Пустынная Роза

Боль. Тяжёлая, ноющая, липкая, она окутывала меня, словно пуховое одеяло, через которое я силилась вздохнуть. Каждая частичка моего тела порывалась отделиться и полететь только в ей известном направлении. Я хотела кричать, но вместо крика были едва различимые вздохи, хотела плакать, но вместо слез была гулкая тишина. Она проходилась по моим ушам, неся за собой шлейф едва слышимого шёпота, который был для меня не хуже ноющей занозы, которую невозможно было достать. За шепотом, гордо ступая, вышагивала темнота. Она несла в себе холод, пронизывающий до самых костей, заставляя дрожать мышцы. В голове было девственно пусто, словно туда залили какое-то фруктовое желе, и оно изредка покачивалось в черепной коробке при каждом неосторожном движении. «Главное, чтобы из ушей не потекло» - я хмыкнула на подобную мысль и попыталась сосредоточиться. Где я? Кто я? Что происходит? Так, нет, с лирикой я че-то подзагнула. Кто я помнилось хорошо. Я это я, Александра Львова, для друзей Санек, Сашок, Сашунчик, Алекс, Сашенька, Шурик, Шурин и наконец «Язва языкастая, когда ж ты уже закроешь рот?!». А принципе вот и все, «дозакрывалась». Видать, не под рассчитала силы и наступила Судьбе на больную мозоль, чего та простить не сумела. Последние минуты «той жизни» проносились быстрым калейдоскопом, отчего нестерпимо заболели виски. Вот дорога, полная автомобилей, что снуют по делам с неимоверной скоростью, вот пешеходный переход, где я так спокойно стояла и никого не трогала. А вот ребёнок, что выбежал на эту самую трассу и совершенно ничего вокруг не замечал. Не знаю, что тогда мной руководило, но все буквально вопило, что надо броситься вперед. Рывок, захват, толчок, удар, боль и… привет, забвение. Я это все к чему перечисляю, просто, разговаривая с пустотой, не так страшно плавать в темноте. А так хоть мысли свои можно собрать в кучку, пока они дружной толпой не разбежались в заоблачные дали. Вот тараканы сидят на месте, да-а, все по полочкам, переговариваются так тихо-тихо. Сидят и ждут. Чего только ждут, я никак понять не могу. Мы ж вроде как того… этого, на тот свет отправились. Хотя можно ли назвать вот это калдыбание в какой-то непонятной фигне «тем светом» вопрос. Я попыталась оглядеть это «ничто». Развернувшаяся ситуация не устраивала катастрофически. И это что, всё? Не будет никакой промотки моей жизни перед глазами, нет никаких фанфар и поющих нараспев ангелов, нет даже чертей, весело прыгающих вокруг котлов с грешниками, и самого папочки-Сатаны на троне? Ну не-ет, я так не играю! И где тот загробный мир, о котором нам так отчаянно вешали лапшу? Где я вас спрашиваю! Дядя Пётр, ты там застрял? Хотя о чем это я, никогда ж не была приверженцем христианской религии, так, разве что для изучения искусства в Универе знала немного об ангелах и демонах, чтоб совсем на зачете не плавать. А вот что действительно вселяло трепет и восторг, так это мифы Древнего Египта и представление самих египтян о загробной жизни. Эх, вот уж где фантазия-матушка разгулялась, вот это я понимаю простор. Не знаю, конечно, что там курили их жрецы, когда оставались одни, чтобы «поговорить с богом» или какими благовониями обмахивались, но вот идея с целым МИРОМ, расположенным где-то на Западе (Европа, не иначе) меня неимоверно прельщала. Особенно тот милый бог, что должен был провожать на так называемый Суд Осириса. Вот только я что-то не вижу рядом проходящего загорелого парня с шакальей головой и не менее очаровательными ушками, которые с удовольствием растащила бы на сувениры. Да я даже собственного тела сейчас не вижу, ну или души на крайний случай. Все одно: темнота, темнота, темнота. Скука смертная. Эй, вы там, дайте хоть книжку почитать! Ну хоть брошюрку про путешествия в