Пустынная Роза

Я пребывала в прострации, постигая дзен и мысленно надеясь, что сказанное этой женщиной мне просто померещилось. Ущипнула себя. Не помогло. Ну, что я могу сказать, приплыли, господа-товарищи, Титаник пошёл на дно, тащите спасательные жилеты. Финита ля комедия! В прошлой жизни скудоумием я не страдала, поэтому сопоставить два и два даже в этом детском теле сумела на ура. Ситуация была хуже некуда. В том, что я попала, нет, даже не так, ПОПАЛА, не было никаких сомнений. Мозг отчаянно пытался переварить полученную информацию из разряда «Пиздец, мы обречены» и перевести ее в «А, может, мы ещё и побарахтаемся!». Детальный осмотр показал, что закинуло меня определенно на Египетские просторы (что-то я не заметила, чтобы эта женщина просто была увлечена египетской культурой: ни разеток, ни телевизора, ни даже светильников нормальных нет). Сплошной каменный век да и только! Вот только куда конкретно, понять было сложно, да и время попадания тоже не котировалось, ибо местную культуру я осмотреть не в силах (да меня тупо поймают при первом же поползновении!), а строить какие-либо догадки, основываясь только на обстановке комнаты не решусь - я не египтолог, увы-увы. Но вот то, что я попала в тело одного из самых горячих (причём в прямом и переносном смысле этого слова) богов египетского пантеона, определила чуть ли не со спринтерской скоростью. Ну ещё бы, не узнать прекрасную богиню неба Нут, когда она находится в своей самой яркой и наглядной ипостаси (которую изображали египтяне чуть ли не во всех гробницах разом), мог бы только законченный осел! А не понять, что за дети народились у столь дивной красавицы, и кого она могла величать Сетом, сумел бы только тот, кто никогда не увлекался мифами Долины Нила. Эх, праздновать мне али рыдать взахлёб пока точно неизвестно, но вот что мой бывший владелец тела мог сотворить в ещё далеком будущем очень не радовало. Взять хотя бы тот факт, что Сет, коим теперь являюсь я, убил и расчленил собственного брата ради захвата власти, заставил собственную сестру скрываться неизвестно где, чуть не убил племянника, ещё и страну едва ли не укокошил собственными руками. Не-ет, спасибо, мне такой участи не надо, обойдёмся без этих радикальных мер. Тем временем, наша новая Маман просеменила куда-то в углубление комнаты и, ничего не сказав, посадила меня в огромную деревянную конструкцию, стены которой заменяли тонкие прутья. Глядя на раскиданные - игрушки? - я усиленно старалась выхватить как можно больше информации, прежде чем меня снова начнёт клонить в сон. Судя по тому, что здесь находилось еще трое карапузов примерно моего возраста, а данная часть комнаты была лучше освещена и устлана мягкими коврами (и где она только их взяла? С кем Египет торгует в это время?), предположила, что это место предназначено именно для развлечения детей. Повернувшись лицом к прутьям, стала усиленно вглядываться в меж решетчатое пространство. А посмотреть было на что: резная, искусно созданная мебель поражала своей изящностью, позолоченные ножки кушеток отбрасывали неяркие блики на пол. Сама комната была примерно метров девять в длину и примерно шесть в ширину, окон не было от слова «совсем», вместо них справа от «манежа для детей» левитировали занавески из тонкой легкой ткани, что неизвестно каким образом (сквозняка-то я не почувствовала) колыхались от «порывов ветра». Там же в ряд стояло четыре небольших кроватки, предназначенных для меня и ещё троих будущих богов. Слева у стены располагался «комод» с - зеркалом?! - и пара кушеток, в углах комнаты располагались колонны, увитые растениями и с намертво впаянными в них держателями для факелов в виде раскрытых хищных пастей диких зверей. В воздухе витал приятный запах благовоний, от которых на душе становилось легко и беззаботно. Принюхалась. Из всех ароматов удалось разобрать только сандал и ладан. Одни из моих любимых. Помнится, я