Ты представился мне "Бэррон Бейкер"

Возможно когда-нибудь Бэррону станет стыдно за то, что он бросил своего друга одного, тем более когда у того в башке поселились какие-то непонятные сомнения насчет того, с кем бы ему провести ночь, но явно не сегодня и не сейчас. Бэррон шикает на Колю, который не может удержаться от смеха, когда они проходят мимо кухни, на задний двор. Лукашенко пробивает на дикий ор, а у Бэррона никак не может сойти с лица счастливая улыбка. Прямо сейчас он чувствует себя нашкодившим подростком, сбежавшим из дома в самый разгар наказания. И это так здорово. Они выбегают на трассу и никак отдышаться не могут. Бэррон не привык чувствовать столько адреналина в крови, а вот Коля. Лукашенко явно просто не в себе. Бэррон замечает это, машет ладонью перед лицом парня, которую тут же перехватывают. Сердце останавливается, когда их глаза встречаются и Бэррон понимает, что у парня напротив взгляд оценивающий, такой, каким обычно смотрят потенциальные ночные охотники на своих потенциальных жертв—пронизывающий, зазывающий, но вместе с тем в нем читается дичайший интерес. Глаза напротив блестящие, застеленные непонятной дымкой, а черный зрачок практически заполонил светлую радужку, остались видны лишь непонятные разводы, очерчивающие огромные черные дыры. —Что ты пил?—тихо спрашивает Трамп, но его игнорируют и тянут в совершенно противоположное направление от их учебной территории. Бэррон начинает волноваться, потому что Коля без конца разговаривает, проглатывая слова из-за заплетающегося языка. Парень что-то втирает про друзей, про универ, про правительство, Беларусь и, похоже, картошку. Половину слов просто не разобрать, потому что Лукашенко мастерски переходит с английского на русский и обратно, а вот Бэррон такими умениями, к сожалению своему, не обладает. Они какое-то время идут вдоль дороги—Бэррон еле поспевает за куда-то спешащим хоккеистом—как вдруг Лукашенко резко останавливается и хватает Трампа за запястье. —Я знаю тут один бар, —произносит он, а у Бэррона кровь в жилах стынет. —Коль, ты не пьешь…—Бэррон никогда не думал, что его голос может быть настолько дрожащим. —Я знаю! —смеется парень, —Я просто…мне так жарко, я ебал, — Бэррон останавливает Лукашенко, который уже почти что содрал с себя мокрую футболку, —бля, что за хуйня со мной? —Белорус быстро перебирает пальцами в воздухе, нервно щелкая ими. Бэррона этот звук вымораживает, но он решает промолчать, потому что хоккеисту сейчас намного хуже. —Может…может тебе что-то подсыпали? —предполагает Трамп, а после жалеет, потому что Коля раздражается буквально за миллисекунду. —Эта сука, —рычит парень, но Бэррон хватает его за предплечье и, кажется, это его успокаивает. К сожалению, он вспоминает про бар, —Точно, —вновь ухмыляется Коля, —тут не далеко, пойдем, —и снова принимается тащить Бэррона за запястье. То слегка ноет, но Трамп решает игнорировать это, —ты пил когда-нибудь пиво с водкой? —вопрос ставит в ступор. У Бэррона, кажется, холодный пот по лбу потек. —Ты не пьешь…—еще раз напоминает он, надеясь, что это вразумит парня. Но тоненькая серебряная ниточка надежды застилается черным мраком окончательно. Коля облизывает пересохшие губы, и хватка на запястье становится сильнее. —Я покажу тебе, —Бэррона лишают воздуха одним коротким подмигиванием, —тебе понравится, —Трамп очень в этом сомневается, но оставить это недоразумение одного даже не задумывается. Если уж они собрались влезать в какую-то непонятную хуйню, то пусть делают это вместе. Парни шагают вдоль трассы, Бэррон молчит, пока его запястье сжимают безумно горячие пальцы хоккеиста, где-то в глубине души раздумывая, что же парню могли такое подсыпать, пока Коля рассказывает