____________________________________________________________
он стоит перед зеркалом и он видит там своих родителей и они улыбаются и обнимают его и они счастливы вместе и они любят его и они всегда будут любить его и они никогда не покинут его но вокруг сгущаются тени и монстр с красными глазами выходит из них и больше нет времени и теперь слишком поздно говорить им бежать и вокруг вспыхивает зеленый свет и они падают падают падают в темноту и они уходят и они ушли и они мертвы и он один вместе с монстром что стоит за его спиной и бледные пальцы сжимают его горло и когти пронзают его кожу и больше некуда бежать и монстр улыбается и в этой улыбке нет ничего доброго а есть только смерть и боль и ложь и холодные руки толкают его в зеркало и оно бьется и разбивается и осколки пронзают его руки как ядовитые клыки и это конец и ни в чем больше нет никакого смысла а есть только смерть и крики и темнота и он поднимает голову чтобы посмотреть в эти желтые глаза что могут остановить все в мире и это так просто и это так легко и ему просто надо посмотреть и тогда все закончится и он мертв***
— Дурная кровь — дело безнадежное. Рано ли, поздно ли, она даст о себе знать. Гарри изо всех сил старался игнорировать тетушку Мардж. Сегодня был ее последний день здесь, и если он ничего не испортил за всю предыдущую неделю, то он и сейчас ничего не испортит. — Я ничего не хочу сказать плохого о твоей семье, Петунья, но согласись, сестра у тебя была никудышная. Всю семью опозорила! Сбежала с каким-то прохвостом, и вон смотрите, что получилось. Но Гарри так устал. И она говорила о его родителях, о его маме и папе, которые отдали свои жизни за него, и это было так чертовски несправедливо, что он должен был просто сидеть и ничего не делать. Как будто они пожертвовали собой просто ради того, чтобы Гарри мог слушать, как какая-то тупая корова обзывала их. Бокал в руке тетушки Мардж взорвался. Тетя Петунья и дядя Вернон напряглись, опасливо поглядывая на Гарри, и он постарался успокоиться, унять растущий комок гнева и усталости внутри, несмотря на нестерпимое желание заставить тетушку наконец заткнуться. Но Гарри должен был сидеть здесь и спокойно терпеть что бы тетушка Мардж ни говорила, как и всю прошлую неделю. Да и что он мог сделать? Гарри был всего лишь тринадцатилетним мальчиком, сиротой, полукровкой, вырос с маггл… но нет, это было неважно. А вот что было важно, так это то, что если Гарри будет достаточно терпеливым, то дядя Вернон подпишет его разрешение на посещения Хогсмида. Так что это все стоило того, не так ли? Он так устал. — Не волнуйтесь, — тетушка Мардж стряхнула осколки стекла с рукава, отмахиваясь от взволнованных комментариев семьи Дурслей. — Я просто очень сильно сжала бокал. На днях у полковника Фабстера точно так же перестаралась. — Еще бренди! — вмешался дядя Вернон, отчаянно желающий отвлечь всех от этого однозначно неестественного происшествия. Он быстро опустошил бутылку в новый бокал и вручил его тетушке. — А ты, — он огрызнулся на Гарри, — марш спать, сейчас же! Гарри должен признаться, Дурсли вели себя на удивление тактично по отношению к нему этим летом. Он не был уверен, с чего вдруг их поведение так изменилось — возможно, с этим была как-то связана все та посуда, что он случайно разбил за последний месяц — но он точно не собирался жаловаться. Гарри с готовностью встал, стараясь придать лицу нейтральное выражение, поглубже пряча тугой комок энергии в его груди, пульсирующий, извивающийся, тянущийся к… Он развернулся и пошел к лестнице. Он слишком устал, и оно того не стоило. — А я ведь совсем ничего не знаю про старшего Поттера, — громко продолжила тетушка Мардж. — Кем хоть он был? Работал ли? В голосе дяди Вернона была странная нерешимость, когда он ответил: — Он... не работал. Был безработным. Гарри был уже у самой лестницы, всего пара шагов. Оно того не стоило. — Неудивительно! — фыркнула тетушка, и Гарри мог слышать презрительную ухмылку в ее голосе даже с повернутой спиной. — Бездельник, нищий дурак, который… — Ложь. Слова вырвались из Гарри словно сами по себе, и он стоял, с одной ногой уже на лестнице, но не мог сдвинуться с места. Он весь дрожал и больше не мог слышать собственных мыслей — оно не стоит того, забудь, ты ничего не можешь изменить, пусть они думают, что хотят, это совсем не важно — за стуком собственного сердца в ушах. Он знал, что ему следовало просто закрыть рот и уйти, следовало игнорировать растущий комок злости, трещащий под кожей… но он так устал. И с каждой секундой ему было все сложнее и сложнее вспомнить, почему, почему он сопротивлялся этому? — Я сказал, — взревел дядя Вернон, но если раньше это заставило бы Гарри вздрогнуть, то сейчас он мог слышать нотку страха в его голосе, и это делало Гарри только сильнее, — Марш в свою комнату и не смей!.. — Нет, Вернон! — тетушка Мардж икнула, не замечая изменившейся атмосферы в комнате, хотя даже Дадли уже давно перестал чавкать. — Продолжай, мальчишка. Ты, я вижу, гордишься своими родителями? Гарри наконец повернулся к ней лицом, рассеянно отмечая, как лица Дурслей внезапно побледнели. Он не знал, что делал, что он собирался сделать, он только знал, что больше не мог этого терпеть, и если она не замолчит, если она… Тетушка Мардж продолжила, и ее маленькие налитые кровью глаза смотрели прямо на него: — Бедные! Погибли в автокатастрофе. Наверняка были оба пьяные и… Гарри еле узнал собственный голос, когда упрямо поправил ее: — Они погибли не в автокатастрофе. — Нет, в автокатастрофе, ты маленький гадкий лжец! И взвалили тебя на этих добрых людей! — закричала тетушка Мардж, и на этот раз бокал в ее руке действительно треснул исключительно из-за нее самой. Гарри не знал, это только ему стало холодно, или это в комнате резко упала температура, точно так же как он не знал, почему Дурсли за спиной тетушки задрожали. Его это не слишком беспокоило. Он не был лжецом, в отличие от его соулм… Он не позволит ей оскорблять его родителей. — Замолчи. — Ты наглый, неблагодарный!.. И тут она замолчала. Гарри продолжал смотреть ей в глаза, и он торжествовал посреди этого еле заметного трепетания воздуха, этого еле слышного звука. Он смотрел, как она сделала вдох, чтобы продолжить говорить о том, что она не способна была понять, но ни единое слово не вырвалось из ее губ. Он смотрел, как она сделала вдох еще раз и потом еще, но не могла выдохнуть, и ее уродливое лицо исказилось в непонимании, как она снова и снова пыталась сказать хоть что-то, выпустить воздух из легких, но могла только вдыхать, вдыхать, вдыхать, и она начала опухать, и ее тело упало на пол, и она заслуживает этого, у нее нет никакого права, как она вообще посмела открыть свой рот и говорить подобные вещи, она никогда не будет стоить даже десятой доли их жизни, а раз так, то заслуживает ли она вообще жить, или Гарри следует просто достать свою палочку и… — Прекрати! — внезапно закричало лицо прямо перед его глазами, и Гарри не мог вспомнить, как тетя Петунья там оказалась. — Прекрати сию же секунду! Тебе запрещено, тебя исключат, ты не должен!.. Он моргнул, и все вернулось на свои места. Гарри отшатнулся и почти упал, споткнувшись об лестницу позади него. Он продолжал часто моргать, пытаясь понять, что только что произошло. Его глаза с трудом сфокусировались на тете Петунье, на ее слезах, на ее паникующем лице. Она тяжело