Павлины и кролики

За последние дни набеги на маленькое поселение остатков Вэнь временно прекратились, и хотя все с нескрываемой тревогой ждали скорого нападения со стороны ордена Ланьлин Цзинь, жизнь все равно шла своим чередом. Единственным, кто словно и не замечал гнетущей атмосферы, был маленький Вэнь Юань. И даже Вэнь Нин порой вел себя неспокойно, без приказов своего господина ночами выбираясь на разведку в окрестности гор. Тем не менее, оставался маленький островок абсурдной безмятежности в этой казалось бы беспросветной тьме. Для них словно ничего не изменилось. Словно и не было той злосчастной стычки. Вэй Усянь, как и прежде, пропадал в своей пещере или бесцельно бродил по лагерю, ругался с Вэнь Цин и развлекал, как мог, единственного оставшегося в живых ребенка. Единственной переменой стал его спутник. И пусть жители были слишком подавлены и заняты, чтобы хоть как-то реагировать на присутствие наследника ордена, что добивался их искоренения. И все же с того рокового дня настроение у остатков клана Вэнь стало темнеть с каждым днем. И как всегда беспечный Вэй Усянь этого не замечал. Или не желал замечать. И сколько бы раз Вэнь Цин не пыталась сказать ему, что побегом от реальности в себя он ничего не решит, он лишь усмехался и попросту ее игнорировал. Цзинь Цзысюань с момента своего пробуждения и словом не обмолвился о произошедших переменах. Он словно просто принял это. Или же у него просто не было возможности удивиться. — Ты совсем перестал следить за собой, — со смешком заметил Вэй Усянь, вынимая маленькую сломанную веточку из слегка растрепанных волос. — Я постоянно про это забываю, — честно ответили ему. Каждое утро Вэй Ин сам его заплетал. С щепетильной, доходящей до маразма аккуратностью и старательностью собирал сухие волосы в высокий хвост. Это было жизненно необходимо. Но Цзинь Цзысюань, как и Вэнь Нин, порой покидал лагерь, из-за чего все старания Старейшины Илин просто исчезали в пыли и кустах. — А раньше ты бы скорее помер, чем позволил себе ходить на людях с таким бардаком на голове, — вновь усмехнулся Вэй Ин и вновь лег на пыльную землю, устроив голову на чужих коленях с блаженной улыбкой. Цзинь Цзысюань словно на несколько мгновений задумался, а после произнес: — И правда. Я совсем об этом забыл. Улыбка на губах дрогнула, но не пропала, и Вэй Ин просто перевернулся на бок. В такие моменты он ненавидел безучастное выражение лица своего спутника. Побег от реальности не защитит его. Так говорила Вэнь Цин. Но он его защищал. Спасал разум от возможности окончательно сойти с ума. Недавно он чуть не уничтожил Чэньцин. Он осознал свои чувства. — Вэй Ин, ты спрашивал меня раньше, почему я пришел в тот день вслед за засадой. Он не хотел возвращаться к этому разговору. Но Цзысюань так редко что-то вспоминал и так редко сам начинал о чем-то говорить, что Вэй Усянь просто не нашел в себе сил его перебить. Его щеки коснулись мертвенно холодные пальцы, и жест должен быть успокаивающим, но вместо этого был чопорным и крайне неумелым. Он все равно был ему благодарен. — Я лишь помню, что всю дорогу думал о том, что должен тебя защитить. Интересно, почему. Я не могу вспомнить, что испытывал в тот момент. Но я пришел сюда, потому что хотел тебя защитить. Вэй Усянь прикрыл глаза. Он чувствовал, как хладная рука переместилась на его волосы, ненавязчиво поглаживая. — И сейчас я здесь потому, что это желание никуда не делось. Недавно он чуть не уничтожил Чэньцин. Он осознал свои чувства к лютому мертвецу, и боялся, что все его потаенные желания вырвутся наружу. Боялся, что позволит себе управлять им. Боялся лишить его личности. Боялся использовать собственную ошибку. — Пусть я и не помню, почему я должен тебя защищать. Но уже слишком поздно.