает себя бить, всё-таки он всем обещал так больше не делать. Ему и самому не нравится это обострение, которого у него не было довольно долго. Начинает играть мелодия на телефоне и Чхве дергается, хватаясь за сердце. Нервы сдают, не удивительно. Парень достает из рюкзака телефон и хмурится, увидев номер одноклассника. Смахнув по экрану, Чхве принимает вызов, неловко мнет шею на задней стороне. — Хэй, отличник, тебя где носит? — Гю еще больше хмурится, немного не понимая, в чем дело. — Мне самому делать проектную работу за двоих, или как? — Айщ, прости, Минхёк-щи, совсем забыл, уже еду! — тараторит юноша, кланяется ему, хоть и по телефону говорит. Сейчас и правда не до куклы…***
Холодно. Это всё, что сейчас чувствует глава группы хейтеров, из-за чего мнется с ноги на ногу. Он поправлял на голове кожаный капюшон кожанки, пряча голову от дождя. Выследить дом Бомгю для него не составило труда, буквально проще простого. Чхве был старостой, а сведения о них, для связи, хранились в одном месте, для удобства преподавателей, которым часто требуется созвониться с ними. Нужно было всего лишь проникнуть в комнату отдыха преподавателей, под предлогом помочь донести стопку тетрадей. А дальше Ун Ыну, себе в помощь, подключил свое обаяние, забалтывал старших, которые обожали чесать языком, особенно если это сплетни. Он всего лишь обмолвился именем Чхве, и старушки сами, прямо как для него, достали заветную папку с адресами и номерами телефонов. Ыну успел прочитать адрес Бомгю, смог выписать себе в заметки на телефоне, чтобы точно не забыть, а потом бессовестно ушел. Сейчас он выглядит хмурым, раздраженным и злым. Он стоит тут уже битых три часа, а в доме тишина, даже старших нет. «Ну и какого черта?» Ун закуривает очередную сигарету. Пришлось снова спрятаться под кровлей какого-то заброшенного дома, мысленно продолжая проклинать Бомгю, который лично ему, даже в целом, ничего плохого не сделал, и явно не сделает даже тогда, когда глава группы ненавистников раскроет свою личность. Шатен психует, сплевывая слюну на сухую и старую деревянную половицу, нервно оглядывается назад, всматриваясь в щели между досок. Ничего. Придется осуществлять задуманное без присутствия Чхве. Жаль, конечно, что Ыну не увидит реакцию поганца, но не критично. И всё же выжидает, зажав меж губ сигарету, пока стягивает с мокрой кожанки рюкзак, который весь промок, благо жидкость не должна была просочиться внутрь. Парень подготовился хорошо, проблем для него быть не должно. Он раскрывает рюкзак с характерным звуком, всматриваясь в содержимое, проверяя, всё ли он взял. Огненная смесь, банка черной краски, большая кисточка, веревка, на крайний случай, ножницы и трафарет в виде знака, который придумал лично Ыну для своей группы хейтеров. Черная маска была на нем, натянутая на подбородок, а фирменная зажигалка его семьи в кармане. Он в голове прокручивает план, казалось бы, идеальный до каждой мелочи. Ему помогли его связи. Он знает, что комната Гю на втором этаже, где находится вся его коллекция. Сейчас на руку даже отсутствие родителей парня. Судя по всему, комната отличника была со стороны парадного входа, то есть Ун должен залезть на кровлю, по карнизу дойти до окон и открыть снаружи, и тогда он будет у цели. Рискованно, конечно, ведь семья Чхве может прийти в любой момент, но юноша и так тянет слишком долго. Его задача проста: испортить парню вещи, разрисовать комнату краской, пометив стену знаменитым знаком, а напоследок сжечь коллекцию. Легко. Ыну небрежно бросает открытый рюкзак на пол, себе между