дышала, но все равно продолжала стоять перед ним с широко разведенными руками, словно пытаясь защитить семью за ее спиной. Гарри едва мог различить за ней трясущегося дядю Вернона, стоявшего над неподвижно лежащей тетушкой Мардж, и спрятавшегося в угол Дадли. Что он, блять, натворил? — Тебя исключат, — тетя Петунья повторила более спокойным голосом после того, как Гарри прекратил делать то, что он делал, что бы это ни было. — Тебе запрещено использовать магию вне школы, Лили говорила мне, я знаю, и… и… — Она нервно рассмеялась, и слезы снова потекли по ее лицу. — И тебя отправят сюда на весь год, о боже, о боже, ты… Она была права, оцепенело подумал Гарри. Его исключат, его палочку сломают, и ему запретят пользоваться магией, совсем как Хагриду, и ему придется жить в хижине до конца своих дней. Что он вообще будет делать без своей магии, без этого ужасного, трещащего, колкого, теплого комка энергии, скрутившегося в его груди и обвившегося вокруг него, защищающим его, делая его тем, кто он есть, и черт, неужели он убил ее? Гарри не знал, он не мог увидеть отсюда, дышала она или нет, но она же не могла быть мертва, правда ведь? Правда ведь? Гарри не мог здесь оставаться, но времени собрать чемодан у него тоже не было, потому что в любой момент, в любую секунду могло прийти Министерство и увести его, и он не мог этого позволить. Но по крайней мере, у него была с собой спрятанная под футболкой палочка, и этого было достаточно, это было важнее всего. Он побежал.***
он мертв но летит феникс и выклевывает несущие смерть глаза и он снова жив и змей лежит на земле разлагающимся трупом и кровь льется из его пустых глазниц и его кровь смешивается с красными волосами на мокром полу и он бежит и падает на колени но он знает что уже слишком поздно что он не может больше ее спасти и она поднимается с пола и красная жидкость капает с ее красных волос и глаза у нее такие же красные и она прижимает старый черный дневник близко к сердцу потому что душа за душу и жизнь за жизнь и он пришел слишком поздно чтобы удержать ее душу и это не ее губы что улыбаются ему и это не ее голос что спрашивает, ты все еще не понял, я ожидал большего от тебя, и когти снова сжимаются вокруг его горла и монстр стоит позади него и берет его руку и поднимает ее и указывает ее на девочку с красными глазами и теперь в его руке есть палочка белая тисовая палочка и она светится тем же зеленым цветом что и слепой змей извивающийся вокруг них и сжимающих их и сливающий их воедино и он знает что у него нет выбора и он знает что он должен остановить монстра и он ударяет и клык вонзается в дневник раз два три пока тот не закричит и не истечет кровью и не замолчит снова и клык черен от чернил и красен от крови и он смотрит вниз и видит ее тело и руки все так же сжимают дневник и огромная дыра зияет скозь книгу и сквозь ее грудь и вокруг везде кровь и он остановил монстра но кто стал монстром теперь***
— Вот так и получилось, что я провел три недели в Косой Аллее, с разрешения Министра! — Гарри радостно закончил рассказывать свою историю. Все молчали, и в повисшей тишине можно было услышать только стук колес Хогвартс Экспресса, несущего их через дождь. — Вау, — протянул Рон с широко открытым ртом. Гарри запихнул туда шоколадную лягушку, и Рон одобрительно замычал, но все же умудрился спросить. — И ты убежал без всего, только со своей палочкой? — Ага, — поморщился Гарри. — Даже без Мантии. А ведь она бы ужасно пригодилась в подобной ситуации! Так что теперь я всегда ношу ее с собой, на всякий случай. Гарри усмехнулся и похлопал по своему выпирающему карману. Рон понимающе закивал. — Но что случилось с твоей тетушкой? — Гермиона, типичная паникерша, переглядывалась между ними, как будто не могла в них поверить. — Которую ты… надул? — Да с ней все в порядке, — пожал плечами Гарри, перебирая разбросанные вокруг сладости. — Они сказали, что она была абсолютно здорова, просто немного напугана. И они стерли ей память, так что она не будет ничего помнить. Я просто слишком бурно отреагировал. Почему-то это совсем не успокоило Гермиону: — Но это было очень опасно, Гарри! Я читала, что случайные выбросы магии случаются очень редко после того, как волшебник или ведьма получили свою палочку. А то, что ты описал, звучит очень серьезно! Что, если это произойдет еще раз? Ты можешь поранить кого-то! — Все нормально, Миона, правда, — Гарри закатил глаза и взял еще одно драже из коробки Берти Боттс. — Они осмотрели меня и сказали, что я просто был истощен, и поэтому моя магия так себя повела. Недосып, все такое. Ничего страшного. — О, я знаю об этом, — рассеянно заметил Рон, разглядывая открытку из шоколадной лягушки. — Фред и Джордж всегда были особенно беспокойны, когда не высыпались. И вокруг них случалось больше всяких странных штук. — Видишь? — Гарри помахал рукой в сторону своего лучшего друга, незаметно выплевывая отвратительнейшее драже в валявшийся рядом фантик. — Со мной все в порядке, можешь не беспокоиться. — Но ты хотя бы отдохнул с тех пор? — продолжала настаивать девочка. — Истощение это очень серьезно, Гарри, ты не должен относиться к этому легко. — Миона, ну правда! У него было три недели в Аллее, конечно же он выспался, — фыркнул Рон, аккуратно выбирая только определенные драже из упаковки. Гарри подумал, что это умение выбирать только хорошие драже приходит, наверно, вместе с детством в Волшебном мире. Гарри кивнул, соглашаясь с рыжим, но слишком увлеченный выбором правильных драже вместе с Роном — никогда не поздно было выучиться таким необходимым навыкам! — и Гермиона тяжело вздохнула, понимая, что большего она не добьется. И Рон был прав, у Гарри действительно было целых три недели в волшебной аллее. И поскольку там было практически невозможно определить, кто именно пользовался магией, ребенок или взрослый, то у Гарри было предостаточно времени отработать заклинание, прячущее его круги под глазами. Разумеется, он также пытался спать, и он честно не чувствовал себя таким же уставшим, как месяц назад. Просто Гарри действительно не знал, что делать с тем, что он продолжал просыпаться посреди ночи и не мог заснуть обратно. Поезд продолжил нести их вперед. Гарри рассказал о том, как классно было жить в Косой Аллее почти месяц, Рон рассказал о поездке его семьи в Египет, а Гермиона постоянно напоминала им быть потише, хотя спящий в купе профессор так ни разу и не пошевелился. Они даже немного обсудили этого Сириуса Блэка, сбежавшего из Азкабана. Он не казался кем-то важным, но мистер Уизли зачем-то предупредил Гарри о нем, так что Гарри, разумеется, поделился этим с друзьями. Вместе они решили, что Блэк, наверно, хотел его убить или что-то типа того, но кто не хотел? Ну вообще-то, много кто не хотел, поспешили заметить Рон с Гермионой, но это детали. В любом случае, Гермиона была предсказуемо восхищена тем, что Блэк как-то умудрился сбежать. Она собиралась провести несколько вечеров (“скорее недель или даже месяцев”, молчаливо согласились Гарри с Роном) в Библиотеке, как будто она могла понять, как Блэк это сделал, хотя даже все Авроры и многие поколения заключенных не смогли (“она и правда может”, все так же молчаливо подумали мальчики). Они почти доели все купленные Гарри сладости, когда поезд внезапно остановился. — Прекрасно! — тут же встал Рон. — Я умираю с голоду. Скорее бы за праздничный стол и… — Но нам