Линейка и зажигалка

      Голова шла кругом, и образы перед глазами расплывались и красиво переливались, словно капля бензина в лужице. Ди был пьян. Конечно, не до потери памяти. Но достаточно, чтобы в какой-то момент осознать, что ему удалось раскрутить какую-то милую брюнетку на минет в ванной чьей-то стрёмной хрущёвки. В этот самый момент парень окончательно укрепился в решении покинуть это сомнительное мероприятие. Сделать задуманное было не так сложно, присутствующие здесь не считали его своим другом, а потому никто возражать не стал. Это вполне можно было бы воспринять как повод для обиды или огорчения. Но блондин слишком сильно хотел, наконец, оказаться на свежем воздухе и не придал этому значения.       Интересно, который час? 22:34 Блять. Конечно, это не первая вписка, на которой присутствовал Ди. Но точно первая, к которой он отнёсся так безответственно, и, видимо, последняя, если судить по количеству пропущенных от отца. Так, нужно успокоиться и попытаться мыслить рационально. Обычно отец начинал беспокоиться о его отсутствии после восьми, после девяти к нему присоединялась и мама. Хотя ему, конечно, всегда хватало ума не допускать подобных ситуаций. Но сейчас звонки были только от Глэма, значит мама ничего не знает в силу обстоятельств, которые не то чтобы волновали Ди сейчас. Блять. Казалось, сердце пытается сломать ребра, а дыхание все не приходило в норму, как бы парень не старался. Нужно что-то сделать или придумать, хоть что-то.       Вдруг в затуманенную алкоголем голову пришла одна мысль. Она была настолько шедевральна, что блондин даже остановился от удивления. А ведь действительно…        Было принято решение, которое его пьяному мозгу показалось просто замечательным, — пойти домой пешком. Это займёт не больше 20 минут, за это время алкоголь успеет чуть выветриться. Лёгкие вдыхали приятный ночной воздух. Всё-таки есть в ночных прогулках своя особая атмосфера. Но сейчас намного лучше сконцентрироваться на предстоящем разговоре, он будет нелёгким даже с тайным оружием.

***

      — Ди, боже мой. Я уже и не надеялся увидеть тебя сегодня. Где тебя носило? — несмотря на эмоциональную окраску этих слов, голос, ровно как и лицо, не выражал ничего определённого. Как же Ди это ненавидит. Так и хочется сказать или сделать что-нибудь, что угодно, лишь бы заставить его показать хоть какие-нибудь эмоции. Но сегодня он, наконец, сможет использовать то, что словно ядерное оружие хранилось у него за пазухой уже достаточно давно.       — Я был у друзей, — спокойный и абсолютно невозмутимый тон, как будто всё так и должно быть       — Ты видел время? — Глэм нахмурился, ему не нравилось, каким тоном говорил Ди. В данных условиях это просто неуместно, неужели сын настолько пьян, что не понимает этого?       — Секунду, — парень смотрит на экран телефона. — 22:57       — По-твоему, абсолютно нормально приходить домой в это время, так ещё и в состоянии алкогольного опьянения?       Вдох, сейчас начнётся самое сложное.        — Конечно, я так считаю. Ведь яблоко от яблони далеко не падает, ты и сам знаешь, — пути назад нет и быть не может, он переступил эту черту.       — Что? — вырвалось у Глэма, он был настолько шокирован, что даже потерял контроль над собой. Но лишь на секунду. Просто это была самая нетипичная реакция в сложившейся ситуации, отец ожидал извинений, неловких оправданий, чего угодно, кроме этого. Но в следующий же момент мозг начал активную работу. А вот и ответ, вернее говоря, догадка, которая окажется правдой с вероятностью в 98%. Только как он узнал? И голосом, холодным словно лезвие. — Что вы имеете ввиду, молодой человек? Объяснись.       — Я думаю, что ты уже понял, о чём я. А если нет, я с удовольствием объясню. Видишь ли, я узнал интереснейшую информацию о тебе. И, так как ты для меня безусловный авторитет, я решил повторить за моим любимым папочкой, — парень даже не пытался скрыть желчь в своём голосе, он упивался этим моментом, смаковал его. Хоть это было скорее как наслаждаться кофе с ядом или как проводить холодным лезвием по запястью. Ты прекрасно осознаешь, что в следующую же секунду почувствуешь нестерпимую боль. Но пока ты наслаждаешься этим, погрузившись в момент, пусть и со слезами на глазах.       — Кто тебе рассказал? — голос отца был тихим и немного потерянным.       — Догадайся с трех попыток, — если бы парень не был пьян, то, скорее всего, говорил бы не так самоуверенно и позволял бы себе гораздо меньше. Но сейчас он просто ликовал, отец впервые в жизни выглядел таким грустным. Наконец-то Ди удалось причинить ему такую же боль, что тот, сам не замечая, причинял постоянно. Скорее всего, это единственный подобный момент в его жизни, и им действительно нужно насладиться.       — Неужели Лидия, — голос Глэма был всё тем же безжизненным.       — Нет, это была не тётя Лидия.       