потусторонние миры! Что там новеньким надо делать, на какой свет идти и как общаться с проводниками? А то так сделаешь что-нибудь неправильно, потом поди докажи, что не нарочно. Незнание закона не освобождает от ответственности, в загробном мире так и подавно! Что-то в груди неприятно саднило, словно из самого сердца вырвали огромный кусок и как в насмешку бросили на съедение стае дворовых шавок. Неприятно, противно, мерзко. Внутри ворочалось смутное чувство, что так быть не должно. Я не должна сейчас быть здесь, не должна парить в воздухе, да даже не должна общаться сама с собой! Чувство несправедливости затопило по самую макушку, заставляя невидимые руки сжаться в кулаки. Все не может закончиться так, это неправильно! Я не стану сидеть здесь, сложа ручки и наивно ожидая своей участи! В груди магмой разливалась клокочющая ярость, заставляя барахтаться, двигаться, делать что угодно, лишь бы выбраться из этого темного марева, чтобы показать, чтобы закричать «Вот она я! Я жива! Пустите меня назад!». Попытки были безрезультаными: я все так же болталась в невесомости. Теперь помимо ярости росло и негодование в перемешку с обидой. У-у-у сволочи, замуровали, демоны! Тараканы с громкими матами вытаскивали на поверхность классическую русскую мысль - Что делать? А самое главное, КАК? Где-то на задворках больной дурниной выл разум, присев на пенёчек уважения. Воображение уже рисовало мне невеселую картину моего времяпрепровождения без каких-либо шансов на развитие событий. Представив сию безрадостную перспективу, крыша громко кукукнула и решила, что на тёплых морях ей будет получше. Но едва она попыталась покинуть «родное гнездо», как где-то сверху послышался неприятный хруст. Успевшая прийти мысль, что кости без моего ведома решили станцевать румбу, была в корне задушана подступающим страхом. Примерно в метре от меня расползалась неприметная тонкая трещина, сквозь которую просачивался блеклый белый свет. Левое полужопие интригующе зашевелилось, предчувствуя скорое приключение, от которого волосы на затылке опасно поднялись. Снова хрустнула пустота, осыпаясь чёрным стеклом, заставляя разлом расшириться ещё на несколько дюймов. Дядя Доктор Кто, если это вы, то я безмерно благодарна за ваше прибытие и даже готова принять на себя роль Амелии Свон - я, знаете ли, тоже готова была вас подождать. К моему большому удивлению, трещина не начала разрастаться во что-то большее, а все так же оставалась примерно в метр длиной и шириной достаточной, чтобы просунуть в неё ладонь. Нет, мы, конечно как порядочные детки, руки в неизвестную бяку совать не будем, но и здесь оставаться никакого желания не наблюдается. В то время, пока мой мозг старался разрешить гениальный вопрос всех времён и народов, достойный Шекспировской драмы «Совать али не совать?», из щели, приятно журча посыпалась некая субстанция. На поверку вещество оказалось самым обыкновенным песковм который, к святому ужасу, начал медленно продвигаться ко мне. Ну как продвигаться… вы змей видели? А теперь представьте, что у вас под ногами целый клубок этих ребят, и он медленно, но верно, продвигается к вам. И ведь главное даже отползти не было никакой возможности! Пока мое сознание в панике носилось кругами и верещало, что мы в пиздеце (да куда уж дальше-то?), песок вполне себе чинно завис рядом и, не встречая никакого сопротивления (ну ещё бы я сопротивлялась без возможности двинуться), коснулся моей руки. Что было потом, вспоминалось смутно. Вот образ пустыни, вот мимо мелькают огромные величественные храмы, вот течёт река, мощным потоком пробивая себе путь вперед, вот цветущие долины и смеющиеся дети, за которыми идёт постоянный догляд взрослых. Все кажется таким ярким и красочным, словно смотришь через великолепный