еще далеко ехать, — нахмурилась Гермиона, посмотрев на часы. Лампы внезапно погасли, и они оказались в полной темноте. Радостная атмосфера, которая еще недавно царила между ними, вылетела в окно и растворилась в дожде. Неожиданно в купе стало холодно, и Гарри напрягся, опасаясь, что он снова потерял контроль над своей истощенной магией. Но характерного еле слышного звука, который он начал ассоциировать с ней, не было слышно. Гарри был рад, что не был причиной очередного неестественного происшествия, охватившего весь поезд — но что тогда это было? — Тихо, — раздался вдруг хриплый голос, и Гарри почти подпрыгнул, забыв о профессоре в купе вместе с ними. Вскоре после этого загорелся теплый мерцающий огонек, освещая купе и уставшее лицо профессора Люпина, и Гарри ни у кого раньше не видел настолько сосредоточенных глаз. Почему-то больше не казалось таким уж неудачным, что троице пришлось сидеть с этим человеком. Гарри позволил себе немного расслабиться, пусть даже этот маленький огонек смог оградить их от холода и нарастающего беспокойства только на несколько секунд. — Профессор! — воскликнула Гермиона, значительно успокоившись теперь, когда рядом был взрослый. — Оставайтесь на месте, — мужчина медленно встал, в одной руке огонь, а в другой руке палочка, уверенно показывающая на дверь. Он осмотрел встревоженных детей и с небольшой улыбкой добавил, — Что бы это ни было, оно не может быть особо опасным. Но всегда лучше перестраховаться. Внезапно Гарри услышал ненавязчивый звук, достаточно тихий, что никто, кроме него, его не заметил. Гарри бы тоже его проигнорировал, если бы не прислушивался сейчас к любому шуму, боясь услышать тот характерный звук. Но это был не он. Это было что-то неправильное, неестественное, не трещащий гул его магии, к которому Гарри уже начал привыкать, а… Дверь тихо открылась, хотя профессор еще не успел к ней подойти. И словно кто-то щелкнул выключателем, Гарри мог теперь слышать только это. Крики. Безумные, испуганные, молящие крики. Как кто-то бежал, спасая свою жизнь, как кто-то распадался на части в ослепительном свете — так бессмысленно, так неизбежно, ведь некуда было бежать и невозможно было спастись, и оставалось только кричать, кричать от боли и отчаяния, кричать перед лицом смерти, кричать, пока ты падаешь, падаешь, падаешь в темноту, и все исчезает, и все кончено, пожалуйста, пожалуйста, только не его, и ни в чем нет никакого смысла, нет, подожди, мне жаль, ты не можешь исправить это, исправить меня, ты не можешь, и ты один, всегда один, и есть только смерть и темнота и крики и крики и крики и… — Гарри! Гарри! Ты в порядке? Кто-то шлепал его по лицу. — Ч.. что? Лампы снова горели, и поезд двигался вперед. Рон с Гермионой стояли перед ним на коленях, а профессор Люпин стоял рядом, разламывая в руках гигантскую плитку шоколада. — Это был дементор, — объяснил профессор, когда Гарри перенесли с пола на сидения, и всем вручили по куску шоколада. — Один из стражей Азкабана. Я буду рассказывать о них на уроках, а пока ешьте шоколад, он поможет. И он выскользнул через дверь, собираясь, видимо, помочь остальным студентам, и в его руках было еще больше шоколада. При помощи Рона и Гермионы, Гарри более-менее понял, что произошло. Оказывается, Гарри грохнулся в обморок, как маленькая девчонка (Гермиона шлепнула его по голове после этого комментария, но он не слишком понял, за что), и, словно этого было мало, он еще и пропустил все самое интересное, когда профессор Люпин призвал некого серебряного волка, чтобы отогнать дементора. То есть не только он был маленькой девочкой (опять! Мерлин, что с Гермионой было не так?), он был еще и упускающей все девоч… эм, мальчиком. — Я читала о них, после того, как сбежал Блэк, — Гермиона гладила его по больной голове, скармливая ему свой кусок шоколада. — Дементоры высасывают все положительные мысли и эмоции и, после продолжительного контакта с ними, заставляют волшебников и ведьм переживать свои худшие воспоминания. Может, это то, что с тобой случилось? — После продолжительного контакта? — Гарри недовольно жевал шоколад. — Я впервые встретил эту чертову штуку! И я даже не увидел ее. За это он получил еще один шлепок по голове: — Следи за языком! Рон грустно посмотрел на полусъеденный шоколад в своей руке, прежде чем отдать его Гарри: — Но ты пережил какие-то воспоминания? Шоколад был с радостью принят. Это ли была не настоящая дружба? — Я слышал какие-то крики, — неохотно признался Гарри. — Что за крики? — Какая-то женщина, — и мальчик, но мальчик был не важен. — Она молила за свою жизнь... хотя нет, не за свою, за чью-то еще, но я ничего подобного не помню. Может быть, мне когда-то приснился такой кошмар. Все-таки у Гарри было много кошмаров за последние месяцы. Ничего удивительного, если не мог вспомнить конкретно этот. Гарри не был уверен, куда именно делся весь шоколад в его маленьком теле — и еще сладости, которые он купил, нельзя забывать о сладостях! — но он как-то очень быстро закончился. А поезд наконец-то приближался к Хогвартсу. На платформе было холодно, а дождь все так же продолжал лить стеной. Какофония звуков от людей, вылезающих из поезда, удивительным способом успокоила Гарри, и он на мгновение потерял себя среди редких криков сов и кваканья жаб. Гигантская фигура Хагрида подзывала к себе испуганных первокурсников, чтобы вместе отправиться в традиционное путешествие через озеро. Гарри внезапно осознал, что он впервые будет добираться до замка так, как это делали все со второго по седьмой курс. В конце концов, в прошлый раз он добрался до Хогвартса на летающей машине. Гарри хотел как-нибудь повторить это с Роном, но ему также было интересно, как это полагалось делать обычным людям. Точнее, ему было интересно, пока они не дошли до карет. — Эммм… Что это такое? — замешкался Гарри, отставая от остальных. Рон с Гермионой тоже остановились и непонимающе на него посмотрели. — Это дилижансы, Гарри, — ответила Гермиона, нахмурив брови. — Это-то я знаю! — Она что, держала его за идиота? Гарри помахал в сторону существ, стоявших перед каретами, — Я говорю о них! Теперь уже Рону пришлось хмуриться: — Здесь больше ничего нет. Пойдем уже, здесь холодно. Гарри медленно продолжил идти, опасливо поглядывая на… лошадей? Они выглядели как лошади. Немного. Чуть-чуть. — Ну извините, что я не привык к полупрозрачным скелетообразным лошадям, — пробурчал Гарри. — Больше так не буду. Рон с Гермионой замерли. Они повернулись в сторону существ, но когда они посмотрели обратно на Гарри, вместо понимания в их глазах было искреннее беспокойство. — Эээ, какие лошади? — Гарри, ты точно впорядке? Оу. Гарри снова посмотрел на лошадей. Ему начали мерещиться всякие вещи? Честно говоря, они действительно выглядели не слишком реально, учитывая, как они немного мерцали, словно находясь на грани небытия. Дождь делал все только сложнее — он создавал такую тяжелую завесу, что было категорически не разобрать, вода текла прямо сквозь существ или же ласково обтекала их. — Ничего, — промямлил Гарри, наконец-то забираясь в карету вместе с друзьями. — Наверно, я просто устал. Рон с Гермионой поглядывали на него, словно боясь, что он снова может упасть в обморок. Но не успел Гарри закрыть дверь, как позади раздался голос: — Это фестралы, — подошел к ним старшекурсник в мантии Пуффендуя и с бейджиком старосты на груди. Он посмотрел