зажигала подобные палочки для ритуала с подношением богу пустынь. И нечего на меня так смотреть! Каждый верит в богов как может. Прямо напротив манежа в дальней стороне комнаты стоял огромный сундук с тонкой резьбой в виде нильских птиц и зарослей папируса с инкрустированными драгоценными камнями. Что там можно хранить, я даже не могла представить. Взгляд на потолок дал четко понять - глаза меня не обманули, и такое понятие как «потолок» к данному пространству можно применить с натяжкой. В голове сразу возникла ассоциация с потолком Хогвартса из фильма о Гарри Поттере. Но даже это было просто ничтожно жалким сравнением с тем, что сейчас предстало пред моими глазами: огромное чернеющее небо с ярким полумесяцем посередине, в нем сталкивались галактики, вспыхивали сверхновые, парили огромные планеты, скакали, словно зайцы, кометы, норовя поймать друг друга за хвост. Красные, оранжевые, фиолетовые, зелёные туманности перетекали из одной в другую, напоминая перелив мыльных пузырей в солнечном свете. Все это изображение настолько потрясало своим величием и таинственностью, что у меня надолго захватило дух и не отпускало до тех, пор пока я сполна не усладила свой взор этой дивной картиной. «Спускаться с небес на землю» не хотелось совсем, но как завершение прекрасной картины я оглядела пол, выложенный гранитными плитами, и невольно зауважала свою новую мать - сделать подобную комнату для своих отпрысков может только родитель, любящий своих детей всем сердцем и душой. Больше всего внимания внизу привлекли ковры. Мягкие, ворсистые, казалось руки утонут в них по локоть, а если легкий ветерок игриво приласкает яркие нити, то они заколыхаются словно пшеничные поля, переливаясь легким золотом. Я бросила взгляд теперь уже во внутреннюю часть манежа, глаз предательски дернулся (никак невроз начался? Не удивлюсь, если ко взрослому возрасту Сета я прослыву законченным психом - с такой-то жизнью кукухой поехать не сложно). Справа от меня в небольшом отдалении сидело двое карапузов и что-то отчаянно строили. Полагаясь на чутьё, которое не подводило меня ни в том ни в этом мирах, понял, что это, скорее всего, Осирис и… Исида? Девочка обладала просто потрясающими иссиня-голубыми глазами, напоминающими мне лазурные заводи тропических островов из моего мира. «Моего БЫВШЕГО мира» - пришлось поправить себя. Похоже, я ещё не скоро начну воспринимать этот новый мир как свой дом. И новое тело как своё собственное. Да и говорить теперь надо о себе как о мальчике. А то что это за странность, вырастет тут, понимаешь, бог Пустыни, Войны и Ярости, а говорит о себе, как о женщине. Засмеют, едва услышат, бр-р. Мой же старший брат, ныне ещё не покойный и с адекватным цветом кожи, старался выстроить из вороха непонятных мне материалов отдаленное подобие какой-то крепости. Он так увлёкся сим непростым делом, что от усердия кончик его языка слегка высунулся из полуоткрытых губ. Это зрелище не могло меня не повеселить. А если представить, что это как бы будущий мой царь, которому я ДОЛЖЕН буду подчиняться, то выходит совсем уж весело. Почему-то перед глазами сразу встала картинка уже взрослого Осириса, который вот также сидит на полу в своём тронном зале и кропотливо строит из маленьких деревянных блоков подобие своего дворца. Усилием воли ПРОГНАЛ картинку, дабы не засмеяться в голос. А то что это, понимаешь ли, за шутки - сидит ребёнок и от одного взгляда на своих «как бэ» родственников заливисто хохочет. Того гляди, заподозрят, вовек от странных взглядов не отмоюсь. Исида же была вынуждена катать резного бычка, к ногам которого были прикреплены маленькие колесики. Я мысленно поразился. Вот это да, египетские игрушки во всей их красе еще и не тронутые самим временем. О таком можно было только мечтать! Но тут я нахмурился - если своих брата и сестру я ещё находил в поле зрения, то вот где же самая младшая из этого смертоносного квартета