расставленных ступней, решив докурить сигарету, злобно смотря на окна дома семьи Чхве. Как жаль, что такая лютая ненависть закрыла ему глаза и парнишка в упор не замечает горящих глаз во тьме заброшенного дома. Они уже давно наблюдают за главой хейтеров. Смотрят хищно, а тьма скрывает звериный оскал, такой же хищный. Зловещий силуэт делает шаг, раздается скрип половиц, на что Ыну даже не реагирует, а зря. Ещё ближе, ещё, силуэт словно скользит над полом, тянет свои длинные и худощавые руки к парню, которому суждено сегодня умереть. Он тенью подкрадывается к окну, прильнув ужасной и уродливой мордой ближе, так, что горящие глаза устроились между двух приколоченных досок. Неестественно длинные, худые пальцы, с такими же длинными когтями, измазанные чем-то черным с густыми каплями чего-то красного, пролезают меж досок, сжимают, вонзаясь когтями. Медленно толкает доску, ржавые гвозди поддаются легко и мешающая деревяшка отходит от оконной рамы. Костлявая рука разворачивает деревяшку плавно, утягивая к себе во тьму, подставив к стене. — Ыну! Это ты? — существо идеально копирует голос знакомого парню человека, при чем довольно близкого, заманивая свою жертву. — Минджун? Горе-мститель оборачивается на голос позади, хмурится, снова зажимает сигарету меж губ, медленно, неуверенно, подходя к окну. Существо кашляет болезненно, притворяется, а вместо ужасной и пугающей руки, тянется трясущаяся, человеческая, вся в ссадинах и крови местами. Ун реагирует как раз так, как нужно существу, подбегая быстро. — Минджун-а, ты должен был быть дома! Ч-что же наша мама с-скажет? — он пытается казаться уверенным мальчиком, потому что старший, но видно по трясущейся нижней губе, как он переживает и в какой он панике. Он о своей цели забыл, сейчас был важен младший брат. Как же жаль, что его настоящий младший братик сейчас играет у них дома в приставку. Ун бережно берет брата за запястье, заглядывая во тьму, пытаясь понять, в каком состоянии сейчас находится Ун младший. Попался. Существо на его глазах видоизменяет руку, вонзаясь в нее когтями, протыкая кожанку, добираясь до кожи, до мышц. Ыну кричит от боли, пытается вырваться, кровь бешено разгоняется по венам благодаря адреналину. Ему уже не холодно. — Не поможет. Говорит дьявольский голос. Ыну видит два горящих глаза, а лицо ближе тянется. Глава, наконец, может рассмотреть чужое***
Чхве уже в который раз громко смеется, пихая друга в бок, пока они вдвоем шли по середине коридора к выходу. Бомгю уже и забыл о переживаниях, с родителями всё прекрасно, он в норме, друзья счастливы, переживать не за что. Вот глупышка же, да? Накрутил себя, надумал лишнего и ходил на нервах, какой ужас. Удивительно, но даже хейтеры затихли, обновлений в социальных сетях не было, в школе не развешиваются плакаты с новостью о «жестоком» парне. Взгляды, конечно, никуда не делись, но стало их как минимум меньше, потому что нашлись хорошие люди, его одноклассники, которые объясняли своим друзьям, как всё было на самом деле, а это по цепочке разносилось по школе и оставляло парня в покое. Эти пару дней были сказкой. Он и от кукол отвлекся, всё равно ведь никуда не денутся, искренне отдыхал с семьей и друзьями. О боже, даже его самочувствие было прекрасным, поэтому он изменил свое мнение о походе к врачу в тот раз. Бомгю и правда здоров, всё прекрасно. Видимо,действительно накрутил самого себя, придумал и поверил в то, чего не было. Он теперь даже не уверен: была ли та кукла вообще... Вдруг это был сон? — Ну что? Какие у тебя сегодня планы? — смеясь и тяжело