на существ и с грустной улыбкой объяснил, — Они невидимы для тех, кто не видел смерть. Прекрасный защитный механизм, так как большинство животных не способны осознать идею смерти. — Староста помог затащить вещи Гарри в карету и закрыл за ними дверь. — Не волнуйся, ты не сходишь с ума. Фестралы всегда везли кареты в Хогвартсе, просто большинство студентов не могут их видеть. Как только дверь закрылась, лошади — точнее, фестралы — двинулись вперед под тихий плеск луж. Гермиона первой нарушила тишину: — Мне так стыдно, Гарри. Я читала о фестралах в Хогвартс: История, и я должна была понять, но… — Все нормально, — остановил ее Гарри, стараясь не смотреть в окно. Это было безуспешно, но по крайней мере дождь в основном закрывал вид оттуда. Снова повисла тишина, пока Рон наконец не озвучил вопрос, который явно донимал его с тех самых пор, как к ним подошел староста Пуффендуя: — Хей, а чью смерть ты увидел? Гарри сделал вид, что не услышал его. Фестралы за окном снова на мгновение пропали, как будто их вовсе не было. Почему они так делали? — Рон! — возмутилась Гермиона. — Ты не можешь вот так просто спрашивать о таком! — Почему нет? — Это грубо, — фыркнула девочка. — Гарри и так чувствует себя не слишком хорошо, и ты не должен донимать его сейчас глупыми вопросами. — Оу, — Рон на мгновение задумался, а потом повернулся к Гарри. — Прости, чувак. Гарри пожал плечами в ответ. Карета проехала через великолепные чугунные ворота, ведущие в Хогвартс, и Гарри снова накрыло волной болезненного беспокойства. Следуя за этим ощущением, Гарри наконец увидел дементоров. Они выглядели, честно говоря, довольно невзрачно, всего лишь темные фигуры с капюшоном, парящие рядом с воротами. Но неразборчивые крики тем не менее раздавались от них, и почему-то это сделало фестралов более явными, чем когда-либо. Гарри постарался не думать. — К тому же, — тихо продолжила Гермиона, опасливо поглядывая на дементоров за окном, — очевидно, чья это смерть. — Да? — Рон удивленно отвернулся от окна. Гарри тоже посмотрел на нее с подозрением. — Ну правда, Рон, — Гермиона закатила глаза. — Ты не помнишь? Профессор Квиррелл умер той ночью, когда Гарри пошел защищать Философский Камень от Сам-Знаешь-Кого. — Но это было два года назад, почему?.. Ааа, — Рон остановился, наконец начиная понимать. — Конечно. Мы же не ехали на каретах в прошлом году. — Вот именно. — Гермиона повернулась к Гарри, о котором все позабыли на добрую долю обсуждения. — Прости, Гарри. Он снова пожал плечами: — Все нормально, правда. Квиррелл, хах. Действительно, разве Дамблдор не сказал, что тот умер, когда Волдеморт покинул его тело или что-то типа того? Он никогда об этом не думал, но теперь, когда Гермиона напомнила об этом, это все имело смысл, не так ли? Если Квиррелл умер до того, как Гарри потерял сознание, то это бы объяснило, почему Гарри мог видеть фестралов. Но когда Гарри снова посмотрел в окно, фестралов нигде не было, и карета двигалась как будто сама по себе. Гарри решил, что это было к лучшему.***
он стал монстром теперь и он не знает это его глаза что стали красными или это осколки зеркала что пропитаны кровью и он поднимает голову и видит своих друзей и они с ужасом смотрят на кровь на его руках и они отворачиваются и уходят и исчезают и он спешит за ними но когти вокруг его горла удерживают его и он не может двигаться и он не может отличить себя от монстра в отражениях осколков и ни правильно ли все это и не так ли все и должно быть ведь они так похожи или почему же еще будут связаны их жизни и их души но нет это не может быть так и он отказывается от этого и он не хочет этого и он поворачивается чтобы оттолкнуть монстра назад и не видит его там но видит своих родителей стоящих в луже крови и они не улыбаются больше и они не любят его больше и он стал всем тем против чего они боролись и они закрывают глаза и они отворачиваются от него и они уходят уходят уходят и он бежит за ними но не может догнать и монстр в отражениях смеется и это холодный смех холодный знакомый смех и он пробирает его до самых костей и требует от него остановиться но он бежит все равно бежит сквозь комнату и коридоры но все отворачиваются от него и все шепчут за его спиной что он следующий темный лорд что он сотворит великие дела но ужасные и палочка в его руке белая с черным из тиса и остролиста и это в его крови и в его магии и в его душе и он не может убежать потому что никто не спрячет его но если он остановится то монстр победит и потому он бежит***
— Кто мне скажет, что такое боггарт? Гермиона тут же подняла руку: — Это перевертыш, профессор. Он принимает форму того, что он думает испугает нас больше всего. — Даже я не ответил бы точнее, — улыбнулся профессор Люпин, медленно расшагивая по аудитории. — Однако в этом определении есть кое-что, из-за чего нам будет одновременно сложнее и проще бороться против боггарта. Кто-нибудь заметил, что это? Никто не ответил, даже Гермиона, и он продолжил: — В учебнике вы прочитаете, что как только боггарт покидает свое укрытие, он тут же принимает образ нашего величайшего страха. Но все же, это не вполне верно. Почему? На удивление, это был Невилл, кто неуверенно попытался ответить: — Эм… Боггарт может ошибиться? Гарри мог буквально чувствовать замешательство Гермионы, сидящей рядом с ним, но профессор обрадовался: — Именно так! Очень хорошо, Невилл. Как нам и сказала Гермиона, боггарт принимает форму того, что он думает испугает нас больше всего, но кто сказал, что он угадает правильно? В конце концов, ему приходится принимать решение быстро, а это довольно сложно. Благодаря этому сражаться с боггартом проще, но также и сложнее. Но почему? Да, Дин? — Потому что разные боггарты могут принять разные формы? — предположил Дин Томас, сосед Гарри по общежитию. — Совершенно верно, — кивнул профессор Люпин. — Мы никогда не можем быть уверены, какую именно форму примет боггарт. Это будет зависеть от того, какой предыдущий опыт у него есть, где он живет, каких людей встречал. Например, есть известный случай, когда боггарт жил рядом с пещерой вампиров, и он всегда принимал вид голодного вампира, чтобы отпугнуть заблудшего волшебника. Работало каждый раз! Класс засмеялся, а Гарри подумал о Квиррелле. Против него это бы точно сработало… или нет. Может, его страх перед вампирами был таким же фальшивым, как и его заикание. — Похожим образом, — продолжил профессор, — во время последней войны в Британии некоторые боггарты предпочитали принимать образ Пожирателей смерти, Черной метки, или даже самого Того-Кого-Нельзя-Называть. — На этот раз класс поежился, и профессор усмехнулся. — Думаю, вы понимаете, почему это была довольно эффективная стратегия для боггарта. Однако наш боггарт довольно молодой, у нет нет почти никакого опыта. Это означает, что у нас есть огромное преимущество перед ним. Какое? На этот раз, Гарри попытался ответить: — Мы можем заранее решить, что является нашим самым большим страхом, и боггарт его использует? — Верно, — подтвердил профессор. — Молодые боггарты часто берут страх с поверхности наших мыслей. Поэтому, когда мы знаем, что встретим боггарта, лучше всего иметь страх наготове. Это работает не всегда, и даже неопытным боггартам может повезти, и они возьмут из наших мыслей что-то другое, но никогда не мешает попробовать. — Но мы редко заранее знаем, что встретим боггарта. Наоборот, обычно