Ты представился мне "Бэррон Бейкер"

Парни выходят на балкон. Марк кутается поглубже в свой халат, вздрагивая от резкого порыва ветра, пока Коля прикрывает дверь, чтобы в комнату не дуло. Не дай бог Бэррон простынет, и не важно, что он в зимнем одеяле, Бейкер мерзнет, если спит не с Колей. Лукашенко тяжело вздыхает, облокачиваясь о стену. Учебная территория померкла в ночной темноте, вдалеке лишь тусклые фонари кое-как освещают пустующую дорогу, на улице никого, практически мертвая тишина; В парке кривые деревья с уже полупустующими ветками раскачиваются туда-сюда, а над городком медленно сгущаются облака. Осень. —Давай начнем с менее травмирующего, —Коля даже не сразу понимает, что Марк обращается именно к нему. Уокер дотрагивается до открытых рук друга холодными пальцами, выводя белоруса из транса, —что сказал Никита? —Коля отвечает не сразу. — «Я тебя понял», —и вздыхает. Марк хмурится, видимо не поняв, что хоккеист цитировал Ершова, —он так сказал: «я тебя понял». —И все? —не повышая тона. —И все, —пожимает плечами белорус, —Я еще утром к нему схожу, —вздох, —если понадобится, отведу ко врачу за ручку, —парни нервно смеются. Переживают, причем оба, —это все? —Коля уже хочет было зайти обратно, как Марк берет его за предплечье, возвращая в предыдущее положение. —Успокойся, —Уокер выдыхает холодный пар, —все с ним нормально будет, —Лукашенко хмурится. Он, конечно, подумал про то, что будет плохо, если Бэррон вдруг внезапно проснется, а его рядом не будет, но слова Марка его нехило так напрягли, —ничего не хочешь мне рассказать? —вновь включает он свою пластинку. —Нет, —сухо отвечает белорус. —Нет? —усмешка, —Совсем-совсем ничего? —и поглядывает так на хоккеиста исподтишка, —и про то, почему ты такой красивый пришел на пары, —пауза, —и Бэррон, —еще одна, —вы оба, —Коля напрягается, чувствуя, как грудь сдавливают уже давно ждущие своего часа слова, —правда ничего не хочешь мне рассказать, Коль? —в ответ молчание, —Правда? —Я…—белорус зарывает пятерню в волосы, раздраженно выдыхая, —я не знаю с чего начать, —Марк секундно вскидывает бровями. Ну, уже хоть что-то. —С начала, я полагаю, —пожимает плечами Уокер. —Просто я…—Коля шипит «черт», поворачивается лицом к периллам, облокачиваясь на те. Сложно. Слова вообще не идут, все смешивается, —и…и Бэррон, —сердце бешено колотится, так, как колотилось, когда Коля стоял под объективами камер. Любое неверное движение, сказанное слово, и все полетит крахом, —Та вечеринка и…и…Бэррон, —Коля вздыхает, чувствуя, как по горлу карабкаются нужные слова, но все время срываются и падают куда-то в бездну, —я не знаю, просто он…он такой…такой, —Марк честно пытается не засмеяться, понимает, что для друга сейчас происходит важный момент, но он так волнуется, причем беспочвенно, это умиляет. То, как он пытается открыться. Это тяжело, Марк понимает, —и тот факт, что это именно Бэррон, я не знаю, у меня не было мыслей типа «в смысле у него член?» или что-то вроде, —Коля закрывает лицо руками, чуть ли не угорая с собственной беспомощности, —блять, я несу какой-то бред, —Марк ничего не отвечает. Потому что не нужно, он только собьет его, все испортит. Нужно, чтобы Коля сам сказал это. Марк уже итак многое сделал, пора уже что-то сделать самому белорусу. Они молчат минут, может, пять, —Я не уверен по поводу громких слов и говорить их точно не буду, —Уокер кивает, —но Бэррон…он…он просто…—Коля делает глубокий вдох, —я не знаю, мне хочется с ним быть, —Марк прикрывает собственную улыбку за рукавом халата, —и ему со мной, мы просто…—пауза, —вместе, наверное, да? И