дыша после продолжительного смеха, интересуется Кай, когда они выходят на школьное крыльцо. Эти три дня даже погода сказочно прекрасная. Спокойная, умиротворенная, без единого облака, учитывая, что пару дней до этого были беспощадные ливни. Легкий ветерок дул в лицо, приятный и свежий. Прекрасно. Гю вытягивает указательный палец в сторону Кая, а другую ладонь устраивает на груди. Пытается отдышаться, поглубже воздух вдыхает, задерживает и выдыхает с улыбкой. Он уже собирается ответить другу, но, кажется, за парня ответит кое-кто другой. — Не важно, чем вы оба сегодня заняты, потому что я вас от ваших дел освобождаю и веду гулять, — широко улыбаясь, машет рукой Субин, по обыкновению гоняя во рту леденец, щелкая им о зубы с характерным звуком. Он всегда их так встречал после учебного дня. Друзья с усмешкой, а потом и с довольной улыбкой, спешно спускаются по лестнице к другу. И Бомгю, и Кай набрасываются на Чхве, вынуждая того поймать их, еще и удерживать на себе. Но каким бы силачем не был Субин, удерживать на руках всех двоих одновременно у него не получается, и юноша издает то ли визг, то ли стон боли, давая понять, что пора бы с него слезть. Бомгю первый, кто освобождает Чхве от мук, делая от парочки шаг назад. Кай же не спешит слезать, держится за Чхве пальчиками, а Субин в свою очередь уже двумя ладонями держит Хюнина за тонкую талию. Они смеются, а Бомгю с хитрой улыбкой наблюдал за ними. Вот дурачки-то… Кай оборачивается на медвежонка, понимая, что сейчас эта дружеская сцена перестает таковой казаться, поэтому, неловко улыбаясь, отстраняется, поправляя на себе форму. — Так куда идем гулять? — смущенно переводит тему Кай, пока Гю искренне пытается не хихикать с румянца на щеках друзей. — И пойдем прямо в школьной форме, еще и с сумками? Гю смотрит на Хюнина выгнув бровь, как бы спрашивая: «Серьезно?», ведь так они и делали чаще всего, если прогулка не занимала весь день. Субин довольно усмехается и лезет в карманы, где слышится привычное шуршание фантиков от леденцов. Парни дуэтом протягивают «ооо» и берут пару штучек, открывая сразу и закидывая в рот, не забыв поблагодарить друга. — Стоп, а где Милки? Хмурясь, замечает Бомгю, так как является фанатом собаки Субина номер один. Юноша выглядывает большую белую собаку породы самоедской лайки. Чхве снова усмехается, но уже немного грустно. — Сегодня Милки с мамой, потому что мы идем к Тэхену, — а вот эту фразу Чхве произносит с неким воодушевлением, всунув красивые руки в карманы черных джинс. Друзья знали, что это значит: они идут в цветочный магазин семьи Кан. У мамы парня, к сожалению, была аллергия на собачью шерсть, а самоедская лайка буквально один большой комок шерсти, поэтому тревожить женщину лишний раз они не хотят. — Но переодеться, всё-таки, стоит, — с некой загадкой произносит Субин, Кай с Бомгю синхронно переглядываются. А вот это загоняет их в тупик.***
Теперь-то Гю понимает почему они переоделись. Сегодня для семьи Кан был особенно важный день, который требует огромной поддержки, так как свой бизнес они вели в четвером: Кан Джиён — мама Тэхена, Кан Сихван — отец Тэхена, сам Кан Тэхен и, наконец, Чо Исо — ученица Джиён, которая вызвалась помогать. Про эту историю Гю знал мало, максимально поверхностно, и то по рассказам Кая, который активнее друзей помогал Тэ. Вообще удивительно, что помогать семье Кан привел их именно Субин, а не Хюнин. Только сейчас не об этом. Каны готовятся к свадебной церемонии под открытым небом, которую заказчики решили провести вечером, чтобы встретить закат. «Захотели