Ты представился мне "Бэррон Бейкер"

Все прошло куда лучше, чем Коля ожидал. Детский сад на выгуле сегодня был относительно спокойным, причем оба два. Патологию все дружно протупили куда-то в стенку. И если Коля мог себе такое позволить, то вот что делать парням с пройденной темой понятно не очень. Если они, думает белорус, будут ныть и просить у меня конспекты во время подготовки к экзаменам, я просто съеду к Бэррону. В голове идея звучала неплохо, на практике, скорее всего, еще лучше. Но до этого еще далеко. Это так, на крайний случай. После к Коле подошла зам. старосты—Коля только когда она представилась узнал, что у Марка есть помощник—и спросила где сегодня Уокер и почему он не на занятиях. Хоккеист, нахмурившись, ибо голос у нее был с какой-то претензией, хмыкает: «ему нездоровится» —и тут же, отвернувшись от нее: «парни, идете?». Мэтт пролетает мимо этой девчонки, подмигивая ей, а на жест, изображающий рвотные позывы, к всеобщему счастью, никак не реагирует. —Она просто не знает, что теряет. Коля с Никитой одновременно поправляют сползающую лямку от учебной сумки, а Ершов еще и ответить успевает: —И слава богу, —фыркает Никита, —еще одного зубрилы мы бы не пережили, баланс бы нарушился, —Мэтт тыкает ему кончиком автоматической ручки в щеку, фыркая, что его приколы слишком сложные для понимания. Ершов закатывает глаза, убирая руку Мэтта с ручкой от своего лица, —ну смотри, есть Марк и Коля—они учатся и сдадут экзамены хорошо, а есть мы, —Стивенсон хлопает глазами, все еще не догоняя, —мы только и делаем, что в фифу играем, —канадец пожимает плечами, ибо отрицать бесполезно, ведь это правда, —вот только знаешь в чем прикол, —Мэтт кивает, мол вещай, —мы втроем точно сдадим экзамены, а вот тебе придется заново все это учить, —Никита с силой хлопает своей ручищей канадцу по плечу, улыбаясь во все тридцать два. —Бля…—вдруг осеняет Стивенсона. Коля останавливается, потому что останавливаются эти двое. У Мэтта, кажется, жизнь перед глазами проносится, а Никита стоит и улыбается, как придурок, что рассказал семилетнему ребенку о том, что Санта-Клауса не существует. Лукашенко вздыхает, зачесывает челку назад и ждет, пока его детский сад двинется с места. Сам не подходит только по одной причине—такая сцена повторяется каждый раз перед экзаменами. —Пойдем, —чуть повысив голос, зовет хоккеист, —пара скоро начнется, —Никита пихает Мэтта в плечо, подводя к их великому и ужасному, а Лукашенко щелкает младшего по лбу и вздыхает, —мы поможем, хватит идиотничать. —Правда?! —внезапно оживляется Стивенсон. —Да. Коля отпихивает от себя Мэтта, который лезет с удушающими захватами, что называет объятиями. Никита ржет где-то сбоку, а белорусу в голову приходит мысль, что Уокер и его авторитет перед Мэттом сегодня очень бы помог. Да, кажется, он слишком добрый. Или просто придурок временами. Потому что помогать Стивенсону себе дороже, у него же в голове информация не задерживается дольше, чем на вечер, а перед самыми экзаменами не хочется его нагружать. Ровно как и себя. Коля вообще планировал всю подготовку как-то отстраниться от друзей и надеялся, что они сделают тоже самое. Это на первом, наверное, и на втором курсе можно было прокосячить и нормально в принципе. Они уже на третьем, прошли половину пути, ошибки будут означать, что они так и не усвоили, и не приняли тот факт, что врачебное будущее ждет их за воротами после выпуска. Хотя…какое врачебное будущее у всех четверых? Белорус прикидывает расчёты и понимает, что, если и выбирать кого-то одного, кто точно пойдет по прямой дорожке, то это разве что будет он сам. Марк, хоть он тоже неплох в этом, вряд ли захочет связывать свою жизнь с медициной, как и Никита, а Мэтта вообще даже близко к людям