богов, оставалось загадкой. Но не долго. Рядом послышался тихий вздох, и я, основательно струхнув, медленно обернулся на звук и замер. Слева от меня, притулившись в уголке сидел если не ангел во плоти, то хотя бы близкое его подобие. Коротенькие светлые волосики, покрывавшие маленькую головку, слегка обрамляли детское очаровательное личико. Она вздрогнула, видимо, почувствовав мой пристальный взгляд, и посмотрела на меня. Пухленькие губки изогнулись в подобие улыбки, а эти глаза… словно два чистых нетронутых оазиса, преисполненных свежей холодной водой. Они покоились, затерянные в жестокой и безжалостной пустыне и были сродни семи чудесам света. Казалось, протяни руку и окажешься в тени широколистных пальм, в воздухе кружит дурманящий, сладкий запах пышных цветов, а в зарослях то и дело перекликаются птицы. На меня словно повеяло легкой прохладой. Свежий ветерок нежно касался лица, оглаживая щеку, а солнце, некогда нещадно опалявшее кожу, не в силах более пройти под сень раскидистых деревьев. Я моргнул. Видение пропало, оставляя после себе мое затаенное дыхание и затёкшее от сидения в одной позе тело, которое не привыкло, чтобы с ним так грубо обращались. Видимо, я смотрел на свою сестрицу дольше положенного времени, потому что она внезапно зарделась, аки маков цвет, и попыталась отвернуться. Ну да ну да, посмотрим, какой трепетной фиялкой ты будешь лет эдак через -дцать. Подобрав под себя по-турецки ноги и опираясь локтем на колено, я принял позу мыслителя, изредка постукивая пальцами по твёрдой поверхности пола. Что-то во всей этой картине семейной идиллии мне совершенно не нравилось, но вот что именно, я пока сказать не решался. Чутьё выло дурниной, сообщая что ответ находиться на поверхности, стоит только протянуть руку. Мозг напрочь отказывался вникать в суть дел и возмущённо требовал себе отпуск за все годы работы в прошедшей жизни, а ещё надбавку к зарплате в виде сладкого. И что-то мне подсказывает, что организм в скором времени сдастся под его уговорами и таки даст этой охреневшей сволочи вольную. А нервная система послала меня ещё раньше, показала фак, чмокнула в щечку и уехала куда-то в голубые дали. Так, проводя анализ окружающей среды, я не заметил, как ко мне кто-то прикоснулся. Вздрогнул. Мать вашу ити! Надо бы поставить себе зарубку на память, не замирать вот так рядом с людьми, а то уйду в свои тяжелые думы, да так и не замечу, как мне нож в горло прилетит, и поминай потом как звали. Кинул быстрый взгляд на то, что попыталось меня побеспокоить и слегка прифигел. Нефтида, подобравшись ко мне поближе и глядя как-то исподлобья, подталкивала пальчиками одну из кукол, которыми играла ранее. Она, заметив мою вздернутую в непонимании бровь, как-то быстро стушевалась, вернулась на своё место и продолжила незатейливую игру. Теперь же я вглядывался в вещицу. Это была небольшая кукла, одетая в красивые царские одежды. Это что, вроде предложения игры? И тут внезапно меня прошиб холодный пот, заставляя табуны мурашек промаршировать по спине до поясницы и обратно не один раз. Волосы юной богини напоминали мне своим цветом хорошо просушенные снопы пшеницы, буквально выгоревшей на нестерпимо палящем солнце. Нет, этот цвет нельзя было назвать пшенично русым, скорее уж белый блонд. Кожа ее была сравнима с молоком, в которое добавили гранатовое вино и корицу. В обычном египетском пантеоне женщины никогда не изображались в подобном виде, да и сами египтяне представляли своих божеств подстать себе: загорелыми, мощными, разодетыми в дорогие одежды. И если последние два можно было ожидать только в будущем ввиду нашего социально статуса и физиологии, то вот первый пункт… Я с опаской взглянул на себя и, кажется, ещё больше сбледнул с лица: мою кожу можно было назвать чистым белым мрамором, тем самым, из которого скульпторы эпохи Возрождения создавали уникальные творения, передавая тонкость шелка и