это происходит без всякого предупреждения, и у нас нет возможности подготовиться. Как справиться с боггартом в такой ситуации? Гермиона, наконец-то увидев возможность ответить по учебнику, немедленно подпрыгнула: — Мы должны использовать заклинание, Ридикулус, и подумать о чем-то забавном чтобы поменять форму боггарта… — Ах, — аккуратно перебил ее профессор. — Это верно, но как мы поймем, что это боггарт, а не настоящий вампир, желающий нас съесть? Гермиона замолчала и неуверенно села обратно. Профессор Люпин осмотрел класс, но никто не знал, что сказать. — Это еще одна причина, почему с боггартами так сложно справиться, — продолжил профессор после небольшой паузы. — Они приспосабливаются и сливаются со средой, где они живут. В большинстве случаев волшебники даже не осознают, что встретили боггарта, потому что будет совершенно естественно встретить вампира рядом с их пещерой, или наткнуться на акромантула в лесу, или на стаю докси в заброшенном доме. И мы не думаем использовать Ридикулус, когда это происходит. Так что, Гермиона, как ты думаешь, что мы делаем вместо этого? Девочка помотала головой, быстро моргая: — Я… я не знаю, профессор. — Подумай, — подбодрил ее профессор. — Представь, что ты в Запретном Лесу, вокруг темно, и вдруг ты видишь огромного акромантула, с клыков которого капает яд, и он медленно приближается к тебе. Что ты сделаешь? Гарри заметил, как Рон побледнел, а Гермиона вздрогнула: — Я побегу. — Верно, — кивнул профессор. — Скорее всего, все произойдет именно так. И именно этого боггарт от нас и хочет. — Он повернулся обратно к классу. — Важно понимать, зачем боггарты притворяются чем-то другим. Дело в том что они просто хотят нас спугнуть, чтобы мы оставили их в покое. Это их защитный механизм, но отберите его у них, и они безобидны. Все, что они могут, это создать иллюзию, но у них нет за ней никакой физической силы. Они не могут по-настоящему навредить. Однако, в этой защите есть одно очень слабое место. Есть идеи, какое? Симус Финниган поднял руку: — Ну, я не убегу от докси. Сэр. — Правда? Что же ты тогда сделаешь? — Эм… Я отпугну их? Мы выучили заклинание в прошлом году. — Симус усмехнулся и добавил, — Собственно, это единственное заклинание, которое мы выучили с профессором Локонсом. — Ах! В этом и заключается вся проблема, — важно кивнул Люпин. — Мы либо бежим, либо бьем. Но докси на самом деле не докси, и что тогда произойдет с боггартом? — Заклинание пройдет сквозь него? — предположил Рон. — Нет, это было бы слишком просто, — Люпин засмеялся, качая головой. — Что-нибудь еще? Подумайте! Зачем нам нужно специальное заклинание, Ридикулус, чтобы справиться с какой-то иллюзией? Класс замолчал, пока Лаванда Браун не решилась сказать: — Возможно, все станет еще хуже? — Правильно! — Люпин довольно хлопнул в ладоши. — Боггарт использует магию из заклинания, чтобы поменять свою форму и сделать вид, как будто заклинание подействовало, но не вполне так, как мы замышляли. Например, докси не замрут, а станут более агрессивными. А некоторые боггарты могут даже подойти к этому с творчеством — скажем, вы победили акромантула, но его умирающий крик привлек внимания его детей. И теперь вам приходится иметь дело с несколькими акромантулами за раз, и на этот раз они очень злые. Со стороны Рона прозвучал жалкий всхлип, и Гарри успокаивающе погладил его по плечу. — Итак, если вы попытаетесь напасть на боггарта, то он, как правило, станет еще хуже, пока вы не убежите. Или не упадете в обморок, как тоже иногда случается. Класс нервно засмеялся, и профессор продолжил: — Подводя итоги, типичная встреча с боггартом проходит следующим образом — вы убегаете. Но если вам очень хочется попасть туда, где он живет, например, если боггарт занял туалет — и да, такое правда может произойти! — вы возвращаетесь и пытаетесь побороть его, пока снова не убегаете. Так продолжается до тех пор, пока вы либо не сдадитесь и пойдете искать другой туалет, или вы догадаетесь, что это боггарт, и используете Ридикулус против него. — Теперь, когда мы разобрались, как работают боггарты, мы наконец приступим к заклинанию против него. Оно простое, нужно только хорошенько сосредоточиться. Лучшее оружие против боггарта это смех. Превратите его во что-нибудь смешное и рассмейтесь, и он тут же исчезнет. Сперва поучим заклинание без волшебных палочек. Повторяйте за мной… Ридикулус! Заклинание действительно оказалось простым, и скоро студенты уже спешили занять место в очереди перед настоящим боггартом. — Люпин потрясный, — восторженно зашептал Гарри, когда троица заняла место в очереди. — Надеюсь, он останется с нами до седьмого курса. — Профессор Люпин, Гарри. И он учит не по учебнику, — проворчала недовольная Гермиона. — Для этого и нужны профессоры, Миона! Чтобы учить большему, чем написано в учебниках. Тем временем, Рон не обращал на них ни малейшего внимания. Вместо этого он сосредоточенно шептал себе под нос: — Оторвать ему ноги, оторвать ему ноги… Ах да, страх. Чего Гарри боялся больше всего? Он не знал. Он сомневался, что хоть кто-то знал свой самый большой страх. Но Люпин попросил их придумать что-то такое, чего они действительно, по-настоящему боялись, потому что если это будет что-то слабое, то боггарт сам что-то выберет, и они не будут к этому готовы. Так что, чего Гарри боялся? Ему представился монстр с красными глазами из его снов, но Гарри отмахнулся от него. Он не боялся Волдеморта. Он ненавидел его. Или, еще лучше, ему было на него наплевать. Гарри не нужен был соулмейт, и Волдеморт мог идти нахуй и оставаться там. Упс. Гермиона сказала бы ему следить за языком. В общем, не Волдеморт. Что тогда? Как насчет дементоров? Из-за них Гарри был даже рад, что дядя Вернон не подписал его разрешение на посещения Хогсмида, иначе Гарри бы приходилось каждый раз по дороге туда проходить мимо дементоров. Ему каждый раз становилось ужасно стремно, когда он проходил мимо них и слышал раздающиеся от них крики. И Гарри никогда больше не хотел их слышать — спасибо, но ему было достаточно своих снов. Так что да, если боггарту было нужно что-то такое, от чего Гарри убежит без лишних раздумий, то дементоры подходили просто идеально. А насчет того, как сделать дементоров забавными… Что ж, здесь не было ничего сложного. Они и так выглядели не очень примечательно, так что он мог, хммм, сделать их плащи розовыми? И добавить блесток. Много блесток, самых разных цветов. И заставить их танцевать. Гарри фыркнул, представив себе все это. Да, это должно сработать. Очередь быстро двигалась вперед. Каждый студент сначала объявлял, что он ожидал получить от боггарта и во что он собирался его превратить, и только после этого профессор Люпин подпускал их к шкафу с боггартом. Как профессор их и предупреждал, иметь страх наготове срабатывало не всегда. Они вспомнили об этом, когда наступила очередь Парвати Патил. Она сказала, что боялась крыс, но когда Парвати встала перед боггартом, тот превратился в ржавую клетку, пустую, без всяких крыс. Она закричала и убежала, а класс продолжил стоять, ничего не понимая. Профессор оказался ближайшим к боггарту, и тот превратился в серебряную сферу, парящую в воздухе. — Как неоригинально, — хмыкнул Люпин и быстро отправил боггарта обратно в шкаф. Он подошел к спрятавшейся в угол Парвати и предложил ей плитку шоколада, — Возьми. Это поможет. Спустя одну очень