поклясться друг другу в любви на фоне красивого заката» — так сказал Сихван, когда вводил всю троицу в курс дела. Задача, на первый взгляд, была простой даже для «криворуких», нужно было всего лишь украсить декоративные скамейки цветами. Только сложность уже в том, что цветы потребовали настоящие, как бы упорно не объясняли Каны, что делать этого не стоит. Заказ же приняли из-за огромной суммы, чего у них за всю историю бизнеса никогда не было. Джиён, как знаток цветов, объясняла троице, как новичкам в этом деле, как стоит обращаться с каждым из цветков, а для облегчения еще и листы раздала, на которых было всё то же самое, но в текстовом виде и с прикрепленными картинками, чтобы не запутались. Тэхен всё это время вместе с Исо украшали самое главное этого вечера — арку, под которой влюбленные обменяются кольцами в знак любви. Бомгю всё это время думал, что в эту встречу они ругаться не будут, банально потому что не пересекаются, но ошибался. Тэхен был чуть ли не бешеным, срывался даже на родителей и Чо. Скандала с Чхве тем более не избежать. — Ты слепой или да, вот честно мне скажи? — с нескрываемым раздражением процедил Кан, шумно выдыхая через нос, аж ноздри до своего максимума расширились. — Как ещё проще тебе написать, что сначала надо было украсить красными цветами с желтыми пятнами?! Бомгю выдыхает сдержанно, он пытается относиться к его психозу с пониманием. По словам Субина, Кан тут с глубокой ночи, так и не ложился спать, весь день с цветами возится, у него уже голова болит от смеси запахов. Поэтому, как бы он терпеть не мог Тэхена, молчит, потому что понимает, если начнет отвечать, то они поругаются. Тэ, по всей видимости, бесится с этого молчания ещё сильнее. Заказчики с их гостями должны приехать через три часа, а работа ещё не закончена. Кан на нервах, его бесит, что этот говнюк не реагирует. Юноша подходит к парню ближе, который аккуратно закрепляет цветок нежного голубого цвета, название он, к сожалению, не выговорит. Кан наклоняется корпусом к юноше, заглядывает ему в лицо, изогнув левую бровь, проверяя живой ли Чхве. Реакции нет до сих пор. Бомгю искренне не хочет портить эти прекрасные три дня тишины и спокойствия. Чхве впервые собрался замолчать, пока Тэхен вот-вот готов был обматерить друга-врага. Сейчас он плюшевый медвежонок, который позитивно улыбается уголками губ, увлеченный украшением скамейки. — Отвечать ты мне не собираешься? Даже не отвечай, окей, но можно хотя бы прислушаться к совету знающего человека, щибаль?! Кан срывается. Пинает рядом стоящую корзину, где лежали цветы для декора. Внимание он привлек, молодец. Красивые и изящные цветы лежат у их ног. Утонченный бутон, который, судя по бумаге мамы Тэхена, довольно хрупкий, лежит на массивных кроссовках Чхве, стебель погнулся, как и у парочки цветков. Кан всовывает в джинсы ладони, шумно выдыхает и, отшвырнув с ноги цветы, уходит от бесячего его Чхве. Бомгю выдыхает. Всё… Нормально… Кай с волнением следит за происходящим, занимаясь «своей» скамейкой. Лишь бы хуже не стало… Тем временем до приезда пары осталось два часа. Чхве заканчивает украшать скамейки, поднимается с корточек, устраивая ладони на пояснице. Выгибается в спине с приятным для него хрустом, пока ощущает расслабление в теле. Оглядывается на Субина и Кая, которые тоже заканчивают, но уже со своими скамейками. — Миссис Кан, — Бомгю подходит к Джиён, решив уточнить, с чем ещё требовалась помощь. Женщина и сама была занята тем же самым украшением. — Каштанчик, я же просила тебя забыть о формальностях, — она