нам, ну, комфортно друг с другом, —Марк внутренне практически пищит. Коля так пиздецки влюблен в Бэррона, это вообще возможно? —Мы вместе? —Уокер пожимает плечами, откуда он то знает, —Да, —пауза, —мы вместе, —Лукашенко хмыкает, а голос становится все увереннее, —я и Бэррон, мы вместе. Марк делает маленький шаг к белорусу, хлопает его по плечу и хмыкает: «Поздравляю, друг», крепко обнимая его. Коля выдыхает и, кажется, с плеч снимается маленький грузик. Дышать становится совсем немного, но легче. Уокер ничего не говорит, не подъебывает, как обычно, он действительно просто стоит рядом и…поддерживает его? Молча? Коле нужна минута. Или час. Или два. Для осознания. Ему сложно даже самому себе признаться в этом, но он признался Марку и…все нормально? Типа, не было реакции по типу «ты серьезно?» или «как до этого дошло?», Уокер облокачивается на перилла рядом и стоит, поджимая плечи, когда по ним проезжается холодный ночной ветер. У Коли в голове не укладывается. —Как давно? —Марк вздрагивает от этого тихого, нервного голоса. —Что? —Как давно ты знаешь? —Другого объяснения поведения друга он найти просто не смог. Марк слишком спокоен, словно он просто знал об этом, или догадывался, и просто ждал. В голове диссонанс, но в своих мыслях хоккеист убеждается, как только Уокер не смог сдержать ухмылки. —На твоем дне рожденье убедился в этом, —и оба замолкают. Коля понимает, что был неосторожен. Понимает, почему именно Марк понял и, кажется, сейчас чувствует себя тупее, чем Мэтт. На секунду проскакивает мысль, что это хорошо. Ну, то, что узнал именно Марк. В голове всплывают все его выпады, когда Коле было нечего сказать, белорусу сдавливает горло. Марк знает так давно, но все равно молча прикрывал его. Это…почему? Проще ведь было рассказать все парням и поугорать над ним, так почему Марк просто молчал? Потому что Марк хороший друг? Да, видимо поэтому. У Лукашенко невольно срывается усмешка. Уокер действительно нечто, если это так. —Ну, —неожиданно начинает Марк, —мне поздравлять тебя со вступлением в свою команду? —и смеется. Неловко так, словно пытаясь разбавить повисшее между ними молчание. —Обойдусь, спасибо, —хмыкает белорус. Марк глубоко выдыхает, еще раз похлопывая друга по плечу. —Кто следующий? —Коля не понимает вопроса, —в смысле, кто-нибудь еще знает? —Ты прикалываешься? —нервно смеется хоккеист, —я тебе то рассказал, просто потому что уже не было смысла придумывать оправдания, —Марк кивает. Сам, по сути, надавил на друга окончательно, —По тебе итак было видно, шутки твои эти дурацкие и все остальное, —вздох, —пацаны…—повисает молчание, —я не знаю, как рассказывать им, они не поймут,—Марк на это ничего не отвечает. —Мы твои друзья, Коль, —устало вздыхает Уокер, —в любом случае, ты это знаешь, —ответа не следует, —Ты хороший человек и не то, с кем ты встречаешься, делает тебя таким, —усмешка, —Ты просто сам по себе такой, —пауза, —Два года, Коль, —оба рвано выдыхают, —мы дружим уже два года, —у Марка проскальзывает нотка грусти в голосе, —что-то это да значит, не думаешь? —Коля кивает. Потому что, наверное, Марк, как всегда, прав. Они не знают самого главного, но все равно общаются с ним. Не потому, что Коля тот, кто он есть, а просто потому что они простые пацаны, со своей припиздью в голове, причем все четверо, —Я знаю чего ты боишься, —у Лукашенко идут мурашки по рукам и это не от холода, —Той же реакции, какая была у тебя, когда ты узнал, что мне нравятся парни, —следует тяжелый вздох, —Каждому нужно время, Коль, —пауза, —Думай об этом, как о чем-то таком, чему