Теория сопротивления

      Всё, чего так страстно желаешь, всегда падает тебе в руки неожиданно. Бредишь годами, выматываешься бессонницами, мечешься на протоптанных дорожках, не двигаясь вперед, фанатично веря что желаемое - твой единственный ориентир, негасимое мерцание спасительного огня. А потом - бум! - и ты счастлив. Но абсолютно не готов. С осенью каждый раз так же. Ждешь, высматриваешь в листьях желтые и красные прожилки, с нервным предвкушением смотришь на календарь, судорожно втягиваешь воздух, только чтобы почувствовать ее - дразняющую, окрыляющую, одурманивающую ворожею, рассыпающую золотистые чары. Здравствуй - снова. И только тогда начинаешь по-настоящему жить.       Хэ Тянь лениво наклонился вперед, чтобы поднять прибитый ветром к ступеньке красный листочек, оторванный от своей "семьи", оставшейся горевать на стремительно пустующих ветках. Очередное прохладное дуновение бесцеремонно забралось под свободную черную футболку, игриво скользнуло по спине, заставляя поежиться. По-хорошему, надо было одеться теплее или вовсе остаться в пропитанной разморенной духотой комнате, добрать еще несколько часов сна - ну и пусть встал гораздо позже обычного. Выходя на задний двор и опускаясь на ступени широкого, деревянного крыльца, Хэ Тянь на это и надеялся - бодрящие прикосновения остывающего к зиме золота, стряхивающие прилипшую, сковывающую тяжесть прошедшей ночи. Листок, зажатый между пальцев чуть приподнятой руки, просвечивался насквозь, создавая причудливое впечатление размытого, плящущего пламени, удивленного внезапным пленом и только потому не обжигающего кожу. Красиво, и заставляет поднапрячься для скромной улыбки - особенно когда внезапно сравниваешь прожилки листа с линиями жизни на собственной ладони и с приятным неверием находишь почти идентичные. Эти тоже выжжены огнем, осязаемым и в разы более буйным и своенравным. - Блять, он не человек, а долбанный зверь, - Хэ Тянь мастерски не подавал виду, но так пока и не успел привыкнуть к внезапно участившимся покушениями на свои колени и только потому зависал на несколько секунд, пока чужая голова устраивалась на них поудобнее. Если бы не спотыкающийся через слово на мате поток возмущений, можно было подумать, что Гуань Шань просто рухнул вперед спиной на первую попавшуюся безопасную поверхность, закрыл глаза и провалился в вечный сон. И тебе доброе утро, малыш Мо.       В такие минуты хотелось молчать и слушать, неважно, о чем шла речь. Утром Мо еще мог отстегивать своего учителя чудесами неизвестных ни одному словарю ругательств и проклятий - А Цю выжимал из Гуань Шаня соки, о наличие которых в собственном организме тот даже не подозревал - но по возвращению затемно в комнату у него уже не хватало энергетических запасов, чтобы вместо "доброй ночи" послать Хэ Тяня на хер. На подушку Рыжик падал еще бОльшим камнем, чем на чужие колени. Сейчас Мо еще хватало сил, чтобы, по мнению Хэ Тяня, чрезвычайно мило пытаться сдуть с лица щекочущую пушинку, хмуря при этом брови от предельной сосредоточенности - хорошо, что Гуань Шань не догадался открыть глаза и не увидел, что "пушинкой" оказался красный листочек в чужой руке, направляемым редким, беззаботным ребячеством аккурат по острым, напряженным чертам. Главное не переусердствовать и не заиграться, а еще лучше прекратить баловство и мягко прикоснуться к чужой голове, чтобы провести несколько раз по рыжим, влажным волосам - кажется, только после душа, - успокоить, расслабить нахмуренный лоб и прервать Мо на полуслове и утонуть во временной тишине. Всю жизнь бы на тебя вот так смотрел. - Твои волосы еще не высохли. - И чё? - Хер через плечо, я не могу позволить тебе заболеть, - Хэ Тянь коротко усмехнулся и быстро натянул на голову Гуань Шаня футболку, крепко прижимая лазейку для выхода ладонями, за что тут же встретился с немного вялым, но все-таки сопротивлением. - Еб твою, пусти!.. Вот же ж прилип! - Как лист? - Сука, да! БАННЫЙ! - Что, сразу к жопе? - в будто смазанным медом голосе проскользнул привычный бархатный подъеб, словно у напитавшегося эмоциями энергетического вампира, вернувшего свою силу после долгого голода. Гуань Шань с приглушенным, страдальческим стоном выдал что-то нечленораздельное, среднее между "блять" и "бесишь", но Хэ Тяню было не принципиально. Он все равно негромко рассмеялся и поднял руки вверх, позволяя взъерошенному, мгновенно наэлектризовавшемуся Мо высунуться из-под футболки с явным намерением показать на практике выученные приемы ближнего боя. ... и он показал бы, если бы не столкнулся ближе с чуть прищуренными, воспаленными от недосыпа покрасневшими глазами, смотрящими прямо, но, внезапно, чуть виновато. Единственное, что способно было вырвать Гуань Шаня посреди ночи из глубоко сна отпечатывалось многолетней, застаревшей усталостью в темном взгляде. Мо недовольно, тихонько фыркнул и поджал губы. - Все так плохо? - Хэ Тянь скривил ухмылку и попытался отвернуться, но Мо резким движением обхватил его подбородок раньше, не давая спрятаться. - Закрой глаза, - дважды просить не пришлось. Возможно, Гуань Шань обернулся по сторонам или просто выдержал паузу, с полминуты рассматривая послушного Тяня и запечатлевая мгновение своей неожиданной власти, или же решался на что-то, от чего - Хэ, разумеется, услышал - задержал дыхание ровно на один вдох.       Но вот - всего два мгновения, растянувшиеся густой, золотистой патокой, по одному, для каждого долгого поцелуя Мо Гуань Шаня в закрытые, чуть подрагивающие веки.       В редких и от того драгоценных, хранимых в тайниках сердца случаях, осеннее солнце целует по-особенному тепло - тех, кто слепо и жертвенно ее любит, так, что, кажется, горит заживо. - И кто еще к кому прилип? - Щас, блять, плюну... Или укушу. Да не лезь ты ко мне, хули руки опять распускаешь... Да блять, Хэ Тянь!.. Его смех был громче.