лучше не подпускать. Нет, Мэтт неплохой парень, но как врач Коля его не то, что не видит, представить боится. Погруженный в свои мысли, Лукашенко игнорирует какую-то обезьянью перепалку слева от себя, толкает дверь на этаж плечом, пропуская парней внутрь, а после вздрагивает, когда его грубо пихают в плечо. Коля подумал, что это кто-то, видимо, бессмертный, пока не глянул чуть вниз и не увидел белобрысую макушку. —Что? —Мэтт с Никитой сразу как-то затихли, но Коля видел, что друзей всерьез взволновало его это чуть грубоватое «что?». —Мне нужно с ним поговорить, —Коля выгибает бровь, складывая руки на груди, и хмыкает: —И? —Где… —Чувак, —белорус стряхивает со своего плеча ощущение чужой руки, обходя взбалмошного Джастина, —поговори с ним сам, че ты к нам-то пристал, ты с нами его видишь? —в ответ моток головой, —он спит, отвали от него сегодня, —Коля берет в одну руку Мэтта, в другую Никиту, и тянет их к уже открытому кабинету, оставляя Джастина одного на этаже. Как только они заходят внутрь и рассаживаются—Ершов и Стивенсон по обе стороны от Лукашенко—сразу же не обходится без вопросов по типу «что это было?». —Не люблю когда меня трогают, —Мэтт, уже практически лежащий на парте, фыркает: «мы тебя постоянно трогаем», —к вам я привык, —Никита изображает, что он умилился этим словам, но выглядит это жутко. Мэтт не успевает хлопнуть Колю по плечу и назвать его размазней по двум причинам. Первая, до него быстро доходит, что тогда его припечатают лбом в парту и хорошенько так проедятся по ней. Фантомная боль словно отрезвляет. Вторая, в кабинет заходит преподаватель и начинает шуршать какими-то бумажками. —А у нас че щас вообще? —на ухо всему потоку и Коле интересуется канадец. —Гистология, —отвечает белорус, а после видит в глазах друга смятение: —У нас был такой предмет? Ершов слева подавился воздухом от смеха и чуть не умер. Как же они достали, думает Коля, игнорируя молящий о помощи взгляд младшего и его «Коль, че делать?». Че делать, че делать—муравью хуй приделать, что за тупые вопросы. Коля просто хочет поучится. Можно же просто помолчать и дать ему послушать лекцию, да? Пизда. Коля уже на протяжении семи минут, считающих у себя в голове, ждет пока Никита с Мэттом перестанут перекидываться какими-то фразами: «че она сказала?», «внутри-че?», «Никитос, говори нормально, нихера не слышу?», «да в смысле смотри у Коли, у него лицо страшное, он же меня сожрет!». Коля сожрет их обоих, если они не прекратят. Он замечает строгий взгляд преподавателя, направленных на их парту, вздыхает, хрустит костяшками, слегка выкручивая их, а после с силой дает парням подзатыльники и шипит: «заткнитесь, я отдам потом свою тетрадь». Мэтт изображает щенячью преданность настолько явно, что, если бы у него были уши и хвост одни бы навострились, а другой стал бы махать из стороны в сторону. Ершов трет ушибленный затылок, цыкая на русском, что это слишком. Слишком, думает хоккеист, это отвлекать людей и шептаться на весь кабинет, когда остальные пытаются сосредоточиться. Мэтт хлопает Колю по предплечью, показывает Никите на телефон, и оба до конца пары уходят в виртуальный мир, ограничиваясь редким «а ты где?» и в ответ «у тебя за спиной, мудло», после чего шло молчаливое негодование и в Ершова кидались карандаши, попавшиеся под руку. Коля видит, что даже такие редкие проявления активности раздражают их преподавателя, но на ее немую просьбы угомонить их во взгляде лишь жмет плечами. Он сделал так, что они ведут себя потише, окончательно заткнуть их невозможно. В общем и целом, пара прошла нормально. Как только их отпустили, Стивенсон тут же схватил обоих и потащил в сторону столовой. Никто не сопротивлялся хотя бы по той причине, что бесполезно. Никита, пока