витраж, созданный рукой искусного мастера. С каким же восторгом приятно видеть картины мира… и с каким ужасом они сменялись образами войны. Краски постепенно блекли, перетекая в серый безжизненный тон. Боль, отчаянье, страх тонкой паутиной расползались по некогда прекрасным стёклам, ломая дивное творение. Вкус человеческого горя неприятно оседал на языке. В этом сумбурном водовороте из окровавленных тел, плачущих людей и отчаянного крика, на меня смотрели глаза. Кроваво-красные, в них таились необъяснимые ужас и безумие, внушающие какой-то иррациональный страх. Я отвернулась. Витраж потух и, разбившись сотнями осколков и рассыпавшись серым прахом, уносился прочь, словно всколыхнувшаяся придорожная пыль. Песок замер на мгновение и тут же, ухватив меня покрепче, потянул за собой в разрыв. Свет резанул глаза яркой вспышкой, и я, зашипев от боли, провалился в забытье. Где-то вдалеке послышался детский плач. В сознание приходила толчками, словно меня периодически выталкивали из мутной чёрной воды на поверхность для того, чтобы сделать глоток воздуха. Но едва я пыталась двинуться, как тут же меня подхватывала на руки непонятная сила, а рот заполнялся тёплой жидкостью, которую приходилось глотать. После этого сразу же тянуло в сон. Путём проб и ошибок, поняла, что всякий раз, когда я начинаю создавать видимую активность, ко мне тут же начинают проявлять повышенный интерес. Ради эксперимента решила после очередного пробуждения не дергаться. Слух уловил едва различимый шёпот. Что, опять я «по ту сторону жизни»? Нет, вроде как никакого холода больше нет, только тепло и что-то мягкое касалось тела, укутывая в приятный кокон. Полежала ещё немного и с каким-то странным удивлением осознала, что я безумно голодная. Причём хотелось не культурно кушать, а именно ЖРАТЬ, да так, что сейчас бы в меня поместился нехилый такой стейк, хорошо прожаренный на гриле. От представления подобной аппетитной картины, рот наполнился слюной, заставляя сглатывать. Тут же рядом почувствовала едва заметное движение, и неведомая сила по обыкновению подхватила меня и понесла куда-то в сторону. Уи-и, покатушки! А если серьезно, то меня уже начинает нервировать постоянно таскание моего тела без ведома самого хозяина. Что я вам, безвольная кукла на ниточках? Я требую свободы действий! Но все мои возмущения уходили в никуда. Глаза, предатели, всё никак не хотели открываться, чем испытывали мои и без того расшатанные нервы. А про то, чтобы подать голос, я вообще молчу - плавали, знаем. Все в итоге оканчивается неразборчивым агуканьем и плачем. Я вот только не пойму, что это за ребёнок, который постоянно просыпается вместе со мной и постоянно перебивает мои попытки что-либо спросить? Свет вокруг стал ярче. Ну же, сейчас или никогда! Глаза нехотя открывались, словно не желая показывать тот мир, в который меня вынужденно затянуло. Ещё немного, и я начну орать дурным голосом в надежде, чтобы мне, как и Фольклорной бабайке, подняли эти долбанные веки. Но все мысли отошли на задний далекий план, когда, раскрыв глаза, я увидела перед собой женщину, которая, завидев меня, улыбнулась. И если она своей улыбкой надеялась меня подбодрить, то вот мне самой хотелось завыть дурниной и отползти в самый дальний и темный угол. Кожа незнакомки была нежно-синего цвета, такой, какой обычно бывает полуденное небо в безоблачный день. Я замерла, раскрыв рот. Моргнула. А? А-а? АААААААААААААА! ЭТО КТО? ЭТО ЧТО? ЭТО КАК ТАК-ТО?! Спасите-помогите-звоните в дурку, у вас новый пациент! Что это за мутант генной инженерии? Куда я попала? Где мой дом?! Где моя семья?! Где мой муж?! А, черт последнее уже перебор. Мысли навалились лавиной, погребая под собой разум. Кожа. Синяя. Ещё и и в крапинку. Тело пробивало на «хи-хи», заставляя