emouvant; soudainete

***

                     В последнее время Феликс, наверное, слишком много размышляет об одиночестве. Кроме неуверенности в себе, заводить друзей ему мешает языковой барьер, потому что в голове иногда всё ещё путаются корейские конструкции и забываются слова. Он совсем недавно приехал из Австралии на обучение в Корею и успел обзавестись всего одним другом — Хенджином. Это был словно подарок судьбы, когда они столкнулись в столовой университета и разлили друг на друга синхронно по половине бутылки йогурта. Наверное, Феликс даже немного завидует, потому что, благодаря внешним данным и тому, что Хенджин — добрейшей души человек, у него много знакомых. На деле, он также является прекрасным другом и всегда помогает с домашними заданиями, с корейским языком, пытается социализировать Ёнбока, вытаскивая его из общежития на разные общественные мероприятия. Там Феликс в первый раз и видит Чана. Тот, листовки раздавая, что-то рассказывает восхищенным первокурсницам, что расспрашивают его активно, видимо, стараясь перенять внимание на себя, но ему явно интереснее помочь со стендом на другом конце зала. Во-первых, ясное дело, цепляет внешность. Приходится даже одернуть себя, чтобы не зависнуть взглядом на кучерявых мягких волосах, а переходя ниже — на крепких предплечьях, что выглядывают из-под закатанных рукавов рубашки. Рубашка, к слову, смотрится просто прекрасно. Но больше Феликс её никогда не видит. Чан, как позже выясняется, предпочитает рубашкам чёрные толстовки, чёрные штаны и чёрные кепки. В комплект ко всему этому входят чёрные круги под глазами от бессонных ночей за созданием очередного проекта на благо университета. Его основной деятельностью является клуб по организации мероприятий, куда позже Хенджин затаскивает Феликса на должность художника. Им как раз требуется кто-то, кто будет рисовать плакаты и помогать в оформлении. — Всем привет, пожалуйста, позаботьтесь обо мне, — тараторит на ломанном корейском Феликс, когда первый раз приходит, чтобы познакомиться со всеми. Первым делом встает Чан, чтобы поприветствовать новенького в их клубе. Подходит и протягивает руку для рукопожатия, одаривает теплой-теплой улыбкой. Сердце от такого, кажется, стучит слишком, хочется схватить и утихомирить его, чтобы оно, глупое, не выдавало. — Привет, Я Чан или Кристофер, ты, наверное, уже знаешь, — кратко смеется, пока пожимает чужую маленькую ладошку. — Очень рад познакомиться с тобой. Я слышал, что ты из Австралии? — Да, рад знакомству, Кристофер, — второе имя Чана оседает на языке сладким привкусом. Феликс хочет распробовать это ещё, ведь ощущается, словно карамель, что подтаивает на языке. — Я приехал сюда учиться совсем недавно, поэтому у меня небольшие проблемы с корейским. — Жил там в детстве, так что думаю, нам удастся найти общий язык, — следует ответ уже на английском. Кристофер подмигивает, кивая в сторону парней, сидящих в углу комнаты и что-то обсуждающих за написанием текста на бумаге. — Это Джисон и Минхо, Хенджин тебя познакомит, а мне нужно кое-что закончить. Обращайся в любое время. И Феликс, правда, иногда обращается, но палку не перегибает, присматривается, боится навязчивым быть. Иногда им даже допоздна засиживаться приходится, чтобы к фестивалю грядущему подготовиться. Он проводится ежегодно, но длится около недели, поэтому все должно быть на высшем уровне. Кристофер — прекрасный лидер. Даже просто наблюдать за ним доставляет безумное удовольствие. Распределение работы между участниками их небольшого клуба всегда лежит на нем, но это является лишь малой частью поставленных обязанностей. Со всем он справляется просто идеально. Остается примерно неделя до назначенного события, и все засиживаются допоздна. Ближе к полуночи всё же расходятся постепенно, в определенный момент Феликс остается один на один с Чаном. Ещё нужно дорисовать плакат. В комнате раздается только размеренный звук стука пальцев по клавишам, а также небольшой шелест бумаги от прикосновения кисти к ней. Чувствуется некоторая неловкость даже. — Хочу есть, — внезапно выдает Чан и, наконец, отвлекаясь от компьютера, откидывается на спинку стула. Мышцы довольно быстро затекают от долгого сидения над работой в одной позе. Ощущая чужой взгляд в спину, Феликс откладывает кисточку и встает с пола, потягиваясь. Только через пару мгновений поворачивается к Кристоферу, а после вовсе подходит, возле стола на корточки опускаясь. — У меня есть кое-что, — бормоча, рюкзак открывает и достает лоток с печеньем, выставляет перед Чаном на стол. Выпрямляется, улыбаясь довольно-довольно. — Я надеюсь, ты любишь с шоколадной крошкой. В ответ на это Кристофер кивает, как можно быстрее вскрывая пластиковую крышку и печенье берет, спешно откусывает. Он мычит довольно, даже глаза прикрывая от наслаждения. Так как поесть просто времени не было раньше, угощение кажется в