Мэтт их тащил, заметил, что их младший сегодня в каком-то уж слишком приподнятом настроении, на что канадец, пафосно фыркнув, выдал, что ему писал отец и обещал перекинуть денег в ближайшее время. Никита наигранно восхищенно произносит: «ты наконец отдашь мне долг?», на что Мэтт сначала корчит лицо, но уже через секунду берет себя в руки, отпускает их и встает за Колей, выглядывая из-за плеча: —А я у тебя занимал? Коля только и успевает, что тяжело вздохнуть, когда Ершов возмущенно орет: «ты, Стивенсон, говно!» и они оба начинают бегать вокруг Лукашенко. Ладно Мэтт, думает белорус, доставая из кармана джинсов телефон и набирая сообщение Бэррону «как ты там?», но Никита ведет себя как больной. —Хватит, —скучающим тоном Лукашенко хватает сначала за шиворот младшего, а после и своего собрата, встряхивает их, чтобы пришли в себя, после чего отпускает, —прекратите, —парни переглядываются, после чего оба расслабленно хмыкают. —Да, он правда вернулся, —Мэтт зачесывает взъершенные волосы назад, Никита делает тоже самое. —Ну а я о чем, —поддакивает ему Ершов. Коля уже хочет спросить что-то, как Никита продолжает, —пиздец, ты реально заставил меня вести себя как ты, —Мэтт жмет плечами, мол он не виноват, и хмыкает: —Не так уж и плохо, ты хоть на человека стал похож, —Стивенсон изображает вечно одинаковое лицо Ершова—брови ровно, глаза вперед, на губах ни тени улыбки,—а то так на робота смахивал. —Коля выглядит также, —не понимает Никита. —Нет! —орет Мэтт. Белорус тем временем вспоминает сколько дают за убийство и прикидывает место, где можно похоронить этих двоих амбалов. За кампусом пойдет? Туда вроде никто не ходит, —Коля выглядит не так, у него есть эмоции! —Никита вздыхает, и по этому тяжелому вздоху белорус понимает, что Мэтт его уже утомил своими криками. —Ладно, только заткнись, —Ершов поправляет слезающую с плеча лямку и утыкается в телефон, —бесишь, —Мэтт зачем-то снова шлепает Колю по предплечью, но получает в ответ лишь убийственный взгляд и руку убирает в неловком «сорян». В столовую доходят в полной тишине, ровно как и набивают подносы тоже. Мэтт разговаривает о чем-то со страшим Батлером и Бредли, перебрасываясь незначительными фразами про завтрашнюю тренировку. Даррен открывает завесу тайн и по секрету выдает товарищам, что на следующей тренировке Скотт хочет укрепить силовые приемы. Мэтт чуть ли не всю столовую заорал от счастья, когда понял, что сможет навалять Ривзу без зазрения совести. Вице-капитан называет его ребенком и просит хотя бы не ломать ему ничего, иначе Хилл с него семь шкур сдерет, а Лукашенко не поможет. Мэтт наваливается на Колю, канючащим тоном спрашивая правда ли, что его самый лучший друг отдаст его на растерзание большому и плохому капитану, на что, получив по макушке куском хлеба, принимает ответ в виде «да». Стивенсон разводит драму на пустом месте, теперь уже наваливаясь на Даррена. Батлер хлопает его по плечу, неловко, по-братски: «я тебе тоже не помогу» —говорит он с улыбкой на лице, после чего канадец отпихивает его от себя и фыркнув «вокруг одни предатели» принимается жевать за обе щеки. —А что с Уокером? —Алан кидает Никите солонку, обращаясь больше к Коле, чем к остальным парням. —Спит, —отвечает Лукашенко, не отрываясь от тарелки. Бредли щурится, словно хочет сказать что-то еще, но в итоге жмет плечами и дальше разговор как-то не клеился. То ли остальные поняли, что это возникшее напряжении не перепрыгнуть, то ли просто темы кончились. И почему всем так вдруг стал нужен Уокер? То Джастин этот его внезапно появляется, откуда он вообще взялся непонятно, странный чел какой-то, непонятный, не нравится он Коле; хоть он и привык не складывать о людях первое впечатление, поскольку в большинстве