неловкую, смущенную минуту, профессор снова повернулся к классу и объяснил: — Иногда наши страхи слишком абстрактны, чтобы дать им однозначную форму. Чем старше мы становимся, тем чаще такое происходит. Когда боггарт выбирает абстрактный страх, он принимает форму того, что заставит нас об этом думать. Подобные иллюзии символичны и редко имеют смысл для кого-либо еще, но они отгоняют непрошенных гостей не менее успешно. Например, так только что произошло со мной. Я не боюсь сияющей сферы, которую показал боггарт, но я боюсь того, на что он попытался — на этот раз, неуспешно — намекнуть. — Таким иллюзиям сложнее противостоять, потому что для этого нужно изменять не образ, показываемый боггартом, а страх, лежащий в его основе. Но с другой стороны, когда боггарт принимает вид чего-то такого, что имеет смысл только для нас самих, то проще понять, с чем ты имеешь дело. — Профессор повернулся обратно к Парвати, которая успела заметно успокоиться. — Ну как, готова попробовать еще раз? Но помни, надо сосредоточиться не на иллюзии, а на том, что она для тебя означает. Парвати была в Гриффиндоре не просто так. Ридикулус превратил ржавую клетку в такой же ржавый подсвечник, который Гарри показался довольно стремным, но он заставил Парвати рассмеяться, и этого было достаточно. Очередь продолжила двигаться вперед. Рон, как и ожидалось, получил гигантского акромантула, воспоминание из их второго курса, и, с мстительной улыбкой на лице, рыжий оторвал ему ноги. Гермиона ожидала какого-то экзотического насекомого, которого однажды встретила, но вместо этого получила… листок бумаги? Гарри не был уверен, но это выглядело как домашнее задание с кучей красных пометок. В любом случае, в отличие от Парвати, Гермиона быстро взяла себя в руки, и ее Ридикулус сложил листок в мятого журавлика. Наступила его очередь. — Как ты думаешь, что у тебя будет? — осторожно спросил профессор Люпин, и Гарри почему-то показалось, что профессор на самом деле не хотел подпускать его к боггарту. — Дементор, — он уверенно ответил. — И я сделаю его розовым и блестящим. Класс засмеялся, но профессор все еще выглядел сомневающимся: — Ты уверен? — Да, сэр, — Гарри почти закатил глаза, но успел себя вовремя остановить. Профессор медленно отошел назад и навел палочку на ручку шкафа: — На счет три тогда. Раз… Нет, ну правда, с чего вдруг он не будет уверен? Дементоры были страшные, их крики были страшные… о, нет. — два… Гарри был таким идиотом. Он боялся не дементоров, он боялся криков. — три… Того, что эти крики означали. — сейчас! Шкаф отворился, и из него вышел не дементор. — Ну что ж, привет, — улыбнулся Том. — Давно не виделись. Черт. Это был просто боггарт, напомнил себе Гарри. Причем довольно глупый боггарт, потому что он не боялся Т… Реддла. Гарри не боялся Реддла. Он поднял палочку, указывая ее прямо на грудь Реддла. Видишь, он хотел сказать, теперь она у меня есть. Ты ничего не можешь мне сделать. Розовый и блестящий, так? — Ридикулус! Заклинание ничего не изменило, разве что сделало волосы Реддла чуть ярче. — Сконцентрируйся на самом страхе, Гарри, а не образе, — мягко напомнил профессор. Гарри почти не заметил его. Реддл сделал шаг вперед. Гарри не мог перестать смотреть в его красные глаза, те самые красные глаза, что преследовали его в кошмарах все эти месяцы, те самые глаза, что он встретил той далекой ночью и все навсегда изменилось, глаза, которых у Тома не было, и если бы они были, если бы он увидел их тогда в Тайной Комнате, то все было бы по-другому, он бы понял, он бы… — Ты правда думал, — прошептал Реддл, слегка наклонив голову, и сверкающие глаза на бледном лице точно так же не могли оторваться от него, — что я просто позволю тебе уйти, мой дорогой… Нет. — Диффиндо! — остановил его Гарри, не останавливаясь на подумать. Реддл отшатнулся назад, схватившись за грудь. — Нельзя использовать другие заклинания на боггарте, Гарри!.. ох, — профессор поспешил вперед, но остановился за гарриным плечом. — Это плохо. Черное и красное, чернила и кровь текли между пальцами Реддла, и он упал на колени. Он поднял свои лихорадочные глаза на Гарри и улыбнулся, и из его рта потекло еще больше крови. Гарри смутно услышал, как кто-то сзади закричал. — Наверно, так правильно, — Реддл смог выдавить из себя, и текущие из его груди чернила быстро окрасили его мантию в черный, а кровь растеклась по полу, накрывая ноги Гарри. Они не отрывали друг от друга глаз, и палочка в руках Гарри дрожала, пока он отчаянно пытался придумать что-то веселое, что-то такое, что могло бы сделать это забавным, напоминая себе раз за разом, что это просто боггарт, что это не был, не был… — Кого еще я заслуживаю, как не другого убийцу? — Экспекто Патронум! Реддл исчез, и на его месте остался только фиолетовый дым. Он пытался улететь, сбежать от серебряного волка, напрыгивающего на него и клыками и когтями разрывающего на части. Боггарт бился и выл, но уже через несколько секунд от него ничего не осталось. Профессор Люпин опустил палочку. Он стоял в шаге от того места, где еще совсем недавно был Реддл. Серебряный волк спокойно подошел к нему и ткнулся носом в его руку. Гарри медленно приходил в себя. Под его ногами не было никакой крови и никаких чернил. Это была просто иллюзия, ничего на самом деле не произошло, и он облегченно выдохнул. — Так случается иногда, — мягко начал профессор Люпин, взмахом руки отправляя волка в сторону студентов. Несмотря на то, что еще совсем недавно этот волк разорвал боггарта на части, он не выглядел опасным и вместо этого нес с собой ощущение теплоты и спокойствия. Волк ласково прижался к Гарри, но уже скоро двинулся дальше. — Обычно боггарт разбирается с каждой жертвой по-отдельности, но если он достаточно силен — или просто везучий — то он может использовать одну иллюзию, чтобы испугать нескольких людей за раз. Например, так происходило с боггартами, принимающими вид Сами-Знаете-Кого во время войны. Это и произошло сейчас. Гарри вздрогнул и обернулся. Его одноклассники стояли возле дальней стены, ноги прижаты внутрь, словно на полу все еще была лужа крови, которую они старались не касаться. Гермиона и Рон смотрели на него с ужасом в их глазах. Гарри почувствовал, как его сердце дрогнуло. — Когда это происходит, боггарты становятся частично нечувствительными к Ридикулусу, и чтобы избавиться от них, требуются более мощные заклинания, — продолжил профессор, пока волк ходил между студентами, и они постепенно успокаивались. — Заклинание Патронуса — волк, которого вы видите — это один из способов этого добиться. Это продвинутое заклинание, и вы не найдете его в программе Хогвартса, к сожалению, но оно очень полезное. Оно может защитить от большинства темных существ. Патронус может использоваться даже против дементоров, и это единственное заклинание, способное на такое. — Профессор сделал паузу и с сожалением добавил, — Для бедного боггарта это, честно говоря, был перебор. И поскольку у нас нет другого, то на сегодня урок закончен. Гарри уже шел к выходу. Он избегал смотреть на остальных и не собирался ждать друзей. — Гарри! — Гарри, подожди! Игнорируя крики, Гарри завернул за угол, достал из кармана Мантию, и, под всепрощающим покровом невидимости, он побежал.***
