Позволь себе...

Утром пришло похмелье и абсолютная пустота в голове. И это чувствовалось долгожданным облегчением. Просто не думать. Это было на столько хорошо, что она наконец смогла выдохнуть свободно, не боясь того, что мысли буквально разорвут её. Она боялась и очень сильно того, что может привидится за закрытыми веками, но сквозь сон всё, что она ощущала были лишь объятия человека, которого сначала она спасала, а теперь та спасает её. Спасение от одного и того же по сути – воспоминания. И им обеим они причиняли боль… в большей или меньшей степени. Сейчас её боль отступила и всё чего она хотела это воды, а лучше сока который, она уверена, ещё остался, а ещё с кухни тянет чем-то вкусным и это мгновенно дало отклик урчанием в животе. Она рывком подняла себя с подушки, спустила ноги и, уперевшись локтями в колени, утопила лицо в ладонях. Сжала виски, провела руками по лицу и, ударив себя по коленям, встала, пошла на кухню слегка покачиваясь от головокружения. -Доброе утро – прохрипела Ната, осушила стакан с водой с опозданием осознав, что это «Ессентуки» - ей никогда не нравился этот вкус, но, что и говорить, да, ей полегчало. -Я бы сказала не совсем – улыбнулась Вика, глядя на то, как она, тяжело опустившись на стул, спрятала лицо в ладонях от утреннего солнца. - Слабенькая ты совсем. Я пока ты спала в магазин успела сходить. Наташа ничего не ответила лишь сказала «спасибо» когда девушка поставила перед ней дымящуюся тарелку спагетти с помидорами. После вчерашнего разговора по душам ей полегчало и очень сильно. Она не думала что испытывала такую необходимость выговориться а теперь когда этот камень детской обиды упал с плеч она вновь взяла себя в руки и затолкала все это обратно возвращаясь в свое обычное состояния. Девушка внимательно слушала рассказ Вики о том как та на днях спутала их начальницу: -Ну она же со спины вылитый мужик и вот, представь иду я вся такая, везу телегу и вижу задницу вверх рядом с пресами, я ещё подумала, что Курылев забыл в наших «клтэшках». Хотела уже было подойти, как она разгибается и оппа Сергеевна, я в ахуе просто – у Наташи даже слезы из глаз выступили от смеха – Нет, ну, прикидываешь как она себя запустила! Просто бой-баба. А, кстати, ты заметила она себе недавно татуаж бровей сделала? Вот так за обсуждением работы и начальства прошло их утро. Позавтракав Наташа взялась мыть посуду, а Вика убирать их вчерашний срач. Потом они наводили порядок на кухне, выкидывая в большой черный мусорный пакет весь не нужный хлам, оставшийся от бабушки и Ната прикидывала что ей нужно купить в первую очередь, а что в последствии, опираясь на скромный бюджет. На полках обнаружились крупы в некоторых завелись жуки; макароны, старые конфеты, печенье и даже остатки чая; чай, надо заметить, она конечно же оставила. В нижних шкафчиках – склад стеклотары. Она никогда не понимала привычки хранить все эти банки и конечно же определила на выброс, а ещё нашла старую советскую форму для сахарных петушков и с грустной улыбкой ностальгии рассказывала как они с отцом лет, может пятнадцать назад (и нам этом моменте она полушутя удивилась и расстроилась собственному возрасту и тому что может говорить «когда я была ребенком» или «в детстве» так, будто ей уже хорошо так за сорок) растапливали сахар на сковороде и она тогда не понимала что так делается карамель, просто «топленый» сахар и заливали его в формочки, помнит что отец даже разрешал ей облизать ложку, хотя в данном случае скорее обсасывать и эти моменты были одними из лучших в детстве. Выкинув мусор они пошли гулять, но прежде зашли в магазин за сигаретами. В минимаркет на углу дома. -Наташ, ты что-ли? – В глазах тети Иры – матери одной из её одноклассниц было радостное узнавание. – Несколько лет тебя не видела. Ты так изменилась. Как родители? -Развелись, – пожала плечами, – бабушка умерла в том году… -Ой, соболезную. Наташа в ответ лишь кивнула, она, признаться, до сих пор не знает что должна чувствовать по этому поводу. Помнится когда мать позвонила и сообщила эту, казалось, пренеприятнейшую новость, она была на работе и всё никак не могла понять как должна реагировать. Да, она спросила может ей отпросится и помочь, правда слабо представляя чем и как, и когда мать сказала, что нет, не надо - испытала некое облегчение, хотя бы потому что не нужно брать административный. У них на заводе оказывается если ты берешь административный это не значит что тебе не заплатят исключительно только за то время что ты не работал, она слышала что чуть ли не весь день становится не оплачиваемым. Она даже в день похорон скучала и не знала как себя вести. Ничего же страшного не произошло, а бабушка уже была старой, в общем не было ничего сверхъестественного в её смерти и она скорее не понимала почему другие люди плачут, ведь она сама по этому поводу чувствовала - ничего. Поэтому все эти соболезнования казались ей пустыми, она воспринимает смерть как данность… -Теть Ир, «Кэмолс» с кнопкой есть? -Она так на тебя посмотрела – сказала Вика когда они вышли и Наташа, пожав плечами открыла новую пачку, достала сигареты и закурила – в смысле, как ты малявка смеешь покупать сигареты!? -Она мама моей одноклассницы так что да. Я бы не