Столик на двоих

Отставка чертовски хорошо влияет на Стива. Баки ловит себя на том, что думает об этом по крайней мере раз в день с тех пор, как битва за Землю в Ваканде — их последняя совместная битва — закончилась чуть больше года назад. Несмотря на течение времени и часто меняющиеся обстоятельства, их любовь — это единственное, что всегда оставалось истиной. Да, отставка чертовски хорошо влияет на Стива. Его тело никогда не будет таким мягким, как у Баки в последние месяцы; сыворотка в его венах навсегда сделала из него гору рельефных мышц в тот роковой день в 1943 году. Но отпущенная густая борода и волосы до плеч, стрижкой которых он намеренно пренебрегал в течение многих месяцев, более чем компенсируют это. Если быть честным, Баки действительно нравится, что их тела сейчас так сильно отличаются друг от друга. Тело Стива — сплошная твёрдость и гладкие мускулы, своей массивностью оно практически заслоняет собой мягкое тело Баки. Это заставляет его чувствовать себя в безопасности — оказаться в объятиях Стива, когда тот встаёт позади, чтобы обхватить его своими сильными руками. Баки делает вдох, откидываясь назад в надёжные руки, которые удерживают его на земле. Стив целует Баки в висок, обнимая его сзади, прикосновение мягкое и тёплое, нежное настолько, что сердце трепещет в груди. Боже, как же сильно он любит этого человека. — Я думал, мы пойдём к озеру, куколка, — говорит Стив. Его большие руки играются с подолом короткой белой юбки, надетой Баки поверх купальника, тоже белого, который состоит из трусиков и топа, ничего, как и стринги, не скрывающего. Это кое-что новое в их отношениях, но это то, что и он, и Стив приняли целиком и полностью, особенно Стив. — Мы, — бормочет Баки, — просто хотели пообедать прежде чем пойти. Стив тихо напевает что-то, наблюдая, как Баки отрезает толстые куски хлеба от буханки, которую тот испёк накануне. И это ещё кое-что, появившееся в их жизни с тех пор, как они поселились в сельской местности. Баки постоянно что-то готовит или печёт, а если нет, то ищет рецепты, чтобы позже что-нибудь приготовить. Это успокаивает — печь для себя и Стива, а иногда и для других, когда их прежняя команда приезжает в гости — вместо того, чтобы быть оружием и уничтожать, и поэтому Баки цепляется за это ощущение комфорта, разливающееся в груди, и держит его мёртвой хваткой, привыкая жить с осознанием того, что его руки ничего больше не разрушат. Взгляд Стива прикован к ножу в руках Баки. Он всё так же искусно им владеет, сказываются годы практики, однако теперь жертвой может оказаться только сочный помидор. Внимание Стива полностью сосредоточено на ловких движениях рук, и Баки точно знает, о чём он думает в этот момент. Он чувствует это по тому, как руки Стива обвиваются вокруг его талии, притягивая его невероятно близко к твёрдому тёплому телу Стива. Он может сказать, что у Стива на уме, по тому, как его дыхание — горячее и тяжёлое на затылке Баки — становится быстрым и неглубоким, как его сердце подпрыгивает в нетерпеливом ожидании. И если бы Баки не знал тело Стива так хорошо, ощущение твёрдого члена Стива, прижатого к задней части его бедра, с лёгкостью бы выдало намерения его мужа. Неважно, что Стив насаживал Баки на свой толстый член ещё до того, как тот полностью проснулся этим утром, или что он снова трахнул его в душе менее получаса назад. С самого момента их встречи Баки прекрасно знаком с ненасытностью Стива во всём, что касается Баки Барнса. Он узнал это ещё в их подростковые годы и убедился снова, как только они смогли воссоединиться в новом столетии. Может это сыворотка, которая усиливает желание