он бежит и он не может остановиться и он не будет останавливаться и он не никогда не остановится но он никак не может сбежать от себя и сбежать от монстра за его спиной и от когтей замкнувшихся на его шее и от глаз смотрящих на него из каждого отражения и он забыл какого цвета его собственные глаза но он помнит змея и он помнит свет и они зеленые как мгновенная смерть и зеленые как тени куда ушли его родители но он отказывается от этого и он бежит но не знает куда и люди вокруг отворачиваются от него и он берет их и разворачивает их и смотрит им в глаза но из пустых глазниц течет кровь и из дыры в их груди текут чернила и они падают и рассыпаются в прах и он отшатывается назад и он отказывается смотреть и он закрывает глаза и он бежит но вокруг него сжимается змей и он падает сквозь темноту сквозь осколки пронзающие его руки и темные фигуры выходят из теней и они смотрят на него пустыми глазами и они называют его монстром и он пытается объяснить что у него не было выбора и что он не знал и что он не хотел но он не может слышать своего голоса и они говорят что не могут помочь и они говорят что его нельзя спасти а раз так то заслуживает ли он вообще жить и он пытается убежать но призрачные руки хватают его голову хватают его шею хватают его спину и он видит феникса и он летит и он кричит и он выклевывает его глаза и меч который обволокан ядом пронзает его грудь и теперь осталось только пламя и все вокруг горит и он стоит посреди пепла один***
— Твой отец тоже любил сбегать под этой мантией невидимости. Гарри подпрыгнул и, сняв капюшон Мантии, повернулся в сторону директора: — Профессор! Я… Директор Дамблдор небрежно махнул рукой, как будто говоря ему садиться обратно, и тоже сел вместе с ним на бревно на берегу Черного Озера. — Впрочем, твой отец, конечно, использовал ее чтобы творить шалости, а не прятаться на границе Запретного Леса. Любопытно, как дети так похожи на своих родителей, но так отличаются, не правда ли? — Эээ, — неуверенно протянул Гарри, неловко присаживаясь рядом с директором. — Наверно?.. Дамблдор хмыкнул. — Твои друзья волнуются. Ты… — Я в порядке, — сорвался Гарри, но потом одумался. — Простите, сэр. Но профессор не выглядел оскорбленным: — Ах, ну конечно. Есть что-то особенное в том, чтобы сидеть в одиночестве возле воды. Мне очень жаль тебя отвлекать, но тем не менее, моя должность как директора обязывает меня проследить, что все студенты находятся в своих комнатах после отбоя. — Оу. — Гарри посмотрел на небо. Оно было темным, и только редкие облака еще отражали лучи заходящего солнца. Отбой, должно быть, уже давно прошел. Но он не стал подниматься, и чем дольше Дамблдор продолжал тихо сидеть рядом, ничего не делая, а лишь наблюдая, как последние лучи света исчезали за горизонтом, тем сильнее расслаблялся Гарри. Наконец, он уселся поудобней и посмотрел в сторону. Фестралы все еще были на месте. Они пришли из Леса какое-то время назад, чтобы отдохнуть и напиться воды, и с тех пор еще не ушли. Гарри не был уверен, знали ли они, что он мог их видеть. Они время от времени осторожно поглядывали на него, но все-таки не уходили. Они больше не были прозрачными. В прошлый раз фестралы были то видимыми, то нет, но сейчас Гарри мог спокойно рассмотреть их бархатную кожу, тускло светящуюся в сумраке и делающую их похожими на привидения, их полностью белые глаза без единого намека на зрачки, их кожаные крылья, тянущиеся за их худой спиной. Фестралы были по своему красивы, даже завораживающими, и они прекрасно соответствовали тому, что собой представляли — свидетельство смерти. Но даже их потусторонняя красота не могла отвлечь Гарри от того, почему он вообще мог их видеть. — Восхитительные создания, — внезапно сказал Дамблдор после нескольких минут молчания. Гарри не стал смотреть на него. — Как они показывают нам, что несмотря на весь ужас смерти, забирающей с собой наших близких, в ней все же есть, что найти. Гарри это не казалось восхитительным. Он бы предпочел, чтобы на свете не существовали специальные существа, созданные специально для того, чтобы напомнить ему, что он сделал. — Я убил его, — вырвалось у Гарри. Прошли секунды, но директор ничего не сказал, и Гарри наконец повернулся к нему. — Я убил Тома, и теперь я… я… Он снова замолчал. Гарри не знал, что он хотел от Дамблдора, но он не мог больше молчать. Если его отправят в Азкабан за это, то так и быть. Он все равно этого заслуживал. — Я сомневаюсь, что можно убить то, что не было живым, — осторожно ответил Дамблдор. Его голубые глаза внимательно смотрели на Гарри. — Но он был! — закричал Гарри. — У него были чувства, и… и планы, и цели, и он даже мог шутить и, и… — и ему было жаль, что он сделал это, Гарри не сказал, пытаясь прогнать слезы из глаз. — Почему Том не был живым? Он был, и он хотел жить, и… и я убил его. Гарри посмотрел на свои трясущиеся руки, и тихим шепотом добавил: — Теперь я такой же монстр, как и он. — Мой мальчик, — Дамблдор бережно взял руки Гарри, и его морщинистая кожа была на удивление мягкой. — Ты не монстр. — Но… — И Том Реддл тоже не монстр. — Но Миртл! И Хагрид! — отчаянно доказывал Гарри. — Он выпустил чертова василиска на детей, конечно же он монстр! — Том Реддл сделал много ужасных вещей, — грустно согласился директор. — Уже в шестнадцать внутри него была темнота, и она только росла вместе с ним. И все же, он был человеком. Он все еще человек, пусть и под другим именем. — Он не заслуживает называться человеком, — прошептал Гарри. — Никто не заслуживает называться монстром, — мягко возразил Дамблдор. — Мы всегда должны помнить, Гарри, что какие бы ошибки, какие бы ужасные решения ни принимали люди, они все еще люди. Всегда есть надежда, что они станут лучше, как бы далеко они не зашли. И они заслуживают того, чтобы о них заботились. Гарри упрямо замотал головой: — Я не хочу о нем заботиться. — И тем не менее, ты признаешь, что его тень имеет право на жизнь. Гарри не удержался и всхлипнул. Дамблдор ободряюще немного сжал его руки, и продолжил, несмотря на то, что Гарри так и не поднял на него глаз: — Нет ничего плохого в том, чтобы заботиться о нем. Том Реддл, в конце концов, был удивительной личностью. Он был умен, изобретателен, находчив. Если бы только он направил свои умения в правильное русло, то кто знает, возможно, мир был бы сейчас гораздо лучшим местом. — Но если Том заслуживал второго шанса, — Гарри неуверенно поднял голову и посмотрел в эти грустные голубые глаза. — То почему вы послали мне оружие? — Оружие? — Фоукса и Шляпу. — Ах, это, — закивал Дамблдор. — Я ничего не посылал тебе, Гарри, и я не могу контролировать, что делает Фоукс. Но, если ты позволишь, почему ты видишь их как оружие? Разве они не спасли тебя, не помогли при встрече с василиском? Гарри не знал, как ответить на это. Дамблдор был прав, не так ли? Гарри не был бы сейчас здесь, если бы Фоукс не пришел ему на помощь. — Значит, если бы Том пришел… Вы бы помогли ему? Директор задумчиво хмыкнул. Гарри отдал ему должное, он не ответил сразу, а сначала подумал над ответом, но это все равно не заняло у него много времени. И Гарри уже мог видеть ответ в его глазах. — Я восхищаюсь твоим решением воспринимать тот дневник как живое существо, Гарри, — тяжело заговорил Дамблдор, — но я не могу с этим согласиться. Этот дневник был лишь осколком от Тома Реддла, воспоминанием о нем. И что Том сделал, чтобы создать его… Мой мальчик, это была самая темная, самая гнусная магия о которой я знаю, и дневник был необратимо запятнан ею. Не