случаев оно неверное, как, например, произошло с Марком, но Джастин этот ему не нравится. Смотря на него Коля вспоминает своих бывших сокомандников, когда он только пришел в свой первый хоккейный клуб. Те такими же были. Закрытыми и злобными. Никита говорил, что после его ухода команда распалась вовсе. Оно и понятно, змеи не могут сосуществовать друг с другом, всегда найдется тот, кто начнет душить первым. То Алан, который зачем-то предупреждает их о чем-то, связанным с этим самым Джастином. Бредли нормальный парень. Когда Коля пришел в команду, Алан уже в ней отыграл целый год. Они не общались, просто как-то сразу перешли на приятельский уровень отношений. Может он и хочет лишь помочь, но вот такие вот хождения вокруг да около Коле не нравятся. Потому что он сам такой и старается это исправлять. У Мэтта с Марком тоже какая-то связь с космосом случилась недавно, но это можно понять. Они друг друга вообще по взглядам понимают, этому даже удивляться уже нет смысла. В общем, не нравится Коле, что вокруг его друга образовывается какой-то ураган. Он еще и ночью шатался где-то. Все бы ничего, вот только когда Коля ложился спать, Марк тоже спал. Ну или пытался. В конечном счете, кажется, у Уокера серьезные проблемы. Со сном или с чем-то похуже Коля не знает и вряд ли будет расспрашивать, но он вспоминает про Бэррона, с которым Уокер, кажется, может делиться тем, чем не может с ними, и хмыкает. Вот уж кто-кто, а его котенок может понять Марка. Коля даже не против их некоей дружбы. Главное без рук. Коля против. —Ты не будешь? —Мэтт тыкает пальцем в отставленный бутерброд с сыром и, получив отказ мотком головы, забирает с подноса Лукашенко бутер, в одно движение запихивая его себе в рот. На такой ноте заканчивается обеденный перерыв. Хирургия прошла мимо нападающего и защитника, Никита просидел в телефоне, а Мэтт уснул, держа в зубах карандаш, но дошла до главного центрального и надолго засела в голове. Коля не знает как его друзья будут готовиться к экзаменам и даже думать не хочет сколько будет ору насчет «я не понимаю» и «я умру» и «меня отчислят». Никого, думает Коля, не отчислят. У них еще должна быть вечеринка в честь прохождения этапа в виде третьего курса, а после и четвертого с пятым, так что им еще тут жить и жить всем вчетвером. Со Стивенсоном они что-нибудь сделают, на тройки, но сдаст, это точно. Это же Мэтт, думает про себя Коля, канадцы так легко победу не отдают, у него в крови идти до последнего. На следующей неделе в понедельник им назначали небольшой пробник по пройденному материалу за этот месяц. Никита в этот момент оторвался от телефона, а у Мэтта изо рта выпал карандаш. Коля просто принял к сведенью. Он в принципе изучил весь материал до конца и теперь его лишь закреплял на парах, так что для него это не было какой-то проблемой. С двух сторон на него сразу же уставилось две пары жалобных глаз, причем одни похлеще других, так что белорусу осталось лишь вздохнуть и пододвинуть тетрадь к Никите со словами «обоим». Ершов принял, показал Мэтту знак класс, и все втроем начали собираться для переходя в другой кабинет. И, как оказалось, зря, потому что пару по эндокринологии отменили. Зам. Старосты объявила об этом как только весь поток вышел из кабинета, помахала одногруппникам ручкой и скрылась за поворотом. Втроем хоккеисты прохлопали глазами ей вслед, после чего Мэтту на телефон пришло сообщение, и он его озвучил: —Хотите в баскетбол сыграть? Некоторое время парни молчали, то ли прикидывали хотят или нет, то ли думали шутит Стивенсон или серьезно. —Чего? —первым отмирает Коля. —В баскетбол, —Мэтт руками изображает перекидывание меча через пол из рук в руки, —поиграть, Алан зовет, там Скотт и Батлеры будут. На