мягкость сминаемой в могучих руках девичьей кожи. К сожалению, я не мог посмотреть, какого же цвета у меня волосы, но с большей вероятностью они имели цвет крови, едва пролившейся на горячий необузданный песок. Реальный Сет в Египетских канонах всегда представлялся мощным воином с загорелой кожей с вишневым отливом. Таковы правила. Чутьё вывесило перед глазами баннер с надписью «БИНГО! Мы вляпались!» и, ошалело икнув, грохнулось в обморок. Осознание произошедшего пиздеца пришло быстро. И цензурных слов, как бы я не старался найти в своих закромах, увы, не было. Блять. Я в «Эннеаде». В долбанной манхве, рейтинг которой превышает чуть ли не все допустимые параметры, а в списке жанров котируется едва ли не жестокость в перемешку с насилием на любой вкус и цвет. По персонажам этой истории давно плачет дурка, обливаясь горючими слезами, а жанр «Сюр» крепко прописался меж диалогов, сплетая витиеватую историю жизни всех участников данного спектакля абсурда. Это произведение я, ещё будучи студенткой первокурсницей, читал взахлеб, глотая, словно это был так необходимый мне при жизни воздух. Глав на нашем великом и могучем выходило ужасно мало, но, чтобы читать данное произведение в оригинале, надо было знать другой язык, а этого моя изредка просыпающаяся лень и нехватка времени никоим образом не позволяли. Так и сидел я, в ожидании очередных действий горячо любимых мной богов. И, разумеется, одним из главных фаворитов моей души стал несравненный бог Пустыни, войны, ярости и странников. Эта харизматичная зараза - ныне уже я - не могла оставить равнодушным ни одно человеческое сердце. А история его жизни, пусть и не совсем подходящая под настоящие египетские мифы, заставила пролиться не одну слезу проникшихся ситуацией фанатов. Теперь, вспоминая свои переживания за эту наглую, свободолюбивую и непомерно пылкую сволочь, я понял, какая «Ж» мне грозит в не таком уж далеком будущем. Стекло в этой манхве подносили в настолько больших и острых порциях, что из него можно было бы уже давно построить тот же самый стекольный дворец, в котором ошивалась вся великая девятка на период состязаний между дядей и племянником. Горько повздыхав о своей судьбинушке, задал всё тот же великий русский вопрос - Что делать? И тут же в голову пришла вполне естественная мысль - жить . Жить и радоваться, что сейчас я нахожусь не на суде Маат и не витаю в безразмерной пустоте, которая убивала меня изнутри. Мне дали второй шанс на проживание другой жизни, и кто я такой, чтобы отказываться от такого Божественного (во всех смыслах, однако) подарка Судьбы. К тому же что мне мешает изменить ход истории только в мною желанную сторону?! Что мешает любить Нефтиду, испытывать родственные чувства к Исиде и Осирису? Что мне помешать отговорить моего будущего насильника от маниакальной идеи завести от меня ребёнка? А Что мешает, если вдруг Фортуна повернётся ко мне филейной частью, и дар убеждения не поможет, согласиться на авантюру брата на вполне взаимных условиях (не используя тело Анубиса как сосуд)? Ответ появился быстрее, чем я его успел осознать - Ни-Че-го. Передо мной сейчас лежал чистый белый лист, не тронутый кистью Судьбы, и только я отныне решал, нарисовать на нем заветную мечту о полной и дружной семье, которой меня некогда лишил Злой Рок или же обагрить этот лист кровью своих родственников, запятнав чернилами подковерных игр, слепого бешеного безумия и нестерпимой безудержной ярости. Я не желал себе участи канонного Сета, я так же не горел желанием извратить будущее семьи и уж тем более не мечтал ввергнуть Египет в пучину отчаянья и горя. Я желал Семьи. Я желал Мира. Я желал Покоя. И будь проклята та тварь, что посмеет перейти мне дорогу на пути к личному счастью. Она запомнит тот день и тот час, когда рискнёт прикоснуться к святому, надеясь извратить своими грязными руками незыблемые столпы родственных уз, которыми ныне я повязан с