Бэррону какой-то бред, больше похожий на набор слов, без конца зачесывает мокрые пряди назад, оглядывается по сторонам и кусает губы. Бэррон буквально может почувствовать сердцебиение парня через запястье. Это не нормально. Так проходит минуты три, когда впереди, меж бесконечных деревьев и огней вдалеке, показывается яркая вывеска. Лукашенко оживляется вмиг, а Бэррон опасливо сглатывает. Коля что-то говорит и тянет второй рукой парня за плечо. Толстовка с пингвинчиками к утру окажется помятой, словно на войне побывала, решает Бэррон, смотря на то, с какой силой пальцы сжимают любимую ткань. —Коля, —зовет Бэррон и тут же жалеет об этом—у Лукашенко такой взгляд, словно он сейчас набросится на него. Неловко, —ты можешь говорить по-английски? —вздыхает парень, мечась глазами по покрасневшему лицу, —я не понимаю тебя. —О! —резко выдает хоккеист, —Точно, —затем громко смеется, —прости, Бэр, привычка, —Бэррона практически выворачивает от такого уебанского сокращения, но он не успевает об этом доложить. Коля тянет парня на себя и запихивает его в то самое заведение, вывеску которого они видели. Внутри ужасно тесно, многолюдно и темно. Это не бар, а паб какой-то, Бэррон такие только в фильмах видел, которые ему запрещали смотреть, чтобы не портить юную детскую психику. Несколько здоровых мужчин у барной стойки оглядываются на вошедших и Бэррон буквально чувствует, как струйка нервного пота стекает по спине. Парень сглатывает и хватается за Колю, как за свою последнюю надежду. Разве…разве несовершеннолетним разрешено находится в таких местах? —Мы можем уйти? —спрашивает Бэррон, заглядывая в глаза хоккеисту. Он надеется, что Коля сейчас поймет свою ошибку и они уйдут отсюда. Иначе Бэррон задохнется от ужаса. —Пойдем, —Бэррон делает шаг к выходу, но его бесцеремонно хватают за плечи и тянут внутрь, усаживая за какой-то старый дряхлый стол из темного дерева. Коля ерошит Бэррона по волосам и долго-долго смотрит. У Бэррона сердце не на месте. Адреналина в крови, кажется, хватит до самой смерти. Он буквально кончиками пальцев касается щеки хоккеиста, как тот вмиг оживает, отворачивается и что-то кричит бармену. В ответ улыбка и короткий кивок. —Коль, давай уйдем, —Бэррон никогда не думал, что будет умоляющим голосом просить приехавшего по обмену хоккеиста-белоруса уйти из какого-то богом забытого паба в блядской Америке, к тому же парень находится явно в неадекватном состоянии. Но его не слушают. —Все будет в порядке, —Бэррон хмурится. Ему не нравится не понимать Колю, —Не волнуйся, тебя не тронут, —Бэррон пихает Лукашенко в бок, но тот порывисто обнимает его и что-то непонятно хрюкает на ухо. Да блять, на него даже злиться нормально не получается! Бэррону некомфортно. Очень сильно. И дело даже не в том, что Лукашенко слишком тактильный по отношению к нему, и не в том, что Коля о чем-то болтает постоянно на русском, из-за чего Бэррону приходится быть один на один со своими мыслями, а в том, что на них постоянно пялятся. Какого вообще хуя они тут забыли, у них пары уже сегодня, а Лукашенко вообще спортсмен и, внимание, не пьющий! Что происходит? Перед парнями ставится два абсолютно идентичных пивных стакана, доверху наполненных, а Бэррон смотрит на Колю и уже готов сделать все что угодно, чтобы тот остановился, но Лукашенко смотрит в ответ и, блять, кладет свою ладонь Бэррону на бедро. Стало жарче всем или только Бэррону? —Скажи мне, что это просто пиво, —просит Бэррон, но сам прекрасно помнит слова хоккеиста. В ответ расслабленная, почти виноватая улыбка, —Коля… Бэррон смотрит на то, как хоккеист практически залпом выпивает весь стакан и понимает, что на секунду перестает дышать. Время будто останавливается. Существует