поле, погнали, м? —Коля с Никитой оглядываются друг на друга, словно спрашивают не слышится ли им этот бред и готовы ли они перейти на сторону зла, но в итоге Ершов сдается. —Ладно, —жмет он плечами, —все равно лишние полтора часа появились, —и тут же, —Колян? Коле, вообще-то, обратно бы в комнату. Там Бэррон и ему нужно сделать инъекцию. С другой стороны, он в принципе может пойти погонять мяч с парнями, потому что время не поджимает, а он итак собирался вводить лекарство после пар. То-есть да, есть лишние полтора часа. Коля бы мог потратить их на учебу. Или он мог бы побыть с Бэрроном. Но там Марк. Но он спит. Или не спит. В конечном итоге, Коля не выдерживает, небрежно махает рукой, вздыхая: —Ладно, я с вами. Счастливый и довольный до усрачки Мэтт чуть ли не запрыгивает Коле на плечи, но Лукашенко вовремя уворачивается и Стивенсон врезается в Никиту. Белорусу, конечно, очень интересно чья была идея поиграть в баскетбол в минусовую, хоть и с маленьким минусом, погоду, но не суть. Они доходят втроем до спортивного поля, на котором бегают в физкультуру, и сразу же замечают парней из команды. Батлеры жадно пили воду из бутылок, которые обычно носят с собой на игру, Скотт разминал шею, а Алан, что странно, сидел рядом в груде сумок. Бредли замечает их первым, махает, чтобы привлечь внимание и дать понять остальным ребятам, что к ним пришли, после встает и они коротко приветствуют друг друга крепким рукопожатием. Учебные сумки ставятся в ту же груду, Мэтт тут же снимает с себя кофту, оставаясь в одной футболке, а Алан спрашивает не будет ли Коле жарко в его кофте. Лукашенко мотает головой, себе в голове делая установку даже не думать о том, чтобы раздеваться прям тут. Вряд ли такое скопление хоккеистов останется незамеченным Евой и ее свитой. Вот перед кем, а перед Евой Коле раздеваться хочется меньше всего. От отвращения аж зубы сводит. Никита спрашивает будет ли Алан играть, на что Бредли скучающим видом отмахивается, говоря, что не умеет и не собирается учиться. На вопрос Мэтта что он тут тогда делает лишь жмет плечами: «Скотт притащил». Хилл, услышав собственное имя, спрашивает в чем дело, но ему в ответ мотают головой. Парни оставляют Алана одного и идут к центру поля. В итоге разделились на команды трое против троих. Коля даже пошутил, что они не изменяют своим шестеркам, на что Хилл хлопнул его по плечу: «дело говоришь» и с хлопка Алана начинается игра. На самом деле Коля не очень хорошо в баскетболе. Да и вряд ли парни настолько знают правила, чтобы обращать внимание на какие-то важные мелочи, за которые профессионалы давно бы открутили им головы, но они же просто дурачатся, так что все в порядке. Вес мяча и то давление к ладони, когда в нее на секунду впивается шероховатая прорезиненная поверхность не идет ни в какое сравнение с тем, что Коля испытывает, когда бьет клюшкой по шайбе и ее хлесткий резкий звук доносится до ушей. Лукашенко обводит двоих Батлеров, уворачивается от Скотта и приносит своей уменьшенной пятерке уже четвертое по счету очко. Кэмерон, тяжело дыша, хлопает его по плечу: «а ты хорош», но ответить Коля не успевает. Мэтт ноет, что ему жарко и стягивает с себя футболку, оставаясь обнаженным по пояс. Алан сбоку присвистывает, предлагая, раз у них тут бесплатный стриптиз, то он может намутить музычку. Стивенсон посылает его в жопу, кидая в Бредли свою футболку. «Пищи, фанатка» —Алан изображает какие-то муки своих голосовых связок, после чего по толпе хоккеистов проносится несдержанный смех. Игра продолжилась после того, как Даррен с Кэмероном подрались за оставшиеся капли воды в их бутылках и остановил всю эту вакханалию Никита, который предложил им свою, намекая на то, что он не совсем устал. Ершов вообще Колю