Стива, или что-то, что просто заложено в его ДНК с самого рождения, но факт остается фактом: огонь, который разжигает Баки в душе Стива, стал только ярче и горячее с годами, пламя настолько сильное, что наверняка расплавило бы даже вибраниум. И, честно говоря, огонь, пылающий в сердце Баки, ничем не отличается. Он бесконечно предан Стиву Роджерсу с тех пор, как узнал, что такое любовь. Хотя, несмотря на всю эту самоотверженную любовь, которую они питают друг к другу, Стив Роджерс всё ещё злобный маленький говнюк, а Баки Барнс так же полон нахальства и язвительности, как и до войны. Ничто — ни время, ни обстоятельства — этого не изменит. — Что ты делаешь, Стив? — вздыхает Баки, звук приобретает страдальческий оттенок, когда Стив скользит своими большими руками под юбку Баки, чтобы провести мозолистыми пальцами по гладкой, безволосой коже его бёдер. Он легко, как пёрышко, и мимолётно дразнит именно так, как Баки любит. Он мелко, против своей воли дрожит, хочется просить о большем, но он сдерживает звук, который царапает ему горло. Баки не станет умолять. Он точно знает, что делает Стив с тех пор, как тот притащил свою дерзкую задницу на кухню, но если Стив так отчаянно хочет снова сделать влажным свой красивый член перед обедом, то ему придётся постараться для этого усерднее. — Я ничего не делаю, детка, — лжёт Стив. Баки слышит усмешку в его голосе. — Ты чертовски паршивый лжец, Роджерс. Ты как всегда что-то задумал. — О, Бак, не будь таким, — воркует он, осыпая поцелуями длинную линию шеи Баки. — Разве я не могу просто насладиться своим мужем? У всего, что я делаю, не обязательно есть определённая цель. Баки смеётся из-за нелепой и милой болтовни Стива, но смех выходит хриплым и напряжённым, потому что руки Стива останавливаются на его бёдрах и сжимают именно так, как нужно. — У тебя всегда какие-то планы, — выдыхает Баки, — ни минуты покоя, клянусь. Во мне всегда что-то должно быть, а? Чёртов извращенец — вот кто ты. — Как ты можешь винить меня? Чёрт возьми, детка, разве я могу сопротивляться, когда ты так одет? Стив не даёт даже возможности ответить на этот, вообще-то риторический, вопрос ещё одним крепким сжатием, на этот раз перемещая руки круговыми движениями, лаская изгиб, где пухлая задница переходит в широкие бёдра. Баки едва не проглатывает язык от волны удовольствия, которая молнией проносится по его позвоночнику. — Чёрт возьми, милый, — тихо стонет Стив, целуя его за ушком, там, где еще не сошли утренние отметины, заставляя Баки встать на носочки на холодном кафельном полу. — Чертовски люблю эти твои бедра. О, Баки знает. Он потерял счёт тому, сколько раз Стив наклонял его, чтобы просто просунуть свой толстый член между ними, трахая его между бёдер так же, как он трахает задницу и рот Баки, с безудержной силой и сосредоточенностью, пылающей в его глазах, которые могут напугать. Конечно, не всерьёз. Баки слишком хорошо знает Стива, чтобы бояться его. В смысле, Баки это понимает. Его бёдра округлые и массивные, гладкие и мягкие, на удивление женственные, как и живот. И хотя он не совсем уверен, зачем, но когда ГИДРА завладела им, его полностью избавили от каких-либо волос на теле. Не то чтобы он сильно возражал. Если уж на то пошло, это только облегчало его повседневную рутину. Стива же, напротив, кажется, прошибает током каждый раз, когда он прикасается к совершенно гладкой коже. Он сжимает задницу Баки в своих руках, не столько ощупывая, сколько играя, похлопывая по ягодицам, просто чтобы посмотреть, как они подпрыгивают. Баки старается не обращать на это внимания, демонстративно игнорируя Стива, продолжая рубить кочан салата