устала, по ней видно, но не перестает широко улыбаться, делясь своим позитивным теплом. Бомгю невольно улыбается, он уважает эту женщину, с ней у него никогда не было, нет и не будет конфликтов. — Просто Джиён, милый. Что-то случилось? Парень с интересом смотрит за умелыми руками, которые сплетают стебли цветов в красивые венки. На самом деле лишь сейчас замечает, что облака набежали, лишь бы резко погода не ухудшилась. — Ничего серьезного. Я закончил украшать скамейки и хотел бы узнать, с чем ещё требуется помощь. — Какой молодец, — она с теплом на него смотрит, но недолго, возвращаясь к занятию. — Если только не будет сложно, возьми большие вазы с уже готовыми букетами и расставь на свое усмотрение. Очень поможешь. Так он и сделал. Спустя полчаса уже вся троица, освобожденная от заданных им заданий, активно помогает семейству с их собственными делами. Оставшиеся полчаса каждый убеждался, что всё выполнено и готово к приезду. А облаков всё больше, и Гю кажется, что они становятся похожими на тучи. Церемония началась, гости расселись по своим местам, а друзья остались тут, чтобы продолжать помогать, ведь гостей было много, помощь потребуется в любом случае. — Недоразвитый, ты можешь хоть немного поумнеть? — шипит подобно змее, нервно сжимая пальцы на одежде юноши. Гю уже и сам на нервах, держать себя в руках ему всё труднее и труднее. — Ты зачем поставил вазу там? Разгневанный Кан указывает на арку, где уже стояли возлюбленные, а около них стояла проводящая свадебную церемонию женщина, а прямо за ее спиной стоит та самая ваза, о которой говорит Кан. Бомгю вздыхает, пытаясь аккуратно вытянуть свою одежду из хватки Тэ. Не получается. Чхве фырчит, морщит нос, в ответ сжимает одежду. — Ты головой думаешь, прежде чем говорить? Я по совету твоей мамы туда ее поставил. Ты прекратишь создавать ссоры из ничего? — его это бесит, ведь после выходки с пинком корзины Кан ещё многократно докапывался до каждой мелочи, а Чхве стал особенным, ведь только на него так срывались. Говорят они шепотом, из-за чего шипение и присутствует, всё-таки, церемония идёт, уважение в обоих было. Тэхен усмехается, качая головой, поражаясь наглости со стороны Чхве. А тучи уже давно заполонили небо, застилая тот самый закат, который хотели молодожены. Зажглись светильники, с которыми заморочился Сихван. Главное, чтобы не пошел дождь. — О, так мы, значит, заговорили, — самодовольно заключает Кан, оглядывая юношу с головы до ног. — Раз ты мою маму слушаешь, может, сказать ей посоветовать тебе сжечь свои дурацкие куклы… Он знал о коллекции Гю, разумеется, а ещё он знал, как задеть парня за живое. Бомгю уже был не в силах держать себя в руках. Юноши стоят прямо позади всех гостей, а их перешептывание слышат парни и девушки, чуть старше Гю, сидящие на скамейке, за которой стояли друзья и ругались. Чхве усмехается, сжимает свободную руку в кулак, бьёт, хоть и левой, попал прямо в челюсть Кана, который немного пошатнулся, чуть не упав. Устоял, выпрямился и ударил в ответ, тоже левой, но уже в живот. Те самые слушатели их ссоры среагировали довольно быстро, хоть это и не было их делом. Двое держат и Кана, и Чхве, а между ними девушки, пытающиеся их успокоить. Быть тихими уже не получится. — Медвежонок показал истинную морду, какая досада! — не унимается Тэ, пытается вырваться из чужих рук, чтобы вмазать ему ещё раз. На лице парня надменная усмешка, а в глазах читается лёгкое презрение. Пожалеет ведь потом… — Вырос маминой деточкой, так не пытайся быть нормальным. Отец на тебя плевать хотел, лишь