удивлял. Сам он как-то не стремился выбивать мячи и рваться вперед к кольцу, а вот Никита словно только этой мыслью и жил. Белорус наблюдал за другом весь следующий так называемый период и у него появлялось все больше вопросов. Никита защитник. Но когда он резко выбивает из рук Скотта мяч, а после успевает проскочить под Дарреном и перебросить мяч Мэтту, чтобы он забил, у Коли заканчиваются слова. Он, конечно, предполагал, что Никита особенный член команды и несмотря на то, что он стоит в защите, пизды может дать в любой позиции, но это все равно удивляло. «Чувак, ты крут!» —Мэтт крепко сжимает плечи тяжело дышащего Ершова, словно показывая, как он рад тому, что даже тут они выигрывают у второй пятерки в неполном составе. Алан шутит, что, кажется, кто-то поменял себе кумира, на что Мэтт резко оборачивается на Колю, а потом снова на Алана: «сиди не воняй». Коле жарко. Коле душно и в легких словно перекрыли клапаны с кислородом. Волосы прилипают ко лбу от количества пота, щеки, он уверен, красные, как незнаемо что, а мышцы просто в шоке. Коля чувствует, как они дрожат, как бицепсы напрягаются каждый раз, когда к нему в ладони попадает мяч. Ужасно хочется либо снять кофту, либо просто чтоб его кинули в ванну с холодной водой. Они сделали небольшой перерыв, в который Кэмерон с Мэттом—раздетым по пояс все еще—уперли в столовую за какими-то снеками, а остальные упали рядом с Аланом и принялись жадно глотать ртом воздух. —Точно не хочешь с нами сыграть? —Бредли, казалось, уже должны были конкретно заебать этим вопросом, но он спокойно мотает головой, опираясь на балку от кольца и ничего не отвечает. —Он не играет, —зачем-то поясняет за него Скотт, —он не умеет, говорит, что слишком мелкий, —Алан пихает Хилла в бок, бросая на друга раздраженный взгляд, но капитана ни разу не трогает возмущение собственного соигрока. —Так вы с Уокером почти одного роста, ты даже выше, —Никита что-то быстро печатает в телефоне, обращаясь к рядом сидящему Бредли, —но он играет. —А я нет, —Коля по голосу слышит, что Алану не нравятся такие вот расспросы. Ладно, думает белорус, не я, так никто. —Да отвали от него, —вздыхает хоккеист, —до тебя же не докапываются почему ты постоянно в телефоне сидишь. —Это другое, —не понимает Никита. —Одно и то же, —Бредли крутит напульсник вокруг запястья, ничего на это не отвечая, но тон, которым он отвечает «не особо» на предложение капитана не хочет ли он сходить за своими товарищами и посмотреть где они кажется Коле куда более доброжелательным, чем до этого. Мэтт с Кэмероном возвращаются, но лучше бы, думает Коля, вернулись они одни. На Мэтте висит Ева, что-то увлеченно рассказывая канадцу про свою новую маникюршу. Коля замечает длинные, заостренные к концу ногти вырвиглазного розового цвета и его всего передергивает. Никита усмехается, замечая этот неявный жест отвращения, первый встает и кладет руку друга на плечо в немом «я понимаю». Что там Коля недавно думал про раздеться? Да ни в коем случае. Ева итак его глазами жрет, как только Мэтт отправляет ее со свитой на скамейки, так она вообще слюной своей захлебнется. Это неплохо, но Бэррон не простит. —Тебе не жарко? —Коля отрицательно мотает головой. Он посидел, надышался и теперь знает, что вот такими вот закалками, как Мэтт лишь ударит по своему иммунитету. Да, на улице не так уж и холодно, но пусть северный народ сам решает как ему ходить, Коля же предпочтет остаться в одежде, ровно как и Никита. Ну вот Коля и Никита в одежде в итоге и остались. Когда с братьев успели слететь их спортивные майки не понял никто, но прикасаться к голой разгоряченной коже Коле было трудно. Этого, конечно, никто не заметил, потому что трудно было морально, с физической точки зрения все было