Ты представился мне "Бэррон Бейкер"

До учебной территории они доходят где-то за час. Бэррон успел весь промерзнуть. Даже чихать начал. Колю это только забавляет, он говорит, что Бэррон чихает как кот, получая в ответ лишь закатанные глаза. Как бы мило это не было, Бэррон сильно замерз и Коле это не нравилось. Если парень еще и заболеет по его вине, будет как минимум не круто, как максимум Лукашенко взвоет. Бэррон замечает эти короткие взволнованные взгляды и чувствует, как внутри что-то теплеет от них. Непривычно. Фонари уже давно выключены, потихоньку светает. Во всем здании выключен свет, лишь экран небольшого телевизора и звуки какой-то странной комедии говорят о том, что не спит еще один человек как минимум. Прошмыгнуть парни явно не смогут, тем более, когда они остались один на один с полуночной закаленной женщиной. Если бы они были ростом хотя бы пониже…но оба под сто девяносто. Бэррон вздыхает, останавливает Лукашенко и заглядывает внутрь через стекло. —Можешь подыграть мне? —тихо спрашивает Трамп, притянув парня к себе, чтобы не повышать тон. Хоккеист угукает, а Бэррон даже немного рад, что сегодня Коля пошел во все тяжкие. Будет легче поверить, что он просто заботится о своем друге, которые чуток перебрал. Ну и что, что его друг—Николай Лукашенко, который ни в рот, ни в жопу. Проблемы решать будут по мере их наступления. Белорус сонно зевает и наваливается на дернувшегося Бэррона. Сердце вновь говорит «пока-пока», Трамп вообще рискует, кажется, подохнуть по дороге до комнаты с такими выкрутасами. В любом случае, назад пути нет. Бэррон пихает дверь плечом, тут же ловя презрительный взгляд вахтерши, которая, кажется, вот-вот начнет рвать и метать. Коля на плече что-то непонятно бурчит, чем больше смешит, а не помогает. Трамп изображает муки вселенского масштаба на лице и практически со слезами на глазах молит несчастную женщину, чтобы та пропустила их двоих. Женщина пыхтит, как паровоз, но видимо Бэррону пора идти в актерское мастерство, потому что в итоге она шипит что-то вроде «ты у меня получишь, Бейкер» и вставляет затычки в уши, типа ничего не слышала, никого не видела. Обрадованный своим успехом Бэррон затаскивает Лукашенко к себе на второй этаж и даже самолично прижимает его к стене, одаривая победным поцелуем. Белорус что-то мычит Трампу в шею о том, что готов хоть сейчас, но Бэррон делает вид, что занят замком на двери. Та все никак не поддается и это бесит. Если какая-то ебучая дверь сейчас обломает ему секс, то это будет как минимум унизительно, как максимум Бэррон будет чувствовать себя идиотом. Бедная дверь влетает в стену со скоростью света, а парней пробивает на смех. Они ведут себя как придурки. У Бэррона все тело дрожит, а от Лукашенко несет так, словно он алкаш в запое, но это никак не мешает им целоваться до потери воздуха. Бэррон одной рукой пытается закрыть дверь на замок, но не получается. Приходится оторваться от хоккеиста и развернуться к нему спиной. И, кажется, такой расклад Коле не очень по душе. Бэррон вздрагивает, стоит ему услышать, как легкая ткань футболки покидает тело белоруса. Ключ поворачивается в замке последний, третий раз, с характерным щелчком покидая замок. В следующую секунду он со звоном падает на пол, а Бэррон оказывается развернут к двери спиной и прижат к безумно горячему телу напротив. Трамп хватает ртом воздух, но получается лишь утонуть в горчащих губах и почувствовать, что дышать не очень-то и нужно было в этот момент. Бэррон робко кладет свои замерзшие ладони на оголенные плечи хоккеиста и мычит что-то непонятное прямо в рот, стоит ощутить теплые руки, что юркают под неплотную ткань толстовки. —Ко…ля, Коля, погоди, —приходится приложить огромные усилия, чтобы оторваться от белоруса. Бэррон шумно дышит, между ними какие-то сущие миллиметры. Ужасно. Ужасно ненужное сейчас расстояние, —Ты…ты