удивилась если бы она, встретив мою мать сообщила ей что я курю, – после очередной затяжки, – пойдем, я покажу тебе свою школу. Здание школы не изменилось за прошедшие шесть лет с момента выпуска. Серое, каменное здание, если смотреть сверху было похоже на два прямоугольника соединенные между собой в одном углу. Тот что пониже и более продолговатый – начальные классы, а другой более квадратный с квадратным же внутренним двором, вход куда разрешался только учетелям – старшие. Наташа рассказывала о днях учебы о том как однажды весной в особо жаркий майский день мальчишки из класса бегали в ближайший магазин (махнула рукой в сторону бывшего рынка) за «снежными шариками». Естественно Вика захотела их попробовать естественно они за ними пошли. Рассказала что раньше здесь на рынке били прилавки, она мало что помнит, тогда была слишком маленькой, но помнит бабушку-старушку продававшую семечки. Рассказала о местном отделении почты и магазине который раньше назывался «Райцентр», а сейчас там «Пятерка». -У них на втором этаже была кондитерская, помню, что была там один раз и ихнии пирожные были такими вкусными, что когда они закрылись и появился этот Райцентр я устроила ему бойкот и какое то время не ходила. Правда только я. И рассказано это было с улыбкой. Вообще, как оказалось, прогуливаясь по родному району, у нее была масса положительных эмоций и воспоминаний связанных с детством, да, с налётом грусти в некоторых местах и детской обидой, но всё же… -…И вот я толкаю его и он пачкает травой штаны. А он был таким маменькиным сынком… В общем сначала истерика, а потом слепая детская ярость. – Смешок – я уложила его одним ударом и он ещё пару дней щеголял с фингалом. После этой истории Наташа слегка погрустнела, она вспомнила Василису в тот момент и её глаза. Сколько им тогда было? Около восьми наверное… -Наташ, я совсем забыла, мы сегодня с Ёжиком договорились в кино пойти. Ёжик это её знакомый с работы. Сама Наташа видела его всего пару раз на пересменках, это был совсем ещё молоденький парнишка лет девятнадцати с вечно торчащими во все стороны, не послушными, черными волосами. Он был сборщиком с другой смены и последнее время практически единственным участником её историй. Ната радовалась за нее но в то жек время испытывала нечто… -Да ладно, а то я не знаю причуды твоей памяти, – ухмылка, – пойдем, до остановки тебя провожу да в магазин пойду. День пролетел не заметно. Правда, если учесть, что сама Ната продрала глаза ближе к полудню то, что стрелки часов не умолимо приближались к пяти не было так уж удивительно. После того как Вика уехала Наташа зашла в магазин и купила то, что считала не обходимым, а этого было не так много: хлеб и масло, маленький батон колбасы, пару пачек печенья и гречки в пакетиках, немного фруктов и, в исполнении мечты ребёнка, росшего в большой семье, а именно: имевшего младшую сестру – большой брекет мороженого и четыре литра пепси; мыло и шампунь, тряпки, швабру, и средство для мытья полов и чуть не забыла про стиральный порошок, остальное на сколько она помнила ещё оставалось… В любом случае придя домой она ещё раз все перепроверит. А дом встретил её тишиной. Тишиной и пустотой. Надо сказать долгожданной. Нет правда! Теперь не будет криков и упрёков и она, как минимум, сможет слушать музыку так громко ка захочет и это, да, это замечательно. Она не понимает, что на неё нашло вчера. Да, отчая квартира; да, здесь прошло её детство и с этим местом связано много воспоминаний, но чтоб так!? Но она не будет в себе копаться, наоборот. Разувшись, Ната разобрала покупки и, переодевшись, включила компьютер, открыла окно на лоджии и пошла в ванную набирать воду – до полов у них с Викой руки так и не дошли – и, включая музыку она сделала себе мысленную зарубку первым же делом купить пылесос. Решила начать с зала что служит ей спальней. Опустила ведро на пол и, подперев косяк плечем, уперла взгляд в старый, явно отживший своё ковёр. «Выкинуть бы его» - и, затолкав непрошеные воспоминания куда поглубже, принялась скатывать это подобие ковра, а после оттащила в маленькую комнату что временно будет использоваться как кладовка – туда уже перекочевала забытая отцом и бабушкина обувь. Вообще не мешало бы устроить генеральную чистку всех шкафов, в конце концов они с Викой только кухню и проинспектировали. -Надо было попросить Влада ещё вчера чтобы он и ковер выкинул, – пробубнила она себе под нос, глядя на след на полу. – Вот не понятно что это, хотя чего уж, чай всё вместе: пыль, песок и клей. Главное как старую шпаклёвки выкинуть я догадалась попросить, как стол из комнаты на лоджию затащить тоже, а вот ковер этот, мать его перемать, нет. Ладно уж, – после тяжёлого вздоха, – а там глядишь и Юру в выходные поднапрячь можно будет. Понадобилось четыре смены воды чтобы отдраить полы так как она то делает, зато к вечеру квартира благоухала, правда не сверкала - до этого ещё куча лишних вещей и ремонт, после этой мысли Ната задумалась о том, чтобы купить эту квартиру; как, правда, с её зарплатой в двадцать пять в лучшие месяцы, пока не знала, но обещала самой себе крепко подумать над этим. «И кровать, черт возьми, нужно купить кровать» - укладываясь спать на жесткий диван.