Юпитер

Вечер после первой своей победы на гонке Аракита проводит на крыше академии. Двухлитровая бутылка бепси уже наполовину пуста, из карманов пиджака торчат обёртки от сэндвичей, небо над головой до сих пор светлое. Хорошо так сейчас, спокойно. У Аракиты уже не болят ноги, а может, он просто привык этого не замечать и потому просто лежит, уставившись ввысь. Спустя целый год Фукутоми всё-таки доставил его на первое место, как и обещал. Посадил снова на свой же многострадальный велик, помог без лишних слов обойти ораву соперников, запустил вперёд своей широченной тёплой ладонью… остался доволен вторым местом, и Аракита в упор не понимает, почему. Аракита в принципе не привык, чтобы о нём кто-то настолько пёкся, вся его жизнь до Хаконе — тем более спортивная — была полностью самостоятельной, и нынешняя забота Фукутоми не подходит под все известные ему определения дружбы. Или поддержки. Или отношений сокомандников. Фукутоми до сих пор в него осознанно вкладывается — и временем, и вниманием, и ещё кучей мелочей, — но ничего не требует взамен. Араките кажется, что это странно. Он задумчиво цедит бепси через трубочку, мотает ногой в воздухе, закинув её на колено. Может, тот и попросит у него что-нибудь в один день за всю свою благодетель. Ящик бепси там, дорогущие запчасти для велика, сто обедов в том кафе, куда они ходили. И Аракита ему не откажет, нет. Аракита ещё и сверху докинет, если тот попросит, потому что это Фукутоми. Фукутоми. Фуку-чан. — На кой я вообще решил звать тебя Фуку-чаном, — вздыхает Аракита, укорив себя в том секундном проявлении нежности после финишной черты, и вздрагивает, когда ведущая на крышу дверь со скрипом открывается. — Так и знал, что найду тебя здесь. — У тебя уже рефлекс ко мне приходить, когда я о тебе думаю? — Аракита резко садится. Фукутоми смотрит на него, прикрывая дверь. — Мог бы и позвонить, у меня всегда мобила с собой. — Нет, я хотел лично поговорить, а Шинкай как-то сказал, что ты часто сюда ходишь… Что ты обо мне думал? Аракита запоздало прикусывает язык, подбирает ноги под себя. — Что ты заноза в заднице, вот что. Чего хотел? — Ты отлично себя сегодня показал, — Фукутоми подходит ближе, останавливается в нескольких шагах от Аракиты. Футболка на нём чуть приподнимается от ветра, видно полоску белого живота. Аракита не знает, почему вообще её замечает, и отводит взгляд. — У тебя теперь есть все шансы войти в состав сборной на межшкольные, и я хотел спросить, хочешь ли ты этого. — В состав сборной на… — Аракита округляет глаза. — Да ты гонишь, Фуку-чан! — Ничуть. — Ты хочешь, чтобы я с тобой ехал там? Как сегодня? На межшкольных?! — Не как сегодня, но да, — Фукутоми складывает руки, точно оградившись. — Ты сильнее большинства остальных универсалов в команде, и я считаю, что с твоей поддержкой мы сможем добиться победы. Если ты захочешь. — Победа… — Аракита прищуривается. — На этот раз на первое место метишь ты, Фуку-чан, да? Потому что если нет, я отказываюсь. — Да, на этот раз… Что? — на лице Фукутоми что-то неуловимо меняется. — Аракита? — Я поеду только с условием, что ты нацелен на первое место, Фуку-чан, — Аракита встаёт и отряхивает школьные брюки от пыли. — И что к финишу тебя повезу я. Считай это моей платой за всё, что ты для меня сделал. — Ты готов везти меня к финишу? В качестве грегари? — Да, и лучше бы тебе не отказываться, — Аракита смотрит ему прямо в глаза. — Или ты сам хотел мне это предложить? — Вообще-то да, — Фукутоми не отводит взгляд. От него у Аракиты по коже мурашки, и внизу живота будто натянутая пружина. Ещё и ноздри щекочет этот его особенный запах из кондиционера для белья и морского парфюма с ноткой чего-то неопределяемого. — Я тренировал тебя как аса в надежде, что ты сможешь привезти меня к финишу быстрее всех остальных. Если не в этом году, так в следующем, но ты превзошёл все мои ожидания и уже определённо готов к межшкольным. Можешь мне поверить. — Ой да ладно, я сам знаю и могу удивлять, когда захочу, — усмехается Аракита, спрятав нахлынувшую неловкость, а потом язык у него внезапно развязывается. — Повезу я тебя, Фуку-чан, не сомневайся. Спорю, что тебе понравится, и ты потом ни с кем другим ездить не захочешь. — Я в этом и так уверен, — отвечает невозмутимо Фукутоми, и сердце у Аракиты внезапно разбухает до размеров Юпитера, ударяется крепко о рёбра. — Значит, решено? Я утверждаю тебя? — Утверждай, утверждай, — уже без бахвальства говорит Аракита, с трудом сунув руки в карманы, потому что деть их по факту некуда. Будь его воля, он бы схватил сейчас Фукутоми за ворот футболки, высказал бы ему за всё хорошее, а потом… притянул бы… Аракиту эти неожиданные смутные желания пугают до темноты перед глазами, и он спешно добавляет: — Кто ещё в основном составе будет? Ну, кроме капитана и вице-капитана, как их там… — Из тех, с кем ты общаешься — Тодо. Шинкай в этом году не может, но он нацелен на следующий. — Ага, понятно, — Аракита поднимает упавшую бутылку бепси. — Тогда я точно согласен… У нас будет теперь какой-то особый режим тренировок? — Да, я над ним работаю. На днях всё сообщу, — Фукутоми смотрит на наручные часы и разворачивается, идёт к двери. — Не засиживайся тут допоздна, Аракита, ночи ещё не такие тёплые. Простывать сейчас нельзя. — Хорошо, не надо сто раз повторять. Тоже мне батя выискался, — ворчит себе под нос Аракита, проверяя, не оставил ли чего. Вроде бы нет, если не считать крошек и привычного спокойствия. — Аракита. Фукутоми оглядывается, остановившись у двери и взявшись за ручку. — Чё? — смотрит на него Аракита, сунув бутылку бепси под мышку. — Ещё что-то забыл? Сказать тебе, во сколько я спать лягу? — Спасибо, что согласился. Для меня это важно. — А? — Аракита непонимающе моргает, но не привыкший повторять свои слова дважды Фукутоми уже выходит, оставляя его наедине с самим собой. А ещё — с чёртовым незнакомым чувством, которое медленно, зато ярко разгорается у него в душе.