лучше некуда. Даррен выбивает мяч у Коли из рук, но только потому, что Лукашенко позволяет ему это сделать, выкручивает винт и зацепляется обо что-то, потому что мяч летит прямиком к Мэтту. Белорус молит небо, что бы сейчас не произошло что-то мега тупое, но Стивенсон, крикнув что-то Еве, бросает мяч и конечно же он летит мимо. Отрекошетив от балки он летит прямиком в канадца и только чудом попадает куда-то в плечо. Никита ржет во весь рот, называя его лохом, а Коля хлопает по спине, подмигивая: «не выебывайся». Покраснев, канадец предлагает закончить игру, на что ему отвечает Скотт: «скамейка запасных рядом с Бредли, найдешь или показать?». Батлеры дружным дуэтом захохотали, еще сильнее разозлив Мэтта, и он остался на поле до последнего. Когда Коля сбивает с ног Скотта и тот проезжается ладонью по шершавой поверхности, царапая ту, Лукашенко предлагает закончить, помогая Хиллу подняться. Капитан оттряхивает ладони, но пострадали не только они. На икре так же остались пару полос от содранной кожи, но хоккеист уверил, что с ним все нормально и такие травмы ничто по сравнению с тем, что они получают во время матчей. Импровизированный баскетбол заканчивается со счетом 16:8 в пользу медиков. Никита бросает белорусу в руки бутылку с водой, и только убедившись, что та попала, а не выскользнула из тех, выкручивает крышку у своей. Собратья славяне высушивают практически до дна две бутылки, когда Мэтт слишком резко и слишком громко отвечает Еве. Первокурсница ошалело хлопает глазами, но когда понимает, что их перепалка привлекла внимание—Скотт с Кэмероном аж застыли с водой во рту—отпихивает канадца, слегка впиваясь ему в плечо длинными ногтями, и подскакивает к Коле. —Это было очень круто! —восхищенно выдает она, получая в ответ лишь короткое пожимание плечами. Коля смотрит на время и, хлопнув Никиту по плечу, дергает головой в сторону выхода, мол погнали отсюда. Мэтт, видимо обделенный женским вниманием, предложил собравшимся особам прекрасного противоположного пола сгонять потусоваться в центре, на что те удовлетворенно закивали, а две самые смелые даже подобрались канадцу под руки. Ева на это никак не отреагировала. Ее больше интересовало то, что Коля ей так и не ответил. —Дыру в нем прожжешь, —шутит напоследок Алан, обращаясь, видимо, к Еве, бросая парням «до скорого». Бредли с Батлером младшим исчезают из поля зрения, когда как Даррен со Скоттом о чем-то начинают увлеченно беседовать. Спустя секунду до парней доходит, что они думают в какой бар им сегодня вечером завалиться. —Сказать, что завтра тренировка? —Никита специально переходит на русский, поскольку Ева все еще стоит рядом и не моргая смотрит на белоруса. —А надо? —усмехается хоккеист, скованнее, чем ему хотелось бы. Такое пристальное внимание уж очень сильно напрягает. Ершов вздыхает: «ладно, пойдем» —и они уже было двинулись к выходу, как Ева внезапно издает какой-то звук и хватается за Колено запястье. —Подожди, вы не пойдете с нами? —истерично спрашивает она, словно от ответа третьекурсника зависит вся ее жизнь. Коля экает, дергает рукой—она тут же ослабляет хватку—и отрицательно мотает головой, —почему? —Никита дергает друга за лямку учебной сумки: «чувак, пойдем». Коля поправляет ту и, не ответив на вопрос, разворачивается и они с Никитой уходят, оставляя своего полуголого младшего на съедение. Никита говорит, что Ева странная и от нее бросает в дрожь, но Коля не хочет развивать эту тему, потому что такие, как Ева, ему противны. Настолько лезть в жизнь, когда тебе уже сказали, что ничего не будет—это уже ненормально. А еще Бэррон не ответил на сообщение. Вот это Колю волнует уже больше, чем какая-то там безответно влюбленная—читать как «поехавшая на нем» —в него девчонка.