стабильно куколок привозит, чтобы деточка рот не раскрывала. — Ты зазнавшийся урод, Кан Тэхен! — Гю срывается с невидимой цепи, которая держала его в состоянии спокойного парня, кричит злобно, ненавистно. Последней каплей стали мерзкие слова друга, нет, врага, и то, как он сплюнул слюну на асфальт, подчёркивая свое отношение к этому всему. Поднимается ветер, который словно с каждым его словом усиливается всё больше и больше. — Ты даже носить эту фамилию не смеешь! Позор для семьи! Урод, который портит стену своими граффити, урод, который бросил универ, ибо ЦАРЮ надоело! Ливень. Сильный и беспощадный ливень. Его капли ломают красивые цветы, мнут их, заливают бутоны. Гости, пряча головы ищут, где спрятаться, а молодожёны, которые успели обменяться кольцами и расписаться, следуют их примеру и бегут к своему арендованному лимузину. Дождь успевает за пару секунд намочить Кана и Чхве, которых уже держать перестают, лишь бы спрятаться от ливня. Они смотрят друг другу в глаза, у каждого боль во взгляде, эти двое друг друга стоили, наговорили столько всего обидного, зная, куда нужно «бить». К ним подбегают Кай и Субин, которые видели начало драки. Такое случилось впервые. Юноши ещё ни разу не били друг друга, всё было на уровне подколов, пропитанных неприязнью, но всё никогда не выходило за рамки адекватности. Что же сейчас? Эта самая рамка разбита вдребезги. Из них никогда друзей не выйдет, об этом знали и Субин, и даже Кай, а всё равно пытались сдружить разношёрстных парней. Не вышло. Бомгю стал вторым, после Тэхена, кто ушел оттуда, не слушая друзей. Они всё ещё пытались помочь им найти общий язык, но лишь хуже сделали. И Кан, и Чхве ушли молча, слыша в спину критику друзей, затихающие из-за ливня. Может, Тэхен прав? Последние два года отец жил от командировки до командировки, задерживался максимум на две недели дома. Как сказал Кан: «Стабильно куколок привозит, чтобы деточка рот не раскрывала». Это осознание болезненно в груди что-то сжимает, хочется закричать, ведь его радостные дни снова заливает водой ливня, снова душит моральной болью и страхом, что когда-нибудь останется один. Он же один, разве нет? Большой палец, которым он чуть меньше недели назад потирал символ на кукле, ужасно сильно болит сейчас, жжет, даже ледяная вода не может «сглатить» эту боль. Правда, Чхве не до этого. Он идёт домой, где полноценно разрыдается от завершения вечера. Всё должно наладиться, да? Друзья максимум неделю не будут друг с другом общаться, а потом, делая вид, что ничего не было, вынужденно будут находиться в одной компании. Так всегда было, да, а этот просто не будет исключением… Бомгю входит домой, весь промокший до нитки, зато теперь хорошо видит и дождь не льет в глаза. Бомгю снимает промокшие кроссовки, оставляет там, обещая высушить потом, а сам, оставляя влажные следы, идёт в ванную. Сбросил всё с себя, не замечая встречающую его маму, пока отец сидит в кресле в гостиной. Одежда оказалась в стиральной машине, а он встаёт под струи горячего душа, начиная рыдать. Они все дети, не иначе. Обменялись ударами кулаков из-за ерунды, но такой, которая оставила рубец на каждом. Чхве уже успокоился, переоделся в чистое бельё после душа, даже с родителями успел поговорить в адекватном тоне, пояснив, что просто устал. Взял поднос с сегодняшним ужином, идёт к себе, попросив его не трогать. Уже в комнате ставит поднос на чистый и пустой стол, а сам плетется в постель, падая чуть ли не замертво. И в упор не замечает, как горят глаза той самой куклы, которая пропала три дня назад.