только Коля, Бэррон и водка с пивом, оказавшиеся сейчас в организме спортсмена. Пол паба ликующе присвистывает, а у Бэррона ком к горлу подступил, и он не знает, что ему делать. Коля вытирает рот рукой и смотрит на Бэррона. Глаза совершенно никакущие. —После такого обычно целуются, — и снова дикий рев, который не на шутку пугает Бэррона. Он прикладывает ладони к ушам, одними губами произнося: —Что? Коля часто моргает, после чего криво лыбится, снова ерошит волосы Бэррона и уходит, оповестив парня о том, что сейчас придет. Бэррон на секунду даже выдыхает, за что ему совсем капельку стыдно. Парень проводит пальцем по запотевшему стакану и вздыхает. Он жутко устал. Пить со спортсменом—это просто пытка. Для себя Бэррон отмечает, что с Лукашенко он никогда больше пить не будет. Или будет следить за ним, чтобы никакие подозрительные особы не стравливали его хоккеиста какой-то дрянью. Секунду… «его» хоккеист? —Привет, скучаешь? —Бэррон дергается всем телом, когда на плечо кладется чья-то тяжелая рука, а рядом приземляется незнакомый парень. От него воняет одеколоном, от которого Бэррона начинает воротить, и дешевым пивом. Трамп убирает руку с плеча и немного отодвигается. —Извини, —нервно хмыкает он, в мыслях моля Колю закончить свои дела как можно быстрее, —я не один. —Но ведь сейчас один, —Бэррон застывает с тупым выражением лица, хлопает глазами пару раз от такой наглости, рвано выдыхает. —Я с другом, —Трамп старается говорить как можно спокойнее, но нервозность выдают дрожащие руки и это бесит. —Да? —Бэррона перетряхивает от этого едкого голоса, —я никого не вижу, —сердце, что до этого билось с невообразимой силой, сжимается до состояния комочка и ухает вниз. Парень хватает Бэррона за запястье и с силой принимается тянуть куда-то. Бэррон сопротивляется, но это бесполезно. Бэррон не спортсмен и сил у него, хоть и больше, чем у девчонки, но все равно не много, а из местных достопримечательностей ему вряд ли кто-то поможет. И от этого только страшнее. —Эй! —Парня буквально одергивают от Бэррона и он даже успевает обрадоваться, пока не понимает в чем прикол и что последует дальше, —ты слов не понимаешь, уебок? —Лукашенко хмыкает, а Бэррон понимает, что еще секунда и произойдет непоправимое, —по-другому поймешь! —Коля, стой! —вскрикивает Трамп, но было уже слишком поздно. Поднимается балаган, а парень с грохотом летит куда-то на пол. Смачный звук удара застывает в ушах и Бэррону стоит огромных усилий, чтобы остановиться взбесившегося за секунду Лукашенко, —стой, пожалуйста, —Бэррон крепко хватается за предплечье хоккеиста и тянет того к выходу. Приставший к Бэррону американец, в полусидящей на полу позе, посылает Лукашенко на хуй и держится за челюсть, —давай уйдем, Коля, пожалуйста, я тебя умоляю, —хоккеист фыркает что-то на своем, отпихивает испугавшегося Бэррона и выходит из паба. Бэррон тут же следует за ним, он больше ни секунды не хочет находиться в этом отвратительном месте. Кажется, они провели внутри где-то час, Бэррон совсем не следил за временем, было не до этого. Все, казалось, произошло в одну минуту. Трамп вдыхает свежий ночной воздух, замечая, что у Коли все тело как-то странно сотрясается. Видимо, огромный выброс адреналина. Бэррон отказывается думать о чем-то другом. Белорус держится за голову и глубоко дышит, стоя к Бэррону спиной. Так продолжается несколько минут, спустя которые Лукашенко поворачивается к парню и долго смотрит на него. Бэррон пытливый взгляд выдерживает, а вот его сердце нет. Рвано вздохнув, Трамп отводит взгляд и делает полшага вперед. Он слышит, как хоккеист хмыкает, а затем следует звук удаляющихся шагов. Бэррон, не поднимая головы, старается идти рядом с Колей, как бы