точно уверен? —Трамп гулко сглатывает, ни на секунду не отрывая взгляда от обветрившихся губ напротив. —Что? —тихо смеется парень, а у Бэррона голова кругом идет, —Почему ты спрашиваешь? —Бэррона буквально ведет от этого тихого, бархатного голоса. Если бы не Лукашенко, так нагло придерживающий его за бедра, Трамп бы просто рухнул на пол. —Потому что…—мысли путаются, Бэррон хмурится, рвано вздыхает, молчит с секунду, вспоминая почему именно остановил хоккеиста—не знаю…просто…мы оба парни и…—закончить ему не дают. Лукашенко, усмехнувшись, смещается к покрасневшей шее Трампа, оставляя практически невесомый поцелуй, от которого, кажется, у Бэррона окончательно крышу сносит. Еще немного и ему будет посрать, он просто набросится на него и будь что будет. —Бэррон, —серьезно начинает хоккеист, немного отстраняясь. Упомянутый пытается сосредоточить свой взгляд на белорусе, но тот берет его ладонь в свою и прижимает к области паха. Пальцами Трамп нащупывает горячую, чуть затвердевшую плоть и забывает на секунду о том, как вообще дышать и что это, —я думал о тебе все это время, —на грани слышимости шепчет Лукашенко, а Бэррону, если честно, уже все равно. Потому что он тоже. И в штанах у него абсолютно так же. Парень глупо улыбается, он уверен, что улыбка получилась странной и перекошенной, и тянется за очередным поцелуем, конечно же получая его. —Я тоже. В следующую секунду Бэррона отрывают от двери и вот он уже спиной чувствует прогибающийся под ними матрас. Трамп боязливо сглатывает, но у Коли над ним такое уверенное лицо, что все сомнения, хоть их и было всего ничего, тут же покидают голову парня. И дабы не начать думать о чем-то вновь, Бэррон дергает Лукашенко на себя, стараясь отвлечься от того, что с него пытаются содрать ненужные сейчас совершенно джинсы, глубокими поцелуями. Звуки шагов за стенкой немного отрезвляют сознание. У Бэррона уже болят губы, но он не хочет с этим хоть что-либо делать. Лукашенко так же реагирует на звук, но по-своему. С Бэррона стаскивают трусы, из-за чего приходится сжать плечи хоккеиста в своих руках. По оголенному участку тела начинает гулять холодок от чего парня начинает потряхивать. Трамп перемещает одну руку на шею белоруса и заглядывает тому в глаза. В этот момент что-то внутри него ломается, все те совершенно идиотские переживания как рукой снимает. Бэррон тихо смеется, рвано вздыхая, когда его собственное возбуждение накрывают шершавой ладонью. Ему никогда не было так легко, как сейчас. Движения Коли неуверенные и топорные, но это даже по-своему мило. Бэррон прижимает парня к себе, с силой обнимая того. Бубнит на ухо, краснея от собственных слов, чтобы тот не нервничал, а после, кажется, задыхается, стоит почувствовать нежное прикосновение к своим волосам. Коля вновь ерошит их, а Бэррону приходится закусить губу, чтобы не заскулить в голос. Движения вверх-вниз становятся все более рваными, быстрыми, из-за чего внизу живота тянуть начинает. Бэррон жмурит глаза и старается сдерживаться, чтобы не кончить прямо сейчас. —Бэррон, —жаркий шепот на ухо, —не поможешь мне? —Бэррон разлепляет глаза, чувствуя, как ресницы слиплись от слез, и сердце ухает куда-то вниз от выражения лица Лукашенко. Взгляд мутных глаз обжигает, проникает в самые дальние уголки итак раскрытого перед белорусом сердца. И хотя для Бэррона это первый раз, и он совершенно не знает, что ему делать, рука сама тянется, проезжаясь кончиками пальцев по натренированному горячему торсу, к заметной выпуклости в штанах парня. Лукашенко шикает от такого простого, казалось бы, прикосновения. Жесткая джинсовая ткань болезненно сдавливает практически полностью вставший член, а неловкие прикосновения Бэррона только усугубляют ситуацию—в глазах темнеет, появляются звезды. Хоккеист тихо стонет, зарываясь носом куда-то первокурснику за покрасневшее