перед собой. Но, несмотря на всю свою зимнесолдатскую подготовку, он не может полностью сосредоточиться на бытовой задаче, когда Стив играет с его задницей, как сейчас. — Ты чертов п-придурок, ты это знаешь? — и да, Баки сейчас изо всех сил старается держать себя в руках, в основном потому, что Стив оттягивает стринги в сторону, чтобы снова посмотреть на припухшую, наполненную спермой дырочку Баки; прижимая твёрдую руку к пояснице, заставляя прогнуться. — Разве ты ещё не сыт мной по горло? — Никогда не насыщусь и не собираюсь. Стив говорит это с такой убеждённостью, так страстно, что Баки не совсем уверен, как он должен реагировать на это. Но потом он вдруг чувствует, как палец Стива скользит в его растраханную дырочку, и все мысли быстро покидают его. Нож выскальзывает из рук прямо в раковину, когда Баки пытается ухватиться за край стола, чтобы удержаться на ногах. Стив удивительно нежен, используя оставшуюся с прошлого раза сперму, чтобы облегчить проникновение, и это заставляет что-то внутри Баки дрожать от того, насколько грязным он себя чувствует. — Тебе больно? — обеспокоено спрашивает Стив, несмотря на очевидное желание, разносящееся по его венам, как наркотик. Баки кивает вместо того, чтобы сказать что-то, что могло бы выдать, как сильно он на самом деле хочет этого, его длинные волосы падают на лицо, а глаза закрываются. Конечно, это больно. Конечно, член Стива поистине прекрасен. Бархатистый, необрезанный, длинный, толстый и испещрённый венами. Это что-то вырванное из самого влажного сна Баки, чёрт возьми. Но всё равно это тяжело — пытаться принять всё это по нескольку раз в день, тем более Стив так быстро восстанавливается и настолько вынослив, что это могло бы смутить даже самую опытную порнозвезду. Слёзы текут из глаз Баки против его воли, каждый раз когда член Стива оказывается внутри него, это уже что-то вроде рефлекса, который появился из-за невероятно повышенного либидо мужа. Баки шипит сквозь зубы, когда Стив медленно вытаскивает свои пальцы, и он, кажется, не может вспомнить, когда Стив добавил второй, но он чувствует это сейчас; из-за сыворотки все его мышцы восстанавливаются быстро, может даже слишком, поэтому каждый раз он вынужден терпеть эту тупую боль при подготовке. — Б-больно, — хныкает Баки, но при этом нетерпеливо оттопыривает свою задницу, чтобы получить ещё, когда говорит это. Всегда такая шлюшка для Стива, независимо от того, сколько раз он нагибает его. — Стив. Стиви, пожалуйста! — О, мой бедный, милый малыш, — мурлыкает Стив ему на ушко, оставляя тёплый поцелуй на щеке. Он полностью убирает свои пальцы, лишая Баки по крайней мере части души, как тому кажется. — Позволь мне всё исправить, ладно? — Чт...? — всё что успевает сказать Баки прежде, чем его рывком поднимают и разворачивают лицом к Стиву. На нём одна из тех чёрных рубашек на пуговицах с короткими рукавами и белые плавки, которые делают неприличные вещи с его задницей и бёдрами. Он выглядит великолепно, как всегда, его длинные, медово-светлые волосы зачёсаны назад, густая борода безупречна, но у Баки нет ни минуты, чтобы оценить, как ему повезло, что у него такой муж, как Стив. Стив быстро подхватывает его на руки и укладывает на мраморную столешницу, где они, блять, едят свою еду. Хотя Стиву, похоже, на всё это наплевать, потому что он шлёпает Баки задницей на столешницу и толкает его, заставляя лечь на спину. — Стив, нет! — Баки задыхается, шокированный, — это разделочный стол... — Да, он самый, — вот всё, что говорит Стив, и где-то в этом скрывается забавная шутка, Баки уверен, но его мозг не может сосредоточиться ни на чём, когда руки