трудно ему не было, потому что ходьба Лукашенко больше напоминает беговую ходьбу, а на все, что связано с бегом, у Бэррона жуткая аллергия. —У тебя пары…—хотел напомнить Бэррон, но его перебивают. —Какого хуя ты не послал его?! —Бэррона дергают на себя. Голос белоруса настолько громкий, что, кажется, эхом отдается в ушах, —Если бы я пришел чуть позже, а, Бэррон?! —парень гулко сглатывает, накрывая дрожащую ладонь, сжимающую его рукав, своей, не менее дрожащей рукой, —Ты понимаешь, что мог пострадать?! —Бэррона грубо отпихивают от себя из-за чего парень чуть ли не падает. Трамп видит, что Коля злится на него. Это легко можно понять по резко вздымающейся грудной клетки и тому, с какой силой он сжимает кулаки. Бэррону бы хоть немного вины почувствовать, но почему-то хочется улыбаться. Кажется, он сходит с ума. —Я…—голос предательски дрожит. Коля поворачивается к Бэррону и смотрит, ждет, пока тот объяснится, хотя у него вряд ли получится. Бэррон мечется глазами по лицу белоруса и чувствует как во всем теле поднимается температура. Они стоят практически под самым фонарем неизвестно где. Свет от фонаря просто уебанский, но есть кое-что, что радует Бэррона во всей этой ситуации—Коля, кажется, приходит в себя. Он наконец видит серый блеск напротив, это успокаивает, —Я предпочитаю разговоры дракам, —тихо произносит Трамп, наблюдая как с каждой секундой глаза Лукашенко увеличиваются в размере. —Ты ебнулся? —Бэррон жмурит глаза, если белорус повысит голос еще на тон, то он просто оглохнет, —с такими, как он, разговоры бесполезны, — Коля цыкает, ерошит себя по волосам и осматривается. Он просто в шоке с ответа и поведения Бэррона. Его злит такая беспечность. —Но…—и его вновь перебивают. —Нет никаких «но», Бэррон, —объясняет ему Коля, словно Бэррону лет семь, не больше, —есть уебаны, которым надо втащить, если они пристают, —и снова разочарованный вздох. Бэррон хмыкает, скрещивая руки на груди. Он ненавидит, когда с ним разговаривают, как с ребенком. —Я не ребенок, Лукашенко, —цедит он, а в ответ ехидная ухмылка. —Да? —пауза, —Тогда я не должен был вмешиваться? —бровь хоккеиста ползет вверх, впрочем как и уровень возмущения на лице Бэррона, —вы бы хорошо провели время вместе, да, Бэрри? Повисает гробовое молчание, которое прерывается лишь птицами, пролетающими мимо. Они могли бы еще долго так стоять и просто пялиться друг на друга, но Бэррона прорывает на отчаянный смех, а Коле в голову ударяет недавно выпитый алкоголь. —Какого хера ты вообще орешь на меня? —взрывается Трамп, —ты не имеешь ни одного ебучего права что-то мне предъявлять и орать на меня, — Бэррон подходит и пихает Лукашенко в грудь, так, что тот отшатывается, —Ты, алкаш ебаный, привел меня хуй знает куда, я чуть от страха не помер, а теперь ты еще и орешь на меня? —у Бэррона на лице столько обиды, что даже пьяному мозгу белоруса становится стыдно, —Иди ты нахуй, чтоб я еще раз поперся с тобой куда-то! —Бэррон с силой пихает Лукашенко, пока голос срывается и предательски дрожит, —Ты и твое ебаное существование, перевернувшее всю мою жизнь, — Бэррона вздрагивает всем телом, когда его берут за запястье и отводят то от лица, — отпусти меня! —практически во весь голос кричит Трамп, но его дергают на себя и уже через секунду Бэррон ощущает, как щеки буквально полыхают, а на губах отпечатывается отвратительный привкус. К сожалению, это продолжается всего секунду, —Ты…—Бэррон хлопает глазами, уставившись на глупо улыбающегося Лукашенко, —ты только что… —Я собираюсь сделать это вновь, —смеется парень, а у Бэррона все внутри трепетать начинает. Он забывает о том, что буквально секунду назад готов был втащить Лукашенко. Бэррон вообще, кажется, обо всем на свете