нужно время, —Коля вспоминает, как пару месяцев относится с осторожностью и неким пренебрежением к Марку и ему становится стыдно за свои действия. Уокер прикольный, а тогдашний Коля просто идиот, —типа как новая обстановка, —вздох, —ничего не поменяется, но что-то будет по-другому, —Марк смеется, —Я, честно, даже рад, что это именно Бэррон, —Коля напрягается, не понимая его слов, —Будет над кем поиздеваться. —Над собой издевайся, —Уокер передразнивает его, а вся напряженность сходит на нет окончательно. —Я буду рядом, —пауза, —просто, чтоб ты знал, —еще одна, —в любое время, —вздох, —я на твоей стороне. —Коля на это ничего не отвечает. Он просто…не знает, что нужно сказать? «Спасибо»? Возможно, но Коля устал говорить. Он итак слишком много сегодня сказал. И хорошего, и плохого. Хочется просто спать. И ни о чем не думать. Впереди выходные, а значит можно будет выдохнуть. Марк знает, значит не будет проблемой, если вдруг ему захочется обнять Бэррона, правда? Все еще не укладывается в голове тот факт, что Марк все знает. Типа, он итак все знал, но теперь он прям знает-знает. Белорус вздыхает. Все, он уже поехал головой, —я замерз, —Колю из своих мыслей вытягивает подрагивающий голос Уокера, —пойдем внутрь. —Ну ты конечно молодец, —не может удержаться хоккеист, пока они заходят обратно, —после душа сразу на балкон, —хмык, —если сляжешь, я не буду тебя лечить, —в ответ закатанные глаза. —Я врач, я сам себя вылечу, —Коля почти ржет. —Ты почти врач, это не считается, —Марк пожимает плечами, развязывает халат и вешает тот обратно в шкаф. Повернувшись, он видит, как Коля укладывается на свое импровизированное ложе и вздыхает. —Ты долбоеб? —у Коли аж сердце подпрыгивает, —Ты мне сейчас душу для прикола изливал? —Коля все еще не понимает. Марк трет у висков, цыкая, —спускай его, ложитесь на мою кровать, а то он весь продрог там без тебя, —и как бы в подтверждение слов Уокера, Бэррон сверху вздрагивает. Белорус тупит секунд десять. —Может просто я наверх? —Марк почти пробивает себе лоб ладонью. —Ага, чтоб вы, два лося, на меня ночью упали и все, —Уокер раскидывает руки, —Марк Уокер, помним любим, —вздох, —нет уж, я лучше вам свою кровать уступлю, я красивый и молодой, мне еще жить и жить, —невольно французу вспоминается его маленький друг, но он быстро отгоняет эти мысли. Лукашенко все еще медлит—или ты спускаешь его, или к нему ложусь я. —Да спущу я его, не ори, —Марк фыркает. Теперь им еще и манипулировать можно. Как интересно. Белорус подходит к их кровати, чуть тряся Бэррона за плечо, —Бэррон, —зовет он, а Марка почти тошнит с этого мягкого голоса. Бейкер в ответ же лишь зажимается весь, видимо не поняв кто именно зовет его. —Я не хочу, —с болезненным стоном хнычет он, уходя от прикосновения, а у Коли все сжимается внутри. Он чуть сильнее трясет первокурсника, стараясь не думать, что парня трясет из-за его прикосновений. —Бэррон, —чуть громче зовет он. Бейкер переворачивается на другой бок, приоткрывает глаза и секунд, может, семь, вглядывается в лицо белоруса. —Коль?.. —Лукашенко почти выдыхает. —Угу, можешь спуститься? —в ответ отрицательный хмык. —Я сплю, —Марк снизу прыскает куда-то в руку, —не хочу, —в обычной ситуации Коля бы назвал его «котенок» и попросил по нормальному, но когда под руку лезет Марк и угорает…тут, как бы, не до нежностей. —Мне что, тебя как маленького спускать? —почти что грозным родительским тоном спрашивает белорус. —Да, —кивает Бейкер. Уокер умирает где-то внизу, хватаясь за живот, а у Коли просто не остается выбора. Бэррон вырубается тут же. Закутывается