Юпитер

Утром Аракита серьёзно думает, что ему всё приснилось. Что не признавался он вовсе Фукутоми, что не прятал лицо от него в ладонях, что не целовался с ним в раздевалке и в коридоре перед тем, как разойтись по комнатам. Он до третьего будильника лежит на постели, стараясь себя в этом уверить, но затем в зеркале замечает багровую точку на шее, чуть ниже линии челюсти, и краснеет до корней волос. «Не трогай себя сегодня», — попросил его Фукутоми, и его шёпот даже сейчас звучит в ушах Аракиты так чётко, что в душевой, благо та почти пустая, он подставляет всю голову под кран с холодной водой. Чёртов каменнолицый с его глупыми просьбами. Аракита пообещал, конечно, но не предполагал, что после всех его поцелуев — и слов, и полуукуса в шею, и воспоминаний об этом, — воздержаться будет настолько сложно. Вечером ещё получилось, он, в конце концов, был слишком взвинчен и взволнован, чтобы дрочить, а вот сейчас… Аракита с руганью стаскивает пижаму и залазит в душевую кабинку, делает воду совсем ледяной. Где-то на подкорке сознания бьётся соблазнительная мысль, что Фукутоми бы всё равно не узнал, реши Аракита сдаться, но Аракита уверенно отгоняет её прочь. Какая там разница, узнал бы Фукутоми или нет. Фукутоми получил от него обещание, а значит, его так или иначе придётся сдержать. И хорошо, что душ в этом всё-таки помогает, хотя потом Аракита плетётся в свою комнату совершенно мокрый, потому что впопыхах забыл полотенце. Фукутоми, в отличие от него, выглядит как прежде собранно и уверенно. Как будто накануне и не произошло ничего — на вечерней тренировке Аракита привычно едет с ним бок о бок, и Фукутоми круг за кругом отвешивает ему все те же замечания. «Повышай каденс», «наклоняйся ниже к колесу», «контролируй дыхание»… Аракита послушно корректирует свой стиль, косится на Фукутоми между делом, но тот спокоен, точно Будда, смотрит невозмутимо только вперёд. Может, Араките и правда приснилось? А может, Фукутоми просто-напросто подыграл ему вчера и сейчас делает вид, что всё в порядке? С него бы сталось, по нему ведь абсолютно ничегошеньки не прочитать… Аракита настолько сбит с толку его бездействием, что с каждой минутой тренировка больше напоминает ему пытку, и настроение у него, когда он слазит с велосипеда, паршивое-препаршивое. Хочется материться почему-то. Может, кулаком в стену долго бить и глотать бепси залпом — так, чтобы через нос пошла и на слёзы пробила. Аракита кое-как ставит велосипед на стойку и уже хочет уйти, как на плечо опускается тяжёлая ладонь. — Ясутомо. — А?.. — вздрогнув, мрачно оборачивается Аракита, и в следующую секунду дыхание Фукутоми оседает у него на губах с коротким поцелуем. — Фуку-чан… — Раньше возможности не было. Ты в порядке? Не приснилось, значит. Аракита моргает, опускает взгляд с лица Фукутоми на его шею, а потом протягивает руку и медленно отводит воротник его джерси в сторону. След от зубов Аракиты всё ещё там. Потемневший, наверняка болезненный, но такой… Аракита сглатывает. — Чёрт, так мы правда вчера… и сегодня… — Если хочешь, — Фукутоми смотрит ему в глаза. — Я не буду настаивать, Ясутомо, если ты передумал или… — Ничего я не передумал, Фуку-чан! — отчего-то хрипло выпаливает Аракита и выдыхает. — Я не отказываюсь от того, что сказал вчера. Просто всё ещё не верю, что ты тоже… Твою мать, звучу как школьница какая-то. — Технически ты и есть… — Фуку-чан, — предупреждающе говорит Аракита, и Фукутоми усмехается, довольный собой как никогда. — Да ты невозможен! — Тогда я пойду в душ, и ты сходи. Увидимся через… — и он застывает, когда Аракита вдруг обхватывает его со спины, сцепляет руки в крепкий замок на животе. — Ясутомо. Отпусти меня. — Не ходи в душ, — шепчет ему на ухо Аракита и, осмелев, небольно кусает мочку, после чего широко её облизывает. — Будешь вонять мылом, не хочу. — Но это… — по телу Фукутоми пробегает заметная дрожь. — Не очень-то гигиенично… — Чхать я хотел на твою гигиеничность и свою тоже. Фуку-чан… — Аракита продолжает облизывать его ухо, полуприкрыв глаза. Вкус солоноватый от пота, хочется спуститься ниже, по шее к этим огромным сильным плечам. Вылизать Фукутоми целиком. — Не ходи. Пошли сразу к тебе, а… Фукутоми неспешно выдыхает, а потом кивает. Затылок у него краснеет.