богами этого мира. Что-то внезапно натянулось в самом воздухе, будто незримая нить, парящая где-то в бездонном космосе и, звонко дёрнувшись, резко оборвалась. От подобного чувства дышать стало как-то легче, краски вновь вернулись в этот мир и словно расцвели новыми оттенками. Я вновь глянул на лежащую у моих ног куклу. В реальности прошло, наверное, не больше нескольких минут, но мне казалось, что я сидел так целую вечность, и за эту мимолетную вечность сделал первый шаг к своей давней мечте. Быстро подняв игрушку, я подполз ближе к сестрице, имитируя «шаги» тканевой куклы, которая неумолимо двигалась к ней. Девочка посмотрел на меня. В этот раз открыто и даже как-то решительно, будто сама думала над вопросами своей судьбы, что были не менее важны, чем мои. Видимо, найдя что-то в моём взгляде и удовлетворившись увиденной картиной, она смягчилась и нежно улыбнулась мне, но было в этой улыбке что-то, что я так и не смог разобрать и терзался этим вопросом ещё долгое время. Словно помимо детской открытости в ней была легкая дымка, которая не давала моей душе покоя. Не знаю, сколько мы просидели над этими забавными изделиями Аля «Мейд ин Чайна, Сорри, шо так криво», но после третьего захода в «дочки-матери» меня жутко начало клонить в сон. Глядя на клюющую носом сестру, я внезапно умилился сей приятной картине. Опираясь на решетчатое ограждение манежа, краем глаза заметил, как к нам с упрямостью локомотива ползёт юная Исида. Зрелище это было до того забавное, что я не смог сдержать улыбку: насупленные брови и сжатые губки украшали милое детское личико, челка, то и дело мешающая обзору постоянно сдувалась легким порывом надутых щёчек. Интересно, а она тоже как все девочки, однажды устанет от длины своих волос и попытается отрезать их, обкромсав шевелюру и заставив тем самым профессионального парикмахера свалиться с инфарктом? Надо будет потом ножницы подальше убрать, а то мало ли. Дети они и в Африке - то есть в Египте - дети. Хоть смертные, хоть божественные. А кто же в детстве не думал, что он великий стилист, и не делал себе модную стрижку. Правда заканчивалось все всегда по одной и той же незыблемой схеме - «Ножницы-челка, ремень-жопа». Помниться, помимо меня под горячую детскую руку попали подружки и кот. Барсик долго мне потом припоминал мои ЙУНЫЕ порывы грумера. Хотя закос под облезлого жирного Льва вполне впечатлил его друзей по двору. Вы когда-нибудь слышали, как смеются коты? Я да, и должен признать, зрелище это фееричное и стоит того, чтобы быть поцарапанным в пух и прах. Едва я успел притулить у себя под боком заснувшую Нефтиду, которая свернулась калачиком и тихонько засопела, как тут же рядом образовалась тень и нерешительно перебиралась с одного полужопия на другое. Только взглянул на старшую сестрицу, мявшуюся рядом с нами, как она тут же уселась с другого моего бока и, сложив руки лодочкой, улеглась на моем плече. Я не смог сдержаться и аккуратно погладил ту по вздыбленной челке, отчего она поудобнее перехватила мою руку у предплечья и, блаженно улыбаясь и потираясь о пойманную конечность, забылась в сладком сне. Мой мозг уже и сам решительно махал мне ручкой, заставляя проваливаться в объятия греческого Бога Морфея, как тут с бока, где уснула Исида, пришло непонятное давление. Уже закрывающимися глазами глянул в ту сторону и блаженно улыбнулся. Маленький Осирис решил не выбиваться из нашей детской группки-катастрофы и улёгся рядом, используя девочку, словно подушку. Наглый бог. Если он не сойдёт с ума и не подцепит манию затрахать меня ради ребёнка, то мы вполне сможем подружиться. Повертев головой еще немного, сонно зевнул - вся семья в сборе, угрозы не предвидится, родная мама сидит где-то рядом. Теперь можно и поспать. На грани сознания что-то неприятно шевельнулось, больно оцарапав нутро. Ох, знал бы я тогда, что это подавало голос мое неизменное чутьё , в жизни бы глаз не сомкнул!