ушко. Бэррон сглатывает, но тихий гортанный стон «пожалуйста» действует как сигнал к действиям. У Бэррона трясутся руки, но он все же залезает Коле в штаны и освобождает горячую плоть от плотной ткани, слыша как хоккеист облегченно выдыхает. Рука на собственном возбуждении вновь начинает двигаться, нарочито медленно, из-за чего у Трампа в висках гудеть начинает. Он перебирает пальцами по стволу и сглатывает, сжимая тот чуть сильнее. Колю действительно забавляет то, насколько Бэррон старается. Он чуть приподнимается на локтях, оставляя короткий поцелуй на вспотевшем лбу парня. Их взгляды вновь встречаются и Бэррон понимает—реальность растворяется. Просто рушится на миллион осколков, его всего трясет от вот-вот накатившего оргазма, а Коля такой спокойный и красивый. У Бэррона не хватает слов, он может лишь увеличить темп и снова прильнуть к горчащим губам напротив. Ах, кажется, он пьянеет просто от того, что целуется с ним. Невозможно. Бэррон прикусывает белоруса за нижнюю губу и выдыхает, изливаясь тому прямо в руку. Любимая толстовка с пингвинчиками испачкана, но Бэррона это сейчас не очень волнует. Ткань неприятно липнет к телу и, кажется, Коля тоже это прекрасно понимает, тянет ту за низ, стаскивая ее с Трампа. Бэррон дышит загнанно, ему неловко. Он потом как-нибудь извинится перед пингвинчиками, но явно не сейчас. Сейчас его интересует только Лукашенко. Сейчас и на ближайшее время. —Коля, —пересохшими губами зовет Трамп. Белорус отзывается коротким мычанием, смахивая выступившие капли пота со лба. Он так и не кончил. Бэррон краснеет, кажется, сильнее, чем когда-либо, разворачивается в полуоборот из-за чего Коля буквально зависает. Черт, он просто нереальный. В следующую секунду хоккеисту в живот прилетает пачка презервативов, а Бэррон отводит взгляд и сжимает простыню в ладонях. Коля буквально млеет от того, насколько очаровательный Бэррон сейчас. —Я понял, —на выдохе произносит парень и в следующий момент Трамп оказывается повернут лицом к подушке. Лукашенко чуть приподнимает парня за бедра, а Бэррон утыкается в несчастную подушку и пищит что-то неразборчивое, —так будет проще, — волосы, висящие сосульками и мешающие, зачесываются назад, а перед Колей предстает совершенно голая и на все готовая задница Бэррона. Лучше и не придумаешь, —у тебя есть смазка? —ровным голосом интересуется он, получая в ответ лишь мотание головой, —тогда придется немного потерпеть, —Бэррон бубнит что-то неразборчивое, а затем напрягается всем телом, стоит ощутить проезжающиеся шершавые подушечки пальцев по сжатому колечку мышц, —не дергайся, —и тут же приходится затаить дыхание, потому что не одному Бэррону тут страшно и сложно. У Коли голова идет кругом от размышлений, —я постараюсь аккуратно, ладно? —неуверенный кивок, —ты веришь мне? —Бэррон приподнимает голову, оборачиваясь на парня. Следует медленный, все еще нерешительный кивок, но для Коли этого достаточно. Если бы хоть кто-то из них двоих знал о том, как закончится этот вечер, они бы явно подготовились. Потому что Коля хоть и старается быть настолько нежным, насколько это вообще возможно, но естественной смазки явно для этого не хватает. Бэррон сжимает подушку в руках и воет что-то неразборчивое. У хоккеиста сейчас сердце разорвется, он понимает, что делает Трампу больно, но ничего не может с этим поделать. Собственный член болезненно ноет и вот вообще не помогает во всей этой ситуации. Когда Лукашенко добавляет еще один палец становится легче. Слава богу. Бэррон вздрагивает всем телом, а по спине проходит рой мурашек. Коля внимательно следит за тем, как руки парня покрываются гусиной кожей и, кажется, слишком громко выдыхает. Внутри Бэррона горячо. Горячо и узко, тугие стенки еле-еле поддаются, но это нормально. Нормально, но просто адово долго для них двоих. Хочется уже войти целиком и… —К-Коля, —Лукашенко