обратно в одеяло и, кажется, помогать вообще не собирается. Марк хохочет сбоку, но Коля старается как можно естественнее игнорировать это. Белорус тянет Бейкера за ноги на себя, выслушивая какой-то недовольный стон. Он сам это начал, Коля тут не причем. Бэррон хныкает, потому что его вытаскивают из-под одеяла, а Марк, испугавшись, когда Трамп буквально-таки сползает на Лукашенко, стоит чуть поодаль, затаив дыхание. Бэррон виснет на Коле, а хоккеист подмечает, что тренировки ему пригодились не только для того, чтобы не падать на льду, когда на тебя налетает чудовище, раза в три больше. Бэррон такой легкий для него, что даже страшно становится. Марк шипит, чтобы Коля был осторожнее, а белорус бросает на него полный уверенности взгляд, меняет положение Бэррона на лежачее, все еще у себя на руках, и кивком просит Марка раскрыть одеяло. Уокер помогает, Коля кладет Бэррона на кровать и подавляет в себе дебильную улыбку—Бэррон во сне смешно жмурится и что-то фырчит. Парни смотрят на него некоторое время. —Слышь, —Коля пихает Марка в плечо, а Уокер сначала не догоняет в чем предъява. —Фу, собственник, —и глаза закатывает, обходя друга. Марк вмиг оказывается на втором этаже, утыкается лицом в подушку и потягивается. Коля некоторое время стоит, ждет, пока Уокер удобненько устроится, после чего снимает с себя домашние штаны, в которых был, с футболкой, и юркает к Бэррону под одеяло. Бейкер вздрагивает, когда его прижимают к себе, шебуршит одеялом, поворачиваясь, дабы разглядеть виновника его беспокойства, но натыкается на лицо белоруса и сонно хлопает глазами. —А ты что тут делаешь? —почему-то на грани слышимости спрашивается Бэррон, видимо боясь, что их услышит кто-то еще. Хоккеист смеется, притягивает первокурсника к себе и зарывается к нему в макушку. —Хороший вопрос, —так же тихо отвечает белорус, —я отвечу тебе на него утром, —Бэррон еще раз хлопает глазами, а после, поняв, что он так ничего и не понял, утыкается носом Коле в ключицу и мурлыкает. —Ты такой теплый, —ласково тянет он, оставляя ленивый поцелуй на выпирающей ямке, —без тебя было холодно, —Лукашенко почти поплыл, если бы не Марк, лежащий на верху, он бы взял лицо Бейкера в свои ладони и исцеловал его до смерти. Настолько его котенок очарователен, особенно его сонные бредни. —Я собирался сказать, что никакого секса на моей кровати, —доносится откуда-то сверху, —но слыша вас я сомневаюсь, что вы вообще знаете, что это, —Коля зло зыркает куда-то вверх, надеясь, что до Марка долетит его мысленный пинок и отобьет ему всю жопу. Уокер хмыкает, —хотя, —тянет парень, —никакого секса на моей кровати, —Коля закатывает глаза, а после прижимает Бэррона к себе покрепче, когда его парень складывает свои руки на груди и льнет к нему, муркая что-то про то, чтобы Коля перестал дергаться. Сверху удивленно охают, —он что…—и тут же, намного тише, —только что мурчал? —Заткнись, —шипит белорус, —усни уже наконец, достал, —Марк не отвечает. —То-есть Бэррон реально умеет мурлыкать? —Я сейчас встану и дам тебе в ебало. —Ну Коля, —шипящую перепалку между друзьями прерывает Бэррон, —не шипи мне в ухо, —Марк ржет, а белорус тяжело вздыхает. Уокер пидорас. —Прости, —на выдохе произносит хоккеист, прикрывая глаза. Он приобнимает Бэррона одной рукой, лежа на боку, поскольку привычная поза для сна сейчас принесла бы больше боли, чем комфорта. Но Бэррон, вроде как, не против. Вон сопит себе довольно Коле в ключицу и нормально. Главное, чтобы его котенка не мучали кошмары, думает Коля, а там уже даже и подъебы Марка перестанут иметь значение.