думаю, что ему возможно было помочь. Гарри горько улыбнулся: — Он так и сказал. Что вы никогда ему не поможете. — Помог бы ты? Гарри почти рассмеялся. Помог бы? Да он почти так и сделал! Он был готов выставить Локонса виновным в нападениях, и увести внимание от Тома. Если бы только Том не попытался убить его, если бы он не солгал, то… Но Том попытался, и Том солгал. — Какая разница? — Гарри помотал головой. — Я уже убил его. Он вдруг вспомнил слова Тома, и в этот раз он все-таки засмеялся, пусть это и прозвучало довольно жалко: — Это совсем как то, что он сказал. Между нами есть это странное сходство. Мы оба полукровки, сироты, выросли с магглами… и оба убийцы. Гарри бы очень хотел не помнить точные слова, что Том сказал. — Ах, но ведь это не наши сходства, что имеют значение, мой мальчик, — Дамблдор улыбнулся, и его голубые глаза засверкали, — а наши различия. — Возможно, мы не особо и различаемся, — пожал плечами Гарри, пиная под ногой какой-то камешек. Они все-таки были соулмейтами, как бы сильно Гарри ни хотел, чтобы это было не так. — Разве? Но ведь Гриффиндор и Слизерин довольно различны, нет? — Ну, Шляпа хотела отправить меня в Слизерин, — пробурчал Гарри. — И я могу говорить на парселтанге, так что это имело бы смысл. — Ты говоришь на парселтанге, Гарри, — спокойно ответил Дамблдор, — потому что на нем говорит Волдеморт, единственный оставшийся потомок Салазара Слизерина. Если не ошибаюсь, он нечаянно вложил в тебя толику своих сил в ту ночь, когда наградил этим шрамом. Уверен, он и сам этого не хотел… — Волдеморт вложил в меня частицу самого себя? — пораженно сказал Гарри. — Судя по всему, — грустно кивнул Дамблдор, и на мгновение он был глубоко встревожен чем-то, но это выражение пропало с его лица так же быстро, как и появилось. Хах. А Гарри думал, это из-за того, что он и Волдеморт были соулмейтами. — Разве это не делает нас еще более похожими? — Возможно. И все же, ты в Гриффиндоре. — Только потому что я попросил Шляпу отправить меня туда. — Именно! — засветился Дамблдор. — Ты попросил, а Том Реддл нет. То, что различает вас друга от друга, мой мальчик, это ваши выборы. В похожих обстоятельствах, вы выбрали по-разному, и это значит гораздо больше, чем то, что вы оба были сиротами. — Но ведь это не все! — возразил Гарри. — Мы также оба убили кого-то, и не все сироты это делают. — Но вы снова сделали это по разным причинам, — важно произнес Дамблдор, и Гарри непонимающе на него посмотрел. — Том Реддл убил из-за искаженного чувства справедливости и чтобы доказать что-то, а ты, мой дорогой мальчик, уничтожил дневник, чтобы защитить, чтобы спасти мисс Уизли и множество других. — Это все равно убийство, — слабо возразил Гарри. — Если ты хочешь это так называть, — согласился Дамблдор. — Но иногда это единственный способ предотвратить что-то еще более ужасное. В Тайной Комнате, боюсь, спасти можно было либо дневник, либо мисс Уизли. И мне кажется, ты сделал правильный выбор. И правда. Гарри вздохнул: — Ради общего блага. Дамблдор задумчиво хмыкнул, прежде чем ответить: — Да, но я бы посоветовал не использовать эту фразу. Слишком уж часто она используется, чтобы оправдать любые действия, чтобы заставить себя забыть, что остальные все еще являются людьми, а не ужасными монстрами. Так уже случалось раньше и… это закончилось плохо. На его морщинистом лице была грустная улыбка, и его голубые глаза смотрели в пустоту, словно там было что-то, видимое только для них. — Но ты поступил правильно. Гарри открыл рот, чтобы ответить, но неожиданный зевок перебил его. Дамблдор засмеялся: — Наверно, пора возвращаться? Уверен, это место будет таким же прекрасным при свете дня, что и при свете звезд. Хотя фестралы могут перестать сюда приходить, если будут слишком часто тебя здесь видеть. Ах, ничто не бывает идеальным! Дамблдор осторожно встал, и Гарри тут же стало стыдно, что он так долго отвлекал старого человека своими дурацкими проблемами. — Извините, что я убежал, сэр, мне не стоило... — Нам всем бывает нужно время наедине с собой, мой мальчик, — мягко перебил его Дамблдор. Они пошли в сторону замка.***
он стоит перед зеркалом и он видит там только себя и ничего не прячется в тенях и его руки в крови но его глаза зеленые и он один один и ничего не происходит Так было лучше. Впервые за последние месяцы, Гарри проспал до самого утра.***
За завтраком все глазели. Гарри сидел за своим обычным местом между друзьями и делал вид, будто не замечал, как все в Большом Зале делились слухами о том, что его боггарт назвал его убийцей, и что его первой реакцией было напасть на него режущим заклинанием. Рон и Гермиона отвели его в сторону этим утром и сказали, что он всегда может прийти к ним и поделиться чем угодно. Пытаясь спрятать слезы, запертый между двумя крепкими объятиями, Гарри кивнул, но ничего не сказал. Ему это больше не было нужно. Да, Гарри был убийцей. Но он сделал то, что было необходимо, и он любил свои быстрые рефлексы, спасибо большое. — Гарри. Он поднял глаза от своей тарелки и увидел Джинни, стоящую с другой стороны стола с полным решимости выражением на лице. — Эээ, да? — Гарри неуверенно спросил. У нее были теплые карие глаза, он рассеянно заметил. Ни намека на красный. Девочка сделала глубокий вздох, как будто собираясь со всеми своими силами. Гарри терпеливо ждал. — Он был сукой! — она наконец воскликнула на одном дыхании. Гарри моргнул. Что?.. — Джинни! — возмутился Рон. — Ты не можешь так говорить! Но тут Гарри понял. И он засмеялся. Он не помнил, когда он смеялся так в последний раз, до слез в глазах и до боли в животе, но он не мог остановиться даже если бы захотел. — Ага, — у него наконец получилось выдавить из себя. — Он был сучкой. Он был той еще сучкой! — Гарри! — еще сильнее возмутился Рон. — Не разговаривай так с моей сестрой! Джинни серьезно кивнула и ушла. Гарри продолжил смеяться, несмотря на встревоженные взгляды его друзей. Потому что в конечном счете, он ни о чем не жалел.____________________________________________________________
Примечание автора: По третьему курсу будет еще парочка глав, и я постараюсь сделать их короче. Но у меня есть парочка интересных идей касательно Сириуса, так что… не могу ничего обещать. Моя муза бывает иногда довольно свирепой. В любом случае, я буду рада услышать ваши мысли по этой главе! Я знаю, что вышел полный бардак, но мне правда очень хотелось показать, как Гарри справляется с фактическим убийством в конце предыдущей главы. Мне всегда казалось странным, что хотя смерть Квиррелла обсуждается в фандоме довольно часто, на разрушение дневника не обращают внимания, а ведь это тоже очень важно. Так что да, я попыталась это изменить. И сны. Сны такие странные. Но моя муза пригрозила повеситься, если я удалю их, так что, как вы понимаете, у меня не было никакого выбора. И простите за тысячу слов о том, что фактически является моим личным хэдканоном о боггартах. Руки соскользнули, все такое. (на самом деле, они соскользнули на всю эту главу, ну да неважно) Примечание переводчика: В мою защиту, сны в оригинале примерно такие же странные, что и в переводе. Это последняя глава из уже выложенных. Автор собирается выложить следующую в этом месяце, но никаких гарантий. Загляните в оригинал, скажите автору, как вам все нравится или не нравится. Она всему порадуется. Примечания по переводу приветствуются, как и всегда.