вытягивают из собственных мыслей. Бэррон касается ладонью руки парня и приподнимается на локтях. Белорус видит мокрые от слез глаза и практически казнит себя за это, но его вовремя останавливают, —м-можешь е-еще раз, —парень не понимает о чем его просят, пока не проталкивает пальцы чуть дальше и не нажимает на ту самую точку. Бэррон прогибается в спине и утыкается лбом в подушку. Черт, это вообще возможно—быть настолько сексуальным? Третий палец входит на удивление легко, Коля даже успевает удивиться. Всего на секунду правда, потому что Бэррон вновь поднимает голову и оборачивается. Щеки у парня красные, будто обгоревшие, губы искусаны, а на голове творится невесть что. И, боже, у Коли щемит где-то под сердцем от такого вида. Трамп дергается всем телом, стоит Лукашенко вновь надавить на простату. Бэррон прикрывает глаза и трясущейся рукой шлепает белоруса по предплечью. —Давай уже, —на выдохе произносит Трамп, —я готов. Пальцы покидают расслабленное тело, а до ушей хоккеиста доносится расслабленный вздох. Лукашенко тыльной стороной ладони стирает пот со лба и тянется к коробке. Хочется как можно скорее открыть ее и оказаться внутри Бэррона. До звезд в глазах хочется. Белорус раскрывает упаковку, заранее бросив коробку куда-то на пол, раскатывает презерватив по члену и вздыхает, кидая взгляд на Бэррона. Тот практически не шевелится, сопит в подушку и вздрагивает, стоит Коле наклониться ближе и провести собственным возбуждением по чуть раскрывшемуся анусу. Бэррон напрягается всем телом, останавливая парня одной рукой. Лукашенко хмурится и уже хочет спросить в чем дело, но тут Бэррон начинает ерзать и переворачивается на спину. —Я не хочу так, —тихо выдает он, после чего дергает белоруса на себя и заключает в крепкое объятие. И только сейчас до Лукашенко доходит, что Бэррона трясет от страха, —я хочу обнимать тебя, —Коля готов поклясться, что сейчас пискнул Бэррон, а не он. —Хорошо, —тихо смеется белорус и Трамп ослабляет хватку, —смотри на меня, ладно? —Бэррон слабо кивает, а в следующий момент сильно зажмуривается, стоит ощутить, как внутрь проникает кое-что побольше, чем пальцы. Мышцы растягиваются под напором, принося жуткий дискомфорт, но вместо того, чтобы остановить Лукашенко, Бэррон наоборот старается как можно быстрее привыкнуть к ощущению наполненности. Внутри все словно горит, хоккеист выдает глухое «черт» прямо в самое ухо, а у Бэррона, кажется, салюты в голове взрываются. Коля входит во всю длину и останавливается, дабы дать парню и себе привыкнуть к новым ощущениям. Бэррон жаркий, словно солнце в зените, а у Лукашенко кружится голова. В глазах все расплывается и слава богу, что он не много пил, помер бы уже давно. Бэррон сжимает его слишком сильно, явно неосознанно, становится даже больно. Хоккеист треплет парня по волосам, вытирая скатившуюся соленую струйку с уголка глаз, хмыкает, оставляя практически невесомый короткий поцелуй. Трамп разлепляет глаза и делает глубокий вдох. Живот немного тянет, но это ничего, могло быть и хуже. Коля нежно перебирает его волосы, пока Бэррон окончательно не привыкает и сам не поддается вперед, давая зеленый свет на дальнейшие действия. Бэррон сжимает пальцами плечи хоккеиста и практически всхлипывает. Боль была первые минуты, белорус все никак не мог найти ту самую заветную точку, но путем нехилых махинаций, все же нашел. Лукашенко шикает, потому что пятна от ногтей все равно останутся, хоть у Бэррона они и короткие. Трамп выдает тихий скулеж, когда белорус в очередной раз проезжается по простате, а у Лукашенко начинает дергаться левый глаз. Бэррон—громкий. —Ты можешь потише? —шипит хоккеист в самое лицо, а у самого все внутри сжимается при виде покрасневшего заплаканного лица. Бэррон отрицательно мотает головой и в этот самый момент выгибается, а рваный стон заполоняет всю небольшую