***

— Фуку-чан… Фукутоми целует его сразу, как только поворачивает замок во входной двери. Ответив, Аракита тянет его за руки, пятясь спиной и помня, куда идти — столько ведь раз заходил, по стольким поводам, — и роняет за собой на застеленную кровать, прижимается к губам снова, жадно и отчаянно. Словно Фукутоми пропадёт куда-то. Словно всё это иллюзия, которая вот-вот развеется и оставит его ни с чем. — Ясутомо, — Фукутоми едва опирается на руки, нависая над ним, — не торопись… — Аааа, хочу и тороплюсь, — огрызается Аракита, целует его в уголок губ и в местечко под подбородком, отчего Фукутоми на миг запрокидывает голову. Жилка у него на шее бьётся от пульса, и Аракита ведёт по ней языком. — Я так давно хотел это сделать… Запах Фукутоми бьёт в ноздри, когда Аракита дрожащими руками расстёгивает на нём рубашку и припадает ртом к оставленному вчера укусу. Запах приятный, особенный — Аракита уловил его ещё при знакомстве с Фукутоми, когда толкнул его к несчастному автомату с напитками, но сейчас он ещё насыщенней, ещё лучше… Аракита краснеет и застывает, уткнувшись носом в ключицу Фукутоми и обхватив его руками. — Что-то не так? — Фукутоми немного отстраняется. Смотрит на него, опустившись на колени. — Ясутомо? — Почему ты мне ответил, Фуку-чан? — тихо спрашивает Аракита, уставившись на него в ответ. — Как давно ты вообще… тоже… — Когда ты меня поддержал после прошлогодних межшкольных. Ты был таким искренним, что позже я осознал, как много ты для меня значишь, — Фукутоми отводит взгляд, нервно сглатывает. — И я понял, что ты ко мне чувствовал, что «важное» ты хотел сказать. Но ты так и не говорил, и я решил не признаваться. Не мучить тебя снова. В случае, если ты меня разлюбил. — Балда ты. — Что? — Балда ты каменнолицая, Фуку-чан, — шепчет Аракита, тянет его на себя, падает с ним на спину и крепко целует, потому что терпеть дальше невыносимо. Ни беспросветную тупость Фукутоми, ни сомнения свои, ни стояки, давно требующие внимания. Фукутоми его действительно хочет — настолько, что самообладание теряет, — и у Аракиты от этого сносит крышу. Он решительно обхватывает Фукутоми ногами и переворачивает его на бок, а затем и на спину; самодовольно садится сверху, облизнувшись, и расстёгивает ремень на его брюках. Фукутоми наблюдает за ним, приподнявшись на локтях, и вид у него до того растрёпанный, до того необычный, что Аракита не может на него насмотреться. Он вообще стремится запомнить всё — и как часто вздымается у него грудь, и какой на щеках проступает румянец, и как он ёрзает от возбуждения, при этом не касаясь себя. Аракита ухмыляется и тянет его брюки вниз, до колен, кладёт ладони на напряжённые бёдра. — Ясутомо… — Расслабься, Фуку-чан, — Аракита наклоняется вперёд, втягивает его в очередной жаркий поцелуй, потираясь своим пахом о его. — Не знаю, что делаю, но постараюсь и тут тебя не подвести… Он ведёт губами ниже, по шее к груди, как и хотел. Оставляет влажные поцелуи возле ключиц, тёмных сосков, проводит языком дорожку по животу к кромке белья. Фукутоми вздрагивает, когда Аракита спускает её зубами, а потом