На лице отца вначале отразилась тень недоумения, потом осознание и ужас.       — Только не говори, что это был он.       — Да, папочка. Это был мой дорогой дедушка Густав. На удивление приятный собеседник, который не принижает моё мнение и общается со мной на равных. В отличие от некоторых, — Ди не был плохим человеком, а, может, и был, но отпетым злодеем себя точно не считал. Но сейчас какая-то неведомая сила толкала его говорить эти слова, даже не утруждая себя представить, какое влияние они могут оказать на отца. Очевидно, Ди наговорил бы ещё много всего, если бы его не прервали тихие слова отца, которые были, однако, сказаны таким тоном, что не обратить на них внимания было просто невозможно.       — Что именно он рассказал тебе?       — Не переживай, не так много как мне бы того хотелось. Очевидно, что и для него это тоже не самая приятная тема, — парень на секунду замолчал, чтобы перевести дыхание и собраться со спутанными мыслями. А ведь он знает действительно мало, особенно деталей, но вполне достаточно, чтобы использовать их сейчас как аргумент в споре. — Например, то, что ты всегда недолюбливал сестру, ведь к ней отношение было лояльнее. Или то, как ты каждую ночь сбегал из дома с, я так полагаю, дядей Чесом. Это сейчас мы понимаем, что он хороший человек, но откуда твоему отцу было знать об этом. И, наконец, то, что ты, всего-навсего, сбежал из дома до своего совершеннолетия.       — Это всё? — беспристрастный голос, с таким же выражением лица. Но чисто на интуитивном уровне Ди почувствовал, что за этим скрывается целый ураган эмоций, хоть сейчас и не понятно, каких именно.       — В целом, да, — куда-то делась та уверенность в правильности своих действий, её место заняло только чувство надвигающейся угрозы.       — А что он говорил на счёт того как он обращался со мной? — пугающая сталь в голосе.       — Ну, Густав говорил что, возможно, его методы воспитания были несколько жестокими. Но этого требовали условия, та обстановка, само высшее общество, в котором вы жили, — как бы Ди ни пытался говорить уверенно, его голос всё равно звучал как детский лепет.       — И ты не знаешь, что это за «жёсткие меры воспитания»?       — Нет, но я не думаю, что это что-то серьёзное.       — А рассказал ли он об этом? — мужчина потянулся к напульсникам, что никогда не покидали его запястья. Парень осознал это только сейчас и, стоило его мозгу только начать генерировать предположения, что там может быть, как пред ним возникла эта ужасающая картина, вытеснив все мысли разом.       Худое запястье было полностью испещренное тонкими белыми линиями. Шрамы, шрамы на шрамах в просто ужасающем количестве. Некоторые были явно более глубокими, чем остальные. На этом, казалось, не таком уж большом промежутке кожи, просто не было живого места. Сложно представить, как пугающе эти шрамы выглядели в момент их получения, когда всё кровоточит и является открытой раной.       Парень вздрогнул, мысли разом нахлынули в голову, перебивая друг друга. На ум сразу пришёл тот случай, когда отец случайно зашёл в комнату в момент, когда Ди как раз решил впервые попробовать селфхарм как способ утешить свою душевную боль. За несколько секунд лезвие оказалось в руках отца, а Ди получил длинную лекцию о вреде данного метода от отца, хорошую взбучку и угрозы смерти, если это повторится, от матери. Может, Глэм отреагировал так жёстко в тот раз, потому что и сам прошёл через это?       — Ты резался? — голос предательски дрожит, хотя парень даже пытался сохранить видимое спокойствие. Сейчас есть вопросы и проблемы поважнее.       — Нет, Ди. Он сделал это со мной, — Глэм, наконец, позволил себе испытать холодную ярость, пусть и не в полной мере. Он снова ворошит болезненное прошлое, хоть он и не хотел делать этого. И ведь во всем опять был виноват его отец. Удивительно, как он мог продолжать портить ему жизнь даже спустя столько времени. Он делал это каждый день шрамами, что уже никогда не сойдут с его запястий и будут непременно пугать любого, кто взглянет на них. Но сейчас этот ужасный человек, что отравлял ему всё детство, дотянулся до самого сокровенного в его жизни — до его ребёнка. Не просто дотянулся, так ещё и попытался настроить Ди против него самого, и, судя по всему, успешно. Это осознание стало последней каплей. Это было слишком подло, низко, но, видимо, для его отца не существует ничего святого. И даже вид этого наивного, абсолютно незапятнанного ребёнка не может остановить его ужасающие умыслы. Глэм ощутил, как его тело охватывает дрожь от переполняющих чувств.       — Как? — этот вопрос тихо слетел с пересохших губ Ди. В голове сразу всплыло воспоминание, которое парень так старательно игнорировал. Приказной тон Густава, не терпящий возражений и Хэви, сжавшийся в комок, с вытянутой рукой. Так вот, что всё это значило, вот, что хотел сделать с его младшим братом Густав, если бы Ди его не остановил. Какой же ужасной опасности он подверг своего младшего брата, в какой опасности долгое время находился его отец, пока не сбежал. Осознание этого волнами накатывало на парня, и ноги уже начинали отказываться спокойно держать его.       — Обычной деревянной линейкой. Да, Ди, и ей можно сделать такое, если приложить достаточно усилий. Конечно, я понимаю, почему то, что действительно происходило у меня в детстве, тебе даже в голову не могло бы прийти.       Глэм уже успел успокоится или, по крайней мере, сделать вид. Сегодня нужно будет многое обдумать, вспомнить. Но пока нужно сохранять спокойствие, хотя бы для своего сына. Но разговор нужно заканчивать как можно быстрее. А то неизвестно, насколько хватит этого деланного спокойствия, да и у Ди, судя по всему, есть достаточно пищи для размышлений.       — Мне нужно придумать тебе наказание за эту ночную выходу. Думаю, утром оно будет готово. А пока можешь…       Глэму даже не нужно было заканчивать это предложение, Ди уже убежал к себе в комнату. И, только закрыв за собой дверь, парень смог спокойно заплакать. Блондин сейчас испытывала невообразимую гамму эмоций. Он был разбит, потрясён и предан. Он доверял этому человеку, беспрекословно верил каждому его слову, воздвиг его чуть ли не на Олимп. А этот человек оказался дьяволом во плоти. Он был тем, кто сломал его отца, сделал из него эту безэмоциональную куклу, что была просто не способна воспитать счастливых людей. Во всех проблемах Ди так или иначе был виноват человек, которому тот полностью доверял. Мало того, что парень не смог распознать этого сразу. Так он ещё дал Густаву управлять собой, настроить против собственного отца. Как глупо. Как наивно, низко, непредусмотрительно. Дурак, он ещё сам привёл Хэви, самого наивного и беззащитного человека, прямо в лапы это монстра.       Ди попытался успокоиться, уснуть, уговорить себя подумать об этом завтра. Но стоит ли говорить, что это оказалось просто непосильной задачей. Ведь в голове было ещё столько вопросов, столько всего просто не укладывается в его привычное мировоззрение. Конечно, на часть из них мог ответить и его отец, но большинство было известно только Густаву. В частности, Ди никак не мог понять, почему его обманули, зачем это нужно было, какая в этом выгода? Если ответом окажется что-то в духе чисто для веселья или почему бы нет , то этот человек действительно ужасен. Но Ди никак не мог поверить в это. Это было так не в духе Густава, он наверняка имел какую-то тайную цель, выгоду. А, может, и нет, парень сейчас не мог быть уверен в чем-либо. Ведь он наивно полагал, что неплохо знает этого человека. А вдруг, вообще, всё, что он знает про него или думает, что знает, такая же ложь.       Ди вскочил с кровати и нервно зашагал по комнате. Как жаль, что он не курит, не имеет привычки заедать или запивать стресс. А его единственное лезвие сейчас в кабинете отца. И тут нервный взгляд подростка остановился на деревянном предмете, что лежит на рабочем столе. А почему бы не попробовать, хуже ведь точно не будет. Парень отодвинул рукав толстовки, открывая запястье, и встал в позу, которую в тот раз резко принял Хэви. Он замахнулся и несильно ударил по руке. Это именно так, как и должен ощущаться удар деревянной линейкой, ни больше ни меньше. А он, что, ожидал чего-то другого? Нужно попробовать ещё. Зачем? Хотя хуже уже точно не будет. Удар. Больно, очень больно. Так сильно, что из глаз брызнули слезы, а мозг отчаянно завопил, что он идиот. И парень не мог не согласиться с этим, он не был мазохистом, так что физическая боль лишь заставила его ощутить себя ещё хуже. Взгляд скользнул на руку, кровь не пошла и кожа даже не лопнула, только распухла и покраснела. Как же, черт возьми, неприятно. И это же насколько сильно нужно бить, чтобы оставить те шрамы, что он видел у отца. По спине прошёлся холодок ужаса. Он ошибался, может стать ещё хуже, уже стало.       Вдруг в голову пришла мысль, что на секунду показалась просто идеальной. Но его уставший разум в следующую же секунду нашёл в этом плане тысячи недостатков. Но если всё пойдёт идеально, то никто ничего даже не заметит. Когда у нас всё шло идеально? Ведь, если заметят, проблем будет в разы больше. Но ведь без этого он не сможет уснуть. Ему жизненно необходимо получить ответы. Но от этих ответов все может стать только хуже. А вдруг — нет? Абсурд, это точно не сработает, все это просто бессмыслица. Но ведь в той песне говорилось «между нет и да, выбор только да, мысли позитивно». Строчка из песни это, блять, твой аргумент? Я так не могу, делай что хочешь, только помни, я тебя предупреждал.       Таким образом Ди принял уже третье сумасбродное решение за одну ночь, что просто не могло не закончиться феерической катастрофой.