комнатку, —Блять, Бэррон, —Трамп пыхтит, когда ему закрывают рот ладонью и смотрит на Колю такими жалобными глазами, что белорусу даже стыдно становится на секунду. У них итак уже почти утро, будет пиздец как неловко, если у кого-то вместо тела встанет хуй, потому что из Бэррона получился бы отменный будильник. Не для всего кампуса правда. Трамп бьет одной ладонью Лукашенко в грудь, другой держится за руку, что закрывает ему рот, пока белорус втрахивает еле дышащего парня в дешевый матрас. Бэррон плачет от недостатка кислорода, но, кажется, ему это даже нравится. Лукашенко прикусывает нижнюю губу, чувствуя, что до разрядки остается совсем немного. Руку, все же, приходится убрать. Бэррона дергают на себя и вовлекают в грязный, полный страсти поцелуй. Парень держится за шею хоккеиста и бесстыдно стонет тому в рот, изливаясь себе на живот. Лукашенко потребовалось еще пара толчков, прежде чем тот выскальзывает из мягкого тела и его настигает первый в жизни оргазм. Они лежат некоторое время в том же положении, пока Бэррон не начинает глупо смеяться. —Ну ты и пидорас, —чуть осипшим голосом завершает их близость Трамп и тянет белоруса на себя, чтобы тот лег рядом. Лукашенко хочет было спросить про душ, но сам понимает, что сейчас это совершенно не нужно. Будильник прозвонит меньше чем через два часа, а пока можно с совершенно спокойной душой подушить Бэррона в объятьях. Парни еще несколько секунд ерзают на кровати, явно предназначенной для одного человека, дабы улечься как-нибудь нормально. В итоге было принято решение, что Бэррон просто закинет все возможные конечности на Колю. Трампу идея понравилась, поэтому, улегшись в более-менее удобное положение, оба засыпают под теплым одеялом, а из комнаты постепенно начинает выветриваться запах секса.

***

Бэррон пихает Лукашенко куда-то в щеку, когда до ушей доносится тупая мелодия будильника. Белорус бубнит что-то однотонное и лишь сильнее жмется к сонному Бэррону. Жарко, что пиздец, Трамп сейчас задохнется. —Коля, —зовет он хриплым голосом, —будильник, —в ответ незаинтересованное «угу», —собирайся, —Бэррон отворачивается к стене, прижимаясь к ней лбом. Его вновь практически накрывает волна сновидений, но приходится разлепить глаза, когда сзади к нему прижимается безумно горячее тело, оставляя практически невесомый поцелуй на голом плече. Бэррон вздыхает, чувствуя, как хоккеист начинает ластиться к нему, —Коля, —упомянутый лишь ближе жмется и не очень убедительно мурчит, —я могу лучше, —смеется Трамп, разворачиваясь к белорусу. Тот смотрит на него щенячьими глазами и явно не собирается уходить так просто, —давай, давай, —подгоняет его Бэррон. Лукашенко фыркает и лезет со своими нежностями, прокладывая дорожку из поцелуев от ключиц до подбородка. Бэррон тихо смеется, щелкает парня по лбу, —1:1, Лукашенко, —в ответ лишь надутые губы, —проваливай, —и играючи чмокает в щеку, тут же отворачиваясь к стене. Коля мотает головой, подавляя глупую улыбку. Голова будто на две части раскалывается, пиздец. Бэррон кутается в одеяло до самого носа и, кажется, вновь засыпает. Хоккеист вздыхает, ерошит итак больше похожие на метлу светлые волосы парня, вставая с кровати. По дороге в душ он собирает свои разбросанные вещи, кое-как надевая те. Голову будто все это время не переставая бьют отбойным молотком. Белорус ополаскивает лицо, подмечая, что выглядит он еще более хуево, чем когда выходил от Бэррона в первый раз. Зато, несмотря на то, что его будто ебут в уши, в теле чувствуется легкость. Хотя…жрать хочется правда. Зевая, Коля поднимает почти в ноль разряженный телефон с пола, сдерживает себя, чтобы вновь не потрепать парня по макушке, кое-как приводит собственную голову в порядок, пинает валяющуюся связку ключей в угол комнаты и выходит в коридор. Яркий свет от лампы бьет по глазам и, блять, кажется его сейчас стошнит.