Стива скользят вверх по внутренней стороне бёдер, чтобы ухватиться за пояс его стрингов. В этот момент член Баки проявляет живой интерес к тому, что делает Стив, быстро твердея и натягивая влажную ткань его трусиков. Стив быстро стягивает их вниз по ногам Баки, почти обжигая кожу тем, как грубо он срывает их с бёдер Баки. Его твёрдый член пружинит свободно, теперь прикрытый только юбкой, которая по какой-то причине всё ещё на нём. Может быть, Стив хочет именно этого, оставить на Баки этот очаровательный элемент одежды. Или, может быть, ему просто чертовски не терпится засунуть в него свой член. Кто ж знает. Его ягодицы приподнимаются, Баки ничего не контролирует, но ему наплевать, потому что через мгновение его бёдра обвиваются вокруг шеи Стива, а тот впивается ногтями и зубами в загорелую кожу. — Ч-что ты делаешь? — глупо спрашивает Баки, как будто он никогда раньше не был в таком положении со Стивом. — Я причинил боль своему малышу, — говорит Стив между обманчиво нежными поцелуями внутренней стороны бёдер Баки, демонстративно игнорируя член Баки, к его огромному разочарованию. — Я должен поцеловать его за это. И это именно то, что делает Стив. Ну, поначалу он так и делает. Баки судорожно втягивает воздух при первом же прикосновении тёплых влажных губ к своей больной дырочке. Это всего лишь поцелуй, неторопливый и целомудренный; искреннее извинение, которое Баки с благодарностью принимает. Но, как и большинство вещей, связанных со Стивом, всё быстро выходит из-под контроля. Он быстро увеличивает интенсивность движений, превращая сладкие маленькие поцелуи в ту смертельную комбинацию сосания, лизания, чавканья, от которой у Баки темнеет в глазах. — О, блять, — выдыхает Баки, и его живая рука запутывается в волосах Стива, в то время как металлическая сжимает край стола. — О Боже! Не останавливайся, чёрт возьми, Стиви. — Да я только... — Если ты закончишь это блядское предложение, я ударю тебя по лицу. Стив смеётся рядом с задницей Баки, придурок, но после этого он быстро возвращается к его ягодицам, вылизывая Баки, как будто он самый голодный человек, а Баки — обед из четырёх блюд, разложенный на столе только для него. Внутренняя сторона бёдер горит из-за бороды Стива и его энергичных движений, но язык, трахающий задницу Баки, компенсирует неудобства и заставляет забыть обо всем. В ближайшем будущем Баки будет яростно проклинать Стива, когда ему придётся использовать заживляющий лосьон, но сейчас Баки слишком погружён в блаженство, чтобы думать о том, что будет потом. Слишком скоро Стив отстраняется, и скулёж вырывается из приоткрытого рта Баки, прежде чем он успевает остановить его. Хотя, учитывая то, как Стив распростёр его на столе, задрав юбку и растрепав волосы, он сомневается, что всхлипы — последние звуки, что он издаст сегодня. Стив знает, что Баки — шлюшка для члена, а именно для члена Стива, и поэтому на самом деле нет никакого смысла Баки продолжать притворяться, что он не верная, преданная шлюшка Стива. В этом нет ничего постыдного, и Баки вообще-то не отрицает очевидное, просто ему нравится притворяться недотрогой. Стив наклоняется, чтобы запечатлеть несколько поцелуев на приоткрытых губах Баки, и тот, как и всегда, вспыхивает в одну секунду, становясь развратным. Баки хватает его за воротник рубашки, пытаясь стащить её с него в промежутках между укусами и поцелуями, но безуспешно. — Не-а, сладкий, — упрекает Стив, ухмыляясь, как кот, наевшийся сметаны, когда Баки жалобно скулит в знак протеста. — Собираюсь трахнуть эту сладкую задницу прямо так. — Но Стив...! Стив обрывает его, накрыв ладонью губы и заставляя замолчать. Он