скрутиться в спазме. Ипааать хоронить, во что я вляпалась? Вместе с тем, неизвестная потянулась одной рукой к своей тонкой одежде и… так, стоп-стоп-стооооп, я стриптиз в особо-извращённой форме не заказывала! У меня и платить-то нечем! Но то ли я говорила слишком тихо, то ли женщина не понимала русского матерного (а мне кажется, и то и другое), но в ту же минуту мне самым наглым образом впихнули меж губ вполне себе красивую грудь размера эдак третьего, чем ввели в непередаваемый когнитивный диссонанс. Я злилась, я плевалась, я требовала адвоката, но в конце концов поняв, что от меня так просто не отстанут, плюнула на все и затихла. У-у, гады, педофилы-извращенцы! Я на вас в мировой суд подам за жестокое обращение с детьми. Возведя очи горе куда-то в бездонный потолок (оп-па, и впрямь бездонный! Чудеса в решете!) я принялась за… трапезу? Бр-р-р, от одного воспоминания передергивало в рвотном позыве. Зато теперь понятно, что такое странное и тёплое постоянно лилось мне в рот, когда я просыпалась и подавала признаки активности. Видимо, мое новое тело делало это на автомате, дабы не загнуться от голода и раздрая психики. Пока я, хм, кушала, смогла наконец разглядеть свою кормилицу, которая при каждом брошенном на неё взгляде улыбалась счастливо и даже блаженно. Тонкие черты лица, ярко выраженные скулы, в нашем мире ей бы оборачивались вслед все мужчины мира. Темно-синие глаза, напоминающие предзакатное сумеречное небо, смотрели нежно, лаская одним своим взглядом. Чёрные, как смоль, волосы водопадом ниспадали на плечи, касались тонких изящных ключиц, укрывали руки и стремились дальше, куда-то на уровень поясницы. Кожа и впрямь оказалось матово-синей и до ужаса нежной, одно прикосновение к ней рождало во мне какой-то необъяснимый экстаз. То, что я раньше принимала простым вкраплением белых родинок на деле оказалось чарующей россыпью звёзд. Они мигали, заманивая своим мерным сиянием, словно смеялись как озорные дети, перетекая с тонких запястий на изящную шею. Одни из них, распаляясь, гасли в тот же миг, другие же зажигались сверхновой, чтобы обласкать своим светом женское тело. Я смотрела на подобное, широко раскрыв глаза. Хотелось увидеть ещё, ещё, больше! Дотронуться до каждой из них, почувствовать тепло, ощутить всем своим нутром, утонуть в пылающем свете, чтобы больше никогда не чувствовать того жуткого холода, что окутывал меня в мертвом забвении. Я потянулась к женщине, надеясь согреться, и она, ухватив меня поудобнее под спину прижала к себе,как родного ребёнка. В голове ворохом всколыхнулась прошедшая жизнь. Моя мама рано отправилась на тот свет, мне было всего пять, когда ее не стало. Отец, как бы он не старался, не смог дать мне того материнского тепла, которое сейчас так открыто дарила эта женщина. Я чувствовала, как что-то натягивалось внутри, словно тонкие красные нити вели к ней, связывая нас воедино. Мама . Это была моя мама. То живое и самое родное существо на всей земле, что готово было пожертвовать всем ради меня. Щемящее чувство затопило мою грудь, отчего я попыталась прижаться сильнее. Из глаз невольно полились слёзы, которые я отчаянно пыталась утереть крошечными ручками. Вот и ответ на мой вопрос, кто же постоянно так кричал. Все оказалась донельзя просто. Мое старое тело осталось в том мире, но душа отказалась уходить в небытие и смогла найти выход, подарив возможность на новую жизнь. И в этот раз я постараюсь сохранить ее, трепетно оберегая от всех невзгод. Тш-ш, - ее рука нежно коснулась моей головы. - Не нужно плакать, дитя моё. Все будет хорошо. - Да, теперь все будет хорошо, теперь все буде… - Сет, мой милый сын… Э? Я распахнула глаза. Моргнула. Потом ещё раз. Затем глянула на свою новую маму и… АААААААААААААААААА! Заберите меня обратно!