забывает. Ладони хоккеиста ложатся на талию Трампа, а его лицо оказывается близко-близко, буквально в миллиметре от лица Бэррона, —позволь мне, —и Бэррон позволяет, потому что, кажется, он мечтал об этом последние несколько дней и даже не подозревал об этом. Бэррона трясет. Трясет, словно он оказался голым на улице в сорокаградусный мороз. От Лукашенко несет алкоголем, но это совершенно не мешает ему целовать Бэррона так, что у того мурашки по всему телу ходуном ходить начинают. Бэррон жмется ближе, подстраивается под парня и, боже, как прекрасно что они практически одного роста. На губах остается горьковатый привкус, но это совершенно не важно. Бэррона удивляет то, что Коля вообще не напорист, хотя по нему и не скажешь. Он отрывается от вмиг порозовевшего Трампа, и они смотрят друг другу в глаза, кажется, бесконечно. Бэррон ощущает тяжелое горячее дыхание на своих губах и чувствует, как у него кружится голова, хотя он не пил. Бэррон сам поддается вперед и сжимает ладони в кулаки, комкая итак изрядно потрепавшуюся футболку в руках, и ему практически стыдно, но он отрывает рот, давая Лукашенко чуть больше свободы. Чем он, собственно, с радостью и начинает пользоваться. Бэррону странно. Странно и мокро, а еще безумно приятно и жарко. Ужасно жарко. Язык белоруса сталкивается с его собственным и в голове взрываются фейерверки. Внизу живота тяжелеет и тянет. Бэррон и сам не замечает, как зарывается хоккеисту в волосы и углубляет поцелуй. Чувства смешиваются. Им приходится оторваться друг от друга, воздуха стало категорически не хватать. У Бэррона мутнеет в глазах, когда между ними тянется ниточка слюны, которую белорус тут же обрывает еще одним поцелуем. Бэррон легко улыбается, не в силах оторвать взгляда от парня напротив. —Коля…—зовет Бэррон спустя время. Они так и стоят, прижавшись друг к другу. Впрочем, Бэррон никуда не торопится. Теперь никуда, —ты понимаешь, что мы сделали? —в ответ смешок. —Конечно, —кивает парень, а после осторожно проводит тыльной стороной ладони по пылающей щеке Бэррона, видя, как у того сбилось дыхание от такого простого жеста, —Ты такой красивый, Бэррон, —упомянутый бубнит что-то невнятное. Кажется, еще секунда и Бэррон просто сгорит в его руках. —Ты себя нормально чувствуешь? —интересуется Трамп, дабы хоть как-то успокоить свое сердце, играющее жесткий рок где-то внутри парня. —Нет, —горько вздыхает белорус, —меня околдовал один американец и я не знаю, что мне делать, —Бэррон пихает Лукашенко в щеку, выбираясь из объятия. —Я тебе сейчас втащу, —бурчит он, а у самого на лице застывает глупая улыбка, —пойдем уже, —смеется Трамп, —заколдованный, — Коля ухмыляется, берет ладонь Бэррона в свою и притягивает чуть ближе, — переночуешь у меня, — оповещает Бэррон спустя время, вспомнив, что уже довольно поздно, а сосед Лукашенко вряд ли будет рад, если тот припрется под утро, да к тому же с благоухающим ароматом чего-то странного. Вещи бы в стирку, вздыхает Трамп, чувствуя как дрожат переплетенные пальцы. Бэррон ойкает, когда его неожиданно ерошат по волосам. Кажется, теперь Лукашенко будет так делать постоянно. Уже который раз за сегодня… —Только спать? —ненавязчиво интересуется Коля, совершенно не смотря в сторону Бэррона. Они идут в полной тишине. Постепенно голова остывает и Трамп понимает, что сейчас очень холодно. Бэррона пробивает на дрожь, он жмется ближе к горячему хоккеисту и вздыхает. До начала пар остается часа три, не больше. —Да, —неуверенно кивает Трамп, —только спать, — Бэррон краснеет пуще прежнего, когда слышит короткую ехидную усмешку. Коля что-то говорит про то, что для него двухчасовой сон—это нормально, но Бэррон старается игнорировать это. Получается, правда, плохо.