выдвигает ящик со столовым серебром рукой, которая не занята, и ищет в нем... что-то. Внимание Баки привлекает рука Стива, который издаёт радостный возглас. Он действительно не должен быть так удивлён, обнаружив, что Стив держит маленькую бутылочку смазки, которую он спрятал именно там по неизвестным причинам, но это так. — Неужели? — Баки фыркает, голос приглушён ладонью, которая всё ещё прикрывает его рот. Стив убирает её как раз вовремя, чтобы услышать ворчание мужа. — Ты старый развратник. Стив приподнимает бровь, по-видимому, невпечатлённый внезапной позицией морального превосходства Баки, как будто не они трахались на всех горизонтальных поверхностях, которые есть в этом чёртовом коттедже, по крайней мере, трижды за сегодня. — Ты на год старше меня, Бак, и что же это значит? — Я слишком стар, чтобы иметь дело со всем этим де... Стив пробует другую тактику в своём стремлении заткнуть Баки, обхватывая своей крепкой рукой истекающий член Баки и двигая ей, выкручивая запястье. Баки выгибается дугой над столешницей, беззвучно стонет, как будто стон вырывают прямо из его души. — Ты будешь хорошо себя вести, Бак? Или мне снова заткнуть тебе рот, чтобы хоть немного успокоить? — спрашивает Стив, одаривая Баки своей широкой, самодовольной ухмылкой, когда совершает несколько движений рукой по его члену, оставленному ненадолго без внимания. — Да! — Баки вскрикивает в ответ, быстро кивая головой. — Я... я буду хорошим. Обещаю. Просто, пожалуйста, засунь свой член в меня, милый. Пожалуйста. Клянусь, я буду ласков с тобой, больше не буду дерзить... Мольба Баки превращается в низкий стон, как только он чувствует влажную, крупную головку члена Стива, настойчиво прижимающуюся к его заднице. Он смотрит вниз, слегка озадаченный тем, когда Стив успел снять с себя плавки, но обнаруживает, что на самом деле он этого не делал. Стив всё ещё полностью одет, как и Баки, но пока Баки бормотал и умолял, откинув голову назад и извиваясь на столешнице, Стив опустил пояс своих плавок и вытащил свой член. Именно так. Резинка проходит под яйцами Стива, давая ему достаточно свободы, чтобы трахнуть Баки, но не более того. — Блять, ты всё ещё такой тугой, куколка, — выдыхает Стив, скользя руками вверх и вниз по дрожащим бёдрам Баки, когда он продвигается дюйм за дюймом, нежно поглаживая его бока. — Я никогда не смогу долго трахать тебя. Но будь я проклят, если не попытаюсь продержаться как можно дольше. Баки вздрагивает от этой мысли. Стив горяч и огромен внутри него, растягивая Баки до предела, а затем ложится прямо на него, как и всегда. И хотя это доводит Баки до слёз — быть заполненным этим большим членом — он чертовски жаждет этого, жаждет этого глубокого жара, который толкает его за грань безумия. Стив останавливает себя на несколько драгоценных мгновений, давая Баки столь необходимое время, чтобы приспособиться, но вскоре он начинает двигаться — медленно и ровно, а затем наращивая темп, который заставляет Баки терзаться от удовольствия настолько острого, что из его лёгких вырывается крик. Баки знает, что такая гонка точно не продлится долго. Стив тянет его бёдра вниз так, что часть задницы Баки свисает с края стола, толкая свой член намного глубже, практически складывая Баки пополам, прижимая колени прямо к его вздымающейся груди. Им повезло, что Стив такой же высокий, как и он, в противном случае у них не получилось бы идеального угла проникновения. Это прекрасно, он скользит по простате Баки, но не давит на неё напрямую. Его глаза закатываются, спина немного ноет, а ноги трясутся. Он задыхается, слёзы, которые текут из его глаз, затуманивают взор, а