выдыхает, когда Аракита нерешительно касается пальцами крупной головки его члена. — Ясутомо, — едва слышно говорит Фукутоми, — тебе не обязательно… — Назови меня так ещё, Фуку-чан, — глухо говорит Аракита, не сводя с него глаз, и ведёт ладонью ниже, по всей длине члена. Он больше, чем у него самого, горячий и крепкий, чуть влажный от выступившей смазки. — По имени. — Ясутомо… Аракита облизывается вновь, наклоняется и берёт головку члена в рот, закрыв глаза. Обхватывает её неловко губами, посасывает осторожно, пытаясь при этом не кончить в собственные трусы от острого осознания всего, что сейчас происходит. Фукутоми под ним, красивый и возбужденный, и его член во рту Аракиты. По подбородку стекает слюна, когда Аракита берёт его глубже, дыша носом, и всё это не так ужасно, как он боялся. Скорее наоборот: он жмурится, представив на секунду, как выглядит со стороны, и тихо стонет, не сдержавшись. Фукутоми реагирует почти сразу — с выдохом вскидывает на мгновение бёдра и тут же замирает, видимо, велев себе держаться. Не вбиваться в чужое горло, не пытаться кончить раньше времени. И Аракиту это внезапно опаляет. Он на секунду отвлекается, слизнув влагу со члена, и ловит потемневший взгляд совсем покрасневшего Фукутоми, который теперь полностью, до кончиков волос в его власти. — Фуку-чан… — севшим голосом говорит Аракита, ощущая, как у него самого горит и лицо, и уши, и всё внутри. — Трахни меня в рот. — Ч-что… — Двигайся вверх, когда я буду… ты же понял, не тупи… Фукутоми кивает, сглотнув, и Аракита, устроившись поудобнее на коленях, берёт его член снова, обвивает его языком, а потом охает, когда Фукутоми вскидывает бёдра. Возбуждение прошивает Аракиту так ярко, что он тут же нащупывает молнию на своих брюках и тянет её вниз. — Ясутомо… Член упирается Араките в щёку, а потом в горло, когда он чуть-чуть меняет угол. Фукутоми двигается ещё, и ещё — не резко, аккуратно, — и Аракита плавится, дроча сам себе в похожем темпе, сжимая пальцы в тесный кулак и второй рукой поддерживая член Фукутоми. — Ясутомо… я почти… Аракита охает, от вида Фукутоми — обнажённого, смущённого, вспотевшего и такого эмоционального — он сам вот-вот готов кончить. Он следит за ним, замечает вдруг, как напрягается его живот, и выпускает член изо рта, ведёт по нему языком и жарко на него дышит. — Фуку-чан… — Ясуто… Фукутоми резко хватается за покрывало и выгибается. Сперма попадает Араките на щёку, шею, остаётся на торсе Фукутоми. Тот тяжело и часто дышит, расслабившись, и Араките хватает всего пары движений, чтобы со стоном кончить следом — только от мысли, что Фукутоми с ним было хорошо. Что именно он довёл его до оргазма, что именно он увидел его таким, каким не видел никто. Аракита утыкается лбом в бедро Фукутоми, восстанавливая дыхание, впрочем, отдохнуть в такой неудобной позе ему не дают — Фукутоми тянет его на себя и целует, уложив сверху. Воздух вокруг пахнет терпко и густо, открыть бы форточку и высунуть наружу нос, но Араките хорошо и так. Фукутоми сейчас пахнет не только собой, но и им тоже. И от этого сочетания ему хочется улыбаться.