несколько раз вкуснее сейчас. — Не поверишь, но это мои любимые, — тихо смеется на чужое смущение и треплет по волосам Феликса. — Спасибо. Где купил? От касания по спине проходит приятная дрожь. У Феликса сердце удар пропускает и с губ срывается взволнованный вздох. Удается еле сдержаться, чтоб не податься к чужой руке. Не то чтобы развитая тактильность является единственной причиной. — Нравится? Сам сделал. Правда. Сидел тесто полночи замешивал... Кристофер смеется. У него улыбка такая яркая-яркая, отчего в груди сжимает приятно, не улыбнуться в ответ нельзя. От него всегда теплая аура исходит, аура защиты и тепла, что окутывает собой и никуда не отпускает. Феликс это на подсознательном уровне чувствует, в любой момент готовый поддаться, раствориться, окунуться с головой. Это ощущение, словно в теплую речку нырнуть с головой после касаний палящего солнца на коже, усыпанной веснушками. Словно смотреть в бескрайнее чистое небо и от переполняющей свободы задыхаться-задыхаться-задыхаться, пока ветер порывами развевает твои волосы. Ему правда нравится? Феликс не уверен. Он сейчас не уверен ни в чем, кроме того, что дыхание, кажется, перехватывает. Комплименты - это приятно, а комплименты от Кристофера приятнее вдвойне оказываются. Словно это не просто из-за вкусного печенья, а что-то большее. Всю жизнь Феликсу не хватало похвалы, внимания и всего сопутствующего, наверное. Он не старался быть отличником, да и на двойки не учился. Просто шел в своем ритме, пока других хвалили, другими гордились. Родители приходили на вручение аттестатов по окончанию школы, когда он искал взглядом своих в зале, наткнулся только на пустое место. "Прости, много работы". К такому можно привыкнуть. Уже не обижался даже, не маленький. Если раньше Феликсу было тяжело и неприятно переносить подобное, то после выпуска он просто решил улететь учиться в другую страну, ведь хотелось поменять хотя бы что-то. Жизнь в общежитии помогала самоорганизовываться, учила самостоятельно решать какие-то бытовые проблемы. Как-то крутиться, готовить, учиться и всё такое. Особенно учитывая занятость родителей, с ним в детстве никогда особо не носились, что ещё с того времени прививало некоторые умения. Например, быстро выходить из сложившихся ситуаций, не полагаясь на чужую помощь. Возвращается Феликс где-то ближе к часу ночи домой. Ему снится что-то теплое. Магма по венам — в горле комом горит чувство неуверенности, дрожь пробирается по затылку и на виски давит, отчего пробуждение поутру оказывается нелегким. Первым делом телефон на наличие уведомлений проверяет. [CB97]: подойдешь на кофе в кофейню на углу в 8:30? [CB97]: допоздна вчера сидели, наверное ты не выспался... вот, решил написать Любая утренняя сонливость резко спадает, потому что это сообщения от Кристофера. Спросонья совсем из колеи выбивает, поэтому Феликс сидит и смотрит в экран где-то с минуту, только после чего печатает ответ. [Lixiie]: встретимся там Кофе вкусный. В чужой компании ещё вкуснее. В планах на сегодня — выжить. Не то, чтоб плохо совсем, но жутко хочется спать, даже после стакана айс латте. Провалиться в мягкую кровать и падать-падать-падать в объятия сна. К сожалению, на данный момент это невозможно. Растрепанный и в помятой рубашке Феликс просто сидит и рассматривает Кристофера, который что-то печатает на ноутбуке, который буквально везде таскает с собой. Видимо, там информация и, правда, важная. Они молчат. Эта тишина кажется комфортной, не такой тягучей и неприятной, как вчера. Может, дело в том, что оба сейчас просто пытаются прийти в себя и морально к предстоящему дню подготовиться, а на какие-то переживания сил просто не остается. Феликс о чем-то думает, задерживая внимание на чужих щеках, начинает бессмысленно пересчитывать почти незаметные веснушки. Кристофер — шумный ураган, теплый ветер в лицо жарким летним вечером. Кристофер — тропический ливень, пока ты кутаешься в одеяло в теплой постели. Кристофер — почти незаметный солнечный свет, ощущение надвигающейся бури. Кажется, эта буря где-то в груди расстилается, постепенно в легких скапливается, сдавливает под воротником рубашки. Когда счет доходит до тринадцати, они внезапно встречаются взглядами. — Взбодрился хоть? Как ты себя чувствуешь? Как? Он сам не знает, как себя чувствует. Под пальцами ощущается покалывание, когда ладонь тянется и накрывает чужую кратко, после чего подушечки трогают рукав черного, как и всегда, худи. Кристофер заинтересованно следит за осторожными действиями, не дергается, позволяет касаться, исследовать. — Не знаю, — честно отвечает и улыбается уголками губ. — Подними. Когда рукав оказывается закатан до уровня под локтем, Феликс пробегается подушечками по оголенным участкам кожи, давит немного, вновь зависая. Тридцать один, тридцать два.. — Тридцать три веснушки, — гордо выдает и улыбается так довольно-довольно. — Тридцать три.