ещё он оглушён шумящей в ушах кровью. Наслаждение становится все сильнее, и Баки едва осознает, что он вот-вот перейдет за край, чтобы свободно упасть в экстаз, но как только оргазм достигает его — он накрывает его с головой как волна цунами. — Б-блять! — кричит Баки, поражённый внезапной интенсивностью удовольствия, бегущего по его венам, его отверстие ритмично сжимается вокруг члена в его заднице; член выплёскивает сперму прямо до подбородка. — Чёртчёртчёрт... Стив! Баки едва может дышать, он так ошеломлён, разрываясь между тем, чтобы оттолкнуть Стива или притянуть его еще ближе, когда удовольствие становится слишком острым. — Господи, детка, — бормочет Стив, и его голос звучит так восхищённо, он в благоговении смотрит на Баки своими великолепными голубыми глазами, пока Баки дрожит от толчков. — Ты такой чертовски красивый, когда плачешь. Эти слезы для меня, сладкий? Они все мои? Баки может только кивнуть головой, слишком оглушённый, чтобы сказать что-то большее, чем многочисленные вариации имени Стива. Он хрипит, когда Стив наклоняется, чтобы слизать слезы с его раскрасневшихся щек, ускоряя темп до чего-то болезненного и злого, как только вкус разрядки и слёзы попадают на его жадный язык. Стив глубоко стонет, практически рыча, как зверь, когда он доходит до края. И всё, что Баки может сделать — это просто крепко держаться: его металлическая рука крошит мрамор в своей хватке, когда Стив снова изменяет угол, разливая удовольствие прямо по венам. Стив протягивает руку, чтобы нетерпеливо потянуть за купальник, прикрывающий идеальную грудь Баки, сдвигая его в сторону, чтобы он мог дотронуться до чувствительных сосков Баки. Стив близок, и если бы тело Баки работало так же, как тело Стива, он бы подходил к краю вместе с ним. Но и в этом они отличаются. — Давай, давай, давай, — слышит он свой скулёж сквозь стиснутые зубы, двигая бёдрами навстречу мощным толчкам Стива. — Наполни меня, Стиви. Заполни меня до отказа. Накончай в меня столько спермы, сколько сможешь, пока мой живот не станет чертовски большим от этого! Он знает, что несёт какую-то чушь, связывая слова вместе только для того, чтобы чем-то занять свой рот, но, похоже, это именно то, что Стив хотел услышать, потому что его стоны становятся отчаянными, более гортанными и глубокими. Темп становится совершенно мучительным, шлёпающий звук удара кожи о кожу звучит в его ушах, как колокол, который, кажется, никогда не перестанет звенеть. Но как раз когда Баки думает, что член Стива действительно может порвать его, бёдра Стива останавливаются, и жидкое тепло наполняет Баки, обжигая его изнутри; имя мужа всё время срывается с губ, как молитва. Кажется, это длится вечно, Стив заполняет его так сильно, что сперма начинает медленно вытекать прямо на столешницу, когда Стив, наконец, выходит из него. Какая-то часть Баки понимает, что он должен чувствовать отвращение, и часть его определённо чувствует это, но он не может отрицать, что то, что они только что сделали, было лучшим сексом, который у них когда-либо был. — Ты в порядке, милый? — Стив утыкается в изгиб шеи Баки, прижимаясь поцелуем к шее, ощущая скачущий пульс, который учащается под его губами. — М-М, — это всё, что он действительно может сказать в данный момент, слишком занятый попытками вернуть свой мозг в рабочее состояние, чтобы связать хотя бы пару слов. Его кости как желе, юбка испачкана спермой, и он почти уверен, что его дизайнерское бикини разорвано и не подлежит починке, а кухня напоминает место катастрофы, но в остальном у Баки всё хорошо. Но как ему может быть плохо, когда у него есть такой заботливый муж, как Стив?